Каратыгин Петр Андреевич - Вицмундир

bsp; 

   Любецкая. Здесь живет господин Разгильдяев?

   Фекла (в сторону). Вот тебе раз, какая нарядная... Ах, батюшки светы!.. Это, верно, сама невеста пожаловала.

   Любецкая. Я тебя спрашиваю, здесь ли живет господин Разгильдяев?

   Фекла. Здесь, матушка, здесь, милости просим; рады дорогим гостям.

   Любецкая. И он смел мне прислать такое письмо!

   Фекла. Садитесь, матушка, подождите, он скоро воротится.

   Любецкая. Как, разве его дома нет?

   Фекла. Сейчас вышел, матушка; да присядьте, присядьте, отдохните; он скоро воротится.

   Любецкая. Несносный человек! И этому сумасшедшему мы поручили нашу тяжбу; и он еще просил тетушку, чтоб она его посватала! О, как я на него зла!.. Я его дождусь, непременно дождусь, чтобы разбраниться с ним навсегда!

   Фекла. Экая лебедь какая! Ну да и мой-то хорош гусь; беспорядочен маленько, а собой-то еще на порядках; право, пара хоть куда... Нече делать, надо к ней подделаться: будущая хозяйка! Вы уж, матушка, пожалуйста, прошу, не оставьте меня, бесталанную, своею милостью.

   Любецкая. Что тебе надобно?

   Фекла. Дело известное, сударыня, что и говори! Конечно, может статься на первую пору, что и не так сделаю, так уж не взыщите - я ведь барину десятый док служу; он мною доволен, хоть и выругает иной раз. Да я неприхотлива; ведь всего восемь рублев на месяц, ну а тепереча побольше будет работы, так уж вы рублишко-другой прибавьте.

   Любецкая. Что ты ко мне пристаешь? Оставь меня, пожалуйста.

   Фекла. У! Какая недотрога! Допечет она моего сахара! Пожалуйста, сударыня, уж не берите другой куфарки; ведь старый человек надежнее какой-нибудь ветрогонки, сами знаете.

   Любецкая. Ах, какая несносная! Поди прочь... Мне совсем не нужно кухарки...

   Фекла (в сторону). Эге! Повара хочет взять! какая! (Сквозь слезы.) Бог с вами! Ваша воля, матушка, я человек маленький, обидеть долго ли, а уж другой такой не найдете; ей-богу, не найдете.

  

             Хвастать мне собой не для чего,

             А спросите обо мне хоть самого,

             Кроме кофею горячего,

             Никогда я не пивала ничего!

             Повариха просто редкая:

             И зажарю, и сварю, и закуплю.

             Не чухонка и не шведка я,

             А уж им я в чистоте не уступлю.

             Со двора я неуходчива,

             Шашни нет за мною, право, никакой;

             Что ж касается до прочего,

             Так останетесь во всем довольны мной!

  

   Любецкая. Да к чему ты мне все это говоришь? Я уж тебе сказала, что мне совсем не нужна кухарка.

   Фекла. Понимаю, сударыня, понимаю; да ведь повар-то станет вам в копейку, ведь они, матушка, моим ники, ей-богу, мошенники; я вот на рынке-то насмотрелась: господам купит на рубль, а полтину в карман; сделает какую-нибудь фрикассею из костей, а покажет в счету и невесть что; я хвастать не хочу: бламанжеи да немецкие совусы не беруся делать, а уж простое, обнаковенное все смыслю. Кулебяку на свадьбу такую а стряпаю, что любо-дорого.

   Любецкая. Какая свадьба? Что ты, с ума сошла!

   Фекла. Извините, матушка, проболталась, да ведь дело доброе, что скрываться. Коли бы не были невестой, так не пришли бы к нам... Дай бог вам совет да любовь; у него душа добреющая; забывчив маленько, да как почаще напоминать, так будет исправен, не сумлевайтесь! Ах! Да вот и он воротился!

  

  

   Разгильдяев. Вот дураки! Что тут смешного, что человек не успел выбриться... Ну, слава богу - бумаги у меня; теперь все в порядке и я... Боже мой! Вы здесь! А я в халате... Что я наделал! Извините, пожалуйста, я по-домашнему. Вы меня удостоили вашим посещением... Вы были так снисходительны...

   Любецкая. И он еще хочет любезничать, как ни в чем не бывало... Послушайте, сударь, вы наконец вывели меня из терпения, и я решилась сама приехать, чтоб увериться - в полном ли вы рассудке. Если бы вы действительно были больны, вы бы не ушли со двора, если же вы можете ходить, так могли бы обойтись со мной поучтивее.

   Разгильдяев. Вы, кажется, сердитесь? Чем же я виноват перед вами?..

   Любецкая. И он еще спрашивает! Смотрите, сударь, разве можно писать дамам такие вещи? (Показывает письмо.)

   Разгильдяев. Как, неужели мое нежное письмо могло оскорбить вас?..

   Любецкая. Нежное письмо! Да вы, сударь, прочли ли то, что мне написали?

   Разгильдяев. Помилуйте, за кого вы меня принимаете?

   Любецкая. Читайте, сударь, читайте, если вы имеете привычку не думать о том, что делаете.

   Разгильдяев. Позвольте, я вас не понимаю... Что я вижу!!! Это письмо совсем не к вам, ей-богу, не к вам. Это я писал к экзекутору; он ужасный человек; он кочет меня с вами поссорить; он бог знает что вам на меня наговаривает; вы ему не верьте.

   Любецкая. Но ведь это ваша рука?

   Разгильдяев. Моя-с... Только я его не вам посылал... Это все Фекла перепутала. (Рвет письмо и бросает на пол.)

   Фекла. Я? Вот так-то! Да ведь вы сами мне его отдали!

   Разгильдяев. Ну пошла, убирайся на кухню... да смотри: кто бы ни пришел, скажи, что дома нет.

   Фекла (уходя). Понимаю, батюшка: не в пору гость хуже татарина.

   Разгильдяев. Боже мой! Как мне совестно, как досадно... Проклятый экзекутор; нужно же было ему прислать ко мне в то время, когда я... Ради бога, берегитесь этого человека: он к вам неравнодушен; он мне вчера еще говорил, что перебьет ваше ко мне расположение.

   Любецкая. Он мне так же несносен, как и вы, сударь; но теперь не о нем. Послезавтра срок, надо подавать в сенат...

   Разгильдяев. Да-с, я знаю, ей-богу, знаю...

   Любецкая. Вы знаете и до сих пор не можете написать прошение?..

   Разгильдяев. Помилуйте, все готово, как следует: на гербовой бумаге; вот оно, извольте.

   Любецкая. Что это? Тут о каких-то дровах?

   Разгильдяев. О дровах! Ах, боже мой! Как поленом по лбу. Это дело Севрюгина, вот ваше. Извините, я каждую минуту думаю о вас, оттого-то и делаю беспрестанные глупости.

   Любецкая. Благодарю вас за комплимент.

   Разгильдяев. Нет, Анна Григорьевна, я не то хотел сказать...

   Любецкая. Прекрасно, сударь, вы даже имени моего не запомнили.

   Разгильдяев. Тьфу, черт возьми! Анна Егоровна, хотел я сказать! Не сердитесь, ради бога, не сердитесь... Вот копия с определения Новгородской гражданской палаты, а вот и апелляция в сенат совсем готова... только двух строчек не дописано... Это я здесь же при вас кончу... Дело ваше чистое. Садитесь, пожалуйста... И вы называете меня рассеянным, вы сомневаетесь во мне.. Я вам сейчас докажу... Тут два слова, и дело кончено... Вот оно, готово, совершенно готово... (Заливает чернилами.) Ах, черт возьми!

   Любецкая. Что еще?

   Разгильдяев (бросает песочницу). Что я надежд! Проклятая песочница!

   Любецкая. Прекрасно, сударь, только этого недоставало!..

   Разгильдяев. Не беспокойтесь... Это я сейчас подскоблю.

   Любецкая. О, варвар! О, мучитель! Разгильдяев. Не сердитесь, ради бога. Я сейчас сызнова перепишу, тут всего только три листа.

  

  

   Любецкая. Боже мой, кто-то пришел! Если меня застанут здесь, у холостого мужчины!..

   Разгильдяев. Не беспокойтесь: я приказал никого не принимать.

   Фекла (за кулисами). Нетутка дома, ей-богу, нету дома!

   Экзекутор (тоже). Врешь, дура! Он дома, пусти меня!

   Разгильдяев. Ах! Это проклятый экзекутор!

   Любецкая (тихо). Не пускайте его сюда.

   Разгильдяев. Не пущу, ни за что не пущу.

   Экзекутор (за кулисами). Осип Осипович, отворите, сию минуту отворите, а не то худо будет!

   Любецкая. Тс! Не говорите ему ничего.

   Экзекутор. Отворите, вам говорят!

   Разгильдяев. Меня дома нет! Я ушел в департамент!

   Любецкая. Что вы делаете!       |

   Разгильдяев. Ах, проклятый экзекутор! | (Вместе.)

   Экзекутор. А! Прекрасно, прекрасно! Если же вы же сию минуту не отопрете, так я дворника кликну! Я двери выломаю. Я человек военный, шутить не люблю.

   Любецкая. Нельзя ли мне куда-нибудь спрятаться?

   Разгильдяев. Да, да, спрячьтесь, пожалуйста, спрячьтесь. Если он вас здесь застанет, завтра весь департамент узнает! Войдите вон сюда направо, в мою комнату.

   Любецкая. Ради бога, выгоните его отсюда поскорее... Боже мой, боже мой! Какое мучение!.. (Уходит направо.)

   Разгильдяев. Будьте покойны, сию же минуту... Чтоб он не вошел сюда как-нибудь... (Запирает дверь на ключ и прячет его в жилетку.) Вот этак вернее. (Идет и отворяет средние двери.)

  

  

   Экзекутор. Помилуйте, господин Разгильдяев, что вы делаете? На что это похоже? Что это за насмешки? Ведь я не ваш дурак...- в своем ли вы уме! К вам придешь, а вы еще дома не говоритесь; ведь если мне ходить за всяким чиновником, так этак и сам дома не окажешься.

   Разгильдяев. Что вам надобно, господин Мелюзга? Вы точно с цепи сорвались.

   Экзекутор. Нет, вот вас-то бы надо на цепь посадить. Как это можно? Как вы смели прислать ко мне такую записку? Если б я ее в подлиннике представил да ректору, так, знаете ли, что бы вам за это было! Я человек военный; где касается до чести, вы меня извините, шутить не люблю!

   Разгильдяев. Что такое? О какой записке вы говорите?

   Экзекутор. О той, которую вы мне прислали со сторожем Фадеевым; вот она... покорно прошу объяснить... "Я вас люблю, обожаю"... Что это такое? Что это такое?..

   Разгильдяев. Ах! Черт возьми!

   Экзекутор. "Один ваш ангельский взгляд, и я счастливейший человек в мире". Помилуйте! За кого ж вы меня принимаете?

   Разгильдяев. Это совсем не к вам; ну, стану ли вам писать этакой вздор. Вот ваша записка, возьмите ее. (Поднимает с полу разорванную записку.)

   Экзекутор. Что? Что? Как вы смеете? Как вы можете?.. Вы забываетесь!.. Я человек военный! Я шутить не люблю! Я понимаю и догадываюсь, к кому вы писали эти нежности: вы с ума сходите от приезжей вдовушки, которая живет в Гороховой, да отложите попечение... вам не видать ее как ушей своих.

   Разгильдяев. Да, особливо если вы будете наушничать да сплетничать...

   Экзекутор. О, она и без меня никогда бы за вас не вышла. Ну что у вас за жалованье, что за чин и что вы сами такое: пустой человек - больше ничего!

   Разгильдяев. Да уже лучше быть пустым человеком, чем набитым чучелой!

   Экзекутор. Ну, да кто бы я ни был, а уж вы из Гороховой вернетесь с носом на Козье болото.

   Разгильдяев. Уж не вы ли думаете перебить у меня дорогу?

   Экзекутор. А почему ж бы не так? У меня и в голове и в кармане побольше вашего; и собой-то по крайней мере во всем почище вас! Еще вызвались хлопотать о ее тяжбе!.. Уж где вам хлопотать по чужим делам: у вас I и в своих-то собственных черт ногу переломит.

   Разгильдяев. Разумеется, где нам тянуться за вами; вы умеете свои дела вести - умеете показать начальству расход, а приход спрятать в карман.

   Экзекутор. Эге!.. Как вы можете говорить такие слова?.. Я это так не оставлю... Я не перенесу этого, все донесу его превосходительству.

   Разгильдяев. Да вам только и дела, что доносить до переносить.

   Экзекутор. Ого!.. Ну да об этом после мы поговорим, это дела келейные, а теперь подите-ка разделайтесь за ваши давешние проказы!.. Вы, сударь, срамите весь департамент!.. Что о вас должен подумать его превосходительство?.. Прийти к нему ни свет ни заря и явиться не в своем виде!

   Разгильдяев. Что? Что? Как, не в своем виде?

   Экзекутор. В вицмундире другого министерства! Ведь это криминал!.. Вольнодумство! Явный знак беспорядочной службы!.. Осмелиться разбудить такого неусыпного начальника, потревожить его отдохновение от дневных трудов! Знаете ли вы, что его превосходительство изволили започивать в два часа, а вы уж в восемь часов!.. Страшно, за человека страшно! Зато вот теперь подите-ка разделывайтесь. Он сию минуту приехал в департамент зверь зверем! Чуть вошел на лестницу, то изволил меня разругать ни за что, ни про что, а это все по вашей милости... Начальника отделения так распек из-за вас, что не приведи господи! Что, говорит, это у вас за беспорядок? Что за народ? Как, говорит, можно терпеть таких сумасбродов? Филипп Филиппович сейчас меня послал за вами и приказал вас доставить живого или мертвого!.. Я человек военный, знаю субординацию... Извольте-ко надеть свой вицмундир, а то вы, чего доброго, в халате затешетесь в присутствие!

   Разгильдяев (надевает вицмундир). Прокляты! вицмундир. Как это вчера Пучеглазов не разглядел, как сегодня Фекла не досмотрела?.. Послушайте, господи Мелюзга, вы не уйдете отсюда?

   Экзекутор. Без вас шагу не сделаю, останусь здесь хоть до завтра.

   Разгильдяев. Нечего делать... Пойдемте, но только вы не воображайте, чтоб я вас испугался. Я это делаю по другой причине.

   Экзекутор. Мне все равно, только извольте идти со мною...

   Разгильдяев. Вы можете пугать ваших сторожей, а я вас не боюсь... Я иду с вами, потому что... потому что Анна Егоровна меня просила...

   Экзекутор. Ну да уж там начальство разберет: Анна ли Егоровна или Григорий Сидорович, только извольте идти.

   Разгильдяев. Пойдемте, пойдемте.

  

  

   Фекла. Эк они тут горланили! Ну уж секутор, какой голосистый! Мой-то как мокрая курица, а он даром что мал, а словно цыцарский петух расходился!.. Да куда же наша залетная пташка девалась?.. Она, кажется, не выходила отсюда?..

  

  

   Те, те, те, в клетку попалась!

   Любецкая (за кулисами). Послушай, послушай!

   Фекла. Что прикажете, сударыня?

   Любецкая. Отопри скорее...

   Фекла. Сейчас, матушка... Да что это она так туго! отворяется... Ахти, батюшки, да ведь дверь-то никак на ключе.

   Любецкая. Так отопри скорее.

   Фекла. Да чем, матушка? Ключа-то здесь нету.

   Любецкая. Боже мой, он меня запер! Посмотри, не выпал ли ключ?..

   Фекла. Нету, матушка, нигде не видно; надо быть, что запер... Вот молодец: прежде свадьбы под замком держит!

   Любецкая. Отодвинь поскорее задвижки.

   Фекла. Да задвижек-то нет, сударыня, задвижки-то внутри.

   Любецкая. Так сломай двери!

   Фекла. Что прикажете?

   Любецкая. Сломай двери, я тебе говорю...

   Фекла. Да чем же, сударыня? У меня никакого штрументу нету... Разве сходить за слесарем али кликнуть дворника; так ведь нехорошо: шуму наделаешь, и невесть что подумают! Лучше посидите, матушка; он к обеду воротится, коли что не задержит...

  

  

   Гуторин. Ну, брат, торопился к тебе сломя голову... Эге! Да его нет здесь. Где же он?

   Фекла. Уехал с секутором в департамент.

   Гуторин. Уехал! Вот полоумный, а я нарочно для него оставил свои дела... Да что ты там делаешь?

   Фекла (вполголоса, махая рукой). Опять набедокурил!

   Гуторин. Что такое?

   Фекла (вполголоса). Невесту запер.

   Гуторин. Что, что? Какая невеста?

   Фекла. Секутор пришел: видно, ей, сердечной, зазорно стало, хотела спрятаться, а он ее на ключ, да и унес с собою.

   Гуторин. Ах он сумасшедший!

   Любецкая. Кто бы вы ни были, сударь, отворите...

   Гуторин. Это, верно, его вдовушка, о которой он мне говорил... Извините, меня, сударыня, я хоть и не имею чести вас знать, но будьте уверены в моей скромности... Принеси молоток!

  

  

   Любецкая. Отоприте, отоприте, ради бога!

   Гуторин. Что я слышу! Этот голос мне что-то знаком.

   Любецкая. Если вы сейчас не отопрете, я упаду в обморок.

   Гуторин. Ого, это уж не шутка! Успокойтесь, сударыня, я старый друг Разгильдяева; и поверьте, что не сделаю никакой огласки... Любопытно посмотреть, какая это несчастная попалась. Извольте, сударыня, я очень рад, что пришел вовремя и что мог... (Отворяет дверь.)

  

  

   Гуторин. Что я вижу! Анна Егоровна!

   Любецкая. Иван Никанорович! Ах, мне дурно!

   Фекла. Вот тебе раз, да она с ним знакома!

   Гуторин. Успокойтесь, ради бога, успокойтесь... Придите в себя!..

   Фекла. Ну, прогуляет мой голубчик свою голубушку,

   Гуторин. Поди, поди... Феклуша, оставь нас, тебе тут нечего делать.

   Фекла. Вижу, батюшка, вижу... наше дело сторона. (Уходит.)

   Гуторин. Так это была Анна Егоровна!.. Она приходит в себя... Лучше ли вам, Анна Егоровна?

   Любецкая. Боже мой... Где я? Что было с мною? Что вы обо мне подумаете!

   Гуторин. Помилуйте, я очень хорошо знаю моего сумасшедшего приятеля, но никак не могу понять, каким чудом вы здесь у него!

   Любецкая. Ах, не говорите мне о нем: он чудовище. Он меня чуть не уморил!

   Гуторин. Но мне давеча Разгильдяев говорил, что хлопочет по делу какой-то вдовы... И хоть не называл мне фамилии, но... неужели?..

   Любецкая. Да, это я; он говорил обо мне?

   Гуторин. Как, разве вы?..

   Любецкая. Вот уже два года, как я лишилась Матвея Петровича.

   Гуторин. Возможно ли? Какое счастье!

   Любецкая. Как, сударь!

   Гуторин. Нет, нет, извините, какое несчастье, хотел я сказать... Боже мой! Я сам теперь не лучше Разгильдяева... Сам себя не помню, совсем растерялся... Он мне говорил, что вы в Петербурге уже два месяца, и мы с вами нигде не встречались. Но в какую несчастную минуту вы могли поручить ему ваше дело?

   Любецкая. Это все тетушка виновата: она мне его рекомендовала как честного и знающего человека... Он уверил нас, что наше дело чистое... и посмотрите... (Показывает ему бумагу, залитую чернилами, которую оставил Разгильдяев на столе.)

   Гуторин. Ну так, так! Я знаю его работу.

   Любецкая. Боже мой! Как я несчастна... Я никого не знаю в Петербурге, не знаю - к кому обратиться... Если мы послезавтра не представим апелляцию в сенат, я проиграю тяжбу.

   Гуторин. Вы забываете ваших старых друзей, Анна Егоровна, друзей, которые...

   Любецкая. Нет, нет, Иван Никанорович. Я так виновата перед вами! Мне даже совестно глядеть на вас... Но я дорого заплатила за свое легкомыслие.

   Гуторин. Я все знаю, все слышал... Вы отдали руку человеку, который не стоил вашего мизинца, но бог с ним: о мертвом не надо говорить дурного, а хорошего о нем нечего говорить. Но я... я с ума сходил о вас, почти не спал; в продолжение десяти лет вы ни на минуту не выходили из моей головы, и я дал себе клятву остаться холостым.

   Любецкая. Что я слышу, вы еще не женаты?..

   Гуторин. Да разве я мог найти подобную вам! Вы - мой идеал; в вас именно все то, что должна иметь женщина, чтобы осчастливить мужчину. Посмотрите, для другой десять лет - полвека, а вы... вы стали еще лучше, роскошнее... Ну кто, глядя на вас, скажет, что вы вдова! Боже мой, я, кажется, сам помолодел десятью годами! Помните ли, Анна Егоровна, то блаженное бремя... когда вы...

   Любецкая. Ах! Ради бога, перестаньте...

   Гуторин. Извините, Анна Егоровна, я увлекаюсь прошедшим, мечтаю уже о будущем и забываю о настоящем. Неужели я должен опять расстаться с вами, неужели и этот друг отнимет мои прежние права?

   Любецкая. Ах, что вы говорите: я никогда за него не пойду! Это все тетушка...

   Гуторин. Как! Так вы его не любите? Я могу надеяться! О, ради бога, передайте мне ваши бумаги, ваши дела... Как бы Разгильдяев не напутал, я все к завтреи же вам исправлю, все обделаю. Вы молчите... Вы колеблетесь, вы боитесь, что это вас обяжет... Нет, нет! Я ждал десять лет, буду ждать еще столько, если вам угодно, только удостойте меня своей дружбой, своей доверенностью...

   Любецкая (подает бумаги). Возьмите!

   Гуторин (целуя ее руку). О! я счастливейший человек в мире!

  

  

   Разгильдяев. Где оно? Куда девалось? Фекла! Фекла! Поди сюда, ищи, ищи, скорее.

   Фекла. Что такое? Что еще искать?

   Разгильдяев. Куда ты, дура, положила дело купца Севрюгина, а?.. Где оно?

   Фекла. Ах, батюшка, да мое ли это дело?

   Разгильдяев. Ты ни за чем не смотришь, ничего не видишь, ничего не знаешь!.. А, мой друг, ты здесь, ты воротился... Очень рад... Боже мой! Кого я вижу: ивы здесь? Вы меня удостоиваете вашим посещением.

   Любецкая. Прекрасно... Он опять начинает давишную сцену.

   Разгильдяев. Честь имею рекомендовать вам моего друга... закадычного друга... Как бишь тебя?..

   Гуторин. Прошу покорно!.. Он и не думает извиниться перед вами.

   Разгильдяев. Извиниться, в чем надо извиниться?..

   Гуторин. Хорош, очень хорош! И он еще говорит, что все помнит.

   Разгильдяев. Да что же я забыл?

   Гуторин. Что забыл?.. Ах ты, неключимое создание!.. Запер Анну Егоровну и ключ унес с собою...

   Разгильдяев (шарит в кармане). Я запер? Я?.. Что ты!.. Ах я дурак! Точно, точно, вот он. Извините, пожалуйста. Я вас сейчас отопру. (Бежит отворять дверь.)

   Гуторин. Ха, ха, ха! Ну, уж это лучше всего: полно, полно, не трудись... Скажи-ка лучше, как ты разделался с директором.

   Разгильдяев. Вымыли голову в полном присутствии. Тут еще подвернулся купец Севрюгин, а его дело у меня на дому - и пошла катавасия... Впрочем, вы, ради бога, не беспокойтесь о своем деле: я его кончу, непременно кончу.

   Гуторин. Ну, уж тебе тут нечего хлопотать, Анна Егоровна передала мне свои бумаги.

   Разгильдяев. Неужели?.. Вот это прекрасно! На эти вещи он собаку съел. Стало быть, вы с ним познакомились?..

   Гуторин. Да, ровно за десять лет прежде тебя. Это та самая особа, о которой я тебе давеча здесь говорил.

   Разгильдяев. Да, да, которую у тебя перебил закадычный друг? Помню... Вы напрасно за него не вышли замуж; ведь он прекрасный человек... Он давеча так горевал о вас... Я вас прошу за него...

   Гуторин. Не беспокойся, мой друг, может быть, еще дело сладится...

   Разгильдяев. Неужели? Ну, очень рад, очень рад... Однако... постой... Чему же я радуюсь; ведь это значит, что теперь ты у меня ее перебиваешь?

   Гуторин. Я тебе говорил, что все закадычные друзья одинаковы.

   Разгильдяев. Совершенно справедливо! Ты очень хорошо знаешь человеческое сердце... Что же это такое? Там вымыли голову, здесь отбили невесту; и это все из-за чужого вицмундира! Ну да бог с вами! Прощайте, мне пора в департамент... (Бежит вон.)

   Гуторин. Постой, постой!..

   Разгильдяев. Что же еще надобно?.. Разве не все кончено?.. Ведь ты о ней будешь теперь хлопотать?

   Гуторин. А ты позабыл?..

   Разгильдяев. Да, да, спасибо, что напомнил... (Поет.)

             Кто глупо так, как я, хлопочет,

             Так толку тут не быть ни в чем;

             Но автор непременно хочет,

             Чтоб я похлопотал о нем.

             Мне эта просьба - наказанье.

             Я взялся, на беду свою,

             И прямо в общее собранье

             Теперь ее передаю.

             Здесь судят коротко и ясно,

             Не станут дела волочить,

             И апелляции напрасной

             Уж некуда переносить,

             В моем лице вас автор просит...

             О чем?.. Не нужно пояснять...

             И если там меня он спросит,

             Так что прикажете сказать?

  

   1845