Екатерина Вторая - О время!

умретъ, и потому, не упуская времени, къ смерти приготовить его велѣла. Я, слыша этак³й вздоръ, не могъ удержаться и громко захохоталъ; господинъ Непустовъ, со всею своею твердост³ю, также не преодолѣвъ себя, треснулъ и онъ, и оба мы взаходы смѣялись. Старухи всѣ три разсердились; вдругъ стали креститься, вдругъ плевать и одуваться, вдругъ и въ одинъ голосъ кричать и бранить насъ, называя насмѣшниками, бусурманами, безбожниками, которые ничему не вѣрятъ. Ханжахина съ подругою своей Чудихиной напали на г-на Непустова, а Вѣстникова опрокинулась со всею жестокост³ю на меня, и лучшее отъ нея слово мнѣ было: "спѣсивый дуракъ!" Я хотѣлъ съ учтивствомъ ей доказать, что суевѣр³е есть порокъ, что нравоучен³е закона запрещаетъ такимъ нелѣпымъ вѣрить баснямъ; а она съ ярост³ю доказывала, что кузнечиково предсказан³е сбылось смерт³ю г. Ханжахина, и потому оно истинно, и что кромѣ такого дурака, какъ я, всяк³й тому вѣрить долженъ. Въ то же время съ другой стороны Чудихина наступала съ бѣшенымъ изступлен³емъ на г. Непустова. А милостивая твоя госпожа, раздувшись и запыхавшись отъ гнѣва, то въ ту, то въ другую сторону на помощь къ обѣимъ злобнымъ бабамъ поспѣшая, словами вдовѣ неприличными уважала ихъ доказательства. И наконецъ изъ всего сего шума вышло то, что она ясно объявила намъ, что мы, то есть и сватъ, и женихъ, невѣрные, беззаконники, бусурманы, и чтобъ изъ дому ея убирались; что она внучки своей никогда не отдастъ за такого шалуна, каковъ я, и чтобъ впредь мы и дому ея не знали.

   Мавра. Вотъ каково глупымъ противурѣчить!

   Молокососовъ. Я всталъ, поклонился и вышелъ отъ нихъ вонъ... Теперь не знаю, что мнѣ дѣлать... И что я въ страсти моей начну? Отъ непочтен³я къ проклятому кузнечику погибла вся моя надежда.

  

  

   Непустовъ. Пойдемъ изъ этого скареднаго дома.

   Мавра. Погодите, сударь, немного; авось либо все дѣло поправится.

   Непустовъ. Какъ поправится? И видѣть насъ не хотятъ.

   Мавра. Господинъ Молокососовъ, развѣ вы хотите оставить Христину? Развѣ вы ея не любите?

   Молокососовъ. Никогда она столь прелестна мнѣ не воображалась; никогда столько я не любилъ ея, какъ теперь, когда вся надежда моя исчезаетъ и когда я не могу имѣть ее себѣ женою!

   Мавра. Ну, такъ если вы ее столько любите, то, вмѣсто празднослов³я и пустыхъ жалобъ, помогайте мнѣ искать способовъ къ поправлен³ю испорченнаго дѣла; между тѣмъ не мѣшайте, дайте мнѣ подумать: на выдумки я довольно способна бывала. (Думаетъ и говоритъ сама себѣ). Да!... Нѣтъ, это не такъ... Ну... неловко... А!... хорошо! Слушайте: Вѣстникову всѣхъ легче склонить, а чрезъ нее авось-либо намъ удастся; она за деньги за все примется и все, что мы хотимъ, сдѣлаетъ.

   Молокососовъ. Вспомни, Мавра, что она меня терпѣть не можетъ.

   Мавра. Нѣтъ, ничего.

   Непустовъ. А!... да вотъ она и идетъ.

  

  

   Вѣстникова (съ сердцемъ). Вы еще здѣсь? Вонъ! Что вы здѣсь дѣлаете?

   Мавра. Еслибъ вы знали, сударыня, что они говорятъ, то-бъ вы и не гнѣвались, и не дивились, что они еще здѣсь.

   Вѣстникова. Какъ сестрица узнаетъ, что ты съ такими бусурманами, коихъ она изъ дому выгнала, говоришь, то достанется и тебѣ; а я тебѣ сказываю, что быть худу.

   Мавра. Ахъ, сударыня! какъ мнѣ съ пр³ятност³ю не слушать было ихъ разговоровъ? Они все объ васъ говорили?

   Вѣстникова. Обо мнѣ? А что они обо мнѣ говорили?

   Мавра. Они васъ хвалятъ: что вы разумны, что и въ самомъ гнѣвѣ вашемъ видно доброе ваше сердце и снисхожден³е. Г. Непустовъ и то еще примолвилъ: видно, дескать, что смолоду она и прекрасна была! А г. Молокососовъ сказалъ, что и теперь еще хороша.

   Вѣстникова. Непустовъ дуракъ... а Молокососовъ, видно, поправляется; изъ него можетъ хорош³й молодецъ быть.

   Мавра. Да_: сударыня; онъ говоритъ, что онъ не знаетъ, какъ бы заслужить нечаянную свою предъ вами проступку и своимъ почтен³емъ поправить себя въ вашихъ мысляхъ. Пожалуй, сударыня, не сказывайте боярынѣ, что я съ ними здѣсь остановилась. Она станетъ гнѣваться; а я вѣдь для васъ это сдѣлала, чтобъ вывѣдать изъ нихъ, сколь хорошо они объ васъ отзываются. Вы изволите знать, какъ я васъ почитаю.

   Вѣстникова. Не впрямь ли, Мавра, такъ хорошо они думаютъ?

   Мавра. Право, сударыня; извольте воть сами у нихъ спросить. (Мавра имъ мигаетъ, и даетъ знаки, чтобъ ей ласкали).

   Молокососовъ. Я помню, сударыня, что милость ваша и къ матери моей была велика; еслибъ я могъ ласкаться, чтобъ вы...

   Вѣстникова. Да, мы таки дружненько живали. Да ты, батька мой, спѣсивымъ мнѣ казался; а я таки и весь родъ-атъ вашъ знаю.

   Непустовъ. Вы ошибаетесь, сударыня; онъ право не спѣсивъ, его видъ таковъ! А къ тому жъ еще онъ и молодъ.

   Вѣстникова. И подлинно еще молодъ; я ребенкомъ его зазнала, а и я не выстарокъ... Ха! Ха! (Молокососову). Батюшка твой не таковъ былъ: онъ помилуй Богъ какъ меня любилъ. Бывало, какъ привяжется, такъ изъ дома выжить нельзя: ночь всю насквозь до разсвѣта сиживали вмѣстѣ: иногда и одинъ на одинъ, а скучно не бывало; а гулянья-то у насъ и подъ Марьиной рощей, и въ Подмосковныхъ; тамъ то пляски-то, игранья, пѣнья-то!.. Ужъ куда покойникъ-атъ какой охотникъ былъ до пѣсенъ, а пуще всего любливалъ мои голосъ; да я изряднешенько и пѣвала. Куда как³я веселья у насъ бывали! Нынѣче таки ничего не видно; какъ будто нѣтъ молодыхъ. Они, право, такъ не веселятся, какъ бывало мы забавлялись. Только нынѣче и слышно: комед³и, да оперы, да наряды; а мы-то, бывало, какъ съ постели, такъ и поскакали! и на головѣ право оправиться некогда было. Зимою-то въ саняхъ, бывало, ночь на пролетъ прокатаешься: всю Москву-таки съ конца до конца изъѣздишь, того и смотри, что попадешь въ полиц³ю. Да что намъ до того бывало? Хотя-бъ и случилось переночевать тамъ, вѣдь все знакомые, все друзья; не сказавъ никому и выпустятъ. Нынѣ так³я ли времена! Кажется люди-то всѣ перемѣнились; кромѣ "охъ!" да "охъ!" ничего не услышишь. (Увидя на пальцѣ Молокососова перстень). А! мой свѣтъ, да это еще отцовск³й на тебѣ перстенекъ-отъ. Тотъ, право, самый; онъ, покойникъ, бывало, шучивалъ, что на поминъ душѣ своей его мнѣ оставитъ. Я знаю этотъ перстень.

   Непустовъ. И я слыхалъ, что онъ съ вами въ короткой былъ дружбѣ.

   Вѣстникова. Камешекъ-то не величекъ, да чистехонекъ. (Мавра мигаетъ Молокососову, чтобъ онъ подарилъ перстень Вѣстниковой).

   Вѣстникова. Право, свѣтъ мой, чистехонекъ!

   Молокососовъ. Позвольте, сударыня, чтобъ я слово родителя своего сдержалъ, и примите отъ меня этотъ перстень въ знакъ моего почтен³я.

   Вѣстникова. И, батька, вѣдь я не для того говорила. (Не отдавая). Никакъ, мой свѣтъ, на что такъ убытчишься...

   Молокососовъ. Пожалуйте, сударыня, сдѣлайте мнѣ это одолжен³е; я должностью почитаю себѣ исполнять обѣщан³я родительск³я, и радоваться стану, исполня толь пр³ятное завѣщан³е.

   Вѣстникова. Благодарствую, благодарствую, мой свѣтъ; ежели могу сама чѣмъ отслужить, съ охотою, ото всего сердца исполню.

   Непустовъ. Вы можете, сударыня, великую ему сдѣлать милость.

   Вѣстникова. Да какую бы...

   Непустовъ. Уговорите, сударыня, сестрицу вашу, чтобъ она внучку свою за него выдала. Онъ ее любитъ и свое счаст³е въ ней почитаетъ.

   В23;стникова. Добро, (Молокососову) душенька, добро; стану ей говорить, и она, можетъ быть, меня послушаетъ.

   Непустовъ. Надобно знать, сударыня, что время не терпитъ продолжен³я. Срокъ нашъ приходитъ; ѣхать надобно скоро въ Петербургъ...

   Вѣстникова. Я въ с³ю минуту-бъ ее уговорила, да нельзя теперь: у нея Чудихина сидитъ, а при ней говорить я не буду; все дѣло испортить можно.

   Мавра. Если это только мѣшаетъ, то извольте безъ сомнѣн³я итти къ сестрицѣ; а Чудхину я тотчасъ изъ комнаты ея выживу.

   Вѣстникова. Не скоро ее съ мѣста подымешь, гдѣ она усядется, особливо теперь; вѣдь она на картахъ загадываетъ.

   Мавра. Это мое дѣло; я заведу рѣчь, что прежн³й этого дома хозяинъ за тридцать тому лѣтъ назадъ умеръ на томъ мѣстѣ, гдѣ она теперь сидитъ и гадаетъ. Вы увидите, какъ скоро она вскочитъ, броситъ и карты, и все, и уйдетъ изъ комнаты.

   Вѣстникова. Хорошо, я пойду туда. (Отходитъ).

   Мавра. Извольте и вы удалиться; а я пришлю вамъ сказать, когда время будетъ. Оставьте здѣсь слугу вашего.

  

  

   Христина. Маврушка, Маврушка, знаешь ли что?

   Мавра. Что такое, сударыня?

   Христина. Вѣдь бабушка приказала серебряную ту парчу отослать назадъ къ купцу, также и пунцовыя ленты отдала назадъ; а Молокососову во мнѣ совсѣмъ отказала.

   Мавра. Послѣднее знаю, а первое слѣдств³е тому; да вы о чемъ больше жалѣете - о парчѣ, или о женихѣ?

   Христина. Как³е у тебя всегда мудреные вопросы. Ты все шутишь; а бабушка очень гнѣвна! Гнѣвна такъ, что она всѣхъ дѣвокъ выгнала изъ спальни, и осталась одна съ Чудихиной и съ Вѣстниковою.

   Мавра. Какая-жъ это диковинка?

   Христина. Какъ не диковинка! Вѣдь ты знаешь, что бабушка хоть часто на дѣвокъ гнѣвается, однако отъ нихъ ничего тайнаго не имѣетъ, и обо всемъ она при всѣхъ говоритъ; а теперь и входить никому не велѣла до тѣхъ поръ, пока сама не кликнетъ.

   Мавра. И впрямь это странно! Пойду я посмотрѣть, что-то у нихъ дѣлается?

   Христина. Я тебѣ скажу, только ты не промолвься.

   Мавра. Да вы почему-жъ знаете? Вѣдь и васъ также туда не впускаютъ?

   Христина. Почему?...

   Мавра. Конечно вы у дверей подслушали или въ замочную дырочку высмотрѣли?

   Христина. Да, да! Только, пожалуй, бабушкѣ не сказывай.

   Мавра. Этакая воровочка! Я, право, и не думала, что за вами это ремесло водится! Что-жъ онѣ говорятъ тамъ?

   Христина. Вѣстникова уговариваетъ бабушау, чтобъ она за Молокососова меня выдала; а Чудихина отговариваетъ, онѣ двѣ спорятъ. А бабушка держитъ сторону Чудихиной и выдавать меня не хочетъ.

   Мавра. Да вамъ въ этомъ и нужды нѣтъ. Вѣдь для васъ все равно: идти ли замужъ, или нѣтъ! Не правда ли?

   Христина. То... такъ... однакожь....

   Мавра. Изрядно, изрядно; пойдемъ отсюда. Я пойду къ нимъ и чѣмъ-нибудь потщусь разорвать это сонмище.

  

  

   Чудихина. Ахъ! Погибла я!.. Умереть мнѣ, умереть!.. Ахъ... Ужъ умираю, чуть жива.... чуть дышу... нѣтъ больше мочи! (Кидается у кулисъ на кресла).

   Христина. Что вамъ это сдѣлалось?

   Чудихина. Проклятая Мавра меня уморила своими разсказами. Подумай, пожалуй, свѣтъ мой: я сижу да гадаю въ карты, и въ самое то время, какъ у меня винновой-отъ король съ крестовою кралею передо мною лежали, и я тому порадовалась, a она и сказала, что я на томъ мѣстѣ сижу... Ахъ! тошно мнѣ!.. на томъ будто мѣстѣ, на которомъ человѣкъ назадъ тому тридцать лѣтъ умеръ.

   Христина. Такъ развѣ вы этого боитеся?

   Чудихина. Да какъ этого не бояться! Видно, что ты еще молодехонька и свѣта еще не знаешь. Я вѣдь испорчена, душа моя, злые люди меня смолоду испортили: всего боюся! Да какъ и не бояться? Вотъ гдѣ (указываетъ на животъ) у меня порча-то сидитъ и нынѣ.

   Христина. Такъ вы животомъ недомогаете?

   Чудихина. У меня, свѣтъ мой, въ животѣ щука; смолоду впустила ее туда мнѣ, сонной, мачиха моя,- она была колдунья, и меня не любила,- а въ спину засадила мнѣ собаку, и когда онѣ тамо ссорятся, такъ я чувствую... таки точнешенько слышу, какъ щука хвостомъ хлеснетъ по собакѣ, а собака отгрызается и ворчитъ. Ужасть какая у меня тогда боль сдѣлается! Охъ... охъ!.. Боюсь... умру... Вѣрно умру...

   (Христина, увидѣвъ у Чудихиной на концѣ шейнаго платка два маленьк³е узелка завязаны).

   Христина. Что это за узелки, матушка, у васъ завязаны?

   Чудихина. И, душа моя... ничего. Въ одномъ четверговая соль, а въ другомъ росной ладанъ, отъ уроковъ.

   (Въ это время вынимаетъ платокъ изъ кармана, и съ нимъ выпадаютъ два корешка, крестъ-накрестъ волосами перевязанные).

   Христина (поднявъ). А это что такое?

   Чудихина. А это корешки, свѣтъ мой, на которыхъ нашептано. Я ихъ ношу всегда, чтобъ и меня таки любили.

  

  

   Мавра (Чудихиной). Что, сударыня, вы такъ стонете!

   Чудихина. Окаянная, ты меня разсказами своими уморила.

   Мавра. Да можно-ль было мнѣ вообразить, что вы отъ одного слова, которое ничего не значитъ, испугаетесь?

   Чудихина. Ахъ! Умереть мнѣ нынѣшн³й годъ всемѣрно, (плачетъ) всемѣрно умереть. Недаромъ третьяго дни курица у меня пѣтухомъ кричала. Я, правду сказать, приказала ее отъ того мѣста, гдѣ она сидѣла, чрезъ голову до порога кувыркать, чтобъ узнать, голову ли, или хвостъ у ней отрубить. Жереб³й палъ на голову, и какъ мнѣ сказали, такъ велѣла ей отрѣзать голову. Хоть насѣдка и добра была, да провались она, - свой животъ всего дороже! Однако мнѣ умереть... хоть еще и не так³я лѣта... а мног³я живутъ себѣ... да веселятся... которымъ бы и давно уже умирать надобно. Охъ! охъ!

  

  

   Чудихина. Сядемте хоть здѣсь; Мавра, подай, на чемъ сѣсть.

   Вѣстникова (Маврѣ не вслухъ). Мавра, пошли къ Непустову, чтобъ онъ и съ Молокососовымъ поскорѣе сюда пр³ѣхалъ. (Садятся. Мавра уходитъ). (Чудихиной): Неужто ты по сю пору не опомнилась, ништо тебѣ! Для чего ты отговариваешь сестрицѣ выдать внучку за Молокососова? Вотъ Богъ тебя за то наказалъ.

   Чудихина. Я грѣшна! Что мнѣ дѣлать: люблю разбивать свадьбы, и признаюсь, что для меня ничего нѣтъ пр³ятнѣе, какъ видѣть въ сватаньѣ разладъ. Вѣдаю, что дурно это, да удержаться не могу: какъ-таки не промолвить словца, а молвится всегда худое. Я ужъ и отцу духовному не одинъ разъ въ этомъ каялась. Всѣхъ амурщиковъ я съ природы ненавижу, и гдѣ только ни услышу про любовь, такъ тутъ врагъ меня и всунетъ!

   Вѣстникова. Ну, такъ я тебя утѣшу. Вѣдь у Принковой разошелся ладъ съ Краткобрадымъ. Мужъ свѣдалъ и, сказываютъ, жену-то прибилъ да и бросилъ; а никто не знаетъ, какой дьяволъ ему на ухо шепнулъ. Кажется, онъ не изъ премудрыхъ, и передъ ногами мало видитъ: а жена-то сама у себя... какъ бы ему догадаться? Не вѣдаю.

   Чудихина. А я такъ вѣдаю, да и не дешево мнѣ стало это узнать.

   Вѣстникова. Скажи, пожалуй, какъ?

   Чудихина. Я согрѣшила, окаянная; научила своего дворецкаго, чтобъ онъ подкупилъ ихъ людей. Онъ это сдѣлалъ, а люди все и проболтали. Высказали, гдѣ у нихъ съѣзды, какъ и долго ли они видятся. А послѣ я сама посылала за ними своего человѣка верхомъ - подсматривать, и знала всегда о ихъ свидан³и. Потомъ удалось мнѣ и письма ихъ получить въ свои руки; да какъ мнѣ до ихъ нужды нѣтъ, такъ я чрезъ третьи руки приказала ихъ вмѣсто жены отдать мужу. Вѣдь все равно, у жены ли они, или у мужа въ рукахъ: одинъ домъ, одна семья.

   Вѣстникова. Да тебѣ что въ томъ прибыли? Ни она твоя дочь, ни она твоя племянница; кто тебя къ ней приставилъ? Ну, пусть бы поразсказать кому, это иное дѣло; слово на вороту не виснетъ. А то... отдать мужу письма! На что это?

   Чудихина. Можно ли этакой срамъ въ городѣ терпѣть? всѣ любятся да любятся, и никто за этакими пакостьми не смотритъ; вчужѣ, право, досадно. Однакожъ я сдѣлала по-своему: таки какъ разорвала, такъ разорвала. А право, мой свѣтъ, сто рублей мнѣ это стало; и жалъ денегъ-то, да радуюсь, что удалось... Боялись же они меня очень.

   Ханжахина. Сто рублей! Куда какая бѣда! Какая ты мотовка! Не дивно, что у тебя почти никогда копейки въ домѣ нѣтъ. Лучше-бъ ты сто-то рублей отдала въ ростъ, такъ однихъ указныхъ процентовъ дошло бы тебѣ по полтинѣ съ рубля на мѣсяцъ; а закладъ закладомъ.

   Чудихина. Что мнѣ въ полтинѣ? Свое удовольств³е стоитъ полтины. Чѣмъ нынѣче позабавиться? вѣдь в такъ въ безконечной живемъ скукѣ и печали; таки нигдѣ радости-то нынѣче не увидишь! Съ тѣхъ поръ, какъ свѣтъ совсѣмъ сталъ превратенъ, и науки-то чуж³я врагъ къ намъ принесъ, такъ все стало и дурно, и время-то безтолково. Охъ-хо-хо! Хоть бы эту-то горесть ужъ съ рукъ сбыть, да пристроить бы малаго-то куда-нибудь къ мѣсту! Николашку-то моего бѣднаго... Онъ меня съѣдаетъ.

   Вѣстникова. Вѣдь время еще не ушло. Сынъ твой Николашка еще молодъ.

   Чудихина. Осьмнадцать уже лѣтъ, матушка.

   Вѣстникова. А собою очень хорошъ.

   Чудихина. Хорошъ, по несчастью! Ты не повѣришь, сколько и пригожство-то его мнѣ слезъ навело. Кто ни увидитъ, всякъ ему дивится: куда какъ хорошъ, куда какъ пригожъ! Всяк³й это и говоритъ; а онъ урочливъ, мой свѣтъ, такъ урочливъ, что нельзя больше. То и дѣло и я, и мама поперемѣнно его слизываемъ. Только и то уже не помогаетъ. Не одну уже и огневую онъ схватилъ отъ уроковъ и отъ пригляда.

   Ханжахина. Да ты бъ лучше за нимъ смотрѣла, да не всюду бы пускала, такъ и онъ бы, и лошадки-то бы здоровы были.

   Чудихина. И такъ, кажется, какъ глазъ свой его берегу. Во всю зиму съ лежанки онъ у меня не сходитъ, а когда боленъ, то кромѣ блиновъ и сластей ничѣмъ не кормлю. Одинъ разъ такъ-то въ болѣзни ни вѣсть какъ захотѣлось ему тёши съ кислыми щами, - это любимое его кушанье, да еще тѣльное также онъ любитъ; однако я не дала, хоть онъ не сердился. Какъ не беречь, свѣтъ мои! Онъ у меня одинъ, какъ порохъ въ глазу! Еще до самой прошлой осени все мама у него въ головахъ спала, чтобы таки и ночбю-бъ-то чего не причудилось. Больше никакъ уже смотрѣть нельзя; а онъ со всѣмъ тѣмъ все худѣетъ, все печалится. Вѣдь онъ здѣсь въ командѣ, такъ нападки на него велик³я.

   Вѣстнинова. Отъ кого нападки?

   Чудихина. Отъ командировъ. Онъ въ Питерѣ-то не бывалъ, a все въ здѣшней командѣ числится; да не могу выпросить, чтобъ и капраломъ-то его сдѣлали. Ужъ я и даривала, кому надлежитъ, да все не помогаетъ: говорятъ, что не грамотенъ; а онъ, мой голубчикъ, и азбуку уже доучилъ, да скоро и часословъ начнетъ. (Христина, закрываясь, смѣется, а Ханжахина говоритъ).

   Ханжахина. Ты чему, матка моя, смѣешься?

   Христина. Да какъ, бабушка сударыня, не смѣяться? восьмнадцати лѣтъ парень часовникъ учитъ! Вѣдь онъ не дѣвушка, ему не стыдно умѣть письма писать.

   Ханжахина. А ты бы этого не примѣчала. Перестань.

   Чудихина. Кабы и у меня дочь была, меньше бы и я имѣла заботы. Начто дѣвку учить грамотѣ? имъ ни къ чему грамота не надобна: меньше дѣвка знаетъ, такъ меньше вретъ. Я принуждена была матушкѣ своей побожиться, что до пятидесяти лѣтъ пера въ руки не возьму. Да полно что! нынѣче и дѣвокъ-то всему, сказываютъ, въ Питерѣ учатъ. Быть добру! А (Христинѣ) ты еще молоденька; тебѣ бъ и не надобно надъ нами старушками смѣяться; сама, мой свѣтъ, стара будешь. Эхъ! какъ я засидѣлась; а мнѣ пора ѣхать, нужда великая! Надобно мѣстахъ въ двухъ побывать да кое о чемъ поговорить. Прощайте. (Поклонясь, уходитъ).

   Ханжахина (вслѣдъ). Прости, Богъ съ тобой; не забудь, что услышишь, и намъ сказать.

  

  

   Вѣстникова. Насилу эту дуру выжили.

   Ханжахина. За что ты ее бранишь, сестрица?

   Вѣстникова. За то, что она вздоръ несетъ, а тебя, сестрица, съ пути сбиваетъ.

   Ханжахина. Да вѣдь и сама ты давича отговаривала мнѣ выдавать внучку за Молокососова; за что-жъ теперь всю вину кладешь на Чудихину? Куда, сестрица, какъ ты вѣтрена!

   Вѣстникова. Ужъ будто я вѣтрена! Я немножко жива только. Да какъ бы то ни было, оставимъ это. Христина родилась въ сорочкѣ, ты это сама мнѣ сказывала; а Молокососовъ и хорошъ, и пригожъ, и богатъ, и знатенъ, такъ чего-жъ этого лучше; она и будетъ счастлива.

   Ханжахина. Да, сестрица, у меня у самой пятнадцать было дѣтокъ, считая и отца Христинина, да всѣ за грѣхи мои померли. Одна она отъ покойнаго сына моего Василья осталась;да правду сказать, и родилась она со всѣми счастливыми примѣтами: и въ сорочкѣ, и въ волоскахъ, и три раза, родясь, прокричала; и для того, сестрица, я всю надежду мою на старости въ ней полагаю. Правду сказать, было у меня и шестнадцатое дитя, да то не кормилецъ. Какъ шестнадцатымъ-то была я брюхата, такъ злые люди выкрали ребенка, а вложили камешекъ, и я помню, съ какимъ великимъ болемъ его родила, и теперь ношу его у себя за пазухой; каковъ ли ни есть, да мнѣ милъ такъ, какъ и настоящее дитя

   Вѣстникова. И, сестрица! Какъ ты мнѣ никогда этого племянничка-то не показала; я-бъ... Да вонъ г. Непустовъ...

  

  

   Вѣстникова. Добро пожаловать, сударь; сестрица моя желаетъ васъ видѣть, чтобъ окончать начатое дѣло.

   Непустовъ. Мнѣ весьма это пр³ятно, сударыня; а паче, что намъ нельзя долѣе здѣсь жить. И давича бъ къ концу мы пришли, еслибъ вы этого молодого человѣка столько не оскорбили.

   Вѣстникова. И, батька! Кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ.

   Ханжахина. Да, хорошо бъ сегодня окончать, и я съ благословен³емъ Бож³имъ сама того желаю; только одно меня страшитъ...

   Непустовъ. А что жъ бы и такое? Чего вы опасаетесь?

   Ханжахина. Сегодня вѣдь понедѣльникъ, да къ тому жъ и первое число мѣсяца, а я ничего въ так³е дни никогда не начинаю. Примѣта худа! Много образцовъ бывало, да и покойный мои мужъ меня утвердилъ въ этомъ; за десять лѣтъ до смерти своей - помяни его Господи! - предсказалъ онъ однажды въ понедѣльникъ, что онъ умретъ. А то и сбылось!

   Непустовъ. Да это дѣло надлежитъ окончать, а не начинать сегодня.

   Вѣстникова. Это правда, сестрица; сватовство то вѣдь не сегодня началось! Такъ скажи начисто, отдаешь ли ты за Молокососова внучку, пли нѣтъ? Но вотъ онъ и самъ ждетъ.

  

  

   Молокососовъ. Я бы не осмѣлился, сударыня, еще разъ передъ вами показаться, если бъ другъ мой не увѣдомилъ меня, что вамъ это противно не будетъ.

   Вѣстникова. Полно, батька мой, объ этомъ говорить; старое все позабыто. Скажи-тко намъ, имѣешь ли ты прежнее намѣрен³е жениться?

   Молокососовъ. Я бъ весьма былъ счастливъ, еслибъ желан³е мое исполнилось, и могъ бы я получить соизволен³е отъ той, въ чьей власти и невѣста моя, и благополуч³е мое состоитъ.

   Вѣстникова (Ханжахиной). Слышишь ли ты, сестрица? Что жъ ты не отвѣтствуешь? Видишь ты, какой это изрядный молодецъ.

   Ханжахина. Я еще и съ Христиною не поговорила; вѣдь надобно и ее спросить, не противенъ ли ей женихъ-атъ?

   Вѣстникова. Какъ быть противну? Я бъ, право, и сама его полюбила,- таковъ-то онъ. Однако спросимъ Христину. (Христинѣ) Христинушка, не противенъ ли тебѣ суженый, котораго мы тебѣ выбрали?

   Мавра. Я за нее отвѣтствую, сударыня, что она изъ воли бабушкиной не выступитъ.

   Вѣстникова. Да для чего жъ ты, душа моя, сама не говоришь? скажи, милъ ли онъ тебѣ?

   Христина. Воля бабушкина, сударыня.

   Вѣстникова. Да долго ли этому быть, сестрица! Нутка, благословясь, да рука въ руку. (Беретъ Ханжахиной руку и даетъ ее насильно Непустову). А я за тебя скажу: Господинъ Непустовъ, сестра моя согласна: внучку свою отдаетъ за господина Молокососова, и при благословен³и Божескомъ жалуетъ ей въ приданыя пятьдесять тысячъ рублей: это уже я давно знаю.

   Ханжахина (дергая Вѣстникову за платье). Сестрица, съ умомъ ли ты? Этого много. Я не могу столько дать. Охъ! бѣдная я!

   Молокососовъ. Не приданое меня прельщаетъ, сударыня; вы хоть столько дайте, хотя нѣтъ: для меня все равно; лишь только внукомъ своимъ меня называйте.

   Ханжахина. Ну... быть такъ... что дѣлать, разставаться съ деньгами... разставаться съ душою... Христина... Охъ... горе мнѣ! Христина, вотъ тебѣ женихъ.

   Непустовъ. Для прекращен³я лишнихъ убытковъ, не согласитесь ли, сударыня, въ будущую среду въ моей подмосковной сдѣлать свадьбу?

   Ханжахина. Хорошо, батюшка, я согласна. Середу я паче прочихъ дней отмѣнно всегда любила; да вѣдь и коштъ-атъ вашъ тамо будетъ. Мнѣ не изъ чего, не изъ чего, право, дѣлать теперь банкетовъ.

   Непустовъ. Объ этомъ не заботьтесь, сударыня.

   Ханжахина (Молокососову). Да деньги-то приданыя отдашь-ли въ ростъ? Вѣдь не шутка, мой свѣтъ. Потомъ они наживаны... потомъ... Охъ!

   Вѣстникова. Полно объ этомъ говорить, пойдемъ рядную писать. Да въ крестовой священникъ есть, такъ благословясь да помолвимъ.

   Ханжахина. Ну... что-жъ дѣлать... пойдемте. (Отходитъ).

  

  

   Мавра (одна). Вотъ такъ нашъ вѣкъ проходить! Всѣхъ осуждаемъ, всѣхъ цѣнимъ, всѣхъ пересмѣхаемъ и злословимъ, a того не видимъ, что и смѣха, и осужден³я сами достойны. Когда предубѣжден³я заступаютъ въ насъ мѣсто здраваго разсудка, тогда сокрыты отъ насъ собственные пороки, а явны только погрѣшности чуж³я: видимъ мы сучокъ въ глазу ближняго, а въ своемъ - и бревна не видимъ.

  

   (1772).