Аполлонъ, No 11, 1910
*) Признавая первостепенное значен³е того спора, который поднятъ статьями Вячеслава Иванова и Александра Блока и перешелъ уже въ общую прессу, и желая по возможности всесторонне освѣтить его, редакц³я переноситъ печатан³е статей о символизмѣ въ хронику: только такимъ путемъ недостатокъ мѣста можетъ быть устраненъ.
"Пусть поэтъ творитъ не свои книги, a свою жизнь".
Валер³й Брюсовъ.
Горе, кто обмѣнитъ
На вѣнокъ вѣнецъ.
Валер³й Брюсовъ.
Обмѣнъ мнѣн³й о судьбахъ и назначен³и символизма, происходящ³й на страницахъ "Аполлона" побуждаетъ меня высказать нѣсколько словъ.
Будучи несогласенъ въ корнѣ со статьей В. Я. Брюсова "О рѣчи рабской, въ защиту поэз³и", невольно выписываю слова В. Я. Брюсова изъ статьи его "Священная жертва'"(Вѣсы No 1, 1905 г.). Вотъ эти слова:
"Мы требуемъ отъ поэта, чтобы онъ неустанно приносилъ свои "священныя жертвы" не только стихами, но каждымъ часомъ своей жизни, каждымъ чувствомъ,- своей любовью, своей ненавистью, достижен³ями и пaден³ями".
И я подписываюсь подъ каждымъ словомъ... Въ прекрасной, глубоко-прочувствованной статьѣ А. Блокъ въ сущности говоритъ только это; онъ какъ бы спрашиваетъ себя и насъ, приносимъ ли мы свои "священныя жертвы" каждымъ чувствомъ, каждымъ часомъ своей жизни. Съ другой стороны, В. Ивановъ опредѣленно высказывается въ томъ смыслѣ, что символизмъ не есть только школа въ искусствѣ. Казалось бы, Брюсову, выступавшему, нѣсколько лѣтъ назадъ, отъ лица русской символической поэз³и со своимъ credo, только радоваться этому совпаден³ю признан³я В. Иванова съ собой.
"Символизмъ не хотѣлъ и не могъ быть только искусствомъ", исповѣдуетъ В. Ивановъ.
"Мы требуемъ отъ поэта, чтобы онъ неустанно приносилъ свои "священныя жертвы" не только стихами", исповѣдовалъ В. Я. Брюсовъ въ 1905 году. Оба лозунга открыто признаютъ за символизмомъ нѣчто большее, нежели литературную школу; въ течен³и, сложившемся во Франц³и, какъ литературная школа, а въ Герман³и - какъ новое м³росозерцан³е (къ символистамъ причислялъ себя и Ницше), могло и должно было содержаться нѣчто большее, нежели разсужден³е о чеканкѣ стиха. Французск³й символизмъ, правда, создался, какъ литературная школа, но германск³й символизмъ слагался не только въ предѣлахъ истор³и литературы. И важно намъ не то, какъ слагался символизмъ исторически; намъ важно, что такое символизмъ, отразивш³йся здѣсь - какъ школа, а тамъ - какъ проповѣдь новаго м³роощутен³я. Признан³е двухъ крупнѣйшихъ представителей русскаго символизма въ томъ, что символизмъ не только литературная школа, указываетъ вовсе не на измѣну завѣтамъ символическаго искусства, а на характеръ русскаго символизма, оригинально выразившагося.
Брюсовъ, въ 1905 году давш³й одинаковое съ Ивановымъ и Блокомъ опредѣлен³е задачъ художника, въ 1910 году возражаетъ Иванову и Блоку слѣдуюшими юмористическими, но вовсе не убѣдительными словами: "Молоткомъ слѣдуетъ вбивать гвозди, а не писать картины. Изъ ружья лучше стрѣлять, чѣмъ пить ликеры... Дѣдушка Крыловъ предостерегаетъ отъ такихъ пѣвцовъ, главное достоинство которыхъ въ томъ, что они въ ротъ хмельного не берутъ". ("Аполлонъ" No 9, стр. 31). Изъ того, что молоткомъ вбиваютъ гвозди вовсе не слѣдуетъ, чтобы я, подвергшись нападен³ю разбойниковъ и не имѣя никакого оруд³я, кромѣ молотка, позволилъ себя убить, не защищаясь молоткомъ только потому, что имъ вбиваютъ гвозди. Изъ ружья, правда, не пьютъ ликера, но ружье въ арм³и осуществляетъ двѣ, по существу несовпадающихъ цѣли: 1) изъ него стрѣляютъ, 2) къ нему привинчиваютъ штыкъ и дѣйствуютъ имъ, какъ холоднымъ оруж³емъ. Конечно, не въ томъ красота пѣвца, что онъ не беретъ въ ротъ хмельного; но отсюда не слѣдуетъ вовсе, что пѣвецъ не смѣетъ заботиться о своей трезвости; вино, какъ мы знаемъ, ослабляетъ творчество. Чего хочетъ В. Я. Брюсовъ? Не хочетъ-ли онъ, чтобы незащищались молоткомъ, даже когда нѣтъ иного оруж³я; чтобы воины, разстрѣлявъ патроны и видя наступлен³е врага на крѣпость, лучше бросили бы ружья и сдались въ плѣнъ, нежели привинтили къ ружьямъ штыки? Или онъ не хочетъ, чтобы поэты боролись съ алкоголизмомъ? Конечно, В. Я. Брюсовъ будетъ отрицать столь явное примѣнен³е толстовскаго принципа непротивлен³я злу по отношен³ю къ любимому имъ искусству; но выходитъ, что въ данномъ случаѣ именно такое непротивлен³е онъ проповѣдуетъ.
Искусство искони символично; противъ символизма всяческаго искусства никто не споритъ; символизмъ этотъ приближается къ намъ, когда мы поднимемся къ снѣговымъ вершинамъ творческаго Олимпа. Символизмъ Гете, Данте, Шекспира аристократиченъ не только въ переносномъ смыслѣ, но и въ буквальномъ, какъ была аристократична подлинная наука, подлинная философ³я.
Съ середины XIX столѣт³я возросла демократизац³я знан³й и философ³и; цѣлые слои, доселѣ никакъ не причастные искусству, являлись все болѣе и болѣе законодателями его судебъ; въ настоящую эпоху не кружки эстетически-образованныхъ людей - активные, участники жизни искусства; демократическ³я массы отнеслись къ искусству активно, смѣстилась лин³я развит³я искусствъ; искусство - въ опасиости.
Развит³е символической школы въ искусствѣ, какъ и проповѣдь символизма у Ницше и Ибсена, явились отвѣтомъ на распространяющуюся вульгаризац³ю искусства; аристократическ³я глубины вѣчнаго символизма предстали предъ массой въ явной, проповѣднической формѣ: символическая школа въ поэз³и суммировала индивидуальные лозунги художниковъ, (исповѣдуемые, какъ Privat-Sache), провозглашен³емъ этихъ лозунговъ, какъ параграфовъ художественной платформы; въ демократическихъ кабачкахъ, а не на высотахъ академическаго олимп³йства началась проповѣдь символистовъ. Первые символисты выступали и какъ теоретики, и какъ художники: "неуловимое" всякаго символа выбросили они на поверхность образа. Въ символизмѣ французской школы "тaйное" всякаго образа, извнѣ отчетливаго, стало "явнымъ" туманъ - образомъ. Гете извнѣ ясенъ; и только подъ ясностью формы, гдѣ-то тамъ, въ глубинѣ, насъ встрѣчаютъ бездонные корридоры "неуловимаго"; Верлэнъ - извнѣ туманенъ; но подъ туманной оболочкой у него часто сквозитъ простая и ясная мысль. Первый - аристократъ; второй - демократъ. Если въ классически законченныхъ формахъ Гетевскаго символизма не встаетъ съ настойчивостью вопросъ о происхожден³и мистической дымки запредѣльнаго, поч³ющей на искусствѣ, то въ утрированно крикливомъ подчеркиван³и такой дымки у позднѣйшихъ символистовъ этотъ вопросъ встаетъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ встаетъ по новому вопросъ о цѣли, о смыслѣ Художественнаго Творчества, о мѣстѣ его въ ³ерарх³и знан³й и творчествъ (напр., религ³ознаго). Этотъ вопросъ теперь волнуетъ не только теоретика; онъ волнуетъ и художника; разобраться въ задачахъ и цѣляхъ искусства, независимо отъ сложившихся исторически его формъ, есть нынѣ вопросъ совѣсти художника, а особенно художника-символиста, въ силу положен³я своего подчеркнувшаго многое изъ того, что прежде замалчивалось, выставившаго явно предъ всѣми, какъ лозунгъ, индивидуальныя заявлен³я художниковъ прошлаго. Вѣнокъ лaвровый, стыдливо покрывш³й жреческ³й вѣнець, символисты сорвали съ себя въ лицѣ Ницше, Ибсена; религ³озныя искан³я Бодлера, Верлэна, Уайльда, Гюисманса, Стриндберга, В. Иванова, Блока не заглушить анкетами о свободномъ стихѣ; въ мучен³яхъ со вѣсти, въ борьбѣ за дальн³е горизонты жизни не только любовь къ искусству проявилась у современныхъ поэтовъ-символистовъ. "Только жреческ³й ножъ, разсѣкающ³й грудь, даетъ право на имя поэта" - писалъ самъ Брюсовъ. Вѣнокъ былъ смѣненъ на вѣнецъ. На вѣнецъ смѣнилъ свой вѣнокъ и Брюсовъ, заявивш³й опредѣленно:
Горе, кто обмѣнитъ
На вѣнокъ вѣнецъ.
А вотъ въ статьѣ своей No 9 "Аполлона" онъ именно мѣняетъ на вѣнокъ вѣнецъ; не хотѣлось бы отвѣтить ему его же словами: Горе...
Въ проповѣднической нотѣ, проявившейся у величайшихъ символистовъ нашего времени Ницше и Ибсена, въ томъ, что они признаютъ въ художникѣ творца жизни, мы и усматриваемъ привнесен³е цѣли, диктуемой искусству: изъ искусства выйдетъ новая жизнь и спасен³е человѣчества. Это и есть тотъ штыкъ, который привинчиваетъ къ ружью завоеватель-художникъ; въ искусствѣ кроется религ³озное творчество самой жизни, опредѣляющее само познан³е; такъ отвѣчаетъ развит³е главнѣйшихъ руслъ современной психолог³и и теор³и знан³я: штыкъ дарится художнику философомъ; штыкъ нуженъ; а Брюсовъ въ критическ³й моментъ высмѣиваетъ употреблен³е штыка неудачнымъ сравнен³емъ штыка съ ликеромъ. Такъ поступая, онъ рубитъ вѣтку, на которой сидитъ, отрекается отъ своихъ словъ: ,На алтарь нашего божества мы бросаемъ самихъ себя'.
На алтарь своего божества, вѣруя въ магическую силу творчества, какъ начала преображен³я жизни - бросаютъ В. Ивановъ и Блокъ свою дѣятельность, какъ литераторовъ: они исполняютъ завѣтъ Брюсова; отъ этого, вѣримъ, лишь разгорится пламя ихъ художественнаго творчества: В. Ивановъ дастъ еще болѣе совершенные сонеты, Блокъ - драмы. Но Брюсовъ смѣется надъ ихъ жреческимъ отношен³емъ къ искусству.
Я не отвѣчу ему его же словами: Горе...
Я построилъ этотъ отвѣтъ Брюсову на продолжен³и и развит³и его шутки о ружьѣ и ликерѣ. Помимо шутки, В. Я. Брюсовъ опровергаетъ Иванова указан³емъ на то, что символизмъ есть опредѣленное историческое явлен³е; Брюсовъ предлагаетъ остаться и современнымъ символистамъ на той теоретической почвѣ, какую имѣли подъ собой французск³е символисты. Но признаемся: у нихъ не было никакой теоретической почвы; самый интересъ къ стиху, самыя разсужден³я о формѣ хороши тогда, когда мы знаемъ, что такое искусство, форма, стихъ; лозунги символистовъ требуютъ философскаго оправдан³я и раскрыт³я; оставаться на почвѣ истор³и невозможно; сожалѣть о томъ, что современные русск³е символисты вышли изъ круга интересовъ французскихъ символистовъ равнозначно сожалѣн³ю о томъ, что человѣчество вышло изъ первобытнаго состоян³я. Да и кромѣ того: пр³урочивать символизмъ къ Франц³и - узко: вѣдь Ницше опредѣленно заявлялъ себя символистомъ; а кругъ его темъ несоизмѣримъ съ кругомъ темъ, разрабатываемыхъ во Франц³и. Символизмъ - всем³рно-историческое явлен³е; онъ весь еще - въ будущемъ, забивать его во Франц³ю и измѣривать десятилѣт³емъ жестоко; отъ символизма не останется ничего. "Спросите Верхарна и Вилье-де-Гриффина,- восклицаетъ Брюсовъ, - и я увѣренъ, что всѣ они скажутъ единогласно, что хотѣли одного"... Было бы обидно за символизмъ, если бы судьбы его опредѣлялись личнымъ мнѣн³емъ Верхарна и Вилье-де-Гриффина. Надѣюсь, что символизмъ нѣчто большее, нежели Вилье-де-Гриффинъ... Стремлен³е символистовъ не въ томъ, чтобы разрушить тысячелѣт³я прошлаго искусства, а въ томъ, чтобы освѣтить и углубить эти тысячелѣт³я свѣтомъ будущаго. Эта вѣра въ будущее и двигаетъ всѣми нами, заявляющими открыто, что судьбы русскаго символизма не зависятъ отъ Франц³и, какъ независятъ онѣ и отъ школьныхъ опредѣлен³й. Иначе Брюсову пришлось бы согласиться съ жестокой критикой французскихъ символистовъ, напечатанной въ томъ же No "Аполлона" въ статьѣ "Парижск³й д³алогъ". Вотъ что пишетъ авторъ д³алога: "Послѣдовательные символисты не оставятъ творен³й или оставятъ так³я, которыя черезъ сто лѣтъ будутъ читаться только ради любопытства". Символизмъ, понимаемый, какъ методъ литературной школы, обреченъ на гибель: это - ясно. Неужели Брюсовъ хочетъ гибели символизму? Но Брюсовъ двоится.
"Пуcть поэтъ творитъ не свои книги, а жизнь" - пишетъ онъ въ 1905 году. "Символизмъ хотѣлъ быть и всегда былъ только искусствомъ" - пишетъ онъ въ 1910 году.
Горе, кто обмѣнитъ
На вѣнокъ вѣнецъ.
Вал. Брюсовъ.