Лидия Зиновьева-Аннибал
Переписка с Вальтером Нувелем и Михаилом Кузминым
1. Л. ЗИНОВЬЕВА-АННИБАЛ - В. НУВЕЛЮ И М. КУЗМИНУ
24 июля <1907>
Дорогой Вальтер Федорович, сиречь Петроний,
Пишу из страны, которая причинила бы вам сто смертей. Если выйти из нашего большого дома - терема Билибинского, наполовину отстроенного и покинутого зарвавшимся хозяином и где мы живем вдвоем - и выйти в поле, то увидишь совершенно круглый горизонт, и по всей шири круга - леса, леса, луга и поля... Тишина истинная, и зелень без края, и что-то очень серьезное и растворяющее душу. Словом, сто смертей для Вас, сто жизней для меня. Всякая накипь растворяется; и сосредоточивается какой-то экстракт новых сил и неумолимости.
Работается cosi-cosi. He к месту напряжение. Это жалко, но, надеюсь, восстановится. Зато плаваю каждое утро по двадцати минут. Постоянно куда-то тянет уходить, бродить или на лодке катать Вячеслава между сонными травами пруда: тогда он начинает жарко мечтать об Италии и о том, чтобы нам туда сбежать, в Рим или на море, надолго, на годы. И заражает мою патриотическую душу.
Литература далека, и все, что казалось чем-то, - стаяло в ничто, т.е. все сплетни и канканы кружков. В<ячесла>в пишет "Прометея" [1], я тоже драму [2], и страшно мешаем друг другу, каждый говорит,о своем, т<ак> что я даже пока бросила свое. Приехала моя дочь Вера [3], и это очень хорошо. Часто думается о Вас, дорогих и близких irrevocablement. Прочитайте мое письмо (хотя оно совершенно бестолково, ибо я не могу больше совсем писать писем, и Вам пишу первому) Сомову и поцелуйте его. Антиною [4] давно написала бы, но адрес мне сомнителен: не сбежал ли он в Петерб<ург>: о нем что-то писали по поводу вечера в Териоках [5]. Очень нежно ему кланяюсь. Мы получили два его письма [6]. Мы, конечно, в отчаяньи от уродства, совершенного несчастными "Белыми ночами" [7]. Скажите ему, что я читала всего "Осла" Мейерхольду и он уверял, что он непременно должен пойти у него в этом сезоне, если только не воспротивится Вера Федоровна [8]. Я очень была счастлива слышать, что он пишет музыку [9]. Если он хочет, то на днях могу выслать ему копию всего конца. Дорогой мой, если он не с вами, - перешлите ему это письмо. Оно немножко коллективно Гафисское, хотя друзья все трое найдут его не соблазнительным и нам не позавидуют! Мы в таком одиночестве, что оба вспоминаем итальянское изгнание и даже потянуло повторить... Дорогой, прошу о строчке: что делаете? что чувствуете? Renouveau [10] ли Вы? На высоте ли себя? Что они - Аладин [11] и Антиной? Помните ли нас? Осуждаете ли? И если совсем не трудно, - пришлите 6-й No "Весов": у нас его не имелось. Придется в нем попачкаться [12]. Адр<ес>: Ст. Любавичи, Могил<евской> губ<ернии>, им<ение> Загорье. У Вяч<есла>ва разболелись зубы, и потому отсылаю письмо, не дожидаясь его, а то очень задержу: он еще хуже моего на письма.
1. "Прометей" - трагедия Вяч. Иванова. Достоверно известно, что начал писаться он еще в 1906 г., однако закончен лишь к концу 1914-го и впервые напечатан в 1915 г.
2. По всей видимости, имеется в виду неопубликованная драма "Колокол".
3. Вера Константиновна Шварсалон (1890-1920), дочь Зиновьевой-Аннибал от первого брака, впоследствии третья жена Вяч. Иванова. См. ее "Дневник".
4. Прозвище М. Кузмина, используемое на "Вечерах Гафиза".
5. См. переписку М. Кузмина и В. Нувеля (письмо 6, примеч. 14.)
6. См. переписку М. Кузмина и В. Нувеля (письмо 5, примеч. 7.)
7. В альманахе "Белые ночи" повесть Кузмина "Картонный домик" была напечатана со множеством опечаток и без 4-х последних глав, т.к. наборщики в типографии приняли росчерк, отделяющий одну главу от другой, за окончание рукописи.
8. Вера Федоровна - Коммиссаржевская. О намерении Мейерхольда ставить "Певучего осла" см. в его письме Ф. Ф. Коммиссаржевскому: "Там же < в "Белых ночах". - Н.Б.> найдете пьесу Зиновьевой-Аннибал. Она читала мне ее всю (в альманахе помещен только первый акт). Я бы поставил и эту пьесу" (Мейерхольд В.Э. Переписка. С. 103). Отклик Коммиссаржевской см.: Вера Федоровна Комиссаржевская. М., 1964. С. 164-165.
9. См. в дневнике 22 апреля: "Л<идия> Дм<итриевиа> мне сказала, что судьба ее "Осла" в моих руках; я так испугался, что это насчет денег, что, когда узнал, что дело в музыке к ее пьесе, сейчас же согласился". Музыки, впрочем, он так и не написал.
10. Renouveau - обновленный (фр.) - "гафизическое" прозвище Нувеля.
11. Аладин - "гафизическое" прозвище К. Сомова.
12. Речь идет о многочисленных статьях, направленных против Вяч. Иванова и "петербуржцев".
2. В. НУВЕЛЬ - Л. ЗИНОВЬЕВОЙ-АННИБАЛ
СПб 11/VIII<19>07
Дорогая Диотима!
Не удивляйтесь и не сердитесь, что я теперь только отвечаю на Ваше письмо. Дело в том, что я на днях только его прочел, вернувшись из Москвы, где мне пришлось прожить более 2-х недель. Пересылаю его Антиною. Аладина же я давно не видал и увижу только на будущей неделе.
В Москве встречался с Брюсовым и Белым [1]. Защищал Петербуржцев от нападок Москвичей. Особенно попадается Блоку ну и, конечно, Чулкову. Статья Вячеслава Ив<ановича> в "Руне" вызвала почему-то страшный гнев Эллиса [2]. Почему? я так и не мог понять. В конце концов, единственный петербуржец, пользующийся московскою благосклонностью - это Кузмин, защищаемый даже от Антона Крайнего, и еще Ремизов.
О "мистическом анархизме" иначе как с пеною у рта не говорят. В общем, впечатление такое, что Петербург с Москвою никогда не уживутся. Das ist der alte Streit...
По слухам, "Перевал" и "Руно" доживают последние дни. Останутся одни "Весы". Не пора ли Петербургу иметь свой журнал? Встретил здесь неисправимого эсдека и англомана Эничкова и, к ужасу, узнал, что он собирается издавать журнал вместе с Вяч<еславом> Ив<ановичем>. Неужели возможно такое противоестественное сочетание?
Что касается самого Renouveau, должен Вам признаться, что за последнее время он сильно сдал. Во-первых, у него появился артрит. Для Петрония это еще ничего, но с Renouveau уже как-то не вяжется. Во-вторых... но тут придется говорить и в-третьих, и в-четвертых, а потому умолкаю.
Скоро ли собираетесь сюда? Боюсь, что на лоне природы Вы обратились в таких Naturmenchen, что не признаете и не захотите понять такие naturae denaturatae, как мы. Неu! me miserum!
Обнимаю дорогого Вяч. Ивановича. Приезжайте скорее, а то еще в Италию удерете. Это будет слишком жестоко.
Душевно Ваш В. Нувель
Адрес Антиноя: ст. Окуловка, Николаев<ской> ж<елезной> д<ороги>, контора Пасбург.
Большой отрывок из письма опубликован: Литературное наследство. Т. 92, кн. 3. С. 293, с исчерпывающим комментарием. Многочисленные параллели к тексту см. в письме 9 в переписке Кузмина и Нувеля.
1. В не дошедшем до нас письме А. Белого к 3. Н. Гиппиус было рассказано об этой встрече, на что она отвечала: "Нувель был весной в Париже и говорил, как граммофон, те же фразы, что и вам".
2. Имеется в виду статья Иванова "О веселом ремесле и умном веселии" (Золотое руно. 1907. No 5)
_________________________________
Источник: Богомолов Н.А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. - М., НЛО, 1995.
Примечания - Н. Богомолов, К. Карчевский