Федоров Николай Федорович - Обыденные церкви на Руси

  

   1. С.А. Белокуров. О доставлении сведений, касающихся обыденных церквей и жития преподобного Сергия Радонежского.
2. Его же. Запрос Рижскому Археологическому Съезду 1896 года.
3. Les epidemies psychique et la foule criminelle. Revue des revues. 1894. No 1.

  

   И для всякого предыдущего археологического съезда Уваровский вопрос, предложенный г. Белокуровым: "было ли что-либо сходное с нашими обыденными храмами на Западе и не оттуда ли оно заимствовано, или же обычай строения таких церквей в годины бедствий есть самородное явление", имел бы важное значение; но особенно уместен он для того съезда, который соберется в Риге, на рубеже России с Западом, где, по-видимому, соединены будут все условия для всестороннего обсуждения дела, где могут в решении его принять участие и западные ученые, духовные и светские*. Рига находится в соседстве с Псковом и Новгородом, в которых, как и на всем лесном Севере России, а по всей вероятности и [в] Сибири, наичаще созидались обыденные храмы.

   Обыденные храмы, т.е. храмы, созидаемые по обету совокупными усилиями в один день, это памятники единодушия и согласия в молитве и труде, в мысли и деле, согласия столь редкого на земле вообще, а в особенности на Руси, история которой началась признанием в себе порока розни и этим как бы указала и на конечную свою цель согласие и единодушие. Для устранения внешней розни Русь призывает иностранца, а для внутреннего примирения принимает Христианство, под влиянием которого рознь обращается в согласие, так что построение обыденных храмов даже в таких классических местах раздора, как Новгород и Псков, напоминающих по оживленной (истребительной) борьбе западные города, свидетельствует о глубокой внутренней потребности согласия, хотя бы оно было непродолжительно в действительности. На вечах, обыкновенно бурных и шумных, нередко переходивших в побоища, водворялась тишина, и вопрос о построении обыденных церквей решался мгновенно, единодушно, без прений.

   Обыкновенно единогласие (не говоря уже об единодушии) считается невозможным и даже нежелательным. На единогласие в учреждении смотрят как на порок, приводящий к гибели; а между тем построение обыденных храмов святое дело не находило ни одного противника. Отсюда и можно заключить, что главная причина розни скрывается не в людях, а в отсутствии дела безусловно благого и святого, дела, которое было бы одинаково дорого для всех. Храм, воздвигнутый в один день, как бы мал он ни был, есть чудо, и тем более дивное, что он воздвигался трудом безденежным ("работающии народи мзды не взимаху") и всенародным: "овии древие употребляху и назидаху; а иннии на основание полагаху, а иннии из разных мест древие везяху, не бяше бо тогда на сооружение храма в готовности ничтоже, но вся из разных мест приношахуся"¹⁰⁸, т.е. требовалось, чтобы все было трудовое и ничего дарового.

   Это были светлые минуты в нашей жизни: "не бяше бо тогда видети, или слышати во граде и в весех татьбы, и разбоя, лжи и клеветы, гнева, ярости и обиды, и всякия злобы; но бяше любовь велия". В эти минуты наш народ был истинно-христианским, ибо в единодушном, беззаветном труде на пользу общего, святого дела и раскрывается нравственное значение высочайшего догмата христианства, догмата о Святой Троице неслиянной и нераздельной, где единство не есть подчинение, а неслиянность не есть рознь.

   В этом-то единодушии, соединяющем многих на единое дело, и заключается, быть может, разгадка того, что такое Русь, в чем ее самобытность и на что она способна. В этой стране редких минут согласия, зато согласия не только внешнего, но и внутреннего, т.е. единодушия, Преподобн. Сергий и воздвигнул храм Пресвятой Троице как образцу величайшей добродетели единодушия, не минутного, а вечного, конечно для того, чтобы эти редкие минуты согласия в народе обратить в постоянное состояние, в неразрывное единство, и тем начать осуществление той конечной цели, которая крылась в самом признании в себе порока и греха розни. Храм Пресвятой Троицы в обители Сергия был "аки зерцало". Потому-то обитель Св. Троицы служила и обличением розни, и призывом к соединению. Воззрение на этот образ единодушия и согласия не допустило погибнуть государство Московское от Шемякинской усобицы¹⁰⁹ и утратить единство именно тогда, когда появились новые враждебные Пр. Троице орды Казанская, Крымская и особенно Османская, сокрушившая Константинополь, что сделало Москву последним убежищем Православия, и она вместе с именем Третьего Рима приняла на себя новый долг, стала понимать свое назначение во всемирной истории. После падения Второго Рима Старый Рим, в лице пап и преданной им Польши, пользуясь нашими раздорами, задумал поразить Православие в его последнем убежище и обратить нас в орудие своего властолюбия для подавления протестантского восстания, что и могло бы быть исполнено в Тридцатилетнюю войну, если бы папство успело поработить Московское государство; но взятие Москвы поляками показало только, что истинною столицею была Свято-Троицкая обитель Пр. Сергия. Она-то и соединила весь народ "как одного человека" и спасла не Россию только, но и Запад: ибо исключительное господство Католицизма, т.е. духовного ига без всякого протеста, было бы таким же злом, как и исключительное господство протестантской розни, не сдерживаемой никаким авторитетом; совместное же их существование ясно указывает, что благо заключается в Царстве Живоначальной Троицы, где единство не есть иго, а самостоятельность не есть рознь.

   Такова логическая связь между вопросом о построении обыденных церквей, как памятников единодушия, и делом жития Чтителя Пресвятой Троицы, Сергия Радонежского, Миротворца и Избавителя от смут. Это именно тот святой, какой нужен в переживаемую нами эпоху, так что вполне прав г. Белокуров, соединив их в своем воззвании о доставлении сведений по этому предмету. Воззвание это было разослано ко всем редакциям Епархиальных Ведомостей, архивным комиссиям и т.п. учреждениям. Пользуемся случаем огласить его и среди читателей "Русского Архива". Вот оно.

  
"Несмотря на всю важность вопроса о построении обыденных церквей, он мало исследован. Ввиду этого весьма желательным является собрание по возможности всего, что известно о построении на Руси обыденных храмов, как особых сказаний о сем, так и всех мелких известий и указаний только на самый факт. Построение обыденных церквей по условиям освящения в некоторых местах могло быть заменяемо построением тем же способом, т.е. участием наибольшего числа и в наименьший срок больших часовен для совершения богослужения. Желательно иметь сведения о построении и их.
К предстоящему пятисотлетию открытия мощей Преподобного Сергия игумена Радонежского желательно также привести в возможно полную известность: 1) все, что написано и напечатано, особенно в местных изданиях, о Преп. Сергии, списки жития его, сказания об открытии его мощей и посмертных чудесах; и 2) историю распространения почитания сего святого мужа, т.е. где существуют храмы или приделы в них, посвященные преп. Сергию, равно как насколько распространено в той или другой местности паломничество в Троице-Сергиеву Лавру для поклонения гробу Преподобного.
Опыт указателя того, что было напечатано у нас на Руси о Сергии, был помещен в 10 и 12 NoNo "Библиографических Записок" 1892 года. Желательно иметь сведения, пропущенные здесь или исправляющие какие-либо ошибки.
Лиц, желающих помочь в этом деле, просят присылать свои сообщения в Москву, Садовники, д. No 8, С.А. Белокурову. Имена доставивших сведения будут помещены на заглавном листе сборника этих сведений и будут свидетельствовать, что дух, создавший обыденные храмы, еще жив на Руси".

  

   Несмотря на важность приведенного воззвания, некоторые Епархиальные Ведомости отказались его напечатать. К счастью, единомышленников в таковом полном нежелании оказать хотя слабую помощь в благом деле было мало; но зато и деятельных помощников, как нам передавали, явилось немного, и тем более нужно быть благодарными к этим немногим отзывчивым людям. Мы с особым удовольствием помещаем их имена в нашем издании и с своей стороны присоединяем искреннюю благодарность за помощь, оказанную ими в деле, одинаково дорогом для всех русских, в деле приготовления к единодушному празднованию всей Россией (т.е. Великой и Малой, Белой, Новой Россией, не только Восточной и Северной, но и Западной и Южной) 500-летия открытия святых мощей Сергия, т.е. его мощи, проявлявшейся еще с большей силой по смерти, чем при жизни, мощи, спасавшей наше отечество и от Восточных, и от Западных нашествий, творившей чудеса и вне его, в латынех, для спасения Православия от подчинения его игу папскому*. Но, спасавший от подчинения, от розни, он, дерзаем верить, явится "скорым помощником" и в деле нашего примирения с Западом, примирения, не исключающего, а предполагающего нашу самобытность; в обыденных же храмах, надо полагать, и заключается она: ибо у западных народов мы не встречаем даже слова "обыденный".

   В ответ на воззвание С.А. Белокурова, сколько нам известно, получены с двух сторон России сведения о почитании Сергия. Эти сведения могут считаться типичными для двух краев России Северо-Восточной и Юго-Западной. Первая оказывается ревностною чтительницей Сергия, другая еще мало или вовсе не слыхала о великом подвижнике Севера, защитнике и кормильце русского народа.

   Одно известие идет из Лукояновского уезда Нижегородской губернии, из села Старо-Рождествена (или Староселья, Тагаева тож) и Шишардеева. Самые названия сел указывают на инородческое их происхождение, а сведения, сообщаемые из них, свидетельствуют о полном их обрусении. Из сообщений священника этих сел, отца Иоанна Лаврова, узнаем, что хотя в сказанных селах нет ни храмов, ни приделов имени Сергия, тем не менее день 25 сентября почитается как храмовой праздник. Просматривая календарь Нижегородской епархии, мы с удивлением замечаем в этом крае, проявившем столько любви к отечеству, почти полное отсутствие храмов, посвященных памяти Пр. Сергия, с именем которого неразрывно связана любовь к отечеству. Потому-то сообщения отца Иоанна и драгоценны для нас, и весьма было бы желательно, чтобы и другие священники последовали примеру досточтимого пастыря Старо-Рождествена. Они доказывают, что имена, носимые церквами, не всегда указывают на тех святых, которые пользуются наибольшим почитанием населения; потому-то и нужны живые, местные сообщения: по ним лишь можно составить себе полное представление о почитании Преподобного в пределах России. Родители часто, пишет отец Иоанн, просят дать их детям имя Сергия; в очень многих домах есть его иконы. Паломничество очень развито, и есть, по-видимому, ежегодные посетительницы Лавры, смотрящие на нее как на свой приходский храм, куда и отправляются для говенья*.

   Совершенно иные сведения идут из другого конца России, от преподавателя Каменец-Подольской Духовной Семинарии Осипа Ивановича Федорова. Обыденных храмов в Подолии нет и никогда не существовало¹¹⁰. Об обыденных церквах говорит в письме своем священник г. Сольвычегодска отец Тихон Чулков. Все эти сведения будут полностью помещены в книге г. Белокурова, которой мы с нетерпением ожидаем.

   Принося глубокую благодарность всем, кто отозвался на воззвание
г. Белокурова, мы должны указать, что в сущности таковой же запрос идет и с Запада от представителей вновь возникшей науки "Коллективной Психологии". Эта наука, изучающая психологию толпы, почти единогласно, устами всех своих западных адептов, утверждает, что стечение народа, "толпа дает в результате нечто много худшее, чем могли бы дать единицы, ее составляющие"¹¹¹. "Пусть мне укажут армию, как бы она ни была хорошо составлена, которая могла бы по своему почину (spontanement) действовать лучше, чем по плану, составленному самым посредственным штабным офицером"**. Словом, среди западных ученых (Сигели, Барбаста, Тарда, Ферри, Нордау¹¹³) распространено мнение о том, что толпа действует на отдельных единиц понижающим образом, совокупная деятельность собрания людей уподобляется психическим эпидемиям, собрание людей есть толпа, где всегда преобладают низшие инстинкты и страсти*.

   Но построение обыденных храмов ясно опровергает это мнение. Оказывается более справедливым убеждение нашего народа, что совокупность людей образует не толпу с разнузданными, грубыми стремлениями, в которой благоразумный средний человек обращается в дикаря, зверя, но "мир", т.е. общество, в котором царят согласие и единение, для единого дела, в котором отметается греховный элемент частных составных единиц, и человек от святости общего дела очищается и достигает небывалой духовной высоты.

   Таким образом, история обыденных церквей необычайно важна и для Запада. Но чтобы решить вопрос о них, необходимо проникать в глубину народной души, а между тем даже для знатоков русской жизни, как, например, В.И. Даль, обыденные храмы являлись как предание, т.е. миф, хотя построение такого храма в Вологде относится уже к царствованию Алексея Михайловича. Надеемся, что обсуждаемый вопрос найдет должный ответ на Рижском съезде, а затем, что могло бы быть лучше, как к 500-летию празднования открытия мощей Пр. Сергия, т.е. в 1922 году, дать тому же вопросу ответ делом, доказывающим, что дух, создававший обыденные храмы, еще не угас на Руси, чем мы и явили бы себя истинными чтителями Животворящей Троицы, соединяющей всех сынов у памятника всех умерших отцов.

     * Комитету Археологического Съезда надлежало бы перевести данный вопрос на иностранные языки и разослать по всем археологическим обществам Европы и Америки.

   ** Мы слышали, что задумано издание Сборника, в котором должны быть собраны все известия об открытии мощей Преподобного, и особенно все посмертные чудеса исторического характера. Летопись посмертных чудес еще, конечно, не окончена.

  *** Но не крестьянки только; а из крестьян были такие, которые присутствие на юбилейном празднестве считали как бы высшею целью своей жизни видеть этот праздник и умереть и быть похороненными на этом святом месте! И они видели и умерли: один в самой Лавре, другой на пути из нее. Некоторые семьи являют особое почитание Преподобного. Надо полагать, что для многих жителей Понизовья Лавра почти то же, что Иерусалим.

 **** Пример при Горном Дубняке совершенно опровергает приведенную ссылку. Первоначальный же план взятия Дубняка составлен таким выдающимся стратегом, как Гурко¹¹².

***** Из русских ученых А.А. Токарский решительно отказывается принять это мнение ¹¹⁴.

  

   ¹⁰⁷ Печатается по: "Русский архив", 1894, No 11, с. 448-453. Статья была написана между концом июля - началом октября 1894 г. Федоров намеревался обобщить в ней первые данные, поступившие в ответ на публикацию воззвания "О доставлении сведений, касающихся обыденных церквей...", а также вновь привлечь внимание общественности к утраченной традиции обыденного храмостроительства, стимулировать к собиранию новых материалов ("Отзывы получены только из двух мест: из Сольвычегодска и из Нижегородской губернии", - сообщал он 21 октября 1894 г. Н.П. Петерсону). В этой статье впервые вопрос о храмах обыденных рассматривался мыслителем на фоне теорий коллективной психологии, выдвигался в противовес идее "преступной толпы". Такой поворот темы в немалой степени был стимулирован статьей "Les epidemies psychiques et la foule criminelle" ("Психические эпидемии и преступная толпа"), появившейся в первом номере журнала "Revue des revues" за 1894 г. (р. 54-58, подпись "J.F."). Сообщая о новой теории, выдвинутой итальянскими, французскими, немецкими психологами и социологами-криминалистами (см. преамбулу и примеч. 113), автор статьи указывал на различное, пожалуй, даже прямо противоположное отношение к ней в среде западно-европейских и русских ученых. Если первые в большинстве своем встречали теорию "преступной толпы" с энтузиазмом, считая ее прорывом в психологической науке, то вторые были настроены не только сдержанно, но порой и прямо негативно. Далее был приведен краткий реферат статей оппонентов этой теории - А.А. Токарского (см. примеч. 114) и Л.Е. Оболенского ("Новейшая псевдо-наука" // Русская мысль, 1893, No 11, с. 122-142). Приводимые ими критические доводы побудили Федорова дать собственную оценку теории "преступной толпы", найти ей опровержение не только в сфере мысли и слова, но и в реальной истории. Таким опровержением стали для него обыденные храмы.

В "Русском архиве" статья "Обыденные церкви на Руси" была напечатана при содействии Ю.П. Бартенева (см. цитированное выше письмо Федорова к Н.П. Петерсону). - 54.

¹⁰⁸ Эта и следующая цитаты взяты Федоровым из "Сказания о построении обыденного храма в Вологде". Перевод их см. примеч. 92, 40. - 55.

¹⁰⁹ Речь идет о борьбе князя Дмитрия Шемяки и других удельных князей против Великого князя Василия II Темного. Она длилась почти десятилетие (1441-1450), изредка перемежалась примирениями (в одном из них активное участие принял игумен Троицкой Лавры Зиновий) и окончилась победой Василия II (особенно почитавшего преп. Сергия - о его богомолье к Троице, во время которого он и был схвачен враждебными ему князьями, имеется подробный рассказ у Карамзина), который к концу своего царствования соединил в своих руках почти все уделы Московского княжества. - 55.

¹¹⁰ Эти сведения были доставлены Федорову через посредство В.А. Кожевникова: "Очень благодарен Вам за сообщение сведений из Каменец-Подольска, - читаем в письме от 25 июля 1894 г.- Но как объяснить существование храма под названием "обыденного" в соседней с Подольскою губерии, в самом Владимире Волынском, как это видно из сочинения П. Батюшкова под названием "Волынь". Не можете ли задать этот вопрос, когда будете писать, Вашему Каменец-Подольскому корреспонденту?" - 57.

¹¹¹ Цитата из статьи "Les epidemies psychiques et la foule criminelle" // Revues des revues, 1894, No 1, p. 54. - 57.

¹¹² Речь идет об эпизоде русско-турецкой войны 1877-1878 г., относящемся к периоду борьбы за Плевну. План решительных действий по окружению Плевны был составлен начальником кавалерии Западного отряда, будущим генерал-фельдмаршалом Иосифом Владимировичем Гурко (1828-1901). В рамках этого плана руководимый Гурко отряд 12 октября 1877 г. овладел важным турецким опорным пунктом Горным Дубняком, причем в битве за Горный Дубняк решающее значение имели смелые и инициативные действия самих солдат. - 57.

¹¹³ Концепция "преступной толпы" строилась на основе теории имитации, развитой в работах французского социолога и криминалиста Габриэля Тарда (1843-1904). Считая способность к подражанию одним из коренных свойств человеческой природы, Тард указывал на ее определяющую роль в общественной жизни, в становлении различных социальных образований, групповых и общественных ценностей и норм. Развивая идеи Тарда, наиболее полно сформулированные в его работе "Le lois de l'imitation. Etude sociologique", Paris, 1890 (рус. пер. "Законы подражания", СПб., 1892), итальянский ученый Сципио Сигеле в книге "La delinquenza settaria" (фр. пер. "La Foule Criminelle. Еssai de psychologie collective" - Paris, 1892 - "Преступная толпа. Опыт коллективной психологии") предпринял направленное изучение психологии толпы. Его выводы заключались в том, что толпа по самой своей сути криминогенна, в составляющих ее индивидуумах в момент возбуждения всегда торжествуют низменные, жестокие инстинкты. Толпа мгновенно электризуется и способна на любые деструктивные действия. Для доказательства своих суждений Сигеле привлекал широкий исторический материал, данные психологии и криминалистики, высказывания философских и научных авторитетов. В их числе он упоминал итальянского криминалиста Энрико Ферри, ссылаясь на его книгу "Nuovi Orrizonti". Цитировал работу Barbaste "De l'homicide et de l'anthropophagie" (Paris, 1856) ("О человекоубийстве и об антропофагии"): "Что происходит в сердцах людей, когда они всем скопом стремятся к убийству, к пролитию крови? Откуда идет эта страсть к подражанию, которая овладевает ими и неудержимо влечет их разрушать себя и друг друга? В кульминационной точке исследования мы останавливаемся на изначальной предрасположенности нашей натуры к человекоубийству, к инстинктивной ярости, которая и находит мощную поддержку в склонности к имитации". А собственный вывод о том, что интеллектуальный и нравственный уровень толпы всегда ниже уровня составляющих ее индивидуумов, основывал на идеях писателей А. Гибелли и М. Нордау (см. о нем примеч. 48 к "Супраморализму" - Т. I наст. изд., с. 513), ссылаясь на его книгу "Paradoxe" ("Парадоксы", 5 ed. Paris, 1891). Вслед за С. Сигеле одноименную книгу ("La foule criminelle", Paris, 1892, рус. пер.: "Преступления толпы", Казань, 1893) выпустил и
Г. Тард. Опираясь на собственную теорию подражания и продолжая размышления Сигеле, Тард заявлял: толпа среди других общественных организмов есть явление низшего порядка, шаг назад в социальной эволюции. Толпа - это "дикий, бешеный, несдержанный зверь", "слепая игрушка своих инстинктов и рутинных привычек, а иногда напоминает собой беспозвоночное низшего порядка, род какого-то чудовищного червя". Особенно ополчался Тард на свойственные толпе "единодушие" и однородность идей и убеждений. Они всегда являются, утверждал он, "результатом лишь односторонней подражательности". Толпа плоскодонна, тупа и неспособна ни к великому деянию, ни к творчеству - и то и другое есть принадлежность лишь личности, а личность в толпе неизменно подавляется, тушуется, тонет, безжалостно сминается ею. -58.

¹¹⁴ В статье "Les epidemies psychiques et la foule criminelle", на данные которой опирается здесь Федоров, был дан реферат речи психиатра Ардалиона Ардалионовича Токарского (1859-1901) "Психические эпидемии", произнесенной им на 4-м годичном заседании Общества невропатологов и психиатров при Московском университете 23 октября 1893 г. и напечатанной затем в журнале "Вопросы философии и психологии" (1893, кн. 5 (20), с. 203-223; отд. оттиск: М., 1893). Полемизируя со сторонниками теории преступной толпы, Токарский указывал, что столь частые примеры разрушительных действий толпы вызываются не столько ее внутренними свойствами (повышение способности к "психическим контагиям", заразительность и т.д.), сколько теми идеями, которые овладевают большими массами людей и всецело подчиняют себе их деятельность. И вопрос не в том, чтобы подавлять общественные, коллективные движения (ибо в них - "основной закон жизни"), а в том, чтобы должным образом ориентировать их, одушевлять благим идеалом, направлять к созиданию. "Если суждено миру, - заключал Токарский, - в ближайшем будущем пережить обширную психическую эпидемию, пусть это будет эпидемия стремления к свету и знанию, - движение, вытекающее из любви к человечеству, к труду и к мирному процветанию и благоденствию народов, - и тогда те же явления подражания, заразительности и внушаемости будут служить не причинами смут, но элементами спокойного, прогрессивного развития масс" ("Вопросы философии и психологии", 1893, кн. 5, с. 223). - 58.

  

   Оригинал здесь - http://www.nffedorov.ru/mbnff/biblio/nffbibl/iii/otech/os006.html