Якубович Петр Филиппович - Певец Сиона

   Прежде чѣмъ познакомить читателя съ новой книгой пѣсенъ г. Фруга, мнѣ хотѣлось бы сказать нѣсколько словъ о вдохновляющей ихъ идеѣ, вызвавшей въ послѣднее время немало толковъ. Не далѣе, какъ въ прошлой книжкѣ "Русскаго Богатства" вопросу о с³онизмѣ посвящена цѣлая статья рѣзко-отрицательнаго характера... Я думаю, однако, что въ цѣляхъ выяснен³я истины можетъ быть выслушано и иное мнѣн³е.

   Дѣло, конечно, теоретиковъ и политиковъ давать философскую и практическую оцѣнку с³онизму, какъ серьезной общественной идеѣ, претендующей на болѣе или менѣе скорое воплощен³е въ жизнь; но если бы идея эта была, въ концѣ концовъ, признана компетентными людьми и совершенно фантастической, неосуществимой мечтой, для меня лично с³онизмъ все же остался бы, прежде всего, протестомъ противъ тѣхъ несправедливыхъ обидъ и угнетен³й, которымъ жестокая современная дѣйствительность подвергаетъ еврея, и мое непосредственное чувство не могло бы вынести ему строгаго осужден³я. Когда несчастный колодникъ, человѣческое достоинство котораго на каждомъ шагу попирается и заушается, замышляетъ рискованный, можетъ быть, даже безумный побѣгъ, можно и даже должно доказывать ему всю эфемерность его надеждъ, порожденныхъ отчаян³емъ, но нельзя же не сочувствовать душевному состоян³ю измученнаго человѣка, нельзя называть мечту его о свободѣ чѣмъ-то преступнымъ, чуть-ли даже не позорнымъ! Я никакъ не могу забыть, что первыми виновниками того "обособлен³я", которому служатъ евреи-с³онисты, являются не они сами, и рѣшительно отказываюсь понять, почему с³онизмъ находится въ "кровномъ духовномъ родствѣ" съ антисемитизмомъ... С³онизмъ - защита, антисемитизмъ - нападен³е. Одно явлен³е, несомнѣнно, вызвано другимъ; однако, давать имъ обоимъ одну и ту же нравственную оцѣнку, мнѣ кажется, по меньшей мѣрѣ, несправедливо.

   Политику-профану, мнѣ вообще представляется въ дѣлѣ с³онизма еще очень многое невыясненнымъ и скорѣе говорящимъ за то, что я не имѣю права относиться къ этому явлен³ю съ абсолютнымъ отрицан³емъ. Г. Бикерманъ, напр., пишетъ: "Для тѣхъ, которые, не вѣря ни въ долговѣчность с³онизма, ни въ осуществимость его задачи, ни въ то, что въ немъ, дѣйствительно, выражены стремлен³я еврейскаго народа, тѣмъ не менѣе приписываютъ с³онизму как³я-то миѳическ³я заслуги, будто онъ развиваетъ самосознан³е массъ, кого-то оживляетъ, что-то создаетъ и т. д.,- для этихъ людей только что сказанное мною о ростѣ еврейской литературы можетъ послужить примѣромъ того, какъ, разсуждая по принципу post hoc ergo propter hoc, легко приписывать с³онизму заслуги, которыя ему, въ дѣйствительности, не могутъ принадлежать. Этимъ наивнымъ людямъ, очевидно, неизвѣстенъ столь же глубокомысленный, сколько и остроумный афоризмъ, гласящ³й: "на нарисованномъ крюкѣ можно повѣсить лишь нарисованную же люстру".

   Для меня все это - лишь "полемическ³я красоты", такъ какъ, незнакомый лично съ практикой с³онизма, я не могу совершенно игнорировать фактическ³я показан³я другихъ авторитетныхъ лицъ, свидѣтельствующихъ, наоборотъ, о значительности культурной работы с³онистовъ. Желательно (что говорить!), чтобы еврейск³е дѣятели всегда работали рука объ руку съ передовыми силами той страны, которую судьба сдѣлала ихъ родиной, работали во имя общаго свѣтлаго будущаго; слѣдуетъ, однако, помнить, что огромная масса еврейскаго населен³я находится въ особенно неблагопр³ятныхъ услов³яхъ для того, чтобы теперь же сознать тождественность своихъ интересовъ съ интересами родины-мачихи, еще возстановляющей для нея средневѣковое гетто. Для этой темной, обездоленной массы прогрессивнымъ можетъ явиться въ настоящее время всяк³й лозунгъ, способный поднять ея человѣческое достоинство.

   Вообще, вопросъ о с³онизмѣ трактуется г. Бикерманомъ, кажется мнѣ, черезчуръ ужъ просто и непререкаемо {И не объ одномъ только с³онизмѣ. Такъ, уклоняясь отъ обсужден³я "вопроса о судьбѣ еврейскаго народа въ прошломъ и настоящемъ во всемъ его объемѣ", г. Бикерманъ пытается, однако, доказать, что "крики ноющихъ публицистовъ о безпримѣрно-жалкомъ положен³и еврейскаго народа далеки отъ истины", что даже и въ средн³е вѣка оно отнюдь не было "безпримѣрно-тяжелымъ",- и доказываетъ это чисто-логическими соображен³ями. Между прочимъ, критер³емъ благоденств³я каждаго даннаго народа иди племени онъ выставляетъ въ первую голову "коэффиц³ентъ прироста его численности". Но вѣдь, согласно такому "критер³ю", современная, напр., Франц³я должна быть признана одною изъ наименѣе благоденствующихъ въ Европѣ странъ... "Вообще, мнѣ думается,- говоритъ въ заключен³е почтенный авторъ,- представлен³е о безпримѣрно-тяжеломъ положен³и, исключительно-безпросвѣтной жизни евреевъ въ разсѣян³и - иллюз³я, обманъ зрѣн³я, проистекающ³й отъ того, что въ процессѣ грубаго, непосредственнаго насил³я человѣка надъ человѣкомъ, въ кровавыхъ расправахъ, совершавшихся одними людьми надъ другими, т. е. въ томъ именно, что болѣе всего потрясаетъ наши нервы, евреи участвовали лишь односторонне". Это значитъ, что еврейск³я массы играли въ истор³и, главнымъ образомъ, родъ жертвъ, предоставляя другимъ народамъ бывать и въ роли палачей. Но, казалось бы, изъ двухъ одинаково битыхъ людей тотъ все-таки долженъ быть названъ менѣе забитымъ, который могъ по-временамъ давать и "сдачи"? Я никакъ не могу понять, почему это - иллюз³я...}. Что возможны на этотъ предметъ и друг³е взгляды, показываютъ хотя бы напечатанныя въ ³юльской книжкѣ "Русск. Мысли" письма нѣкоторыхъ русскихъ писателей къ д-ру Гордону, посвященныя также с³онизму. Въ одномъ изъ этихъ писемъ, такой осторожный и вдумчивый наблюдатель общественныхъ явлен³й, какъ нашъ извѣстный историкъ И. И. Милюковъ, говоритъ, напр., слѣдующее: "Принцип³ально я вполнѣ сочувствую смѣлой идеѣ с³онизма и могу лишь пожелать ему выйти побѣдителемъ изъ тѣхъ серьезныхъ затруднен³й и противорѣч³й, которыя возникаютъ на его пути при всякой попыткѣ идти впередъ, а не возвращаться назадъ. Самыя эти внутренн³я противорѣч³я между нац³онально-политическимъ и нац³онально-религ³ознымъ, культурнымъ и традиц³оннымъ элементами вопроса только доказываютъ мнѣ, что с³онизмъ глубоко захватилъ народное сознан³е, и что, даже независимо отъ своей практической задачи, онъ можетъ имѣть сильное и плодотворное вл³ян³е на подъемъ культурнаго уровня еврейской массы". Высказавъ, далѣе, нѣкоторыя опасен³я насчетъ того, что с³онизмъ не явится полнымъ и окончательнымъ рѣшен³емъ еврейскаго вопроса, И. И. Милюковъ прибавляетъ: "Для очень значительной массы путь къ нац³ональному самосознан³ю и къ гражданскому правосознан³ю идетъ до извѣстнаго пункта въ одномъ и томъ же направлен³и. Это обстоятельство даетъ возможность и даже налагаетъ обязанность горячо привѣтствовать с³онизмъ даже и со стороны тѣхъ, которые разойдутся съ нимъ въ своихъ конечныхъ цѣляхъ и средствахъ".

   Прекраснымъ дополнен³емъ къ этимъ словамъ ученаго могутъ служить слѣдующ³я строки поэта, г. М. Горькаго: "Мнѣ глубоко симпатиченъ велик³й въ своихъ страдан³яхъ еврейск³й народъ; я преклоняюсь передъ силой его измученной вѣками тяжкихъ несправедливостей души, измученной, но горячо и смѣло мечтающей о свободѣ. Хорошая, огненная кровь течетъ въ жилахъ вашего народа! Мнѣ говорятъ, что с³онизмъ - утоп³я: не знаю, можетъ быть. Но поскольку въ этой утоп³и я вижу непобѣдимую, страстную жажду свободы, для меня это - реальность, для меня - это великое дѣло жизни".

   Такъ говоритъ непосредственное чувство русскаго писателя; посмотримъ же теперь, что думаетъ и чувствуетъ сынъ и пѣвецъ угнетеннаго племени, г. Фругъ.

  

  

   Что заставило русскихъ евреевъ придти къ убѣжден³ю, что "невозможно счастье - счастье безъ отчизны" (слова другого еврейскаго поэта) и начать мечтать о создан³и собственнаго государства? Развѣ у нихъ нѣтъ въ настоящее время родины?

   На этотъ вопросъ даетъ отвѣтъ слѣдующее стихотворен³е г. Фруга ("Итоги"):

  

   Мнѣ сорокъ лѣтъ, а я не зналъ

   И дня отраднаго понынѣ.

   Подобно страннику въ пустынѣ

   Среди песковъ и годныхъ скалъ,

   Брожу, пути не разбирая...

   Росс³я - родина моя,

   Но мнѣ чужда страна родная,

   Какъ чужеземные края!

   Какъ врагъ лихой, какъ прокаженный,

   Отъ нихъ запретомъ огражденный,

   Я не видалъ дубравъ и горъ,

   Ея морей, ея озеръ,

   Степей безбрежнаго приволья

   И величавой простоты,

   Ея великаго раздолья,

   Ея могучей красоты.

   Какъ сказкѣ о чужой и чудной

   Странѣ, разсказамъ я внималъ

   Про гордый строй кавказскихъ скалъ

   И Крыма берегъ изумрудный,-

   Обитель дикой красоты,

   Гдѣ русской лиры славный ген³й

   Взлелѣялъ ярк³е цвѣты

   Своихъ безсмертныхъ вдохновен³й...

   Въ темницѣ выросло дитя,-

   Ему ли пѣть о блескѣ дня,

   О шумѣ волнъ, просторѣ поля?..

   Блѣдна, убога пѣснь моя,

   Какъ ты, моя слѣпая доля!

  

   Какая трогательная жалоба!.. Она живо напомнила мнѣ друг³я стихотворен³я г. Фруга его лучшей поры.

  

   Когда тебя рукой заботливой и нѣжной,-

  

   обращался поэтъ къ своему сверстнику-христ³анину,-

  

   Водила мать въ зеленыя поля,

   И радостью живой и безмятежной

   Дышала грудь свободная твоя,-

   Въ заброшенномъ углу, на камнѣ подъ заборомъ,

   Въ конурѣ пса, забытый, я лежалъ,

   И надъ моимъ глумился ты позоромъ,

   И надъ моею мукой хохоталъ.

   Съ мечемъ ли воина въ десницѣ всепобѣдной,

   Съ вѣсами-ль правосуд³я въ рукахъ,

   Во храмѣ ли науки заповѣдной,

   Съ молитвой ли смиренной на устахъ,

   Все тотъ же ядъ вражды и ненависти жгучей,

   Ты и грудъ мою рукой жестокой лилъ...

   О, сколько силы свѣжей и могучей

   Во мнѣ ты этимъ ядомъ задушилъ!

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Бывали годы бѣдъ у всякаго народа.

   Рыдали ихъ пѣвцы, но каждому вдали

   С³яли, какъ заря, грядущая свобода

   И счастье дальнее родной его земли.

   Но тщетно для тебя, народъ мой, въ Божьемъ м³рѣ

   По мукамъ и скорбямъ искалъ я двойника,

   Искалъ пѣвца, на чьей найти могла бы лирѣ

   Отзывный стонъ моя глубокая тоска!

   Я находилъ пѣвца съ рукою ополченной,

   Пѣвца съ кошницею и мирною сохой,

   А у меня въ рукѣ - лишь факелъ похоронный

         Да заступъ роковой...

  

   Вотъ оно, то мрачное настроен³е, граничащее съ отчаян³емъ, изъ котораго выросла мечта с³онизма. Относитесь къ этой мечтѣ, какъ угодно,- повторю я здѣсь то, что писалъ недавно по поводу стиховъ другого поэта-с³ониста,- зовите ее неосуществимой фантаз³ей, но вы должны все же признать, что по мотивамъ своимъ она и трогательна, и высоко-поэтична...

   Вся книга новыхъ пѣсенъ г. Фруга отъ первой до послѣдней страницы звучитъ горькими нотами скорби, негодован³я и глубокой любви къ родному племени.

  

   Любить С³онъ, какъ любитъ грудь родную

   Больное и голодное дитя,-

   Вотъ лучъ, душѣ моей свѣтящ³й въ ночь глухую,

   Мой якорь, брошенный въ пучину роковую,

         Отрада сладкая моя!

  

   Этимъ лучемъ среди глухой ночи, этимъ спасительнымъ якоремъ надежды явилась для поэта - именно мечта с³онизма...

  

   И свѣтъ мечты моей, и пѣсенъ даръ убог³й

   Къ нерукотворному несу я алтарю,

   Моля съ тоской, надеждой и тревогой:

   "Зажги, о Господи, надъ нашего дорогой

   Зарю, вѣками жданную зарю! -

   Чтобы, скитальца на родное лоно

   Зовущая теперь, звѣзда С³она,

   Звѣзда надежды не была одной

   Изъ тѣхъ падучихъ звѣздъ, что столько разъ являли

   Свой блескъ мгновенный въ ночь его печали -

         И гасли въ тьмѣ ночной!.."

  

   Насколько возможно по стихамъ поэта судить не только объ его чувствахъ, но и объ идеяхъ, г. Фругъ главную задачу с³онизма въ настоящ³й моментъ видитъ не въ международномъ политиканствѣ на манеръ Герцля и Макса Нордау, припадающихъ къ стопамъ турецкаго падишаха, а въ энергичной и самоотверженной культурной работѣ еврейской интеллигенц³и среди темныхъ еврейскихъ массъ.

  

   Назадъ всего лишь двадцать лѣтъ,-

  

   разсказываетъ онъ,-

  

   Народъ родной съ его судьбою,

   Съ тысячелѣтнею борьбою

   За правду, волю, миръ и свѣтъ

   Для насъ былъ чуждъ и непонятенъ:

   Сквозь черноту постыдныхъ пятенъ -

   Плодъ рабства, страха, нищеты -

   Не виденъ былъ намъ пламень чистый,

   Мерцавш³й вѣрою лучистой

   Въ душѣ народа...

  

   Одни изъ интеллигентныхъ евреевъ, "примкнувъ къ семьѣ чужой, чужую скорбь, чужое горе питали чуткою душой"; друг³е постыдно ушли въ служен³е "пустымъ и пошлымъ личнымъ благамъ". По увѣрен³ю поэта, тѣ и друг³е прозрѣли теперь и сблизились въ одной прекрасной цѣли - служить возрожден³ю и просвѣтлен³ю темнаго, страдающаго народа. Такихъ свидѣтельствъ самоотверженнаго энтуз³азма с³онистской молодежи, цѣлыми сотнями покидающей университетск³я скамьи и уютныя родныя гнѣзда, чтобы идти "въ народъ", немало, и относиться къ нимъ съ ироническимъ недовѣр³емъ у насъ нѣтъ никакого основан³я,

   Другая симпатичная, по нашему мнѣн³ю, черта с³онизма г. Фруга - его вѣра въ "землю", въ то, что возвращен³е къ земледѣльческому труду возродитъ изстрадавш³йся еврейск³й народъ не только духовно, но даже и физически.

  

   - О, посмотри, чѣмъ стало тѣло,

   Чѣмъ стала плоть твоя, народъ!..

   Вернись къ землѣ, къ садамъ и нивамъ,

   Когда-то, въ блескѣ лучшихъ дней.

   Пр³ютомъ мирнымъ и счастливымъ

   Служившимъ юности твоей.

   Какъ пыль съ цвѣтка въ алмазныхъ росахъ,

   Съ души ты смоешь прахъ заботъ;

   Скитальца посохъ, старый посохъ,

   Какъ жезлъ библейск³й, процвѣтетъ!

  

   И въ другомъ мѣстѣ:

  

   Въ поле, народъ обездоленный, въ поле!

   Тамъ обрѣтешь ты въ трудѣ и на волѣ

   Снова и Бога, и счастье!

  

   Отмѣтимъ и еще одну черту: г. Фругъ не предъявляетъ, повидимому, къ с³онизму слишкомъ торопливыхъ требован³й, за которыми слѣдуетъ обыкновенно, послѣ первыхъ же невзгодъ и неудачъ, самое мрачное разочарован³е; онъ ясно понимаетъ, что двухтысячелѣтнее зло не такъ легко и скоро можно исправить, и что еврейскому народу предстоитъ еще впереди много тяжелыхъ испытан³й. И объ одномъ молитъ онъ небо,-

  

   Чтобъ рабства нашего позорящая сила,

   Какъ самый лютый голодъ, насъ томила;

   Чтобъ ощущали мы, какъ жажду въ лѣтн³й зной,

   Стремленье жгучее къ завѣтной долѣ той,

   Что нынѣ кажется намъ сномъ, - и для народа

   Насущнымъ хлѣбомъ стала бы свобода;

   Чтобъ дума свѣтлая о ней,

   Зажженная огнемъ сознательнаго гнѣва,

   Запала въ душу намъ, какъ въ борозду полей

   Зерно благословеннаго посѣва

   И расцвѣла бы въ ней, какъ возрожденный рай...

  

   Я тоже думаю, что день тотъ, когда свобода и человѣческое достоинство станутъ, наконецъ (благодаря работѣ нац³ональнаго или какого другого самосознан³я), вторымъ "насущнымъ хлѣбомъ" для забитыхъ, приниженныхъ массъ еврейскихъ, не такъ еще близокъ. Но, съ другой стороны, долженъ же, наконецъ, и для европейскихъ обществъ наступитъ день обновлен³я, когда человѣкъ во всякомъ другомъ человѣкѣ признаетъ не волка, а брата? Тогда, я вѣрю, и злополучному еврейскому народу не понадобится уходить "за дальнее Средиземное море", въ поискахъ своего чуть не доисторическаго С³она...

  

  

   Что касается чисто-художественной стороны поэз³и г. Фруга, то должно, къ сожалѣн³ю, сознаться, что выдержанныхъ до конца, безупречныхъ по формѣ стихотворен³й въ новой его книгѣ очень мало (отмѣтимъ, напр., прекрасныя стихотворен³я: "Въ пути", "Шейлокъ", "Выборъ"). Большая часть остальныхъ, не смотря на отдѣльные красивые стихи и поэтическ³я мѣста, страдаютъ обычнымъ, стариннымъ порокомъ г. Фруга - непомѣрной растянутостью; съ этимъ недостаткомъ не въ силахъ часто бороться даже искреннее вдохновляющее поэта чувство, и стихи его лишь въ слабой степени затрагиваютъ сердце читателя. Въ извѣстномъ смыслѣ г. Фругъ вправѣ, конечно, претендовать на титулъ "арфы эоловой доли народной, эха народныхъ скорбей", но при этихъ словахъ невольно вспоминаешь другого пѣвца народнаго горя, 25-лѣтнюю память котораго мы будемъ вскорѣ чествовать. Съ какой силой овладѣваетъ душой читателя хотя бы слѣдующее крошечное стихотворен³е Некрасова:

  

   Вчерашн³й день, часу въ шестомъ,

         Зашелъ я на Сѣнную.

   Тамъ били дѣвушку кнутомъ,

         Крестьянку молодую.

   Ни звука изъ ея груди,

         Лишь бичъ свисталъ, играя...

   И Музѣ я сказалъ: "Гляди -

         Сестра твоя родная!.."

  

   Восемь коротенькихъ строчекъ, а сколько сказано!.. Вѣдь это картина всей дореформенной эпохи. Будто вооч³ю видишь ужасную драму. Звѣрь помѣщикъ силой хочетъ взять ласки приглянувшейся ему крѣпостной дѣвушки; но поруганное молодое чувство мститъ за себя кровавымъ самосудомъ, за которымъ слѣдуетъ немилостивый дореформенный судъ и публичное бичеван³е на Сѣнной площади. Этихъ подробностей у Некрасова, правда, нѣтъ, но вы такъ ярко видите ихъ передъ собою... Такова сила огромнаго поэтическаго таланта!

   Какими блѣдными, безсильными кажутся послѣ этого тягуч³е, словно спотыкающ³еся "вольные" стихи г. Фруга:

  

   Я съ радостью взиралъ на пробужденье

   Тѣхъ чувствъ и думъ, что пѣснью я будилъ...

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   И тѣмъ страстнѣй я жаждалъ возрожденья

   Народа моего, чѣмъ глубже и полнѣй

   Я понималъ, какъ сладостна та сила,

   Какою власть Господня одарила

   Живую красоту долинъ, лѣсовъ, полей

         Отчизны-мачихи моей.

  

   Не въ совершенствѣ владѣетъ г. Фругъ даже и техникой версификац³и:

  

   Въ очи ярк³я идола не заглянувъ...

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Ты грѣшный ли призракъ безъ успокоенья,

   Дитя безъ пр³юта на Божьей землѣ,

   И безъ колыбели, и безъ погребенья.

  

   Ради стиха приходится здѣсь ставить ударен³е на служебныхъ частицахъ, лишенныхъ всякаго ударен³я.

   Отмѣтимъ еще пристраст³е г. Фруга къ несуществующимъ въ русскомъ языкѣ, придуманнымъ словамъ и выражен³ямъ, какъ, напр.: "недородные плоды", "трижды сильнѣй", "зоря" (имен. пад. ед.) и т. п.