MÉMOIRES INÉDITS DE M-me LA COMTFSSE DE GENLIS SUR LE XVIII SIÈCLE ET LA REVOLUTION FRANÇAISE, DEPUIS 1756 JUSQU'À NOS JOURS. PARIS. 1825. in 8. T. V. et VI. - ЗАПИСКИ ГРАФИНИ ЖАНЛИСЪ. ПАРИЖЪ, 1825 ГОДА.
Вяземск³й П. А. Полное собран³е сочинен³й. Издан³е графа С. Д. Шереметева. T. 1.
Спб., 1878.
Нашъ вѣкъ есть, между прочимъ, вѣкъ записокъ, воспоминан³й, б³ограф³й и исповѣдей вольныхъ и невольныхъ: каждый спѣшитъ высказать все, что видѣлъ, что зналъ, и выводить на свѣжую воду все, что было поглощено забвен³емъ или мракомъ таинства. Мы проникли въ сокровенныя помышлен³я Наполеона: Ласъ-Казъ, Гурго, Монтолонъ, Бертранъ, баронъ Фэнъ, Омира, Антомарки обратили насъ всѣхъ въ ясновидящихъ, или погрузили Наполеона въ сонъ магнетическ³й и заставили его обнажить передъ вами всего внутренняго человѣка.
Даже министръ полиц³и водить насъ по мрачнымъ излучинамъ своего лабиринта и посредствомъ сей контръ-полиц³и мы также можемъ изслѣдовать каждый шагъ Фуше, какъ онъ въ свое время звалъ о каждомъ шагѣ, выпечатанномъ на почвѣ Европы. Что причиною сему разливу тайнъ всякаго рода? Что придаетъ вашему вѣку такую откровенность, которая часто сбивается на нескромность? Подумаешь, что человѣческ³й родъ состарѣлся и живетъ одною памятью, что ему нужно разсказывать и слушать были и небылицы, что цвѣтущее поколѣн³е собирается съ жадностью вокругъ Несторовъ лучшаго времени, которые на вѣку своемъ видѣли больше нашего и жили посреди поколѣн³я историческаго. Какъ бы то ни было, но главною отрасл³ю современной Французской литтературы есть записки, относящ³яся до послѣдняго пятидесятилѣт³я. Правда и то, что никакой пер³одъ времени не былъ такъ плодовитъ, какъ этотъ. Есть гдѣ и есть что пожать! Въ числѣ другихъ жнецовъ старины появилась и графиня Жанлисъ. Все давало ей право на разсказы и на вниман³е: старость и почетное имя! Издавая въ свѣтъ свои записки, она имѣла ходатаями за себя: осьмидесятилѣтнюю жизнь, проведенную безотлучно на сценѣ большаго свѣта; авторскую дѣятельность, почти безпримѣрную; всеобщую знаменитость, или по крайней мѣрѣ извѣстность, и нѣкоторыя заслуги, оказанныя литтературѣ и нравственности, въ особенности же сочинен³ями, посвященными воспитан³ю. Но за то едва ли не слишкомъ неумѣренно воспользовалась она выгодами своего положен³я, и употребила во зло довѣренность, которую она внушить была въ правѣ. Записки ея должны заключаться въ 8 томахъ; доселѣ извѣстны намъ шесть, и еще немногое узнали мы отъ нихъ. Никак³я историческ³я загадки въ нихъ не рѣшены для любопытства современниковъ; ничто изъ того, что были обложено нѣкоторымъ сумракомъ въ лѣтописяхъ современныхъ, не озарено новымъ свѣтомъ: извѣстныя лица не дополнены новыми чертами, развѣ за исключен³емъ принца Орлеанскаго, столь бѣдственно знаменитаго; читателямъ сихъ записокъ является онъ болѣе несчастнымъ и слабымъ, чѣмъ закоснѣлымъ извергомъ, каковымъ доселѣ описываемъ онъ былъ различными парт³ями, равно и ненавистниками и приверженцами революц³и Французской. Но и его, и вообще всю революц³ю описываетъ она вскользь и какъ бы не договаривая всего. Что же можетъ, за недостаткомъ отличительныхъ и такъ сказать необходимыхъ принадлежностей записокъ историческихъ, удовлетворять любопытству нашему и вознаграждать его за покушен³е немаловажное: чтен³е 6 томовъ, довольно полновѣсныхъ, въ нашъ вѣкъ, гдѣ пишутъ и читаютъ наскоро, гдѣ болѣе всего дорожатъ временемъ и торопятся жить, есть пожертвован³е необычайное. Со всѣмъ тѣмъ извѣстные намъ шесть томовъ прочитываются и довольно охотно, по крайней мѣрѣ тунеядцами въ чтен³и, тѣми, кои читаютъ книги довольно безкорыстно, не съ тѣмъ, чтобы сорвать съ нихъ проценты лихоимные, а читаютъ такъ, какъ мног³е глазѣютъ по улицамъ и площадямъ, для пр³ятнаго и невиннаго препровожден³я времени. Слогъ г-жи Жанлисъ извѣстенъ: онъ отличается красивою простотою, чистотою, плавност³ю; она довольно искусно живописуетъ общества и лица, если безъ глубокомысл³я, то по крайней мѣрѣ не безъ смѣтливости и удачной прозорливости. Очерки ея тонки, портреты свѣжи и часто вѣрны, разумѣется, только не въ тѣхъ случаяхъ, когда предубѣжден³е водитъ ея кистью. Въ особенности же въ сихъ запискахъ авторъ смотритъ на все глазами старости, льстивыми, глядя на прошедшее, и тусклыми, глядя на настоящее. Ко многимъ пожилымъ наблюдателямъ прежняго и нынѣшняго можно примѣнить стихи лирика Лебрена о завистникахъ ген³я живаго и позднихъ поклонникахъ его по кончинѣ:
La mémoire est reconnaisante,
Les yeux sont ingrats et jaloux.
Старики, по чувству благодарности, любятъ и хвалятъ прошедшее, заставшее ихъ молодость, и досадуютъ съ ревност³ю на настоящее, которое не по нимъ, потому что они уже не по немъ. Все это въ природѣ и порядкѣ вещей. Молодость должна быть легкомысленна и все видѣть подъ розовымъ оттѣнкомъ; старости не только позволительно, но даже можно ставить въ обязанность быть нѣсколько брюзгливою. Все раздробляющая, скептическая молодость поражена бездѣйств³емъ и безплод³емъ. Отъ нея ожидать нечего. Въ ней нѣтъ творческой силы. Старики, безусловно любующ³еся всякою новизною, доказываютъ, что они не умѣли быть молодыми и ничѣмъ не запаслись на черный день. Въ многократныхъ сравнен³яхъ того, что было, съ тѣмъ, что есть, встрѣчаются однако же у нашего автора кое-гдѣ замѣчан³я справедливыя, остроумныя и подающ³я поводъ къ размышлен³ю. Французск³е журналы различныхъ исповѣдан³й и цвѣтовъ почти слились въ сужден³яхъ своихъ о настоящихъ запискахъ, и повѣствовательница не могла похвалиться снисхожден³емъ своихъ соотечественниковъ. Журналъ Прен³й (J. des Débats) съ насмѣшливымъ удовольств³емъ выставлялъ на показъ забавную откровенность, съ коею престарѣлая писательница воспоминаетъ о проказахъ ребячества и непорочныхъ шалостяхъ своей молодости. Она жалуется на недоброжелательство собрат³й своихъ по авторству, на строг³я сужден³я рецензентовъ, а что и того обиднѣе, на молчан³е журналовъ, привѣтствовавшее нѣкоторыя изъ ея произведен³й. Кого винить въ этомъ: ее или другихъ? Кажется, дарован³я и слава г-жи Жанлисъ не были никогда до такой степени ослѣпительны и нестерпимы, чтобы возбудить всеобщую зависть? Труды ея на авторскомъ поприщѣ были вѣнчаемы успѣхомъ, мног³е изъ ея романовъ и нравоучительныхъ сочинен³й останутся навсегда пр³ятными памятниками ея дарован³й; но въ литтературныхъ подвигахъ, совершенныхъ ею, нѣтъ ничего исполинскаго, превышающаго мѣру людской справедливости. Въ романѣ имѣла она между современницами опасныхъ соперницъ и часто побѣдительницъ въ г-жахъ Котень, Флао, Сталь, не говоря уже о превосходствѣ ума глубокомысленнаго и всеобъемлющаго, которое выключаетъ послѣднюю изъ всякаго сличен³я съ нею. Въ стихотворен³яхъ своихъ она также далека отъ первенства. Она писала стихи потому, что нѣтъ Итальянца, который бы не пѣлъ, Нѣмца, который не курилъ бы и не пилъ пива, и нѣтъ Француза, который не написалъ бы нѣсколько стишковъ на своемъ вѣку. Вѣроятно, не столько литтературнымъ успѣхамъ, какъ многимъ предубѣжден³ямъ, неумѣстной рѣшительности въ мнѣн³яхъ и какой-то запальчивости въ выражен³и оныхъ, полу ея несвойственной, обязана она многочисленностью недоброжелателей своихъ. Замѣчательно, что изъ числа современныхъ писателей похвала ея взыскиваетъ не тѣхъ, кои избалованы славою, и что въ смирен³и духа, которое злорѣч³е могло бы почесть за оттѣнокъ гордости и зависти, ласкаетъ она не сильныхъ м³ра литтературнаго; напротивъ, во многихъ изъ нихъ находитъ она едва ли здравый смыслъ. Напримѣръ, въ одномъ мѣстѣ изъ Записокъ говоритъ она, что Опытъ о нравахъ народа - пошлое и плоское творен³е (Je trouvais cet ouvrage si odieux et si mauvais et si plat d'un bout à l'autre...). Не довольствуясь налагать печать отвержен³я, обѣщается она наложить руку на многихъ писателей и перетворить творен³я, кои доселѣ и въ первобытномъ своемъ видѣ имѣли нѣкоторое достоинство. Она уже совершила химическ³я свои перегонки надъ Эмилемъ, вѣкомъ Людвига XIV, совращен³емъ вѣка Людвига XV и надѣется еще изготовить очищенныя издан³я Карла XII, Петра великаго, Опыта о нравахъ народовъ, Истор³и политической и философической Европейцовъ въ Инд³яхъ и даже Энциклопед³и! Изъ одного желан³я многихъ лѣтъ осьмидесятилѣтней писательницы, ея друзья могутъ усердно ожидать, чтобы она совершила Маѳусаиловск³й подвигъ хотя надъ послѣднимъ творен³емъ. И того довольно будетъ, чтобы въ ожиданныхъ осьми томамъ Записокъ запастись жизнью еще томовъ на восемь. Предпочтительно знаменитые писатели, такъ-называемаго, философическаго вѣка подвергаются укоризнамъ, проклят³ямъ и насмѣшкамъ ея: она преслѣдуетъ ихъ всѣми оруж³ями и на всѣхъ поприщахъ. Многимъ отъ нея доставалось въ прежнихъ сочинен³яхъ, и въ семъ послѣднемъ они не забыты. Кстати выпишемъ изъ него разсказъ о литтературномъ приключен³и, которое навлекла она себѣ своимъ антифилософическимъ ратоборствомъ, и скажемъ нѣсколько словъ предварительныхъ. Ей предложено было участвовать въ составлен³и Всеобщей Б³ограф³и, издаваемой Мишо и другими писателями; но, увидя въ числѣ сотрудниковъ имя Женгене, извѣстнаго преимущественно по литтературной истор³и Итал³и, она требовала выключен³я его, или отказывалась отъ сотрудничества. Послѣ нѣсколькихъ переговоровъ, поле сражен³я оставлено за Женгене, а г-жа Жанлисъ, по отступлен³и своемъ изъ предполагаемыхъ соучастницъ, сдѣлалась строгимъ критикомъ Б³ограф³и. "Министромъ, завѣдывающимъ книгопечатан³емъ, говоритъ авторъ, былъ тогда (въ царствован³е Наполеона) назначенъ Померёль, страстный философъ; онъ покровительствовалъ Б³ограф³и и, негодуя на мои критики, велѣлъ цензурѣ выключить 21 страницу изъ моихъ книжекъ; но въ нихъ дѣло шло единственно о литтературѣ, не было личностей (коихъ я себѣ ни въ какомъ случаѣ не дозволяла), и потому такое рѣшен³е показалось мнѣ страннымъ: я требовала объяснен³я; мнѣ отвѣчали, что слѣдовали приказан³ю министра: тогда письменно просила я свидан³я съ нимъ... Г-нъ Померель принялъ меня съ холодност³ю ледовитою, похожею на неучтивость. Я просила его сказать мнѣ причину запрещен³я на 21 страницу; онъ отвѣчалъ мнѣ съ грубостью и почти съ заносчивостью: Странное дѣло, милостивая государыня, какъ не надоѣстъ вамъ ворчать тридцать пять лѣтъ сряду противъ философ³и (Que diable, Madame, n'êtes tous pas lasse de faire depuis trente cinq ans des criailleries contre la philosophie)? Отвѣтъ министра не отличается вѣжливостью, въ особенности же въ отношен³и съ женщинѣ, но мног³е читатели ея едва ли не готовы сказать про себя ей почти тоже. Забавно видѣть въ Запискахъ женщины, не хвалящейся философическою откровенност³ю, содержан³е критики, которую она отстаивала такъ упорно. Наполеонъ покровительствовалъ г-жѣ Жанлисъ. Можетъ быть, общее въ нихъ неблаговолен³е въ Вольтеру было точною ихъ соединен³я {
Наполеонъ не признавалъ никакого достоинства въ трагед³яхъ Вольтера: по словамъ его, онъ былъ исполненъ напыщенности, ложнаго блеска; не зналъ ни людей, ни существенности, ни истины, ни велич³я, ни страстей. Талантъ Расина, напротивъ того, онъ уважалъ и любилъ безмѣрно. Нельзя не подивиться сей странности: казалось бы, что рѣзк³й, самовластительный ген³й Вольтера долженъ быхъ имѣть какую-то соотвѣтственность съ ген³емъ Наполеона, а видимъ тому противное. Можетъ быть, но невольному и неясному влечен³ю природы своей, ненавидѣлъ онъ въ Вольтерѣ какое-то неопредѣленное совмѣстничество. Одинъ изъ б³ографовъ Байрона говоритъ, что онъ въ Байронѣ замѣчалъ нѣкоторую зависть къ блестящимъ свойствамъ Наполеона. Самолюб³е людей бываетъ часто неизъяснимо; оттѣнки его такъ разнообразны, притязан³е, причуды такъ неисчислимы, что можно всего ожидать отъ него: отъ самолюб³я человѣческаго все станется. И Наполеонъ могъ завидовать Вольтеру и Байронъ Наполеону!}. Она въ Запискахъ своихъ, между прочимъ, сберегла слезы, которыя первый консулъ пролилъ при чтен³и романа Герцогиня де Лавальеръ, и говоритъ по этому случаю: "Я гордилась, что заставила плакать того, который возстановилъ религ³ю, порядокъ и миръ, исхитилъ мое отечество изъ безначал³я и былъ величайшимъ полководцемъ своего вѣка!" Вообще должно замѣтить съ уважен³емъ, что въ сужден³яхъ своихъ о Наполеонѣ, она въ Запискахъ своихъ нигдѣ не измѣняетъ справедливости и чувству благодарности, гласно признаваясь, что онъ былъ ея благодѣтелемъ, первымъ и послѣднимъ, котораго имѣла она въ царяхъ. Такое сознан³е въ нынѣшнее время приноситъ ей честь, особенно въ сравнен³и со скоро выдыхающимися памятями и флюгерными совѣстями, коихъ Франц³я показала намъ мног³е примѣры. Наполеонъ, сдѣлавшись императоромъ, пожелалъ, чтобы г-жа Жанлисъ писала ему каждыя двѣ недѣли о политикѣ, финансахъ, литтературѣ, нравственности и обо всемъ, что ей вздумается. Она сказываетъ, что въ продолжен³е переписки никогда не писала ему ни о политикѣ, ни о финансахъ, никогда не просила милостей для себя, а часто для другихъ, никогда не говорила худо о непр³ятеляхъ своихъ, а часто въ пользу ихъ. Это похвально и можно поздравить ее съ честнымъ употреблен³емъ довѣренности, оказанной ей могуществомъ; но, признаться, дивимся, какъ Наполеонъ имѣлъ досугъ читать всѣ ея письма, гдѣ она въ самомъ дѣлѣ, судя по отрывкамъ, приводимымъ ею, говоритъ иногда просто о томъ, что взбредетъ ей въ голову, напримѣръ: въ одномъ изъ нихъ сообщаетъ она ему трактатъ о старости. Съ сожалѣн³ю, и съ читателями Записокъ поступаетъ она, какъ съ Наполеономъ; малое говоритъ о дѣльномъ, а многое о незанимательномъ. Если выключить изъ ея книги многократныя повторен³я объ арфѣ, одномъ изъ любимыхъ ея коньковъ, о воспитанникѣ ея Казимирѣ, человѣкѣ, кажется, очень хорошемъ, но часто лишнемъ, когда авторъ приводятъ его бесѣдовать самъ-третей съ читателемъ; о стихахъ, поднесенныхъ ей, о самохвальныхъ отзывахъ ея о себѣ самой, о домашнихъ мелочахъ и о прочемъ, проченъ, такъ что читатель въ досадѣ на автора готовъ часто вскричать съ Клеономъ Грессета:
"Il ne vous fera pas grâce d'une laitue! - то можно изъ ея 6-ти томовъ составить тома два, которые выиграли бы въ достоинствѣ и отдѣлкѣ то, что потеряли въ вѣсѣ.
Чтобы дать понят³е о критикѣ ея, извлечемъ (изъ 5-го тоѵа Записокъ) нѣчто изъ критическихъ замѣчан³й ея на Белисар³я, сочинен³е Мармонтеля, напомнивъ мимоходомъ читателю, что и г-жа Жанлисъ написала своего Велизар³я, который, вѣря ей, лучшее ея произведен³е, тогда какъ Велисар³й Мармонтеля худшее изъ его произведен³й.
"Царь долженъ сказать себѣ: я обязуюсь жить единственно для народа своего!" (Мармонтель).
"Какъ! нельзя позволить ему пожить немного и для семейства своего!" (замѣчан³е г-жи Жанлисъ).
Одни Русск³е журналы подаютъ намъ примѣры подобныхъ критическихъ придирокъ. Что за охота теребить прекрасную мысль, чтобы выдернуть изъ нея мелочное и даже ложное заключен³е:
"У меня уже нѣтъ частной собственности", говорилъ Антонинъ; "мой дворецъ не мнѣ принадлежитъ", говорилъ Маркъ-Аврел³й - и подобные имъ одинаково мыслили (Мармонтель).
"Нѣтъ, рѣшительно; когда Маркъ Аврел³й говорилъ, что дворецъ принадлежитъ не ему, онъ весьма удивился бы, если народъ занялъ бы въ немъ покои порожн³е" (замѣчан³е г-жи Жаалисъ). Не достойна ли смѣха и жалости подобная критика! Вопреки замѣчан³ю г-жи Жанлисъ и въ доказательство, что подобные Марку-Аврел³ю и Антонину одинаково мыслили, напомнимъ читателямъ Русскимъ переводъ Велисар³я, составленный собственноручнымъ содѣйств³емъ и подъ руководствомъ Екатерины Великой {Велизар³й, сочинен³е г-на Мармонтеля, переведенъ на Волгѣ, 1785 года. Эта книга по многимъ отношен³ямъ драгоцѣнная собственность литтературы отечественной. Иная старина никогда не старѣетъ и не теряетъ цѣны своей, напротивъ, по прошеств³и долгаго времени, она становится любопытною новост³ю.}. Анекдоты, изрѣчен³я служатъ, такъ сказать, необходимыми прикрасами записокъ: здѣсь и въ этомъ отношен³и немного поживы для читателя. Авторъ болѣе занятый собою, чѣмъ другими, поступаетъ какъ тѣ хозяева, которые не даютъ гостямъ промолвить слова и хранятъ за собою единодержав³е рѣчи. Заключимъ однакоже статью нѣкоторыми выписками сего рода.
Г-нъ Амельонъ {Амельонъ, по отзыву соотечественниковъ своихъ, былъ человѣкъ съ глубокими познан³ями и вкусомъ образованнымъ. Старѣйшина и предсѣдатель института, произнесъ онъ въ 1800 году замѣчательную рѣчь, въ коей, полагая съ отмѣнною проницательност³ю состоян³е искусствъ въ древности, напоминалъ, что они тогда были не одними предметами роскоши и забавы, но составляли значительную и драгоцѣнную часть государственнаго строя. Всѣ изыскан³я его въ отношен³и искусствъ у древнихъ, ихъ воспитан³я и нравовъ были награждены сею великою истиною нравственною. Онъ рано сталъ извѣстенъ сочинен³емъ Истор³и торговли и плаван³я у Египтянъ въ царствован³е Птоломеевъ. Послѣ смерти Лебо (Lebau) былъ онъ назначенъ къ продолжен³ю его Истор³и Восточной Римской Импер³и, ему также обязаны устройствомъ прекрасной библ³отеки, находящейся въ арсеналѣ Парижскомъ. Умеръ онъ въ Парижѣ, въ 1811 году (Извлеч. изъ Новой Б³ограф³и Современниковъ).} былъ наименованъ членомъ института. Однажды, выбранный въ депутац³ю и въ первый разъ являющ³йся Наполеону, съ пламеннымъ желан³емъ быть имъ замѣченныхъ и выманить у него нѣсколько словъ, постарался онъ стать какъ можно болѣе на виду въ пр³емной залѣ. Императоръ, дѣйствительно, взглянулъ на лицо, которое худо было у него на примѣтѣ, подошелъ, говоря: "Вы не г-нъ ли Ансильонъ?" - Такъ, Ваше Величество... Амельонъ... "А! конечно библ³отекарь въ Святой-Женевьевѣ".- Такъ, Ваше Величество... въ арсеналѣ.- "Да, теперь знаю, вы занимаетесь продолжен³емъ истор³и Оттоманской Импер³и".- Такъ, Ваше Величество... истор³я Восточной Римской Импер³и.- При сихъ словахъ, Наполеонъ, досадуя на своя безпрерывныя недогадки, круто отворотился отъ него, а г-нъ Амельонъ, взволнованный честью и радостью, что на нѣсколько секундъ задержалъ при себѣ императора, склонился на ухо своему сосѣду, говоря съ напыщенною важност³ю: "Императоръ удивителенъ! онъ все знаетъ!"
Приведемъ другой анекдотъ, относящ³йся также до Наполеона, но совершенно противоположный.
"Наполеону вообще непр³ятно было, когда кто имѣлъ большую фортуну, независимую отъ его щедрости. На городскомъ балѣ увидѣлъ онъ въ первый разъ г-жу Кардовъ; ему сказали, что мужъ ея именитый богачъ; подходя къ ней съ нѣкоторою оттѣнкою недоброжелательства, спросилъ онъ сурово: "Вы г-жа Кардовъ?" - Униженный поклонъ послужилъ отвѣтомъ на сей вопросъ. - "Вы очень богаты?" - Такъ, Ваше Величество: у меня десятеро дѣтей. - Императоръ почувствовалъ тонкость и прелесть отвѣта, взглядъ его прояснился, но онъ отошелъ поспѣшно" {Сей отвѣть напоминаетъ намъ другой отвѣть, приписываемый Наполеону. По возвращен³и его изъ похода въ Итал³ю, г-жа Сталь старалась привлечь къ себѣ юнаго героя и однажды, на многолюдномъ праздникѣ у Талейрана, обратилась къ нему съ вопросомъ: - "Кого почитаетъ онъ первою женщиною въ свѣтѣ изъ живыхъ и мертвыхъ?" - "Ту, которая болѣе всѣхъ родила дѣтей", отвѣчалъ онъ ей наотрѣзъ. Озадаченная нѣсколько подобною нечаянност³ю, старалась она придти въ себя и, продолжая разговоръ, сказала ему, что онъ извѣстенъ за человѣка, который мало любитъ женщинъ. - "Извините меня, сударыня", возразилъ онъ снова: "я очень люблю свою жену".}.
Вотъ комическая и замѣчательная черта разсѣянности. Нѣкто былъ приглашенъ на брачную церемон³ю; въ церкви сталъ онъ противъ новобрачныхъ и въ ту самую минуту, когда произносили они обѣтъ любви и вѣрности, онъ спросилъ на ухо у сосѣда своего: "Поѣдете ли вы до кладбища?" Онъ думалъ, что присутствуетъ при погребен³и.
Приписка. Графиня Жанлисъ говоритъ въ Запискахъ своихъ, что она воздерживалась отъ недоброжелательныхъ личностей въ письмахъ или донесен³яхъ своихъ съ Наполеону. Но, кажется, въ другихъ перепискахъ своихъ была она менѣе воздержна. Помню, что Варвара Ивановна Ланская (супруга С. С. Ланскаго, впослѣдств³и министра внутреннихъ дѣлъ) показывала мнѣ письмо г-жи Жанлисъ къ малолѣтней дочери ея. Въ этомъ письмѣ, въ отвѣтъ на признательное привѣтств³е молодой читательницы къ автору сочинен³й, писанныхъ въ пользу юношества, г-жа Жанлисъ, что называется ни къ селу, ни въ городу, поручаетъ корреспонденткѣ своей предостеречь маменьку отъ какой-то Француженки, проживающей въ Москвѣ, и тутъ же отзывается о ней съ какимъ-то страстнымъ ожесточен³емъ.