Некрасов Николай Алексеевич - Юность Ломоносова

align="justify">  

  О, что мне делать! я просил

  

  

  Отца раз пять - не отпускает

  

  

  И не отпустит; бредом он

  

  

  Зовет мои предположенья...

  

  

  А доказать я не могу,

  

  

  Что он ошибся! Как же быть?

  

  

  Как в Питер мне попасть? не знаю!

  

  

  Когда б не гневался отец,

  

  

  Тихонько б я ушел отсюда!

  

  

  Но как? дороги не найду!

  

   По дороге проходят несколько пешеходцев.

  

  

  Они идут... а что же я,

  

  

  Ходить тож, кажется, умею.

  

  

  Спрошу, где, как?., язык ведь есть!..

  

  

  

  

  (В ужасе.)

  

  

  А мать, отец? Оставить их

  

  

  На сокрушенье, на рыданья?

  

  

  Они меня балуют так,

  

  

  Лишь на меня у них надежда...

  

  

  Уйду... покоя их лишу,

  

  

  Они почтут меня погибшим!..

  

  

  

   (Решительно.)

  

  

  Пусть так... но я им докажу,

  

  

  Что не погиб я, ворочусь я

  

  

  Ученый, умный, ото всех

  

  

  Почтен, с чинами и с богатством,

  

  

  И пусть бранят тогда меня

  

  

  За то, что я от них укрылся!

  

  

  Иду... о господи, прости,

  

  

  Что я родителей оставлю;

  

  

  Что не послушался я их!

  

  

  Иду, иду!..

  

   По дороге проезжают извозчики с кладью.

  

  

  

   Михаил идет к ним.

  

  

  

  

  Спрошу, где Питер,

  

  

  На первый раз хотя у них...

  

  

   (Обращается к извозчику.)

  

  

  Где в Питер мне пройти поближе,

  

  

  Скажи, старинушка?

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

  

  Что, свет?

  

  

  Да ты зачем идти туда намерен?

  

  

  Ведь Питер-то - отсюда не видать!

  

  

  

  

  Михаил

  

  

  

   (в замешательстве)

  

  

  Да так, мне надобно... Скажи,

  

  

  Пожалуйста, скорей!

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

  

  Так ты не шутишь?

  

  

  

  

  Михаил

  

  

  До шуток ли?

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

  Да как же ты пойдешь,

  

  

  И что тебе идти-то за охота?

  

  

  

  

  Михаил

  

  

  

   (в сторону)

  

  

  Ах, боже мой! что ж я ему скажу?

  

  

  

  

  (Вслух.)

  

  

  Пожалуйста, скажи; там у меня родные,

  

  

  А здесь я сирота!

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

  

  Теперь я понимаю...

  

  

  Да только всё того мне не понять,

  

  

  Как ты дойдешь? Ведь ты и мал и беден!

  

  

  

  

  Михаил

  

  

  Дойду, дойду...

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

   Пристанешь, захвораешь!

  

  

  

  

  Михаил

  

  

  Нужды нет!

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

  Жалко мне тебя...

  

  

  Садись на воз, я подвезу покуда.

  

  

  

  

  Михаил

  

  

   (садится с веселой улыбкой)

  

  

  Вот видишь: ты тужил,

  

  

  Как я дойду, а первый сам помог мне,

  

  

  На свете не без добрых, знать...

  

  

  

  

  Извозчик

  

  

  

  

  

  

  И не без злых!

   (Ударяет кнутом по лошади и уезжает вместе с Михаилом.)

  

  Входит старик, отец Михаила, и за ним жена его.

  

  

  

  

  Старик

  

  

  Да где же наш Михайло? Что за пропасть,

  

  

  День целый я ищу его напрасно,

  

  

  Помилуй бог, уж не пропал ли он?

  

  

  Искал, искал, ну так, что утомился!

  

  

  Где он? Не в Питер ли ушел, шалун,

  

  

  Не утонул ли, не упал ли в яму?..

  

  

  О господи! как сердцу тяжело!

  

  

  Как будто должен я его лишиться!

  

  

  

  

  Женщина

  

  

  

  

  (входит)

  

  

  Ах, горе, горе! мы его лишились.

  

  

  Искала я везде, и у соседей

  

  

  Я спрашивала - нет... О, боже мой!

  

  

  Да где же он? да что же с ним случилось!

  

  

  

  

  Старик

  

  

  Везде искала - нет! О, страшное сомненье

  

  

  Исчезло! Новою бедой господь

  

  

  Карает нас: его святая воля!

  

  

  Одна была надежда - миновалась...

  

  

  

  

  Женщина

  

  

  

  

  (плачет)

  

  

  Пропала наша лучшая надежда.

  

  

  

  

  Старик

  

  

  Один был сын - и тот недолго был!

  

  

  О горе, горе нам, старуха!

  

  

  

  

  Женщина

  

  

  

  

  

  

  Горе, горе!

  

  

  

   Плачут отчаянно.

  

  

  

  

  Эпилог Действие происходит через пятнадцать лет. Кабинет, великолепно убранный.

  

   Ломоносов сидит в задумчивости, сочиняя стихи.

  

  

  

  

  Ломоносов

  

  

  Ну, это будет хорошо... Что ж дальше?

  

  

  Додумаю, так что-нибудь придет...

  

  

  

  

  (Думает.)

  

  

  Нет ничего... На мысль воспоминанья

  

  

  Приходят, я их разбудил стихом.

  

  

  "Как прошлое для нас заманчиво и ново!"

  

  

  Давно ль еще я был совсем не то!

  

  

  Я помню, был когда-то я в деревне,

  

  

  Читал псалтырь и сказку о Бове

  

  

  И приходил в восторг от разной дряни,

  

  

  Я помню, как отец меня бранил

  

  

  За леность, за любовь к науке. Он

  

  

  Не верил ни учению, ни людям

  

  

  И был уверен, что ученье вздор!

  

  

  Покойный сон страдальческому праху -

  

  

  Тяжелый крест он до могилы нес,

  

  

  И жаль, что весть отрадная о сыне

  

  

  Не усладила дней его последних.

  

  

  А мать моя, - она меня любила,

  

  

  Хоть тоже от нее за книги доставалось!

  

  

  А как я их ужасно огорчил,

  

  

  Когда вдруг скрылся из дому... Как много

  

  

  С тех пор со мной случилось перемен!

  

  

  

  Трудов немало перенес я;

  

  

  

  Нередко даже голодал,

  

  

  

  С людьми боролся и с судьбою,

  

  

  

  Дороги сам себе искал.

  

  

  

  Сам шел всегда без руководства,

  

  

  

  Век делал то, что честь велит,

  

  

  

  И не имел хоть благородства,

  

  

  

  А благородней был других...

  

  

  

  Зато достиг своих желаний,

  

  

  

  Учиться дали средства мне -

  

  

  

  Я быстро шел путем познаний

  

  

  

  И на хорошем был счету...

  

  

  

  И вот я шел да шел, трудился,

  

  

  

  Свой долг усердно исполнял

  

  

  

  И этим кой-чего добился:

  

  

  

  Теперь я тот же дворянин!

  

  

  

  Но это всё еще ничтожно,

  

  

  

  Совсем не этим я горжусь,

  

  

  

  Такое титло всем возможно.

  

  

  

  Горжусь я тем, что первый я

  

  

  

  Певец Российского Парнаса,

  

  

  

  Что для бессмертья я тружусь...

  

  

  

  Горжуся тем, что, сын крестьянской,

  

  

  

  Известен я царице стал

  

  

  

  И от нее почтен вниманьем

  

  

  

  И ей известен как пиит.

  

  

  

  Горжуся тем, что сердце Россов

  

  

  

  Умел я пеньем восхитить,

  

  

  

  Что сын крестьянской Ломоносов

  

  

  

  По смерти даже будет жить!

  

  

   ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ

  

   Варианты цензурованной рукописи (ЦР) ГЦТМ

  С. 7.

  2 Драматическая фантазия / Детская драматическая фантазия

  8 в одном действии / в двух сценах

  4-8 Текста: Действующие лица ~ Извозчик.- нет <>

  12 мальчик с книгой / а. мальчик б. мальчик лет десяти в. как а. <>

  24 и пищу,- не тужи / и пищу даст, не бойся!

  С. 8.

  4 Да не плошай и сам / А сам всё не плошай

  10-11 Зато наш сын ~ прокормит нас /

  Мы выбьемся из сил, а сын войдет наш в силу:

  На старость лет призрит, умрем - нам даст могилу.

  12 Михайло / а. Васютка б. Мишутка <>

  13 поди скорее / поди же поскорее

  14 Михаил / а. Василий б. Михайло

  С. 9.

  10 дрянные / грязные

  11 Михаил / Василий

  С. 10.

  12 Лишь вы / И вы <>

  16 пристрастило / пристрастило <нрзб>

  C. 11

  9 А я / Начато: А вот в<едь>

  13 Михаил / Михайло

  18 на чем свет стоит, изведал / на чем свет стоит проведал <>

  19 И, как вертится свет / И как вертится он

  С. 12.

  17 лишь можно б было / лишь чтобы можно б было

  С. 13

  6 Пусти учиться! / Пусти ж меня!

  7-8 Женщина. Ась! /а. Старик. Молчать! б. Женщина. Цыц! <>

  23 правда, что недобр тот человек / правду говорят, недобр тот человек

  С. 14.

  8 пока живу я / пока живу на свете

  20 Текста: Поле. ~ большая дорога.- нет <>

  С. 15.

  22 Иди лишь не кривым путем / Иди только прямым путем

  23 Будь честен, добр, покорен, прямодушен / Будь честен, ласков, прямодушен

  С. 16.

  10-11 А доказать ~ он ошибся! /

  Когда бы можно, я бы доказал,

  Что я не брежу

  С. 18.

  7 я подвезу / я дов<езу>

  10 ты тужил / сам тужил

  С. 19.

  19 Ломоносов сидит / а. Как в окончательном тексте б. Пожилой человек сидит

  20 Ломоносов / Пожилой человек

  30 от разной / от этой

  С. 20.

  38 И от нее почтен вниманьем / И от нее, как сын, обласкан

  40-43 Горжуся тем ~ даже будет жить! /

  а. Горжуся тем, что сердце Россов

  Моя песнь тронет хоть слегка,

  Что сын простого рыбака

  Жить будет вечно Ломоносов.

  б. Горжуся тем, коль сердце Россов

  Могу я пеньем усладить

  Что сын крестьянский Ломоносов

  По смерти даже будет жить!

  

  

  

   КОММЕНТАРИИ

  Н. А. Некрасов никогда не включал свои драматические произведения в собрания сочинений. Мало того, они в большинстве, случаев вообще не печатались при его жизни. Из шестнадцати законченных пьес лишь семь были опубликованы самим автором; прочие остались в рукописях или списках и увидели свет преимущественно только в советское время.

  Как известно, Некрасов очень сурово относился к своему раннему творчеству, о чем свидетельствуют его автобиографические записи. Но если о прозе и рецензиях Некрасов все же вспоминал, то о драматургии в его автобиографических записках нет ни строки: очевидно, он не считал ее достойной даже упоминания. Однако нельзя недооценивать значения драматургии Некрасова в эволюции его творчества.

  В 1841-1843 гг. Некрасов активно выступает как театральный рецензент (см.: наст. изд., т. XI).

  Уже в первых статьях и рецензиях достаточно отчетливо проявились симпатии и антипатии молодого автора. Он высмеивает, например (и чем дальше, тем все последовательнее и резче), реакционное охранительное направление в драматургии, литераторов булгаринского лагеря и - в особенности - самого Ф. В. Булгарина. Постоянный иронический тон театральных рецензий и обзоров Некрасова вполне объясним. Репертуарный уровень русской сцены 1840-х гг. в целом был низким. Редкие постановки "Горя от ума" и "Ревизора" не меняли положения. Основное место на сцене занимал пустой развлекательный водевиль, вызывавший резко критические отзывы еще у Гоголя и Белинского. Некрасов не отрицал водевиля как жанра. Он сам, высмеивая ремесленные поделки, в эти же годы выступал как водевилист, предпринимая попытки изменить до известной степени жанр, создать новый водевиль, который соединял бы традиционную легкость, остроумные куплеты, забавный запутанный сюжет с более острым общественно-социальным содержанием.

  Первым значительным драматургическим произведением Некрасова было "Утро в редакции. Водевильные сцены из журнальной жизни" (1841). Эта пьеса решительно отличается от его так называемых "детских водевилей". Тема высокого назначения печати, общественного долга журналиста поставлена здесь прямо и открыто. В отличие от дидактики первых пьесок для детей "Утро в редакции" содержит живую картину рабочего дня редактора периодического издания. Здесь нет ни запутанной интриги, ни переодеваний, считавшихся обязательными признаками водевиля; зато созданы колоритные образы разнообразных посетителей редакции. Трудно сказать, желал ли Некрасов видеть это "вое произведение на сцене. Но всяком случае, это была его первая опубликованная пьеса, которой он, несомненно, придавал определенное значение.

  Через несколько месяцев на сцене был успешно поставлен водевиль "Шила в мешке не утаишь - девушки под замком не удержишь", являющийся переделкой драматизированной повести В. Т. Нарежного "Невеста под замком". В том же 1841 г. на сцене появился и оригинальный водевиль "Феоклист Онуфрич Боб, или Муж не в своей тарелке". Критика реакционной журналистики, литературы и драматургии, начавшаяся в "Утре в редакции", продолжалась и в новом водевиле. Появившийся спустя несколько месяцев на сцене некрасовский водевиль "Актер" в отличие от "Феоклиста Онуфрича Боба..." имел шумный театральный успех. Хотя и здесь была использована типично водевильная ситуация, связанная с переодеванием, по она позволила Некрасову воплотить в условной водевильной форме дорогую для него мысль о высоком призвании актера, о назначении искусства. Показательно, что комизм положений сочетается здесь с комизмом характеров: образы персонажей, в которых перевоплощается по ходу действия актер Стружкин, очень выразительны и обнаруживают в молодом драматурге хорошее знание не только сценических требований, по и самой жизни.

  В определенной степени к "Актеру" примыкает переводной водевиль Некрасова "Вот что значит влюбиться в актрису!", в котором также звучит тема высокого назначения искусства.

  Столь же плодотворным для деятельности Некрасова-драматурга был и следующий - 1842 - год. Некрасов продолжает работу над переводами водевилей ("Кольцо маркизы, или Ночь в хлопотах", "Волшебное Кокораку, или Бабушкина курочка"). Однако в это время, жанровый и тематический диапазон драматургии Некрасова заметно расширяется. Так, в соавторстве с П. И. Григорьевым и П. С. Федоровым он перекладывает для сцены роман Г. Ф. Квитки-Основьянеико "Похождения Петра Степанова сына Столбикова".

  После ряда водевилей, написанных Некрасовым в 1841-1842 гг., он впервые обращается к популярному в то время жанру мелодрамы, характерными чертами которого были занимательность интриги, патетика, четкое деление героев на "положительных" и "отрицательных", обязательное в конце торжество добродетели и посрамление порока.

  Характерно, что во французской мелодраме "Божья милость", которая в переделке Некрасова получила название "Материнское благословение, или Бедность и честь", его привлекали прежде всего демократические тенденции. Он не стремился переложит;. французский оригинал "на русские нравы". Но, рассказывая о французской жизни, Некрасов сознательно усилил антифеодальную направленность мелодрамы.

  К середине 1840-х гг. Некрасов все реже и реже создает драматические произведения. Назревает решительный перелом в его творчестве. Так, на протяжении 1843 г. Некрасов к драматургии не обращался, а в 1844 г. написал всего лишь один оригинальный водевиль ("Петербургский ростовщик"), оказавшийся очень важным явлением в его драматургическом творчестве. Используя опыт, накопленный в предыдущие годы ("Утро в редакции", "Актер"), Некрасов создает пьесу, которую необходимо поставить в прямую связь с произведениями формирующейся в то время "натуральной школы".

  Любовная интрига здесь отодвинута на второй план. По существу, тут мало что осталось от традиционного водевиля, хотя определенные жанровые признаки сохраняются. "Петербургский ростовщик" является до известной степени уже комедией характеров; композиция здесь строится по принципу обозрения.

  "Петербургский ростовщик" знаменовал определенный перелом не только в драматургии, но и во всем творчестве Некрасова, который в это время уже сблизился с Белинским и стал одним из организаторов "натуральной школы". Чрезвычайно показательно, что первоначально Некрасов намеревался опубликовать "Петербургского ростовщика" в сборнике "Физиология Петербург га", видя в нем, следовательно, произведение, характерное для новой школы в русской литературе 40-х годов XIX в., которая ориентировалась прежде всего на гоголевские традиции. Правда, в конечном счете водевиль в "Физиологию Петербурга" не попал, очевидно, потому, что не соответствовал бы все же общему контексту сборника в силу специфичности жанра.

  Новый этап в творчестве Некрасова, начавшийся с середины 40-х гг. XIX в., нашел отражение прежде всею в его поэзии. Но реалистические тенденции, которые начинают господствовать в его стихах, проявились и в комедии "Осенняя скука" (1848). Эта пьеса была логическим завершением того нового направления в драматургии Некрасова, которое ужо было намечено в "Петербургском ростовщике".

  Одноактная комедия "Осенняя скука" оказалась В полном смысле новаторским произведением, предвещавшим творческие поиски русской драматургии второй половины XIX в. Вполне вероятно, что Некрасов учитывал в данном случае опыт Тургенева (в частности, его пьесу "Безденежье. Сцены из петербургской жизни молодого дворянина", опубликованную в 1846 г.). Неоднократно отмечалось, что "Осенняя скука" предвосхищала некоторые особенности драматургии Чехова (естественное течение жизни, психологизм, новый характер ремарок, мастерское использование реалистических деталей и т. д.).

  Многие идеи, темы и образы, впервые появившиеся в драматургии Некрасова, были развиты в его последующем художественном творчестве. Так, в самой первой и во многом еще незрелой пьесе "Юность Ломоносова", которую автор назвал "драматической фантазией в стихах", содержится мысль ("На свете не без добрых, знать..."), послужившая основой известного стихотворения "Школьник" (1856). Много места театральным впечатлениям уделено в незаконченной повести "Жизнь и похождения Тихона Тростникова", романе "Мертвое озеро", сатире "Балет".

  Водевильные куплеты, замечательным мастером которых был Некрасов, помогли ему совершенствовать поэтическую технику, способствуя выработке оригинальных стихотворных форм; в особенности это ощущается в целом ряде его позднейших сатирических произведений, и прежде всего в крупнейшей сатирической поэме "Современники".

  Уже в ранний период своего творчества Некрасов овладевал искусством драматического повествования, что отразилось впоследствии в таких его значительных поэмах, как "Русские женщины" и "Кому на Руси жить хорошо" (драматические конфликты, мастерство диалога и т. д.).

  В прямой связи с драматургией Некрасова находятся "Сцены из лирической комедии "Медвежья охота"" (см.: наст. изд. т. III), где особенно проявился творческий опыт, накопленный им в процессе работы над драматическими произведениями.

  

  

  

  

  * * *

  В отличие от предыдущего Полного собрания сочинений и писем Некрасова (двенадцатитомного) в настоящем издании среди драматических произведений не публикуется незаконченная пьеса "Как убить вечер".

  Редакция этого издания специально предупреждала: ""Медвежья охота" и "Забракованные" по существу не являются драматическими произведениями: первое - диалоги на общественно-политические темы; второе - сатира, пародирующая жанр высокой трагедии. Оба произведения напечатаны среди стихотворений Некрасова..." (ПСС, т. IV, с. 629).

  Что касается "Медвежьей охоты", то решение это было совершенно правильным. Но очевидно, что незаконченное произведение "Как убить вечер" должно печататься в том же самом томе, где опубликована "Медвежья охота". Разрывать их нет никаких оснований, учитывая теснейшую связь, существующую между ними (см.: наст. изд., т. III). Однако пьесу "Забракованные" надо печатать среди драматических произведений Некрасова, что и сделано в настоящем томе. То обстоятельство, что в "Забракованных" есть элементы пародии на жанр высокой трагедии, не может служить основанием для выведения этой пьесы за пределы драматургического творчества Некрасова.

  Не может быть принято предложение А. М. Гаркави о включении в раздел "Коллективное" пьесы "Звонарь", опубликованной в журнале "Пантеон русского и всех европейских театров" (1841, No 9) за подписью "Ф. Неведомский" (псевдоним Ф. М. Руднева). {Гаркави А. М. Состояние и задачи некрасовской текстологии. - В кн.: Некр. сб., V, с. 156 (примеч. 36).} Правда, 16 августа 1841 г. Некрасов писал Ф. А. Кони: "По совету Вашему, я, с помощию одного моего приятеля, переделал весьма плохой перевод этой драмы". Но далее в этом же письме Некрасов сообщал, что просит актера Толченова, которому передал пьесу "Звонарь" для бенефиса, "переделку <...> уничтожить...". Нет доказательств, что перевод драмы "Звонарь", опубликованный в "Пантеоне",- тот самый, в переделке которого участвовал Некрасов. Поэтому в настоящее издание этот текст не вошел. Судьба же той переделки, о которой упоминает Некрасов в письме к Ф. А. Кони, пока неизвестна.

  Предположение об участии Некрасова в создании водевиля "Потребность нового моста через Неву, или Расстроенный сговор", написанного к бенефису А. Е. Мартынова 16 января 1845 г., было высказано В. В. Успенским (Русский водевиль. Л.-М., 1969, с. 491). Дополнительных подтверждений эта атрибуция пока не получила.

  В настоящем томе сначала печатаются оригинальные пьесы Некрасова, затем переводы и переделки. Кроме того, выделены пьесы, над которыми Некрасов работал в соавторстве с другими лицами ("Коллективное"), Внутри каждого раздела тома материал располагается по хронологическому принципу.

  В основу академического издания драматических произведений Некрасова положен первопечатный текст (если пьеса была опубликована) или цензурованная рукопись. Источниками текста были также черновые и беловые рукописи (автографы или авторизованные копии), в том случае, если они сохранились. Что касается цензурованных рукописей, то имеется в виду театральная цензура, находившаяся в ведении III Отделения. Цензурованные пьесы сохранялись в библиотеке императорских театров.

  В предшествующих томах (см.: наст. изд., т. I, с. 461-462) было принято располагать варианты по отдельным рукописям (черновая, беловая, наборная и т. д.), т.е. в соответствии с основными этапами работы автора над текстом. К драматургии Некрасова этот принцип применим быть не может. Правка, которую он предпринимал (и варианты, возникающие как следствие этой правки), не соотносилась с разными видами или этапами работы (собирание материала, первоначальные наброски, планы, черновики и т. д.) и не была растянута во времени. Обычно эта правка осуществлялась очень быстро и была вызвана одними и теми же обстоятельствами - приспособлением к цензурным или театральным требованиям. Имела место, конечно, и стилистическая правка.

  К какому моменту относится правка, не всегда можно установить. Обычно она производилась уже в беловой рукописи перед тем, как с нее снимали копию для цензуры; цензурные купюры и поправки переносились снова в беловую рукопись. Если же пьеса предназначалась для печати, делалась еще одна копия, так как экземпляр, подписанный театральным цензором, нельзя было отдавать в типографию. В этих копиях (как правило, они до нас не дошли) нередко возникали новые варианты, в результате чего печатный текст часто не адекватен рукописи, побывавшей в театральной цензуре. В свою очере