А. С. Пушкинъ. - Матерiалы для его бiографiи и оцѣнки произведенiй - П. В. Анненкова. - Съ приложенiемъ рисунковъ: модели памятника, мѣста погребенiя и снимковъ съ почерковъ и рисунковъ поэта. - Изданiе 2-е. - Цѣна 2 руб. 50 коп. - С.-Петербургъ 1873 г. - Изданiе товарищества "Общественная польза".
Книга эта - прекрасная; и предметъ такой, что долженъ интересовать всякаго, кто только читаетъ книги, - и обработанъ этотъ предметъ съ пониманiемъ и любовью. А между тѣмъ книга возбуждаетъ величайшую досаду и наводитъ на грустныя размышленiя. Когда вы думаете, читатель, написана эта книга? - Около двадцати лѣтъ назадъ! Она составляетъ дословную перепечатку тѣхъ матерiаловъ для бiографiи, которые занимали весь первый томъ знаменитаго Анненковскаго изданiя Пушкина; а этотъ томъ явился въ 1855 году, но былъ уже вполнѣ напечатанъ въ 1854 году, какъ видно изъ помѣтки цензора, подписавшагося подъ нимъ 22 октября 1854 года. Вотъ чтò значитъ изданiе 2-е, выставленное на книжкѣ; очень жаль, что при этомъ не поставлено крупными буквами: печатано безъ перемѣнъ съ изданiя 1854 года. Такъ дѣлается при очень хорошихъ изданiяхъ очень хорошихъ книгъ.
Кой-какiя перемѣны впрочемъ есть; именно, въ заглавiи прежде просто стояло: матерiалы для бiографiи, а теперь прибавлено: и оцѣнки его произведенiй. Кромѣ того книга разбита на главы и къ каждой главѣ сдѣлано подробное оглавленiе. Кромѣ того, вмѣсто прекраснаго уткинскаго портрета Пушкина, бывшаго при первомъ изданiи, приложены двѣ преплохiя картинки, - неизвѣстно кѣмъ сдѣланныя; одна изображаетъ модель памятника, которая находится въ Лицеѣ и о которой всякiй скажетъ, что по ней не слѣдуетъ дѣлать памятника; другая картина - могила Пушкина - была бы интересна, если-бы не была чрезвычайно плоха и не изображала почти однихъ деревьевъ.
Вотъ и всѣ перемѣны; а между тѣмъ подумайте, читатель, - двадцать лѣтъ! Глядя на эту книгу, невольно скажешь: хорошъ у насъ прогрессъ! Хорошо наше книгодѣлiе! Хороши авторы и издатели! Понятно, отчего ни почтенный авторъ, ни почтенные издатели не рѣшились сдѣлать хоть какого-нибудь предисловiя, объясняющаго поводъ и благое намѣренiе изданiя этой книги. Мы позволяемъ себѣ догадываться, что изданiе сдѣлано по причинѣ поднявшихся толковъ и хлопотъ о памятникѣ Пушкину, вслѣдствiе которыхъ многiе вѣроятно пожелаютъ узнать, чтó это было за человѣкъ и почему это ему ставятъ памятникъ? Но при всей похвальности своихъ намѣренiй, и авторъ и издатели принуждены бы были въ первой строкѣ своего предисловiя объявить, что они печатаютъ безъ перемѣнъ книгу о Пушкинѣ, написанную двадцать лѣтъ назадъ, то есть объявить фактъ, для котораго, по нашему мнѣнiю, нѣтъ извиненiй. И вотъ почему сохранено скромнѣйшее молчанiе.
Двадцать лѣтъ! Когда эта книга писалась, еще господствовала самая строгая цензура и многихъ очень простыхъ вещей нельзя было высказывать въ печати; кромѣ того были живы многiя лица, были живы многiе интересы, которыхъ невозможно было затрогивать. Слѣдовательно новое изданiе могло бы сказать намъ множества новаго.
Да многое съ тѣхъ поръ уже и сказано другими; литература, касающаяся бiографiи Пушкина, уже очень обширна и растетъ съ каждымъ годомъ. Особенно о дуэли Пушкина и о времени его пребыванiя на Югѣ Россiи мы имѣемъ очень обильныя печатныя свѣдѣнiя. Укажемъ хоть на "Русскiй Архивъ", который съ особеннымъ усердiемъ и пониманiемъ, дѣлающимъ ему величайшую честь, печаталъ все, чтò находилъ любопытнаго для памяти Пушкина. Какъ бы интересно было, какъ бы благодарны были читатели, еслибы всѣ эти разбросанныя свѣдѣнiя были приведены въ порядокъ и связно изложены!
Въ заглавiи новаго изданiя прибавлено:
и для оцѣнки его произведенiй. Но и для оцѣнки вѣроятно чтó-нибудь сдѣлано же въ теченiе этихъ двадцати лѣтъ. Или ничего? Толки о Пушкинѣ шли и идутъ безпрерывно и въ журналахъ и съ профессорскихъ каѳедръ. Очень возможно, конечно, что многiе почтенные люди взглянутъ на всѣ эти двадцати-лѣтнiе толки какъ на весьма малосодержательную болтовню и готовы будутъ даже похвалить нашего автора за то, что онъ не обратилъ на нихъ вниманiя. Таково ужъ свойство нашей литературы и вообще умственной жизни, что она легко возбуждаетъ пренебреженiе къ себѣ. Мы однако же смотримъ на дѣло нѣсколько иначе; мы думаемъ, что среди дѣйствительнаго пустословiя появились въ нашей бѣдной литературѣ и такiе взгляды на Пушкина, которые значительно превышаютъ точку зрѣнiя нашего автора. Вообще, къ Пушкину, въ теченiе этихъ двадцати лѣтъ, прикидывалось множество мѣрокъ; онъ подвергался всякимъ взглядамъ, всякимъ нападенiямъ, которыя иногда лучше похвалы, и толкованiямъ, которыя иногда хуже нападенiй. Положимъ, что во всемъ этомъ нашъ авторъ не нашелъ ничего для пополненiя и расширенiя своей оцѣнки; все-таки изъ двадцати лѣтъ толковъ выяснился результатъ, который много говоритъ о значенiи Пушкина. Этотъ результатъ - высота Пушкина надъ всею нашею литературою. Изъ всѣхъ испытанiй, изъ всякого треволненiй мнѣнiй и разныхъ прогрессовъ, изъ тумана, которымъ время застилаетъ все прошлое, образъ поэта выходитъ неуязвимымъ, не только не потускнѣвшимъ, а сiяющимъ все больше и больше. О многихъ нашихъ славахъ можно сказать:
Свѣтила прежнiя блѣднѣютъ, догарая,
но свѣтило Пушкина разгаряется все ярче и ярче; блескъ его все больше и больше затмѣваетъ блескъ другихъ свѣтилъ. Мы думаемъ, что современемъ этотъ результатъ станетъ еще очевиднѣе, что значенiе Пушкина будетъ долго возрастать, что это свѣтило вѣчное, а не временное. Пройдетъ много лѣтъ, и все-таки будущiй либеральный риторъ, развязно доказавши, что мракъ и дикiя похоти составляли все содержанiе прошлой русской литературы, съ тайнымъ озлобленiемъ запнется передъ образомъ поэта, котораго всепобѣдная красота осталась все также неотразима, какъ была.
Такъ мы думаемъ; но..... мы чувствуемъ, что уже излагаемъ мнѣнiя, которыя, конечно, совершенно понятны для автора разбираемой книги, но которыя для многихъ покажутся и непонятными и невѣрными. Пониманiе Пушкина находится въ великомъ упадкѣ въ наше время. Нельзя сказать, чтобы подписка на памятникъ шла очень блистательно и быстро. Наши журналы, кромѣ нѣсколькихъ вѣскихъ словъ, сказанныхъ "Московскими Вѣдомостями", встрѣтили это дѣло глухимъ молчанiемъ; они не нашли здѣсь повода поговорить о Пушкинѣ, не сочли возможнымъ сдѣлать изъ этого самый крошечный современный вопросъ, и хоть на минуту отвлечь вниманiе читателей отъ болѣе важныхъ предметовъ.
Когда мы все это вспомнили, и сообразили многое другое, то нашъ взглядъ на книгу П. В. Анненкова невольно перемѣнился. Какъ знать? - можетъ быть общее равнодушiе къ Пушкину составляетъ главную причину, почему эта книга является передъ нами нимало не переработанною. Съ другой стороны, зачѣмъ же намъ новые труды о Пушкинѣ, когда и старые составляютъ для большинства публики совершенную новость? Не только въ двадцать, а даже въ пять лѣтъ наша публика забываетъ то, чтó говорилось и дѣлалось. Для множества лицъ, для которыхъ Пушкинъ никогда не былъ предметомъ изученiя, которыя въ силу прогресса, или въ силу невѣжества, были совершенно равнодушны къ поэту, книга г. Анненкова, проникнутая истинною любовью и пониманiемъ многихъ сторонъ величайшаго явленiя нашей литературы, есть настоящее сокровище, поучительна въ высочайшей степени. Пожелаемъ же ей всякаго успѣха.