"Аполлонъ", No 1, 1909
Anatole France. Les sept femmes de la Barbe-Bleue et autres contes merveilleux Ed Calmann-Levy.
Andre Gide. La Porte etroite Roman Ed Mercure de France.
Старѣющ³й Анатоль Франсъ мало отличается отъ молодого Франса. Сквозь его лицо, некрасивое и непропорц³ональное въ юные годы, проступаютъ все больше благородныя и грустныя черты лица Донъ Кихота - сѣдѣющаго латинскаго рыцаря. Тѣ, кому дана мудрость ума, и въ юности мыслятъ старчески спокойно и въ старости сохраняютъ юношескую гибкость мысли. Если любовь къ отвлечен³ямъ заслоняетъ въ молодые годы для такихъ умовъ часть жизни то, будучи извѣдана до конца она становится любовью къ милымъ ея подробностямъ. Поэтому въ старости они покидаютъ иногда свои башни слоновой кости, чтобы принять участ³е и въ земномъ устроительствѣ. Поэтому черты Донъ-Кихота подобаютъ имъ. Но дѣйств³е точно такъ же какъ и то, что соотвѣтствуетъ ему въ области литературной - выдумка, не свойственно имъ. Франсъ всегда признавался что страдаетъ отсутств³емъ выдумки. Сила ихъ творчества основана на пониман³и. Имена и элитеты для нихъ важнѣе глаголовъ.
Что дѣлать съ громоздкими и сырыми фактами новыхъ ситуац³й имъ, живущимъ утончен³ями пережитого? Новой и рѣдкой комбинац³и событ³й они всегда предпочтутъ, какъ исходную тему, какое-нибудь классическое положен³е, много разъ уже разработанное разсказчиками, простое и общеизвѣстное, какъ евангельская притча. Они прекрасно сознаютъ что тѣ эпохи искусства, когда господствуютъ свобода выдумки и произволъ въ выборѣ темъ, являются эпохами творческими и варварскими, между тѣмъ какъ утончен³е и углублен³е возможны лишь тамъ, гдѣ основа дана заранѣе, тамъ, гдѣ не нужно, прежде чѣмъ приступать къ работѣ изобрѣтать самый матер³алъ и инструменты для обработки его. Событ³я и дѣйств³я во всѣхъ романахъ Франса начиная съ "Сильвестра Боннара" и кончая "Господиномъ Бержере" крайне несложны; но даже эта упрощенность, видимо, утомляетъ его несвойственнымъ ему напряжен³емъ фантаз³и. Поэтому онъ любитъ писать свои разсказы на поляхъ старыхъ книгъ - четкое опредѣлен³е принадлежащее Жюлю Лемэтру, непохожему близнецу A. Франса во французской литературѣ. Такъ Лемэтръ назвалъ нѣсколько книгъ своихъ разсказовъ, написанныхъ на поляхъ Библ³и, Гомера и Четьи Миней ("Aux marges des vieux livres" изъ нихъ въ Росс³и извѣстны лишь тѣ что написаны на поляхъ Евангел³я и притомъ въ невѣрныхъ претворен³яхъ A. Амфитеатрова). Въ этихъ книгахъ капризному и дерзкому уму критика-субъективиста, столь схожему съ умомъ французской школьницы Клодимы, нравилось рисовать вольныя каррикатуры на поляхъ серьезнаго текста священныхъ книгъ. Въ эти непочтительныя каррикатуры вложена масса вкуса, культуры ума и такта. A. Франсъ не склоненъ къ этому типу легкомысл³я; но взявъ любую книгу его разсказовъ мы увидимъ, что "Источникъ Св Клары" написанъ на поляхъ "Fioretti" Св. Франциска, и что подъ разсказами "Сl³о", "Balthazar", "L'Etui de Nacre", сквозятъ стихи Ил³ады, тексты Евангел³я, повѣствован³я Ласъ Казаса и страницы средневѣковыхъ хроникъ. У Аню Франса всегда были склонности историка. Онъ не любитъ сочинятъ. Онъ любитъ пересказывать и дополнять.
Такова послѣдняя его книга "Les sept femmes de la Barbe-Bleue", написанная на поляхъ сказокъ Перро. Какъ моралистъ и историкъ A. Франсъ интересуется тѣми метаморфозами которымъ с_л_у_х_и подвергаютъ первоначальное событ³е. Какъ тѣ еретики первыхъ вѣковъ, которыхъ увлекала мысль о реабилитац³и Каина, Люцифера, ²уды и другихъ отрицательныхъ персонажей Ветхаго и Новаго Завѣта, такъ и Анатоль Франсъ ищетъ оправдательныхъ документовъ для различныхъ историческихъ лицъ, оклеветанныхъ литературой. Съ той же ирон³ей опирающейся на знан³и механизма Молвы, съ какой онъ въ разсказѣ Putois' низвелъ возникновен³е миѳа до простой провинц³альной сплетни онъ доказываетъ, что король Макбетъ былъ на самомъ дѣлѣ мудрымъ и справедливымъ правителемъ который никогда не убивалъ короля Дункана, a что Синяя Борода былъ добрымъ и честнымъ дворяниномъ XVII вѣка, семь разъ неудачно женатымъ очень пострадавшимъ отъ неуживчиваго и сварливаго характера своихъ женъ и наконецъ, предательски убитымъ братьями и любовникомъ своей жены. Друг³е разсказы написанные на поляхъ Перро повѣствуютъ о судьбѣ одного министра при дворѣ родителей Спящей Царевны заснувшаго вмѣстѣ съ нею но, тѣмъ не менѣе отрицавшаго существован³е фей, и даютъ новый вар³антъ о рубашкѣ счастливаго человѣка приноровленный къ нравамъ нашего времени
Но A. Франсъ еще обаятельнѣе когда онъ разсказываетъ не о современности, а о средневѣковьѣ. Ему нравится замыкаться въ этотъ м³ръ, такой тѣсный такой уютный, со своимъ адомъ, чистилищемъ, землей и двѣнадцатью небесами сравнительно съ этимъ безмѣрно широкимъ м³ромъ, раскрывшимся для современной мысли, которая всю звѣздную вселенную съ милл³ардами ея солнцъ можетъ себѣ представить въ видѣ одной капли крови какого-нибудь крошечнаго насѣкомаго, возникшаго въ непознаваемомъ намъ м³рѣ какъ это дѣлаетъ A. Франсъ на первыхъ страницахъ "Сада Эпккура". Подробности, сообщаемыя имъ о чудѣ Великаго Святого Николая плѣняютъ больше всего въ послѣдней его книгѣ. Св. Николай совершилъ чудо не упомянутое въ жит³яхъ святыхъ, но запечатлѣнное въ народной пѣснѣ: онъ воскресилъ трехъ мальчиковъ, которыхъ злой трактирщикъ разрѣзалъ на куски и посолилъ какъ свинину въ бочкѣ. Воскрешенные мальчишки оказались проклят³емъ жизни Св. Николая. Послѣ буйнаго дѣтства одинъ сталъ воиномъ-грабителемъ, безчинствовалъ въ томъ городѣ гдѣ епископствовалъ Св. Николай и лишилъ невинности его племянницу, Миранду, другой сталъ ростовщикомъ и описалъ все церковное имущество; трет³й прошелъ черезъ всѣ ереси и произвелъ так³я смуты въ странѣ, что Св. Николай былъ лишенъ епископства и изгнанъ. Онъ удалился въ пустыню и тамъ встрѣтилъ того самаго злого трактирщика, который когда-то посолилъ трехъ мальчишекъ, но послѣ ихъ воскрешен³я раскаялся, ушелъ въ пустыню, спасался и жилъ тамъ радостный и счастливый. Они поселились рядомъ и стали спасаться вмѣстѣ, удивляясь неисповѣдимости путей Божьихъ, столь различными дорогами ведущихъ души человѣческ³я къ спасен³ю.
Это же самое удивлен³е остается отъ послѣдняго романа Андрэ Жида "La porte йtroite". Kaкимъ человѣчнымъ, уютнымъ и безопаснымъ кажется это средневѣковье A. Франса съ его адомъ, кострами, ересями и насил³ями если сравнить его съ протестантской строгостью морали въ той современной весьма банальной семьѣ, описанной Жидомъ, гдѣ отроки и дѣвушки, читающ³е Бодлэра, Суинберна, Ѳому, Кемп³йскаго и Паскаля, тоже стремятся къ спасен³ю души, съ холодной и жестокой страстностью истребляя въ своихъ сердцахъ наивные и чистые ростки дѣтской любви. Они сами создаютъ непреодолимыя препятств³я для своего счастья, и души ихъ увядаютъ въ трагическомъ безплод³и. Весь романъ Жида выдержанъ въ прямыхъ, очень сухихъ и скучноватыхъ лин³яхъ, подобающихъ его темѣ, и лишн³й разъ утверждаетъ старую истину что изъ всѣхъ видовъ эгоизма наиболѣе сухой и безплодный тотъ, который стремится къ самоусовершенствован³ю и спасен³ю души. И книга A. Франса и романъ A. Жида, представляя интересное литературное явлен³е послѣднихъ мѣсяцевъ на нашъ взглядъ не стоятъ въ ряду ни самыхъ лучшихъ, ни самыхъ характерныхъ книгъ этихъ авторовъ, и въ смыслѣ художественной значительности драматическая сцена A. Жида "Bethzabe" появившаяся въ январско-мартовскомъ выпускѣ "Vers et prose", представляетъ больш³й интересъ.