Главная » Книги

Веселовский Александр Николаевич - В. А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения", Страница 14

Веселовский Александр Николаевич - В. А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения"


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

   Я все земное совершила.
   Habe ich nicht beschlossen und geendet,
   Habe ich nicht geliebt und gelebt!
  
   (Разве я не завершила и не покончила, разве я не любила и не жила! - нем.)
   ______________________
   * В музее А.Ф. Онегина.
   ** Июльское письмо, из которого несколько строк приведено было выше, у v. Sedlitz, Wasily Andrejevitsch Joukoffsky, стр. 119 след. прим.; другое в русском издании той же биографии 1883 г., стр. 150-151, где, по недоразумению, автором как будто является Жуковский ("я заказал молебен" и т. д.).
   ______________________
  
   В конце февраля 1823 года Александра Андреевна уехала в Дерпт, с ней Жуковский, пробывший там две недели. Маша была больна; Жуковский не подозревал, что он видит ее в последний раз. 10-го марта он возвратился в Петербург, а 19-го какой-то посторонний человек рассказал ему, что она скончалась в родах. "18 марта скончалась родами Мойер, и Жуковский опять поскакал туда в прошедшую среду. Потеря ужасная: робенка вынули мертвого. Подробностей мы еще и по сие время не знаем. Я потерял в ней нежнейшего, истинного друга. Хотя ни разу не видел ее в этой жизни, но почти всякую почту переписывался. Какой прелестный ангел! She was too pure on earth to dwell! (Она была слишком чиста, чтобы обитать на земле! - англ.)" (Тургенев кн. Вяземскому 1823 г., 27 марта)*. "Как выдержала этот удар Воейкова? Что Жуковский?" - спрашивал кн. Вяземский Тургенева (Тургеневу 2 апреля 1823 г.). В Дерпте "все здоровы и перешли на старое пепелище, где уже нет с ними ангела-хранителя. Это название принадлежит ей: она и их, и нас всех хранила. Я не могу еще ни думать, ни говорить о пей без умиления. Отношения мои к ней были единственны" (Тургенев кн. Вяземскому 1823 г., 6 апреля).
   ______________________
   * Сл. выше стр. 85: двустишие как эпитафия Андрею Тургеневу.
   ______________________
   Для Жуковского началась жизнь воспоминания. "С ее светлым переселением в неизменяемость прошедшее как будто ожило и пристало к сердцу с нового силою. Она с нами на все то время, пока здесь еще пробудем. Не вижу глазами ее, но знаю, что она с нами и более наша, паша спокойная, радостная, товарищ души, прекрасный, удаленный от всякого страдания... Мысль о товариществе с существом небесным не есть теперь для меня одно действие воображения. Нет!.. Я как будто вижу глазами этого товарища и уверен, что мысль эта будет час от часу живее, яснее и одобрительнее. Самое прошедшее сделалось более моим; промежуток последних лет как будто не существует, а прежнее яснее, ближе. Время ничего не сделает... Мысль о ней, полная ободрения до будущего, полная благодарности за прошедшее - словом религия". Ее могила будет для него местом молитвы*. - В пятницу на Святой неделе он молился у нее; "теперь знаю, что такое смерть; но бессмертие стало понятнее - жизнь не для счастия: в этой мысли заключено великое утешение. Жизнь для души, - следственно Маша не потеряна"; ее здешнюю можно было видеть глазами, тамошнюю можно видеть лишь душою, ее достойною. "Знаю, что не стою ее, но остаток жизни этому чувству. Она оставила ко мне письмо, написанное ко мне не в минуту предчувствия, но она хотела, чтобы, я не одним воображением слышал ее наставительный голос из гроба"**. "Последние три дня мы все провели на ее могиле, садили деревья... Первый весенний вечер нынешнего года, прекрасный, тихий провел я на ее гробе. Солнце светило на него так спокойно. В поле играл рог. Была тишина удивительная; и вид этого гроба не возбуждал никакой мрачной мысли: поэзия жизнибыла она. Но после письма ее чувствую, что она же будет снова поэзиею жизни. Но поэзиею другого рода"***. - "Все высокое сделалось теперь для меня верою, все стало понятнее, - но это высокое надобно приобрести, иначе Маша навсегда потеряна... Жизнь точно святыня: Маша сама в этом меня теперь уверила. Счастье не нужно, чтобы этому верить. На будущее можно глядеть спокойно, ибо оно уже не отымет счастья. Оборотимся к прошедшему"****.
   ______________________
   * Елагиной 28 марта 1823 г.; Государыне 25 марта (французское) с просьбой отсрочить приезд Жуковского из Дерпта дней на десять. С идеями и выражениями писем к Елагиной сл. письмо к Ал. Тургеневу по поводу кончины его брата Сергея 1827 г., 6 ноября.
   ** Елагиной, Дерпт 1823 г.
   *** Той же, Дерпт 1823 г.
   *** Ей же, 19 мая 1823 г., из Петербурга.
   ______________________
   "Я как будто вижу глазами этого товарища", писал Жуковский, и увидел его:
   Ты предо мною
   Стояла тихо,
   Твой взор унылый
   Был полон чувства.
   Он мне напомнил
   О милом прошлом;
   Он был последний
   На этом свете.
   Ты удалилась,
   Как тихий ангел,
   Твоя могила,
   Как рай спокойна.
   Там все земные
   Воспоминанья,
   Там все святые
   О небе мысли;
   Звезды небес!.
   Тихая ночь!
   (19 марта 1823 г.)*.
   ______________________
   * Проф. Архангельский отнес к периоду 1822-23 годов, между прочим, и следующее стихотворение, несомненно стоящее в связи с стихами на смерть Маши:
  
   Звезды небес,
   Тихая ночь!
   Ваше молчанье
   Тайными чарами
   Душу покоит!
   Звезды небес,
   Тихая ночь!
   О счастье живом
   Минувших времен,
   Раз улетевшем,
   Не будем мечтать...
   ______________________
   Образ, кольцо, Lieder Вейрауха, принадлежавшие покойной, доставлены были позже Зейдлицем Жуковскому, своему Herzensbruder, с которым он не надеялся больше увидеться, и Воейковой*.
   ______________________
   * Письмо Зейдлица из Астрахани в коллекции А. Ф. Онегина. - Экземпляр музыкальных композиций Вейрауха подарен был Жуковским М. А. Мойер 19 октября 1819; она подарила его Зейдлицу за три дня до смерти, 6 марта 1823 г., как гласит надпись на нотах по сообщению проф. Висковатова (сл. Н. И. Стояновский, В. Жуковский, чествование его памяти в С. Петербурге 29 и 30 января 1883 г., приложение 4-е). Но М.А. Мойер скончалась 18 марта.
   ______________________
   Всякий раз, когда Жуковский мог отлучиться из Петербурга, он спешил в Дерпт на могилу Маши*.
   ______________________
   * Зейдлиц 1. с. стр. 137-8; Дневник 1829 г., 21 июня.
   ______________________
   "Никогда не забуду дерптской могилы и цветов ее", - вспоминал Ал. Тургенев в дневнике 1825 года, побывав на кладбище Рёrе Lachaise.
   "Милый друг, Саша жива и даже не больна, - писал Жуковский Козлову, - ...мы вместе - это не утешение, но облегчение. На счет ее здоровья будь спокоен: слезы лучше всякого рецепта. Но последнее сокровище ее жизни пропало (М.А. Мойер). Этому ничто не пособит. Мы ни о чем не говорим, ни о чем ни думаем, мы вместе плачем, и все тут" (март-апрель 1823 г.).
   В 1823 году, вероятно у Мойера, Жуковский встретил Языкова, только что поступившего в число студентов дерптского университета, и ухарски зажившего жизнью немецкого бурша*. Певец Эрота и круговой чаши, он становился чист и застенчив, способен к "девственной любви", когда "молился" на Воейкову. Она поднимала его нравственно, он стал ее поэтом, ею навеяны, ей посвящены многие дерптские его стихотворения. У Мойера собиралась русская молодежь, рассказывает Вульф, "бывало недели в две раз придет к нам дикарь Языков, заберется в угол, промолчит весь вечер, полюбуется Воейковой, выпьет стакан чаю, а потом в стихах и изливает пламенную страсть свою к красавице, с которой и слова то, бывало, не промолвит"**.
   ______________________
   * Несколько данных для студенческих годов Языкова дает Шенрок, Русская Стар] 1903 г., апрель, стр. 143 след.
   ** Русский Архив 1867 г. N 5 и 6, стр. 720.
   ______________________
   В послании к А. Н. Вульфу (1828 г.) Языков поминал золотое время, когда
  
   В нас торжественно бурлила
   Чародейственная сила
   Первой, девственной любви;
   Мы друг другу объясняли
   Сердца тайные печали
   И желания свои.
   Помнишь ли, как нежно-пылки
   В честь Воейковой потом
   Пили, били мы бутылки
   У пруда перед костром?
   Когда порой он закутит - и очнется, его первые мысли обращались к Воейковой, и мы слышим его признание, - чем она была для него:
  
   Забуду ль вас когда-нибудь,
   Я, вами созданный? Не вы ли
   Мне песни первые внушили,
   Мне светлый указали путь
   И сердце биться научили?
   Я берегу в душе моей
   Неизъяснимые, живые
   Воспоминанья прошлых дней,
   Воспоминанья золотые.
   Тогда для вас я призывал,
   Для вас любил богиню пенья;
   Для вас делами вдохновенья
   Я возвеличиться желал.
  
   Для нее он стал поэтом, был "полон божества, могуч восстать до идеала".
  
   Тогда я ждал... Но где ж они,
   Мои пленительные дни,
   Восторгов пламенная сила
   И жажда славного труда?
   Исчезло все - меня забыла
   Моя высокая звезда.
   Взываю к вам: без вдохновений
   Мне скучно в поле бытия;
   Пускай пробудится мой гений,
   Пускай почувствую, кто я.
   (А.А. Воейковой 1825 г.).
   Когда она уезжала, он не дождется ее:
   Уж долго грешными мечтами
   Я занимал свою молву!
   Вы сильны дать огонь и живость
   Певцу, молящемуся вам,
   И благородство и стыдливость
   Его уму, его мечтам.
   Приму с улыбкой ваши узы,
   Не буду петь моих проказ!
   Я, видя вас - любимец музы,
   Я только трубадур без вас.
   (А.А. Воейковой)*.
   ______________________
   * Пьеса эта помечена 1830 годом, когда Воейкова уже скончалась (t 1829 г.). Судя по началу, стихотворение написано по случаю отъезда Воейковой: поэт смотрит с надеждой на Петербургскую дорогу, молится, чтоб возвращение было благополучно. В конце 1829 г. покинул Дерпт и Языков.
   ______________________
   По смерти Маши Жуковский перенес всю свою любовь на Воейкову: он болеет о ней, бережет ее издали. "Пора бы твоему чувству дать иное направление, - пишет он Ал. Тургеневу (31 января 1825 г.), - пора бы из этого омута по крайней мере вытащить нашу дружбу". О! если б можно было возвратить "старое время это со всею его простотою, как мы втроем, ты, я и Саша, еще могли быть спокойно счастливы друг другом. Но то, что у тебя в сердце, несбыточное, невозможное, все будет портить, и мы, достойные друг друга, будем только рознить сами себя с собою".
   В мае 1826 г. Жуковский уехал за границу*, откуда спровлялся о здоровье Александры Андреевны; между тем у нее открылась чахотка и за границу посылали ее саму. Жуковский встревожен, просит написать ему "всю правду", есть ли у нее средства, хлопочет об ее устройстве**; встретил ее 13/25 сентября в Берлине*** и, проводив, вернулся через Дерпт в Петербург****.
   ______________________
   * К 1826 году отнесено 7-м изданием, г. Ефремова письмо Жуковского к Козлову из Царского Села, где он живет в "соседстве с Сашей". "Время идет порядочно, благодаря занятиям. Жаль только одного: некогда сходить на поклон к музе. Это твое дело. Обдумай на всякий случай сюжет моих двух монахов. Он просит его прислать два экземпляра его "Чернеца", один с надписью В. П., другой М..П. Ушаковым. "Чернец" вышел отдельным изданием в 1824 году; верно ли определена дата письма?
   ** К Козлову, Эмс 3/15 июня 1826 г.; к Тургеневу 23 июля/4 августа и 18/30 августа 1826 г; к Козлову 3/15 июля, 23 июля/4 aBiycTa и 8/20 августа 1827 г. Сл. письмо к Жуковскому графини Разумовской 5 августа 1827 г.
   *** К государыне 15/27 сентября 1827 г., к Тургеневу 17/29 сентября того же года.
   **** К Тургеневу 9 и 13 сентября 1827 г.
   ______________________
   "Я опять принимаюсь за старое, - пишет он отсюда Е. Г. Пушкиной 25 октября / 6 ноября 1827 г., - но очень много недостающего в Петербурге для сердца: моя бедная Саша Воейкова уехала в Гиер и остановилась в Страсбурге с больными детьми. Это меня жестоко тревожит". Он заинтересовал в больной граф. Разумовскую*, просит Тургенева - узнавать о Саше, быть ей полезным, но через других: "твое сношение с нею кончено и не должно ни под каким видом возобновляться" - и он журит приятеля за то, что тот обмолвился Козловскому о своих чувствах: "о том, что у тебя с нею было, ни слова никому! Это обязанность твоя и перед собою и передо мною!.. Загладь старое!" (1827 г., 25 октября). "Не тревожь ее ничем: ее жизнь на волрске" (10 января 1828 г.). Об ее здоровье приходили то утешительные, то тревожные вести (к Тургеневу 6/18-го апреля и 2/14 сентября 1828 г.). "Вот целый месяц, как не имею никаких известий об Александре Андреевне, ни от нее прямо, ни от тебя, - писал Жуковскому Перовский с театра военных действий (Анапа, 22 июня 1828 г.). - Напрасно стараюсь успокоить себя и уверить, что письма есть, но до меня не дошли. Предчувствиям не верю, но они меня не оставляют; последние известия были такие страшные". Жуковский должен писать ему обо всем подробно, где бы он ни был, письма его найдут, "разве буду на том свете; в таком случае скорого ответа не жди, но будь уверен, что и там буду я всегда твой и ее верный друг". Он ранен, просит друга написать Саше, что ему лучше (4 сентября 1828 г. из лагеря под Варной), что на днях будет здоров (24 сентября, Одесса) - и он пеняет на Жуковского, что тот встревожил Воейкову печальной вестью; это ей вредно. Она писала Перовскому, что 1 октября едет в Пизу; "снабдил ли ты ее всем нужным? В противном случае напиши мне, я тебе отсюда в состоянии отвечать удовлетворительно" (28 сентября, Одесса)**.
   ______________________
   * Сл. ее письмо к Жуковскому 28 октября 1827 г.
   ** Русск. Старина 1903 г., июль, стр. 125, 127, 128 и 129.
   ______________________
   Между тем Жуковский спокойно, с каким-то умилением, ждал смерти Саши, писал о том ей самой. "J'ai lu votre lettre a Peroffsky: il faut vous perdre (Я читал ваше письмо к Перовскому; придется вас потерять)"; и в другом: "Alexandrine, mon ange! Peut-etre vous etes deja топ ange sous tous les rapports!" (Александрина, мой ангел! Может быть, вы уже мой ангел во всех отношениях! - фр.)* К идее смерти светлой, освобождающей, он привык, кончина Маши его осветила, он так проникся верой в "небесное товарищество", что говорит об умирающей, как будто она была уже нездешней. "В мыслях я уже с нею простился... Я точно теперь в таком положении, как бы сам готовился оставить землю и перейти в другую жизнь... Наш здешний мир переходит на ту сторону. Все отделяется от жизни. Остается одна строгая должность" (к Тургеневу 14/26 февраля 1829 г.). "Нежнейший товарищ моей души оторвался от нее, - писал он Тургеневу, получив известие о ее кончине (16/28 марта 1829 г.), - ...и для меня навсегда с нею исчезла самая близкая родная душа. С 15-летнего возраста до теперешнего времени была она во всем моим прелестным товарищем. Сперва, как милый, цветущий младенец, которым глаза любовались в такое время, когда душа расцветала; потом, как веселая, живая, беззаботная, как будто обреченная для лучшего земного счастия, как сама ясная надежда. Как была она мила в своей первой молодости! Точно воздушный гений, с которым так было весело мне в моем деревенском поэтическом уединении. Потом, как предмет заботы и сострадания, как смиренная, но всегда веселая, при всем своем бедствии, жертва Воейкова. Все это пропало; от всего этого осталась последняя минута ее, светлая, возвышающая душу. Перед этою минутою молчит сожаление об ней. Как жалеть об ней? Можно сказать, что жизнь к ней не коснулась; она посреди всего житейского прошла чистою, без усилия, по одной младенчески непорочной природе своей".
   ______________________
   * Зейдлиц 1. с. стр. 146-7.
   ______________________
   Воейкова скончалась 16 февраля 1829 г. и погребена в Ливорно. Жуковский просил Тургенева позаботиться об ее памятнике: памятник должен быть такой же, как Машин, та же надпись, "их души были одинаковы, хотя в разном образе; и можно сказать, что между их могилами та же разница, какая между их наружностью. Для одной умершей небо Лифляндии и тихий уголок подле большой дороги, за которою поле, покрытое жатвою; природа простая и приятная, как ее тихие свойства; над другою голубое небо Италии с его яркими звездами и благовониями юга, очаровательными, как ее милое, восхитительное ребячество, как поэзия ее сердца"*.
   ______________________
   * Письма к Тургеневу 19/31 окт., 6 ноября н. ст. 1832 г., 15/27 янв. (откуда взята цитата) и 14/26 марта 1833. Сл. письмо к родным в Муратове, Зейдлиц, стр. 149-50.
   ______________________
   В посвящении "Наля и Дамаянти" (16/28 февраля 1843 г.) Жуковский вспомнил о "двух родных, земной судьбиной разрозненных могилах".
   И Козлов грустно задумался, чем была для него, еще так недавно, Светлана:
  
   Кругом гроза, - но ты была со мной,
   Моя судьба душой твоей светлела;
   Мне заменил твой дружеский привет
   Обман надежд и блеск веселых лет;
   Забылось все; как пленники в неволе,
   Привыкнул я к моей угрюмой доле;
   Она - скажу ль? - мне сделалась мила:
   Меня с тобой она, мой друг, свела,
   И, может быть, недаром мы узнали,
   Как много есть прекрасного в печали.
   Теперь он надолго разлучен с ней, но
   В уме моем ты мыслию высокой,
   Ты в нежности и тайной и глубокой
   Душевных чувств, и ты ж в моих очах,
   Как яркая звезда на темных небесах.
  
   Он ждал ее, мчался к-ней душою, но его песни к ней, песни сквозь слезы, до нее не долетели:
  
   Тиха ее далекая могила,
   Душа светла в надзвездной стороне,
   Но сердце тех, кого она любила...
   Святая тень! молися обо мне.
  
   (Ал. Ли. В... к., ой).
   Языкова посетили другие воспоминания:
   Ее уж нет, но рай воспоминаний
   Священных мне оставила она.
  
   Бывало на ежегодном студенческом пиру, "у пруда, на бархате лугов", он певал "не наобум", не для друзей,
  
   Нет, не для вас! Она меня хвалила,
   Ей нравились разгульный мой венок,
   И младости заносчивая сила,
   И пламенных восторгов кипяток.
   Когда она игривыми мечтами,
   Радушная, преследовала их,
   Когда она веселыми устами
   Мой счастливый произносила стих:
   Торжественна, полна очарованья,
   Свежа - и где была душа моя!
   О! прочь мои грядущие созданья,
   О! горе мне, когда забуду я
   Огонь ее приветливого взора,
   И на челе избыток стройных дум,
   И сладкий звук речей, и светлый ум
   В лиющемся кристале разговора.
   Ее уж нет! Все было в ней прекрасно!
   И тайна в ней великая жила,
   Что юношу стремило самовластно
   На видный путь и чистые дела
   ...............................................
   Блажен, кого любовь се ласкала.
   Кто пел се под небом лучших лет...
   Она всего поэта поднимала -
   И горд, и тих, и трепетен поэт
   Ей приносил свое боготворенье.
   (Воспоминание об А.А. Воейковой 1831*) .
   ______________________
   * Сл. дневник А.Н. Вульфа 19 июня 1832 г. у Л. Майкова. Пушкин, биографические материалы, стр. 181. Быть может, памяти Воейковой ("Ее уж нет, любви моей прекрасной") посвящено стихотворение без даты: Об ней. - "Какое-то неизъяснимо смутное чувство проникает душу, когда читаешь последние стихи Ник. Мих. (Языкова): и отрадно, и тяжко. Это хоть не голос умирающего, а что-то прощальное. Поразительно, что его последнее слово и последняя мысль были обращены к отшедшим: к годам студенчества и к Воейковой, как будто он уж подавал голос тому свету". Вас. Вас. Киреевский к А.М. Языкову 15 июня 1847 г., Русская Старина 1883 г., стр. 629. "Женщин боялся он, как огня, - пишет о Языкове Д.Н. Свербеев, а вместе с тем мечтал о них постоянно... - Он воспевал их не одну, а многих, и был, кажется, пресерьезно влюблен в Воейкову". Русск. Арх. 1899 г. Сентябрь, стр. 144-5.
   ______________________
  
   В 1833 году Жуковский был в Италии.
   Ты будешь зреть тех волн очарованье,
   пел ему Козлов,
  
   И нежный блеск над Брентою луны,
   И вспомнишь ты дум пламенных мечтанье,
   И юных лет обманутые сны.
   О, в сладкий час, душою посвященный
   Друзьям живым и праху незабвенной...
   Скажи земле певца Ерусалима,
   Как мной была прекрасная любима.
   (К Италии. В.А. Жуковскому).
  
   "Прекрасная" - это, может быть, Италия; незабвенная, - вероятно, Воейкова. Для Жуковского она и Мойер сплывались уже "здесь" в "товариществе небесном"
   14 апреля 1833 года Жуковский был в Ливорно и записал в своем дневнике: "Я отправился на кладбище. Долг свой милому праху Саши заплатил только биением сердца при приближении. Остальное смущено поспешностью, помехою; я срисовал милой гроб наш. Место тихое, ясное". Из Ливорно он поехал в Пизу, где случай привел его остановиться "в трактире окнами против окна, в коем сидела Саша, и против той башни, которая своим звоном оживила ее последнюю земную минуту"*.
   ______________________
   * В 1839 году Жуковский посетил в Гааге M-me Dedel: "Она познакомилась с Сашею в Гиере, потом с нею вместе была в Гиере и Пизе и закрыла ей глаза" (Дневник 11/22 апреля 1839 г.).
   ______________________
   Эпитафией Воейковой выбраны были слова Евангелия от Иоанна (XIV, 1-4), которые Жуковский назначил для надгробной надписи Маше - и себе*: "Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Мя веруйте" и т. д.
   ______________________
   * Сл. письмо кн. Вяземского Плетневу 19 ноября / 1 декабря 1852 г. Эта эпитафия изображена, в числе других, на гробнице В.А. и.Е. А. Жуковских на кладбище Александре-Невской лавры.
   ______________________
   Извиняясь перед Ф.Н. Глинкой за свое долгое молчание, Воейков ссылался на "черный" год: потеря жены, переведение детей из-за 5000 верст (?), хлопоты о том, как бы, куда бы приютить их*; затем у детей коклюш, у него самого четыре раза начинался антонов огонь. "Вот радости, в коих утопает тот человек, которого недавно знали вы здоровым, счастливым любовью ангела-подруги, в цветнике детей, в кругу образованнейшего общества столицы, осыпанного милостями царя и особенным благоволением великого князя Михаила Павловича. Теперь он стоит, как подрытая башня-руина, готовая обрушиться на развалины и пепел, ее окружающие. Это все внешнее; в сердце же своем я спокоен; когда же взгрустнется, то вспомню слова Спасителя, вырезанные на могиле моей Александры Андреевны: Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Мя веруйте" (16 ноября 1829 г.)**.
   ______________________
   * Детей Воейковой привез в Дерпт к их бабушке Зейдлиц. Жуковский не только доставил Воейковой необходимые средства для поездки за границу, но позаботился и о ее семье (Зейдлиц 1. с. стр. 145 след.; Зонтаг в Отчете Имп. Публ. Библ. за 1893 г., стр. 132 след.: письмо к А. М. Павловой). Ввиду этого он хлопотал о сохранении за Воейковым издания "Инвалида", хотя с Воейковым у него нет ничего общего, писал он Имп. Николаю Павловичу: "меня приковала к нему бедственная судьба его жены, которая выросла на моих руках и стоила лучшей участи. Я и теперь прикован к нему ее милыми сиротами" (письмо 30 марта 1880 г., Русский Архив 1896 г., N 1, стр. 113). В письме к государю (Эмс 1840 г., июль) Жуковский говорит, что в 1839 году продал свою аренду, чтобы обеспечить сирот Воейковых. По его просьбе Мария Воейкова принята была в Екатерининский институт (Русская Старина 1898 г. ноябрь, стр. 364 след.), и' позже государыня пристроила ее при вел. княгине Марье Николаевне (письмо к Государыне из Дармштадта 1844 г., 25 марта). Он же заботился о сыне Воейковой, Андрее, воспитывавшемся в Женеве, и о наследстве его сестры Екатерины, составившемся из данного им же капитала (письмо к Наследнику 20 января 1847 г.).
   ** Литературный Вестник, т. IV, кн. 8 (1902 г.), стр. 345-7.
   ______________________
  

VII. Лирика чувства и ее личные мотивы

   На увлечении Жуковского Марьей Андреевной Протасовой надо было остановиться: она была для него "поэзией жизни", под ее влиянием он стал поэтом личного чувства, благоговейного, элегического, не страстного. Это-то чувство и наполняет лирику его первой поры: что в ней лучшего - это Gelegenheitsdichtung (стихотворения на случай - нем.); небольшие стихотворения, выражающие если не великие скорби (Гейне), то искреннюю скорбь. Оттуда и мрачный репертуар, и своеобразные философии любви и счастья.
   На земле нет счастья, есть только тень его, утраченное счастье, счастье самоотречения; настоящее счастье в воспоминании о блаженных минутах, пережитых чувством и постоянно его питающих; полнота счастья за гробом: "возлюбленный образ" летит за душою в вечность,
  
   Ей спутник до сладкой минуты свиданья.
   ("К Нине". 1808 г.);
  
   Свиданье там,
   Где жизнь без разлуки,
   Где вес не на час.
   ("Эолова арфа", 1814 г.).
  
   Воспоминаньеи ожиданьечего-то за таинственным пределом - вот две основные ноты любовной поэзии Жуковского; ему 23 года, а он уже "к протекшим временам" летит "воспоминаньем" ("Вечер", 1806 г.).
   Воспоминанье его любимый Leitmotiv; так, в "Трех сестрах", в "Видении Минваны" (1808), в послании к Батюшкову (1812 г.):
  
   Как будто с вышины
   Спускается приятный
   Минувшего привет,
   И то, что невозвратно.
   Чего навеки нет,
   Опять животворится,
   И тихо веют, мнится,
   Над нашей головой
   Воздушною толпой
   Жильцы духовной сени
   Невозвратимых тени!
  
   Воспоминание - "это милое товарищество, которого и смерть не разрывает, по которому мы одни исполняем то, что прежде исполняли вдвоем" (письмо к Киреевской, 1813 г. июль). "Для сердца прошедшее вечно", говорит Теон (1814 г.); счастье - в удовольствии с воспоминанием, твердит он Маше и Воейковой (1814-1815 г.); "святое прежде" царит в стихотворениях болевого 1816 г.; "общее, неясное воспоминание, без вида и голоса, как будто воздух прежнего времени" (дневник 1818 г. 28 октября); им полон "Цвет завета", наставление гр. Самойловой (1819 г.). Поэт всегда готов "с милым прошлым за одно в воспоминаньи повидаться", потому что "милое минувших дней ... милейшим будет завсегда сокровищем воспоминанья" (К кн. А.Ю. Оболенской, 1820 года).
   Нужды нет, что порой он старается уйти от него, твердит себе и другим о прелести настоящего: "Будь настоящее твой утешительный гений" (К самому себе, 1814 г.), развивая ту же идею в дневниках и альбомах Маши, Воейковой, гр. Самойловой (1819 г.), в обращении к Эверсу 1815 г. ("Прекрасному текущее мгновение") и в ответе кн. Вяземскому на его стихотворение "Воспоминание":
  
   На что же, друг, хотеть призвать воспоминанье?
   Мечты не дозовемся мы:
   Без утоления пробудим лишь желанье.
   На небо - взглянем из тюрьмы!
   (1819 г.).
  
   Этот призыв к настоящему часто уживается на одной и той же странице с "удовольствием воспоминания". В сущности одно оно прочно, настоящее - утопия, "прибежище, я уцепился за него, как утопающий за доску", читаем мы в дневнике 1814 года.
   16/28 февраля 1821 г. помечен в дневнике первоначальный текст четверостишия "Воспоминание" с толкованием, как будто предназначавшимся для великой княгини Александры Федоровны*; тот же культ воспоминания в приписке к "Лалла-Рук" и в Отрывке письма из Саксонии (1821 г.).
   ______________________
   * Четверостишие это отнесено 9-м изданием г. Ефремова к 13 июля 1821 года; с толкованием, "повторяющим, с некоторыми отменами, текст дневника, и присоединением в конце стихотворения Жан Поль Рихтера на кончину королевы Луизы, оно печаталось с датой 1848 года ("Воспоминание"); стихотворение ("На кончину..."), без подписи переводчика, явилось в Московском Телеграфе 1827 года, ч. XV, N 11.
   ______________________
   В 1824 г. написан "Мотылек": он льнет только к двум цветкам, не пышным и неприглядным: цветку воспоминанья и цветку сердечной думы.
  
   О, милое воспоминание
   О том, чего уж в жизни нет!
   О, дума сердца - упование
   На лучший, неизменный свет!
   Блажен, кто вас среди губящего
   Волненья жизни сохранил
   И с вами низость настоящего
   И пренебрег и позабыл.
  
   В дневнике 23 ноября / 5 декабря 1832 года записано: "Письмо великого князя. Минуты, в которые какою-то магическою силою пробуждаются воспоминания и, все знакомые лица весьма ясно видимы. Слышишь голоса, чувствуешь то, что чувствовал, воздух старины*, дом, чувство прошедшей жизни". Но это чувство не вечно, слабеет со временем и горе по милым усопшим, унося счастье воспоминаний, и Жуковский вторит жалобе Ла Мотт Фуке:
  
   Есть, правда, много избранных
   Душ на свете, в которых святая печаль, как свеча пред иконой,
   Ярко горит, пока догорит, но она и для них уж
   Все не та под конец, какою была при начале,
   Полная, чистая; много, много иного, чужого,
   Между утратою нашей и нами уже протеснилось;
   ....................................
   Наше горе земное не надолго.
   ("Ундина", гл. XVI. 1836 г.).
   ______________________
   * В тексте: сторона. Сл. дневник 28 октября 1818 года: "воздух прежнего времени".
   ______________________
   В переделке Гальмова "Камоэнса" нередко красивые образы устранены на счет воспоминанья, святой памяти, верности прекрасному минувшему. У Гальма Кеведо рассказывает Камоэнсу, что и он был несчастен: умерла жена, он обливался слезами, но нашел утешение - в наследстве. И я утешился (Audi ich fand Trost), отвечает Камоэнс; следует известная в переделке Жуковского сцена откровения поэзии, посетившей поэта в больнице. Вот что подсказалось ему вместо короткой фразы: и я утешился:
  
   Все переживешь
   На свете... Но забыть!.. Блажен, кто носит
   В своей душе святую память, верность
   Прекрасному минувшему! Моя
   Душа ее во глубине своей,
   Как чистую лампаду, засветила,
   И в ней поэзией горела.
   И мне поэзия была отрадой*.
   ______________________
   * Сл. Wir licbten. Uns're Liebe warein Klang. - Пора любви! Твое воспоминанье.
   ______________________
  
   В 1840-м году Жуковский давал первый урок принцессе Марии - и перенесся мыслью к первому своему появлению во дворце, 23 года тому назад, в качестве учителя русского языка вел. кн. Александры Федоровны. Вечером давали оперу Спонтини "Нурмагал"; дотоле он не знал ее, но лишь только услышал, Дармштадт исчез из его глаз, его заслонили тени прошлого,
  
   Und manche liebe Schatten standen auf.
  
   (И многие милые тени восстали - нем.)
  
   "Странное, непонятное очарование в звуках: они не имеют ничего существенного, но в них живет и воскресает прошедшее. Я не думал никого произвольно воспоминать, но вслед за этою картиною праздника именно те, которые тогда были и которых теперь нет, как будто сами слетели со всех сторон на поминки и тенями мимо меня провеяли". Жуковский видит воочию "идеальную Пери", то есть великую княгиню, выступавшую в ее роли, проходят и другие, "и вслед за ними моя Александра Воейкова, которой я тогда описал этот праздник, которая тогда была во всем цвете жизни, а теперь в далекой могиле, под небом Италии, светлым, как была она сама"*.
   ______________________
   * К государыне из Эмса 1/13 мая 1840 г. См. письмо к ней же 12/24 октября1843 года из Дюссельдорфа: король подарил Жуковскому музыку Спонтини на праздник Лалла-Рук, он наслаждается ею в семье, и под музыку "много давно, давно прошедшего воскресает: в звуках есть что-то бессмертное, хотя сами они бытия не имеют. С ними то, что прошло, является снова таким, (каким) оно было, во всей своей прошлой свежести и молодости,
  
   Und manche liebe Schatten standen auf".
  
   Жуковский не знал оперы Нурмагал; если она вызвала в нем воспоминания о берлинских торжествах и о Лалла-Рук с музыкой Спонтини, то это только указывает на его музыкальную память: в Нурмагале Спонтини воспользовался некоторыми номерами своей старой оперы-балета.
   ______________________
   Воспоминание не выходит и позже из его поэтического словаря; он был прав, сказав о себе в четверостишии к своему портрету: "Воспоминание и я - одно и то же" (1837 г.).
   Все это вызывало печальные темы: образ "кладбища", унаследованный от сентиментальной поэзии, продолжает занимать поэта с первых его стихотворных опытов. С переводом Греевской элегии связано начало его литературной репутации (1802 г.); в 1814 году, остановившись в деревне, он рисует на кладбище; в 1820-м вносит в свой дневник впечатления по дороге в Preussische Mark: "прекрасное захождение солнца за холмом, и холм казался огнедышащей горою; все небо в огне; приятное расположение духа. Деревня Бухвальде, освещенная солнцем; церковь и кладбище и гроб, который чернелся на зареве"*. В то же путешествие он заинтересовался картинами Фридриха**; в них нет ничего "мечтательного", они нравятся своею верно

Другие авторы
  • Каменский Андрей Васильевич
  • Фофанов Константин Михайлович
  • Стопановский Михаил Михайлович
  • Линев Дмитрий Александрович
  • Меньшиков Михаил Осипович
  • Язвицкий Николай Иванович
  • Веселовский Александр Николаевич
  • Екатерина Вторая
  • Теплова Серафима Сергеевна
  • Одоевский Александр Иванович
  • Другие произведения
  • Соловьев Владимир Сергеевич - Платон. Протагор
  • Магницкий Михаил Леонтьевич - М. Л. Магницкий: биографическая справка
  • Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович - Благонамеренные речи
  • Коржинская Ольга Михайловна - За чужим счастьем не гонись или счастье счастливому
  • Жанлис Мадлен Фелисите - Мысли Госпожи Жанлис о старости
  • Одоевский Владимир Федорович - Сказки дедушки Иринея
  • Тургенев Иван Сергеевич - Дым
  • Антонович Максим Алексеевич - Из воспоминаний о Николае Александровиче Добролюбове
  • Китайская Литература - Хау-Цю-Джуань
  • Аксаков Константин Сергеевич - Воспоминание студентства 1832 - 1835 годов
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (25.11.2012)
    Просмотров: 360 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа