ЗАМѢТКИ О РУССКОЙ БЕЛЛЕТРИСТИКѢ
"Аполлонъ", No 7, 1910
Альманахъ для всѣхъ, кн. I, изд. "Нов. Журн. для всѣхъ". 1910, ц. 60 коп.
Огни: лит. альманахъ памяти В. Башкина. Изд. "Нов. Журн. для всѣхъ". 1910, ц. 1 р. 25 коп.
XXIX сборникъ "Знан³я". 1910, ц. 1 р.
Осипъ Дымовъ. Разсказы, т. 1. Изд. "Шиповникъ". 1910, ц. 1 р. 25 к.
Петръ Нилусъ. Разсказы. М. 1910, ц. 1 р.
Е. Зноско-Боровск³й. Крейсеръ "Алмазъ". Цусима. Сцены изъ войны. 1910 г., ц. 50 к.
М. Кузминъ. Разсказы. Изд. "Скорп³онъ". М. 1910, кн. I ц. 1 р. 50 к., кн. II ц. 1 р. 80 к.
Въ послѣднее время ясно замѣчается возобновленный интересъ общества и писателей къ произведен³ямъ длительности большей, чѣмъ разсказъ или новелла. Намѣчаются пути къ возсоздан³ю формы романа, который далъ бы намъ отражен³е современности не въ распыленныхъ осколкахъ, какъ то было въ чеховское и послѣчеховское безвременье, а въ цѣльныхъ, хотя бы и не большихъ зеркалахъ. Нужно сознаться, что русск³я зеркала часто бываютъ "кривыми" и даютъ отражен³я пристрастныя, со сгущенными тѣнями,- но эта кривизна, сама по себѣ характерно русская, заимствованная Ѳ. Сологубомъ, А. Ремизовымъ, гр. А. Толстымъ и А. Бѣлымъ отъ Гоголя, Салтыкова и Лѣскова,- происхожден³я хорошаго и не мѣшаетъ намъ видѣть въ "кривомъ зеркалѣ" не кривую дѣйствительность. А потребность ее увидѣть не съ тенденц³озно-парт³йной точки зрѣн³я с.-д, но бытописательно и во всей широтѣ - весьма настоятельна. Если бы мы не побоялись быть пророками, то сказали бы, что находимся на порогѣ новаго бытового символико-реалистическаго р_о_м_а_н_а. Въ этомъ насъ убѣждаютъ не только достижен³я и попытки выше перечисленныхъ авторовъ, но и новая повѣсть С. Ауслендера "У фабрики" и "Власъ" О. Дымова. Мы не говоримъ, что всѣ попытки одинаково удачны, но общность устремлен³я - знаменательна.
А. Ремизовъ послѣ "Пруда" и "Часовъ" дѣлаетъ новые опыты романа въ "Половецкомъ станѣ" ("Р. Мысль". январь) и въ "Неуемномъ бубнѣ" ("Альм. для всѣхъ"). Послѣднее произведен³е, можетъ быть, наиболѣе яркое и ѣдкое изъ всего, что далъ намъ А. Ремизовъ. Хочется только вѣрить, что это, какъ бы безжалостное изображен³е нелѣпой гадости русской жизни,- есть отражен³е нѣсколько кривое. Конечно, повѣсти эта кривизна нисколько не вредитъ, но типъ Стратилатова съ Агапевной такъ преувеличенно продолжены, что становятся кошмарно-миѳическими и лишаютъ повѣсть должной убѣдительности. По формѣ это скорѣе всего - хроника, которая можетъ быть прервана когда угодно, а также и продолжаться сколько угодно съ большимъ или меньшимъ интересомъ. Это особенно чувствуется въ серединѣ, гдѣ перегружен³е деталями и эпизодами и повторен³е нѣкоторыхъ излюбленныхъ авторомъ пр³емовъ (сны, примѣры разсказовъ дурочки), придаютъ повѣствован³ю извѣстную вялость. Мы не можемъ достаточно похвалить изобразительную яркость языка и отсутств³е той внѣшней хаотичности, которая испортила "Прудъ", долженствовавш³й быть великолѣпнымъ произведен³емъ.
Въ томъ же альманахѣ, совсѣмъ рядомъ съ Ремизовымъ и нисколько не теряя отъ этого сосѣдства, помѣщенъ очень примѣчательный разсказъ гр. Ал. Толстого. Приходится только удивляться, до какой степени у этого автора все, вплоть до нелѣпостей,- свое собственное.
Отличные стихи Ѳ. Сологуба, пьеса Чулкова, еще разъ подтвердившая прежде сказанныя нами слова объ этомъ авторѣ, неплохой разсказъ О. Дымова и не безъ интереса читаемый разсказъ Архипова - дѣлаютъ этотъ альманахъ превосходнымъ сборникомъ, какихъ мы уже давно не имѣли. Даже съ излишней экономичностью издан³я миришься, принимая во вниман³е его небольшую цѣну.
Сборникъ "Огни", выпущенный тѣмъ же издательствомъ гораздо слабѣе, пестрѣе и незначительнѣе. Единственное, на чемъ можно остановить вниман³е, это повѣсть С. Ауслендера, стихотворен³е Потемкина (очень простое, неожиданное своею нѣжностью) и Саши Чернаго. Повѣсть С. Ауслендера тѣмъ знаменательнѣе, что авторъ, насколько мы помнимъ, впервые берется за изображен³е современной жизни, да къ тому же еще у фабрики. Нужно ему отдать справедливость: изъ испытан³я онъ вышелъ съ честью и очень "по своему". Кромѣ обычныхъ плѣнительныхъ сценъ, мы имѣемъ интересную фабулу и, наконецъ, изображен³е русской дѣйствительности. Изображено чуть-чуть по иностранному, но дѣйствительность - подлинная, русская, и внимательный читатель прочтетъ многое между строкъ такого, что, можетъ быть, неожиданно даже для самого автора и придаетъ его повѣсти характеръ отчасти... общественный. Друг³е авторы "Огней" такъ похожи другъ на друга, что почти нѣтъ возможности сказать о нихъ что нибудь, кромѣ общихъ мѣстъ порицан³я. Слабѣе всего Яблочковъ и Чапыгинъ; лучше и острѣе другихъ, можетъ быть, г. Крачковск³й; да и то гадательно. Сказка А. Ремизова - забавный выпадъ противъ идеализма.
Подаривш³й было насъ нѣкоторою надеждою "Городокъ Окуровъ" во второй своей части не только ея не оправдалъ, но напротивъ погрузился въ обычную "знаньевскую" сѣрость. Сборники эти могутъ снова съ правомъ сказать: "я сплю, мнѣ сладко усыпленье". Неизвѣстно, для какой безсонной публики предназначаются эти снотворныя книги? Въ 29-мъ сборникѣ можно было надѣяться на г. Разумовскаго, давшаго въ своей пьесѣ "Свѣтлое заточен³е", нѣсколько живыхъ и свѣжихъ сценъ, но печать нѣкоторой сонливости легла и на это произведен³е. Притомъ мы сомнѣваемся, чтобы баронессъ титуловали "Ваше с³ятельство", какъ это дѣлается на протяжен³и всей пьесы у г. Разумовскаго.
Разбирая балластъ въ сборникахъ "Знан³я" и въ вытѣснившихъ ихъ "альманахахъ Шиповника", можно замѣтить, что въ первыхъ онъ состоитъ изъ писателей скучныхъ, а во вторыхъ изъ несносныхъ писателей. Вообще, если къ этимъ двумъ понят³ямъ прибавить еще понят³е "развязный", и комбинировать ихъ между собою, то можно установить довольно точную таблицу для большого количества появляющихся книгъ. Помимо повѣсти Горькаго и пьесы Разумовскаго, содержан³е 29 сборника "Знан³я" - откровенно и убѣжденно скучно.
Достаточно скучны (не безъ примѣси несносности) и разсказы г. Нилуса, тѣмъ болѣе, что въ большинствѣ случаевъ не знаешь, куда и зачѣмъ ведетъ насъ авторъ въ своихъ повѣствован³яхъ; но горе въ томъ, что и по прочтен³и повѣсти мы этого не узнаемъ. Если бы не былъ предупредительно приложенъ къ книгѣ портретъ автора въ видѣ браваго господина, мы бы подумали, что за именемъ г. Нилуса скрывается какая-нибудь пожилая дама, не мудрствуя лукаво, предавшая тиснен³ю все, чему свидѣтельницей ей довелось быть. Впрочемъ, разсказъ "Г-жа Милованова", растянутый и опять никуда не ведущ³й, написанъ не безъ теплоты и тонкости.
Совсѣмъ особенную тонкость проявилъ Осипъ Дымовъ въ своемъ сборникѣ. Въ наиболѣе значительной повѣсти: "Власъ", извѣстной читателямъ "Аполлона", авторъ пожелалъ дать нѣчто въ родѣ романа. Попытка довольно неудачная, такъ какъ всѣ осколочки разсыпаются и не держатся другъ за друга, но масса интересныхъ мелочей и тонкихъ наблюден³й заставляютъ читать этотъ романъ съ интересомъ. Мы бы посовѣтовали только г. Дымову обратить больше вниман³я на русск³й языкъ, потому что такихъ мѣстъ, какъ, напр.- "въ кухнѣ уже убрана посуда, вычищены кусочками поблескивающ³я тарелки - теперь благородныя, которыя гадятъ люди..." "очень тяжелая ступка, пахнувшая горькимъ миндалемъ и - отдаленно - матерью, праздникомъ", - достаточно много, чтобы производить досадное впечатлѣн³е.
Первыя мысли, что приходятъ въ голову по прочтен³и небольшой пьесы "Алмазъ", первое впечатлѣн³е есть чувство большой искренности и волнующей подлинности, причемъ это чувство такъ охватываетъ, что въ первую минуту не знаешь, вызвано ли это волнен³е изображаемымъ, или возбуждено искусствомъ автора. Вѣдь и письма очевидцевъ (частныя не для печати, къ матери, братьямъ) могутъ взволновать сильнѣе, чѣмъ Метерлинкъ или д'Аннунц³о, но это волнен³е будетъ совсѣмъ другого порядка и едва ли можетъ быть учтено при оцѣнкѣ художественнаго произведен³я. Къ послѣднимъ мы безусловно причисляемъ и лежащую передъ нами пьесу и впечатлѣн³е отъ нея есть не только правый, кровный и святой трепетъ каждаго русскаго при воспоминан³яхъ о прожитой войнѣ, но и сознательный художественный эффектъ со стороны автора.
Г. Зноско-Боровск³й, можетъ быть самъ того не зная, въ этихъ какъ бы бытовыхъ сценахъ изъ военнаго времени, далъ намъ рѣдк³й опытъ высокой и строгой трагед³и, гдѣ герой - вся Росс³я, страстно, безумно желанная побѣда всей Росс³и. При такомъ замыслѣ вполнѣ естественно, что характеристики дѣйствующихъ лицъ даны нѣсколько эскизно, потому что не въ судьбѣ отдѣльныхъ личностей (кстати сказать, доведенной авторомъ до конца фактически, или въ проекц³и) центръ тяжести. Эта пьеса сильно окрашена символизмомъ, мы бы сказали символическимъ психологизмомъ массъ; даже пр³емы опредѣленно символическ³е. Соотвѣтств³я между разсказами о взят³и Севастополя, снами сумасшедшей матери, обличен³ями доктора, - и тѣмъ, что въ это же время совершается на морѣ, все усиливаясь и обостряясь, держатъ насъ въ непрерывномъ и трагическомъ напряжен³и и, наконецъ, заканчиваются такъ неожиданно оправдывающимъ всѣ предчувств³я крикомъ "Побѣда!", для насъ то, знающихъ зрителей, такимъ чудовищно-обманнымъ. Принципъ второго акта держится на несоотвѣтств³и того, что происходитъ на сценѣ, съ тою печальною дѣйствительностью, которую мы знаемъ; бѣда только въ томъ, что мы ее знаемъ не изъ пьесы, а какъ русск³е, какъ слѣдившая за событ³ями публика, а если сдѣлать невозможное предположен³е, что театральный зритель - человѣкъ совершенно неосвѣдомленный, то такого трагическаго впечатлѣн³я до самаго конца второй актъ не производилъ бы. Это лежитъ какъ-то внѣ пьесы. Языкъ "Алмаза", простой и трезвый, иногда недостаточно крѣпокъ и впадаетъ то въ Чеховск³й тонъ, то въ слишкомъ разговорный, но никогда не оскорбитъ ухо фальшивой напыщенностью или безвкус³емъ.
Повидимому, авторъ самъ близко стоялъ къ описываемымъ волнующимъ событ³ямъ, имѣетъ изобразительное слово и достаточно зорк³й глазъ. Вѣроятно, онъ могъ бы представить намъ большую, безпристрастную картину минувшей войны, дать правдивое и захватывающее изображен³е ея и по другому, чѣмъ мы имѣли до сихъ поръ.
Декабрьской книжкой 1909 г. прекратили свое существован³е "Вѣсы", по крайней мѣрѣ, въ томъ видѣ, въ какомъ мы привыкли ихъ видѣть до сей поры. Признавая большую важность культурной задачи, которую осуществлялъ и, согласно редакц³онному заявлен³ю, осуществилъ московск³й журналъ, мы далеки отъ мысли полагать исчерпывающими тѣ замѣчан³я, что нашли мѣсто въ настоящемъ номерѣ, и считаемъ нашимъ правомъ и даже долгомъ вернуться еще не разъ къ разсмотрѣн³ю такого значительнаго литературнаго явлен³я, какъ журналъ "Вѣсы".