Главная » Книги

Мережковский Дмитрий Сергеевич - Павел первый, Страница 5

Мережковский Дмитрий Сергеевич - Павел первый


1 2 3 4 5

ustify">   Яшвиль (приставив дуло пистолета к виску Кириллова). Молчи - убью!
   Аргамаков (хватая кн. Яшвиля за руку). Что вы, князь,- всех перебудите.
   Николай Зубов. Рот платком! Тащи вниз!
  

Кириллову затыкают рот и стаскивают по лестнице.

  
   Аргамаков. А другой?
   Николай Зубов. Убежал.
   Платон Зубов. Беда! Тревогу подымет.
   Бенигсен. Не успеет. А наши-то где?
   Николай Зубов. Разбежались. Кто на лестнице да на дворе отстал, а кто - в саду; как давеча вороны-то раскаркались, все перетрусили.
   Бенигсен. Ну, черт с ними! Нас и так довольно. Только скорее, скорее! (Подойдя к дверям спальни, отворяет наружную дверь и пробует отворить внутреннюю.) Изнутри заперся - значит там. (Прислушивается.) Верно, спит. У кого инструмент?
   Аргамаков. Здесь.
   Бенигсен. Отпирайте.
   Аргамаков (Платону Зубову). Фонарь подерж-жите.
   Голоса заговорщиков (с лестницы). Бегите! Бегите! Тревога!
   Платон Зубов. Господа, слышите?..
  

Дрожит и роняет фонарь.

  
   Бенигсен. Эх, князь, теперь не время дрожать!
   Павел (просыпаясь). Кто?.. Кто?.. Кто?..
  

Соскочив с постели, подбегает к двери и прислушивается.

  
   Бенигсен. Инструмент, что ли, испортился?
   Аргамаков. Нет, да замок аглицкий, с фокусом - отмычка не берет.
   Николай Зубов. Ну-ка, плечом,- авось, подастся.
  

Напирает плечом на дверь. Дверь трещит. Павел отбегает в противоположный конец спальни, забивается в угол у печки за ширмами и плотно прижимается, как будто расплющивается, весь белый на белой стене, почти невидимый: Дверь открывается. Заговорщики вбегают в спальню.

  
   Яшвиль (осветив постель фонарем). Убежал!
   Николай Зубов. Куда? Не в окно же выскочил?
   Бенигсен (пощипав постель). Le nid est chaud, l'oiseau n'est pas loin {Гнездышко еще теплое, стало быть, птичка недалеко (франц.).}.
  

Ищут, заглядывают в шкафы, под кресла, под стол, под кровать.

  
   Платон Зубов (указывая под ширмы). Ноги!
   Бибиков. Тьфу! Точно в прятки играем...
   Бенигсен (отодвигая ширмы). Он!
   Николай Зубов. Да что с ним такое? Будто не живой...
   Бенигсен. Ваше величество...
   Аргамаков. Не слышит.
   Скарятин. От страха ошалел - столбняк.
   Николай Зубов. А вот посмотрим.
  

Подносит фонарь к лицу Павла и тихонько одним пальцем дотрагивается до руки его. Павел весь, с головы до ног, вздрагивает и отпрядывает от стены, как будто хочет броситься на заговорщиков. Все отступают.

  
   Павел (быстро и невнятно, как в бреду). Что?.. Что?.. Что?.. Что?.. Что?.. Что?..
   Бибиков. Экая мерзость!.. Господа, нельзя же так... Черт знает, что такое! Кончайте скорее!
   Бенигсен (Платону Зубову). Князь, отречение у вас? Ступайте же, ступайте, говорите, как решили. Да ну же, ну!..
   Платон Зубов (вытирая пот с лица). Сейчас... сейчас... я только немного...
   Бенигсен (подталкивая Платона Зубова). Да ну же, ну, ступайте!.. Э, черт вас дери!..
   Платон Зубов выступает вперед, держа в руках манифест.
   Платон Зубов. Sire, nous venons au nom de la patrie... {Государь, мы пришли от имени родины... (франц.).} Нет, не могу... Дурно... Воды!..
   Бенигсен (вырвав у Платона Зубова манифест). Ну вас к черту! (Подойдя к Павлу.) Ваше величество, вы арестованы...
   Павел. Арестован?.. Арестован?.. Что значит арестован?..
   Бенигсен. Арестованы и низложены. Государь-наследник, Александр Павлович, объявлен императором. На вашу жизнь никто посягнуть не осмелится: я буду охранять особу вашего величества. Только предайтесь нам совершенно. В случае же сопротивления малейшего, я не отвечаю...
   Павел. Господи!.. Господи!.. Господи!.. Что я вам сделал?.. Что я вам сделал?..
   Николай Зубов. Четыре года тиранил, злодей!
   Татаринов. Давно бы с тобою покончить!
   Бенигсен. Господа, перестаньте! Мы пришли сюда для спасения отечества, а не для низкого мщения. (Подавая Павлу манифест.) Sire, ayez l'obligeance de signer sur le champs cet act d'abdication... {Государь, благоволите немедленно подписать манифест об отречении (франц.).}
   Николай Зубов. Эх, генерал, чего французить! Лучше мы по-русски... Ну-ка, Павел Петрович, добром говорим - отрекайся, а то, сударь, плохо будет!
   Павел (подымая руки вверх, торжественно, внезапно изменившимся голосом). Я... я... я... помазанник Божий... Самодержец Всероссийский!.. Убейте, убейте!.. Не отрекусь!.. С нами Бог!.. С нами Бог!..
   Николай Зубов. Видите, совсем рехнулся! Что с ним разговаривать?.. Кончать надо!
   Скарятин. Не разбивши яиц, не сделаешь яичницы!
   Толпа остальных заговорщиков вбегает с лестницы в прихожую. Шум, крики, смятение.
   Голоса (в прихожей). Бегите! Бегите! Спасайтесь!
   Бенигсен. Что такое?
   Талызин (вбегая из прихожей в спальню). Скорее, скорее! Кончайте! Караул идет!
   Павел (бросаясь к двери). Караул! Караул! Помогите!
   Бенигсен (со шпагою наголо, заступая дорогу Павлу). Restez tranquil, Sire, il y va de vos jours! {Государь, будьте благоразумны, от этого зависит ваша жизнь! (франц.).}
   Павел. Пустите! Пустите! Караул!
   Николай Зубов. Чего орешь.
  

Хватает Павла за руку. Павел вырывает у него руку. Николай Зубов ударяет его кулаком по виску. Он падает. Толпа из прихожей врывается в спальню.

  
   Голоса. Скорее! Скорее! Скорее! Идут!
   Павел (подымаясь). Помогите! Помогите, ребятушки!
  

Кн. Яшвиль кидается на Павла. Оба падают. На них наваливаются другие, передние - на задних, образуя кучу копошащихся тел. Ширма опрокинута. Ночник погас. Свалка.

  
   Бенигсен. Стой! Стой!
   Николай Зубов. Небось, братцы, Никола вывезет. Бей!
   Голоса. Бей! Смерть тирану!
   Яшвиль. Шпагу! Шпагу давай!
   Николай Зубов. Зачем шпагу? Не надо крови. Души!
   Татаринов. Веревку!
   Аргамаков. Веревки-то нет.
   Скарятин. Подушками!
   Николай Зубов. Где тут возиться!
   Татаринов. Шарфом!
   Скарятин. Вот!
   Татаринов. Петлю!
   Скарятин. Готово!
   Николай Зубов. Надевай!
   Скарятин. Выбился, черт!
   Павел. Помогите, помогите!
   Татаринов. Ну же, тяни!
   Скарятин. Руку подсунул - не стянешь!
   Павел. Ради Бога! Ради Бога! Помолиться!
   Татаринов. Стягивай! Стягивай! Стягивай!
   Павел. Александр! Александр!
  

ВТОРАЯ КАРТИНА

  

Парадная лестница Михайловского замка; гранитные ступени между двумя балюстрадами из серого, сибирского мрамора и пилястрами из полированной бронзы. Две площадки, верхняя и нижняя; с нижней - две лестницы между мраморными колоннами, направо - во двор замка, налево - в апартаменты Александра; с верхней - дверь направо в апартаменты Павла, налево - в Тронную залу; в глубине - большое окно-дверь на балкон и площадь перед замком.

  

Раннее, еще темное утро. Потом светает.

  

Мария Федоровна; Александр; Константин; Елизавета; Пален, гр. Бенигсен; Талызин; Аргамаков; Николай и Платон Зубовы; кн. Яшвиль; кн. Татаринов; Скарятин; Марин; Полторацкий; Роджерсон; Головкин; гр. Голицын.; кн. Нарышкин; Кушелев; Ливен, кн.; Амвросий - Митрополит; Исидор - духовник. Духовенство. Придворные чины. Истопник. Чиновник. Солдаты.

  

На лестнице никого. Темнота. Тишина. На нижнюю площадку справа выбегает Мария Федоровна, с распущенными волосами, в ночной рубашке, в туфлях на босую ногу, в шубе, накинутой на одно плечо, спадающей и волочащейся по полу. За нею - княгиня Ливен.

  
   Мария Федоровна. Paulchen! Paulchen! Paulchen!
  

Взбегает наверх по лестнице, спотыкается, падает, теряет туфлю, встает и бежит дальше.

  
   Ливен. Ваше величество... погодите... туфля, туфля... ваше величество!
  

Мария Федоровна убегает направо; за нею - кн. Ливен. На нижнюю площадку справа входит поручик Полторацкий, за ним - солдаты.

  
   Полторацкий. Ребята, за царя!
  

Полторацкий с обнаженною шпагою взбегает до середины лестницы, за ним - солдаты. На верхнюю площадку справа выходят Пален и Бенигсен.

  
   Пален. Караул, стой!
  

Солдаты останавливаются.

  
   Пален. Его величество государь император Павел I скончался апоплексическим ударом. Государь наследник Александр Павлович изволил, вступить на престол.
  

Молчание, потом глухой ропот солдат.

  
   Солдаты. Не верь, братцы, не верь!.. Убили, убили! Злодеи!..
   Пален. Смирно-о! (Полторацкому.) Извольте, поручик, сводить караул!
   Полторацкий. Ваше сиятельство...
   Пален. Молчать! Как вы - смеете, сударь, команды не слушаться?.. (Солдатам.) Я вас всех ужо, сукины дети... Пикни только!
   Полторацкий (солдатам). Смирно-о!
  

Ропот стихает.

  
   Полторацкий. На плечо-о!
  

Солдаты берут на плечо.

  
   Полторацкий. Направо - кругом - марш!
  

Полторацкий и солдаты, сойдя по лестнице, уходят направо.

  
   Пален. Уф! Еще минута - и бросились бы на нас... Прескверная штука, не угодно ли стакан лафита!
   Бенигсен. Только покойник и спас.
   Пален. Покойник?
   Бенигсен. Ну, да, вышколил так, что довольно скомандовать, чтобы стали машинами.
   Голос Марии Федоровны (за дверью). Пустите! Пустите! Пустите!
   Пален. Что такое?
   Бенигсен (заглядывая в дверь). Государыня!
   Голос кн. Яшвиля. Вытащите вон эту бабу!
   Голос Марии Федоровны. Paulchen! Paulchen!.. Ой-ой-ой!..
   Бенигсен. Однако, не церемонятся... Видели?
   Пален. А что?
   Бенигсен. Татаринов схватил ее в охапку и понес, как ношу.
  

На верхнюю площадку справа входит лейб-медик Роджерсом.

  
   Пален. А, доктор! Ну что, как у вас там?
   Роджерсон. Раньше ночи не поспеем.
   Пален. Что вы, сударь, помилуйте! Сегодня же надо выставить.
   Роджерсон. Невозможно, граф! Сами видеть изволили, на что похож - узнать нельзя, так искалечили.
   Пален. Мерзавцы! Как же, генерал, хоть вы бы удержали?
   Бенигсен. Удержишь их! Звери! Мертвого били.
   Пален. Что же делать, доктор, а?
   Роджерсон. Сделаем, что можно - только не торопите. Там теперь два живописца работают.
   Пален. Живописцы?
   Роджерсон. Да, красят. Только, знаете, господа, с мертвеца-то на мертвеце портрет писать не очень приятно. Старичок, учитель рисования - из Академии Художеств привезли - так испугался, что едва паралич не хватил. Другой, помоложе, все храбрится. Только если и он за эту ночь поседеет, я не удивлюсь... Что еще сказать-то я хотел?.. Затем и пришел, да вот не вспомню... Кажется, и у меня голова не в порядке... Да, да, за такие ночи люди седеют...
   Пален. Успокойтесь, доктор! А то ежели все мы потеряем голову...
   Роджерсон. Постойте-ка, дайте припомнить... Ах, да - язык!
   Пален. Язык?
   Роджерсон. Ну да, что с языком делать? Высунулся, распух, никак в рот не всунешь,- придется отрезать...
   Пален. Ну, будет, будет! Ступайте, делайте, что хотите,- только ради Бога, оставьте нас в покое и кончайте Скорее.
  

Роджерсон уходит. Поручик Марин входит на нижнюю площадку слева.

  
   Марин. Его величество.
   Пален. Не пускать! Скажите, что нельзя...
   Марин. Говорили. Не слушает, плачет, рвется сюда. Не удержишь. Руки на себя наложить хочет... Да вот и сам.
  

Александр взбегает по лестнице.

  
   Александр. Батюшка! Батюшка! Батюшка!
  

Хочет войти в дверь направо. Пален не пускает.

  
   Пален. Ваше величество, государь родитель...
   Александр. Вы его...
   Пален. Скончался.
   Александр. Убили!
  

Падает без чувств на руки Бенигсена и Палена.

  
   Пален. Доктора!
  

Марин выбегает и тотчас возвращается с Роджерсоном. Александра кладут на пол и стараются привести в чувство.

  
   Пален. Ну, что?
   Роджерсон. Надо быть осторожнее, граф, а то может скверно кончиться... Пока отнести бы в спальню.
   Пален. Несите!
   Марин (в дверь направо). Ребята, сюда!
  

Входят караульные солдаты.

  
   Марин. Подымай! Легче, легче!
  

Марин, Роджерсон и солдаты сносят на руках Александра по лестнице. Все уходят. Лестница долго остается пустою. Светает. В окне ясное зимнее утро, голубое небо и первые лучи солнца. На нижнюю площадку справа входят истопник и чиновник.

  
   Чиновник. Умер ли? Точно ли умер, а?
   Истопник. Да говорят же, умер, Фома Неверный! {|Апостол Фома, услышав, что Христос воскрес, не поверил в это. Тогда Христос явился ему, и Фома уверовал (Евангелие от Иоанна, XX, 24-28.).}
   Чиновник. А бальзамируют?
   Истопник. Сейчас потрошат, а к вечеру и бальзамируют.
   Чиновник. Ну, значит, умер! Слава Те, Господи!.. (Крестится.) Аллилуйя, аллилуйя и паки аллилуйя! {Аллилуйя (евр.) - хвалите Бога; паки (церковнослав.) - снова.} С новым государем, кум! Поцелуемся...
   Истопник. Ну тебя, отстань! Вишь, нализался...
   Чиновник. Выпил, брат, есть грех, да как на радостях-то не выпить. Весь город пьян - в погребах ни бутылки шампанского. А на улицах-то - народу тьма-тьмущая. Снуют, бегают, словно ошалели все - обнимаются, целуются, как в Светлое Христово Воскресение. И денек-то выдался светлый такой,- то все была слякоть да темень, а нынче с утра солнышко, будто нарочно для праздника. Ну, да и подлинно праздник - Воскресение, Воскресение России... Ура!
   Истопник. Тише ты! Услышат - долго ли до греха? - беды с тобой наживешь...
   Чиновник. Небось, кум, теперь - свобода... Иду я давеча сюда по Мойке, а навстречу офицер гусарский по самой середине панели верхом скачет, кричит: "Свобода! Гуляй, душа,- все позволено!"
   Истопник. Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела... Да ну же, ступай, говорят, ступай - слышь, идут...
  

Истопник и чиновник уходят направо. Роджерсон и Марин входят на нижнюю площадку слева.

  
   Марин. Пойду, доложу его сиятельству.
   Роджерсон. Попросите же, чтоб граф поосторожнее, а то, ежели опять, как давеча,- я ни за что не отвечаю - рассудка может лишиться.
   Марин. Слушаю-с.
  

Марин, взойдя по лестнице, уходит направо. Роджерсон - налево. Кн. Платон Зубов и обер-церемониймейстер граф Головкин входят на верхнюю площадку слева.

  
   Платон Зубов. Всем чинам военным и гражданским в Зимний дворец, в Большую церковь съезжаться для учинения присяги. Митрополита и духовенство повестить не забудьте.
   Головкин. Митрополит внизу, в церкви ждет.
   Платон Зубов. Зачем? Кто просил?
   Головкин. Сам приехал. Панихиды служить.
   Платон Зубов. Панихид не будет, пока тело не выставят. Так и скажите дураку - пусть во дворец едет.
   Головкин. Слушаю-с.
   Платон Зубов. Eh bien, comte, qu'est ce qu'on dit du changement? {Ну, граф, что говорят о перемене? (франц.).}
   Головкин. Mon prince, on dit que vous avez êtê un des romains. {Говорят, князь, что вы были одним из римлян (франц.).}
   Платон Зубов. Да, дело было жаркое - потрудились мы на пользу отечества...
   Уходят. Александр входит на нижнюю площадку слева. Елизавета и Роджерсон ведут его под руки.
   Роджерсон. Потихоньку, потихоньку, ваше величество! Присядьте, отдохнуть извольте...
  

Камер-лакей приносит стул и уходит. Александр садится. Елизавета дает ему нюхать спирт.

  
   Александр. Ничего... прошло... Только вот голова немного... Все забываю... Что, бишь, я говорил-то, Лизанька? А?
   Елизавета. Об отречении, Саша!
  

Роджерсон, взойдя по лестнице, уходит направо.

  
   Александр. Да, отречение... А ты мне что? Вот опять забыл...
   Елизавета. Я говорила, что сейчас нельзя - после...
   Александр. После... После... Всю жизнь... Всегда - каждый день, каждый час, каждую минуту - то же, что сейчас вот - это - и больше ничего... Как с этим жить, как с этим царствовать? Ты знаешь?.. Я не знаю... Я не могу... Пусть кто может... А я не могу...
   Елизавета. Что же делать, Саша? Надо...
   Александр. Надо... И нельзя - опять, как тогда, помнишь? - надо и нельзя, нельзя и надо. Что ж это, что ж это такое, Господи?.. Сойти бы с ума, что ли... Не думать, не помнить... Забыть... О-о-о... Нет, не забудешь... Годы пройдут, вечность пройдет, а это - никогда, никогда!..
  

Елизавета становится на колени, обнимает и целует голову Александра.

  
   Елизавета. Ну, полно же, полно... Сашенька... Родненький...
   Александр. Хорошо... Не буду... Только что еще сказать-то я хотел? Что, бишь, такое?.. Да, да... Власть от Бога... "Несть бо власть аще не от Бога..." И это - опять, как тогда... А знаешь, Лизанька, ведь тут что-то неладно... А ну, как не от Бога власть самодержавная? Ну, как тут место проклятое - станешь на него и провалишься?.. Проваливались все до меня - и я провалюсь... Ты думаешь, с ума схожу, брежу?.. Нет, я теперь знаю, что говорю,- может, потом и забуду, а теперь знаю... Тут, говорю, черт к Богу близко, близехонько - Бога с чертом спутали так, что не распутаешь!
  

Мария Федоровна входит на нижнюю площадку справа. Она в утреннем шлафроке, волосы не убраны, на голове шаль.

  
   Александр. Матушка!
  

Подходит к Марии Федоровне, хочет обнять ее, но, взглянув ей в лицо, отступает. Она смотрит на него долго и пристально, как будто не узнает.

  
   Мария Федоровна. А-а, ваше высочество... ваше величество... Вы здесь. А там были?.. Нет?.. Я оттуда сейчас... Не пускали... Задним ходом прошла - караул поставить забыли... Видела... Ступайте же и вы посмотрите...
   Александр. Матушка! Матушка!
   Мария Федоровна. Теперь вас поздравляю: вы - император!
  

Александр падает на колени, закрыв лицо руками. Мария Федор овна, не взглянув на него, проходит мимо, налево. Елизавета и Роджерсон бросаются к Александру, поднимают и усаживают, Пален, Бенигсен, Аргамаков, Талызин, Депрерадович, Николай Зубов, Татаринов и другие заговорщики входят на верхнюю площадку справа.

  
   Аргамаков (тихо Палену). Ваше сиятельство, в Преображенском неладно.
   Пален. Что такое?
   Аргамаков. Шумят, команды не слушают, "покажите, говорят, государя покойного, а то присягать не будем!"
   Пален. Сейчас нельзя - не убрано.
   Аргамаков. Как бы не вышло беды, уж очень бунтуют.
   Пален (тихо). Подождите, приберем немного и пустим два ряда, покажем издали. Черт с ними, коли так преданы, пускай наглядятся.
  

С площади доносится стук барабанов, звуки труб, возрастающий гул голосов, крики войск. Заговорщики в смятении приходят, уходят, бегают, кричат, машут руками, указывают и заглядывают, в окна.

  
   Голоса заговорщиков. Слышите? Бунт? Бунт? Чего же смотрите? Где государь? Государя к войскам! Скорее! Скорее! Скорее!
  

Пален, Бенигсен, Николай Зубов, Татаринов и другие; заговорщики сбегают по лестнице и окружают Александра.

  
   Пален. Ваше величество, пожалуйте... Что такое? Опять обморок?
   Елизавета. Ничего, пройдет. Только погодите минутку.
   Пален. Ждать ни минуты нельзя. Если государь к войскам не выйдет тотчас же, может быть бунт. Пожалуйте, ваше величество!
   Александр. Не надо! Не надо!
   Пален. Полно, государь! Не время теперь. Благополучие сорока миллионов людей зависит от вашей твердости. Пожалуйте, пожалуйте же, ваше величество!..
  

Пален и Бенигсен с одной стороны, Николай Зубов и Татаринов - с другой, берут Александра под руки и ведут, как будто насильно тащат, вверх по лестнице. На верхней площадке открывают стеклянную дверь на балкон.

  
   Александр. Что я скажу им, что я скажу?
   Пален. Скажите только: "государь император скончался ударом - все при мне будет, как при бабушке". Но, ради Бога, повеселее, ваше величество - нельзя же так... Слезки-то, слезки вытереть извольте. Ну, с Богом!
  

Александр выходит на балкон.

  
   Войска (с площади). Ура! Ура! Ура!
  

Великий князь Константин, обер-церемониймейстер гр. Головкин, обер-гофмаршал Нарышкин, адмирал Кушелев и другие придворные в парадных мундирах выходят на верхнюю площадку слева. На нижнюю справа - дворцовые караулы Семеновского, Преображенского, Лейб-гренадерского, Конно-гвардейского и других полков со знаменами и штандартами. Караулы становятся по обеим сторонам лестницы с эспантонами наголо.

  
   Александр (с балкона). Государь император скончался. Все при мне будет, как при бабушке...
   Войска (с площади) Ура! Ура! Ура!
   Талызин (указывая на Александра). Точно ангел в лазури небесной парит!
   Депрерадович. А солнце-то, солнце - се Александровых дней восходящее солнце!
   Константин (Кушелеву, указывая на заговорщиков). Я бы их всех повесил!.. А впрочем, наплевать...
  

На верхней площадке толпа расступается, митрополит Амвросий с духовенством входит справа.

  
   Головкин. Пожалуйте, владыка, карету подали.
   Амвросий. Иду, иду - только вот государя поздравить...
  

Александр выходит с балкона.

  
   Амвросий (подойдя к Александру и благословляя его). Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого.
  

Александр опять, как давеча, падает на колени, закрыв лицо руками.

  
   Амвросий (положив руки на голову Александра). Благочестивейшего, самодержавнейшего, великого государя нашего, императора Александра Павловича спаси, Господи, и помилуй. Силою Твоею возвеселится царь и о спасении Твоем возрадуется. Положил еси на главе его венец от камене честна, даси ему благословение во веки веков {"Силою Твоею веселится царь и о спасении Твоем радуется безмерно. ... Ты... возложил на голову его венец из чистого золота". (Псалом 20, 1, 4) Даси (церковнослав.) - дай.}. Аминь.
   Пален. Господа, в Зимний дворец! Владыка, пожалуйте. Пожалуйте, ваше величество!
  

Пален и другие заговорщики берут Александра под руки и сводят по лестнице, как будто несут на руках. Он идет с опущенной головой, с мертвенно-бледным лицом, едва передвигая ногами. Караул, отдавая честь императору, склоняет к ногам его знамена и штандарты. С площади слышатся "ура!" и военная музыка - Екатерининский марш "Славься сим, Екатерина, славься, нежная к нам мать!" {Торжественный полонез для хора и оркестра О. А. Козловского (1757-1831) на слова Г. Р. Державина (1743-1816).}

  
   Все. Ура! Ура! Ура! Александр!
   Голицын (тихо Нарышкину). Не на престол, будто, а на плаху ведут.
   Нарышкин. Еще бы! Дедушкины убийцы {Убийцы Петра III.} позади, батюшкины убийцы впереди...
   Талызин (заговорщикам). Господа, слышали, Аракчеев здесь - у государя просит аудиенции.
   Депрерадович. А вот посмотрим, примет ли.
   Платон Зубов. Как не принять? Рубашками-то с тела поменялись недаром, братья названые!
   Бенигсен. Помяните слово мое, господа: умер Павел, жив Аракчеев - умер зверь, жив зверь!
   Кушелев (забегая вперед и становясь на колени перед Александром). Благословен Грядый во имя Господне. Осанна в вышних!
   Все. Ура! Ура! Ура! Александр!
  

Категория: Книги | Добавил: Armush (25.11.2012)
Просмотров: 238 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа