Главная » Книги

Веселовский Александр Николаевич - В. А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения", Страница 13

Веселовский Александр Николаевич - В. А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения"


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

им в пору тяжелой жертвы и совершенствования воли. Порой воскресало перед ним "минувших дней очарованье", кто-то будил замолкавшие мечты,
  
   Шепнул душе привет бывалый;
   Душе блеснул знакомый взор,..
   О милый гость, святое прежде,
   Зачем в мою теснишься грудь?
   Могу ль сказать: живи, надежде?
   Скажу ль тому, что было, будь?
  
   ("Песня": "Минувших дней очарованье", 1816 г.).
  
   ______________________
   * Сл. письма к Тургеневу 17 и 24 августа и 2 октября 1816 г.
   ______________________
   Но былого не вернуть: в "Песне" на народный мотив молодец уронил в море кольцо, с которым соединена была любовь милой - и любовь пропала.
  
   Вчера ей жалко стало:
   Нашла меня в слезах
   И что-то, как бывало,
   Зажглось у ней в глазах.
   Ко мне подсела с лаской,
   Мне руку подала,
   И что-то ей хотелось
   Сказать, но не могла.
   На что твоя мне ласка,
   На что мне твой привет?
   Любви, любви хочу я...
   Любви-то мне и нет.
  
   ("Песня": "Кольцо души девицы", 1816 г.).
  
   "Воспоминание" 1816 года - это уже отказ от очарованья минувших дней, которые порой воскресали:
  
   Прошли, прошли вы, дни очарованья!
   Подобных вам уж сердцу не нажить!
   Ваш след в одной тоске воспоминанья!
   Ах! лучше б вас совсем мне позабыть!
  
   К вам часто мчит привычное желанье -
   И слез любви нет сил остановить!
   Несчастис - о вас воспоминанье!
   Но более несчастье - вас забыть!
  
   О! будь же, грусть, заменой упованья!
   Отрада нам - о счастье слезы лить!
   Мне умереть с тоски воспоминанья!
   Но можно ль жить, - увы! - и позабыть!
  

VI. У чужого счастья. Две родные могилы.

   Год спустя после свадьбы Мойеров посетил их в Дерпте, проездом за границу с Блудовым, Ф.Ф. Вигель.
   "Ты, вероятно, знаешь, что я с ними познакомился, - писал Блудов Жуковскому, говоря о его дерптских друзьях. - Что сказать новому Saint-Preux о его Юлии? Я воображал ее прекраснее, но не мог вообразить лучше и милее. Надеюсь, что она меня полюбила, разумеется, за то, что я люблю тебя и твои стихи" (из Лондона 9/21 августа 1818 г.)*.
   ______________________
   * Русская Старина 1902 г., октябрь, стр. 260.
   ______________________
   "Воспоминания" Вигеля записаны долгое время спустя после событий, неизбежны были промахи памяти, по следы впечатления, хотя бы и одностороннего, остались. Вигель был членом Арзамаса, где носил имя Журавля, знал Воейкова, которому дает характеристику, любил Жуковского, хотя между ними, по-видимому, особой близости не было: он, например, не посвящен в отношения Воейкова к Жуковскому, в роман Жуковского и Маши; знает только, что Жуковский вырос с двумя дочерьми Протасовой, "которые любили его, как брата; говорят, они были очаровательны. Меньшая выдана была за соседа, молодого помещика Воейкова, который также писал стихи, и оттого-то у двух поэтов составилось более, чем приязнь, почти родство. Совершенная разница в наружности, чувствах, обхождении супругов, конечно, бросалась в глаза: он был мужиковат, аляповат, неблагороден, она же настоящая сильфида, ундина, существо неземное, как уверяли меня, ибо я только вскользь видел ее".
   В Дерпте он познакомился с ее сестрой, посетил Мойера, потому что давно знал о нем "по заочности"; "связи с Жуковским не только сближают друзей его, но как будто роднят их между собою". И он записывает: в Дерпте находилась часть семейства, в котором воспитан был Жуковский; к Воейкову, тогда профессору университета, приехала его теща с старшей дочерью, и он "нашел средство просватать последнюю за профессора медицины Мойера, сам же, видя, что преподаваемою им наукой молодые - немцы не хотят заниматься, вскоре уехал в Петербург". - Это было как известно, в 1822 году. - То, что Вигель говорит о Маше, которую увидел впервые, напоминает его отзыв о сестре; и здесь отмечено психологическое несоответствие мужа и жены. Мимолетные впечатления Вигеля тем ценнее, что они видимо не направлены на этот раз симпатией к Жуковскому и его сердечной судьбе. "Я не могу здесь умолчать о впечатлении, которое сделала на мне М.А. Мойер. Это совсем не любовь; к сему небесному чувству примешивается слишком много земного; к тому же, мимоездом, в продолжении немногих часов, влюбиться, мне кажется, смешно и даже невозможно. Она была вовсе не красавица; разбирая черты ее, я находил даже, что она более дурна, но во всем существе ее, в голосе, во взгляде было нечто неизъяснимо-обворожительное. В ее улыбке не было ничего ни радостного, ни грустного, а что-то покорное. С большим умом и сведениями соединяла она необыкновенную скромность и смирение. Начиная с ее имени все было в ней просто, естественно и в то же время восхитительно. Других женщин, которые нравятся, кажется, так взял бы да и расцеловал, а находясь с такими, как она, в сердечном умилении, все хочется пасть к ногам их. Ну точно она была как будто не от мира сего. "Как в один день все это мог ты рассмотреть?" Я выгодным образом был предупрежденнасчет этой женщины; тут поверял я слышанное и нашел в нем не преувеличение, а ослабление истины. И это совершенство сделалось добычей дюжего немца, правда, доброго, честного и ученого, который всемерно старался сделать ее счастливой; но успевал ли? В этом позволю я себе сомневаться. Смотреть на сей неравный союз было мне нестерпимо; эту кантату, эту элегию, никак не умел я приладить к холодной диссертации. Глядя па г-жу Мойер, так рассуждал я сам с собой: кто бы не был осчастливлен ее рукой? И как ни один из молодых русских дворян не искал ее? Впрочем, кто знает, были вероятно, какие-нибудь препятствия, и туг кроется, может быть, какой-нибудь трогательный роман? Она не долго после того жила на свете: подобным ей, видно, на краткий срок дается сюда отпуск из места настоящего жительства их"*.
   ______________________
   * Воспоминания Ф.Ф. Вигеля. ч. 5, стр. 44, 77-79. В 1819 году 18 ноября И. Вилламов писал Кюхельбекеру из Дерпта: он знаком с семьей Екатерины Афанасьевны Протасовой и с ее милой дочерью, М.А. Мойер, в их обществе отводит душу: "веселятся без шуму, разговаривают без церемоний, смеются от сердца, радуются от души. Какова жизнь!" Сл. Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П.И. Щукина, ч. IX, 1901 г., стр. 351. - Е.И. Елагина, урожденная Мойер, защищая память отца, протестует против характеристики его, данной Вигелем, и нападок Пирогова. Защита бросает свет и на семейные отношения: жизнь дома была простая, но веселая; Мойеру удалось своими концертами (он был хороший пианист) основать в Дерпте первый дом для бедных (Moierisches Anncnhaus), Марья Андреевна продала для этой цели все свои драгоценности. Окна этого дома выходят па ее могилу, старухи молятся за Мойера и за нее, глядя на ее могильный крест. Ее смерть страшно подействовала па мужа: в один год он поседел: он умер I апреля 1858 года, протянув вперед руки и воскликнув: Маша! Сл. Русский Архив 1902 г. N 3, стр. 476 след.
   ______________________
   Из Петербурга Жуковский нередко наведывался в Дерпт к своим. Он устраивал Машу: в 1818 году советовал Арбеневой поместить у ней на воспитание своих детей; выгода Маши "требует иметь у себя пансионеров; но ваших детей иметь в доме была бы выгода и для ее сердца". В письмах к Арбеневой он говорит, что надеется увидеть в Белеве Елагину (А.П. Киреевская вышла во втором браке за Елагина), Свечину и ее, "товарища старины". От этой старины осталось лишь хорошее воспоминание: "Промежуток времени, в который паша с вами дружба ходила в дурацкой маске досады, должен быть причислен к тем эпохам жизни, в которые болели у пас зубы, была лихорадка и прочее; следовательно ни к чему: ибо в такое время не живешь, а только барахтаешься или пьешь хину. Сердце мое по-старому ваше, и в нем та же благодарность на милую вашу дружбу, какая была и прежде... Работаю; место, данное мне Богом, прекрасное; все хорошие мысли и чувства в движении: это значит - жить. Не бойтесь моего прошедшего; оно рассталось со мною не злодеем, а другом. Несколько времени жестокой пустоты, вот и только; но я дурного не получил от него в наследство; напротив, всем хорошим ему обязан, хоть часто и был на пороге дурного. Бог помог! Все дурное само собою наказано и погибло в этом благодетельном наказании, хорошее живо и не умрет. Tout est consequent dans la vie humaine. On a tort d'imaginer qu'il у a un sort" (Все в человеческой жизни вытекает одно из другого. Напрасно воображают, будто есть случайности судьбы. - фр.)*.
   ______________________
   * Русский Архив 1883 г., N 2, стр. 318-9: два письма к А. Н. Арбеневой 1818 года.
   ______________________
   А между тем в его поэзии продолжают отзываться неспокойные ноты. В феврале 1819 г. он ездил в Дерпт педели на три*. 12-м июля подписан перевод из Шиллера "К Эмме":
  
   Ты вдали, ты скрыто мглою,
   Счастье милой старины;
   Неприступною звездою
   Ты сияешь с вышины!
   Ах! звезды не приманить!
   Счастью бывшему не быть!
  
   Если б жадною рукою
   Смерть тебя от нас взяла.
   Ты была б моей тоскою,
   В сердце вес бы ты жила!
   Ты живешь в сияпьи дня,
   Ты живешь не для меня.
  
   ______________________
   * Сл. письмо Карамзина к Дмитриеву N 229. 28 февраля; сл. Русский Архив 1878 г., N 2. стр. 207-8.
   ______________________
   С последней строфой переводчик не совладал. Шиллер спрашивает, может ли пройти любовь, а что прошло, было ли любовью? Неужели ее небесное пламя исчезает, как все земное? У Жуковского вышло темнее, непонятнее:
  
   То, что нас одушевляло,
   Эмма, как то пережить?
   Эмма, то, что миновало,
   Как тому любовью быть?
   Небом в сердце зажжено,
   Умирает ли оно?
   Это Шиллер, прилаженный к сердечной истории Жуковского, Эмма - Маша; к тому же месяцу относится стихотворение "К Мойеру"*:
   Счастливец! ею ты любим,
   Но будет ли она любима так тобою,
   Как сердцем искренним моим,
   Как пламенной моей душою?
  
   Возьми ж их от меня и страстию своей
   Достоин будь судьбы твоей прекрасной!
   Мне ж сердце, и душа, и жизнь, и все напрасно,
   Когда нельзя всего отдать на жертву ей.
  
   ______________________
   * Стихотворение напечатано впервые г. Ефремовым по неизвестной рукописи, с пометкой: "в июле 1819 года" и указанием, что стихи обращены к Мойеру. В черновом автографе Жуковского ни даты, ни имени нет.
   ______________________
  
   "Я от всех оторванный кусок и живу так, что душа холодеет, - писал он, вернувшись с побывки в Дерпт, к Елагиной. - Бедная моя поэзия! Был в Дерпте, как во сне. Там тихо, но у всех у нас одна болезнь - разлука! Чем от нее вылечить"*. В октябре того же года Жуковский снова посетил Дерпт проездом за границу, где он должен был состоять при великой княгине Александре ФеДоровне. Отсюда он писал Тургеневу (2 октября) и Елагиной (того же дня)**: он надеется освежиться впечатлениями и снова приняться за поэзию: в прусском дворе нет поэзии, зато трагедии Шиллера и Гете, музыка, дрезденские галереи, прирейнские замки! В письме к дерптским друзьям из Берлина*** он спрашивает о здоровье своей Маши, у которой только что родился сын. В конце приписка: "Маша, милый друг, напиши мне о своем малютке. За неимением твоих писем перечитываю твою книжку и, кажется, слышу тебя: это бесценный подарок! Тут вся ты, мой милый друг и благодетельный товарищ. В твоем сердце ничто не пропало; еще кажется, ты стала лучше. Настоящая твоя жизнь, исполнение твоих должностей усовершенствовали тебя, и ничто не пропало в пустоте рассеяния. Читать твою книжку есть для меня оживать. И много милых теней восстает". Так в старые годы звал к себе Жуковский "подругу юных дней", мечту, чтобы она повеяла на него минувшей жизнью, дала "сладкого вкусить воспоминанья".
   ______________________
   * 25 января / 3 февраля 1820 г., Русская Старина 1883 г., октябрь. Вилламов Кюхельбекеру 25 января 1820 г.: "был я у доброй нашей маменькиЕ.А. Протасовой, где нашел Василия Андреевича и поклонился ему от вас. В воскресенье он нас оставил ко всеобщему сожалению. Вы не поверите, Вильгельм Карлович, как здесь любят нашего Жуковского; но чему тут удивляться? Как не любить такого доброго, благородного и любезного человека?" Сл. отзыв о Е. А. Протасовой: "что за женщина!" в письме 17 апреля 1820 г. Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П.И. Щукина, 1. с, стр. 352, 653.
   ** Сл. Зейдлиц, Жизнь и поэзия В. А. Жуковского, стр. 117-118.
   *** 1 ноября 1820 г., Русский Архив 1900 г., N 9, стр. 84 след.
  
   ______________________
   19 и 27 ноября Жуковский снова пишет Маше (сл. дневники); из-за границы посылает друзьям свои произведения ("Явление поэзии в виде Лалла-Рук"*); вернувшись, читает в Дерпте (где он пробыл с 29 января по 4 февраля 1822 г.), в дружеском кружке, отрывки перевода "Орлеанской Девы"**.
   ______________________
   * Зейдлиц 1. с, стр. 119.
   ** Зейдлиц, ib., стр. 123.
   ______________________
   По возвращении в Петербург 6 февраля 1822 года Жуковский поселился с семьей Воейкова. "Он покидает кафедру", писал о Воейкове 12 июня 1820 г. кн. Вяземский' Дмитриеву*; 25 сентября того же года он уже был от нее отчислен и по-прежнему метался в поисках за положением, самонадеянно и трусливо. Благодаря Ал. Ив. Тургеневу он получил место чиновника особых поручений в департаменте духовных дел**; со второй половины 1820 года редактировал вместе с Гречем "Сын Отечества", где пристроил его Жуковский; с начала 1822 г. принял на себя издание "Русского Инвалида" (доходное место, выхлопотанное ему Жуковским); с 1822 по 1825-й г. был первым инспектором классов Артиллерийского Училища по рекомендации Греча, и там же преподавателем русской словесности. И он боялся, что и "Инвалид", и инспекторство у него отнимут. Мы знаем, по его деланным поэтическим признаниям, чем была ему его жена; в послании к "А. А. В." слышим тот же обычный пафос:
  
   Ты совесть, ангел мой и благотворный гений!
   Благодарю тебя, что ты меня спасла
   От низких склонностей, привычек, заблуждений,
   И в пристань тихую корабль мой привела;
   Ты радость и печаль со мною разделяла,
   Ты счастье дней моих цветами осыпала,
   И в наш железный век, когда порок, разврат,
   Из света делают не свет, а мрачный ад,
   С тобою проводил я время золотое;
   С тобой я не один, с тобой нас и не двое***.
  
   ______________________
   * Русский Архив 1866 г., N 11-12, стр. 1704-5. "Где Воейков, в Дерпте или в другом месте? - писал Антонский Жуковскому 15 марта 1820 г., - у нас слух пронесся, было, что он хотел перейти в Казань".
   ** Записки Н. И. Греча, стр. 480.
   *** М. А. Дмитриев, Мелочи из запаса моей памяти. М. 1869 г., стр. 202.
   ______________________
   Но дома жилось по-прежнему неладно, и Александре Андреевне приходилось горько от грубости и цинических выходок мужа*. Жуковский поддерживал ее, как поддерживал в Дерпте, писал ей из-за границы. Она осталась такой же нездешней, мечтательной и любящей, блюдет заветы учителя. На черновой тетради с стихотворениями Жуковского 1813 и след. годов надписано: "Книга Александры Воейковой", а ее рукой на полях страницы с набросками "Вадима": "Жуковский, милый брат, о лучший из друзей"**. Сохранились ее альбомы с стихотворениями, письмами и заметками Жуковского***; в одном из них помещено между прочим его стихотворение, обращенное к Александре Андреевне в 1807 г. ("Подарок на Новый Год") и - "философия фонаря", знакомая нам по письму к Маше 28 апреля 1815 г.-****. Затем приписка:
   "Это все может быть хорошим дополнением к тому, что ты мне написала в альбом, моя Саша. Мы думаем одно, хотя разными словами высказываемся. Го, что здесь написано, я написал для себя гораздо прежде, чем прочитал твое: Wiinsche nicht mit Leidenschaft (He вкладывай в желание страсть. - нем.). Желать что-нибудь страстно значит мешаться в дело Провидения; рваться за будущим вслед за надеждою и забывать настоящее. Mettons a la place de l'Esperance Irompeuse la Providence, qui ne trompe pas. alors lout devient consequent dans la vie. On sait d'avance le mot de I'enigme. Ce mot n'est autre chose que: meriter (Поставим на место обманчивой Надежды Провидение, которое не обманывает, и тогда все в нашей жизни станет вытекать одно из другого. Слово разгадки известно заранее. Это слово одно: быть достойным. - фр.).
   ______________________
   * Записки Греча, стр. 487-8, 494, 496.
   ** Из содержания этого сборника (ныне в собрании А.Ф. Онегина) отмечу: наброски "Вадима", "Славянка" (черновой и перебеленный тексты), "Овсяный кисель", "Сказка о красном карбункуле", "Ночной сторож в деревне"; "Опять ты здесь, мой благодатный гений"; "Тленность"; "Кто слез на хлеб свой не ронял"; "Летний вечер"; "Обет"; "Княгиня, можно ль так неблагодарным быть"; "Лесной Царь"; "Граф Габсбургский"; перевод "Орлеанской Девы"; ".Минувших дней очарованье"; русский и немецкий тексты стихотворения Ж.П. Рихтера (на смерть королевы Виртембергской), чередующиеся через строку: "В ту минуту, когда ты в белой брачной одежде - In dem Augenblick. uo du im weitien Hoclizeiiskleide". На последней странице рукописи собственноручная выкладка Жуковского, сколько ему было тогда лет; год рождения определен 1783 г., 29 января: это разрешит, по-видимому, поднимавшиеся хронологические сомнения.
   *** Один из альбомов находится в собрании А. Ф. Онегина, другие описаны в Русской Старине 1902 г., апрель, стр. 189 след., откуда взяты н следующие указания.
   **** В Русской Старине запись в альбоме Воейковой отнесена к 30 апреля 1810 года; очевидно, по ошибке. Гекст совпадает с приведенным выше, стр. 165. Нач. "Я когда-то написал... А прошедшее пускай идет с нами рядом".
   ______________________
  
   Einfachheit imd Wahrheit.
   Ewige. unzertrennliche Ereundschaft.
  
   (Простота и правда, вечная, нераздельная дружба. - нем.)
  
   В том же альбоме признания и афоризмы Воейковой сопровождаются замечаниями Жуковского: (Воейкова) J'aime la mdnotonie dans les sentiments de la vie et je ne chercherais le bonheur e/ue dans I'habitude (Я люблю однообразие о чувствах жизни и искала бы счастья лишь в привычке). - (Жуковский) C'est que vous avez coeur aimant. Pour qui sait aimer, qu'est ce qui pcut etre plus cher que I'habitude? (Это потому что у вас любящее сердце.
   Для того, кто умеет любить, что может быть более дорого, чем привычка?) - (Воейкова) Mille accidents separent les hommes qui s'aiment pendant la vie, puis vient cette separation de la mort, qui renverse tous nos projets (Тысяча случайностей разделяет любящих при жизни, затем приходит то разделение смертью, которое опрокидывает все наши планы. - фр.). - Est que la mort est separation? (Но есть ли смерть разделение?) - спрашивает Жуковский и отвечает стихами Шиллера:
  
   Schwester. Liber in Sternenfeld
   MuB ein guter Vater wohnen.
  
   (Сестра, над нами, в звездном поле должен обитать добрый отец. - нем.)
  
   Оберегая покой своей Саши, Жуковский делал все, чтобы устроить ее мужа, поддерживал в нем поэта и не уважал человека, защищал, потому что боялся его раздражать. Воейков "обязан был всем своим существованием несравненной жене своей, прекрасной, умной, образованной и добрейшей Александре Андреевне, бывшей его мученицей, сделавшейся жертвою этого человека, - писал Греч. - Всяк, кто знал ее, кто только приближался к ней, становился ее чтителем и другом. Благородная братская к ней привязанность Жуковского, преданная бессмертию в посвящении "Светланы", известны всем. Потом первыми ее гостями были Александр Иванович Тургенев и Василий Алексеевич Перовский. Булгарин некоторое время сходил от нее с ума. Между тем эти связи были чистые и светлые и ограничивались благородною дружбою. Разумеется, в свете толковали не так: поносили ее, клеветали и лгали на нее"*. "Батюшков, Крылов, Блудов, Вяземский, Дашков, Карамзин, словом, весь литературный цвет столицы охотно собирался в гостиной Александры Андреевны, в которой Жуковский пользовался властью дяди"**. Благодаря жене Воейкову спускали всякие неблаговидные поступки: пожурят и подведут "под милостивый манифест прекрасных глаз Александры Андреевны"***. - Впоследствии являлся сюда и Л.С. Пушкин, и брат просил его отвыкнуть - "от вина и от Воейковой" и не украшать ее альбомы его стихами вместо того, чтобы переписывать их для печати****.
  
   ______________________
   * Греч, Записки, стр. 487.
   ** Зейдлиц 1. с. стр. 127-8.
   *** Греч. стр. 496.
   **** Письма А. С. Пушкина к брату начала ноября 1824 и 23 июля 1825 г.
   ______________________
   Всех серьезнее привязался к Воейковой Александр Ив. Тургенев.
   "Жуковского Светлана приехала сюда, и я видел ее в первый раз с каким-то поэтическим чувством" писал Тургенев кн. Вяземскому 20 сентября 1820 г. Он стал бывать у Воейковых, нашел в ней "прелесть добродушия и любезного ума"*.
   ______________________
   * Письма к тому же 22 и 28 сентября того же года.
   ______________________
   Уезжая за границу, Жуковский поручил другу свою Сашу*. "Письмо к Саше и Тургеневу вместе" записывает он себе на память уже на пути (дневник 1820 г. 10 октября). Светлана Жуковского "вряд ли не лучше стихов его, - пишет Тургенев кн. Вяземскому, - тихое создание, с прекрасной душой и с умом образованным. Теперь не она по Жуковскому мне мила, но Жуковский становится интереснее по ней. При ней можно отдохнуть от жизни и снова расцвести душой. Большой свет не опалил ее своим тлетворным дыханием, но она имеет всю любезность, необходимую для большого света. Смуглый Воейков fait ombre au tableau (бросает тень на картине - фр.), но и он добреет и светлеет при ней. Honni soit qui mal y pense" (6 октября 1820 г.). "От Светланы его светлеет душа" (к нему же, 8 октября 1820 г.). Чем больше он узнает ее, тем больше привязывается. "Какая милая душа и какой высокий характер! Она все прекрасное умела соединить в себе. При ней цвету душой. Она моя отрада в Петербургской жизни. Жаль, что судьба назначила ей испытание, но она выше судьбы своим сердцем и своею религиею. Honni soit qui mal у pense" (к нему же 3 ноября 1820 г.).
   ______________________
   * Сл. письмо к Ал. Тургеневу 2 октября 1820 г.
   ______________________
   Жуковский сам создал этот тройственный союз идеальной дружбы, и в этом создании общие письма играли такую же роль, как в юную тургеневскую пору. Из-за границы он послал Тургеневу письмо для доставления Саше: "получил ли ты его, и отдал ли, и прочитал ли? Оно столько же к тебе, сколько к ней... Ты говоришь, что я тебя не познакомил с Сашею; а разве я не читал тебе ее писем? (27 ноября 1820 г. Берлин; ел. дневник 7/19 декабря 1821 г.: "писал к Саше и Тургеневу"). Между тем дружба, видимо, грозила обратиться в любовь, и Жуковский волнуется, предупреждает друга в том же письме; "твоя привязанность к моей Саше (не хочу назвать этого любовью) есть наше общее благо и только нам двум принадлежащее благо... Я уже не имею такого собственного; но это будет нашим общим... Тебе надобно ласкать живую, возвышающую сердце причину любить добро (к которому до сих пор ты был привязан машинально, без наслаждения) ... Мы как будто сошлись опять на нашей дороге, по которой шли не вместе, а только помня друг о друге. Лучшего товарища не было, а милый, верный, избранный смотрел по сторонам, без наслаждения, не забывал своего спутника, но и ничем не делился с ним. Теперь мы стоим перед милым творением Божиим и радуемся им вместе, с одинаким, чистым, достойным нас обоих чувством". Но, "чтобы найти счастие в дружбе к тебе, надо, чтобы Саша могла ей предаться без всякого сомнения и чтобы она нисколько не была в разладе с собою. Но и тебе надобно для твоего счастия уничтожить в нем все, что принадлежит любви, а сделать из него просто чистую, возвышенную жизнь". Над последними словами в подлиннике письма рукою Тургенева написано карандашом:
   "Тогда и она (любовь) уничтожится! Жуковский судит по себе и думает, что я могу быть счастлив! Горькая ошибка!"
   В дневнике 1821 года сохранилось несколько указаний на письма Саши: "письмо от Саши" (21 февраля /5 марта); "у великой княгини Сашино письмо: какая разница!" (25 февраля / 9 марта); "письмо от Саши" (31 марта / 12 апреля). В потсдамском Kavalierhaus две горницы, в которых жила великая княгиня; "милое, уединенное место, похожее своею привлекательною простотою на ее чистую душу. Сюда приду перечитывать несравненное письмо Саши, пожить воспоминаниями моего прошлого и еще другого прошлого, которое мне неизвестно, но знакомо. Место, где жила прекрасная душа, свято" (4/16 апреля); "в первый раз прочитал Сашино письмо" (5/17 апреля). В одном из своих альбомов, на футляре которого помечено: Berlin den 3 april, Жуковский записал 17/29, вероятно, апреля 1821 г.: "с некоторого времени природа имеет на меня удивительное действие, пишет Саша: точно в ней находишь замену тому, в чем жизнь отказывает! Весь мир в мою теснится грудь. Pas le monde d'autrefois qui remplissait mon ame d'une joie d'enfant, dans lequel je voyais seulement les fleurs et le plaisir (He мир прошедшего, который наполнял мою душу радостью ребенка, в котором я видела одни цветы и наслаждение. - фр.)", а серьезный мир, который говорит о своем Создателе и дает душе истинную силу. "Во всем видишь Бога. Tout met en rapport avec les absents et avec un monde ou il n'y aura plus d'absence (Все связывает с отсутствующими и с миром, где больше не будет отсутствия. - фр.). Иногда точно ждешь минуты последней, кажется, сейчас настанет, и душа готова отвечать: Здесь, Господи, буди воля твоя".
   Следует в альбоме заметка: "Aimer sans rapporter a soi e'est la seule maniere d'aimer avec calme, car e'est avec innocence qu'on aime et ce n'est qu'alors (Любить, не относя это к себе, - единственной способ любить спокойно, потому что любят по-настоящему лишь тогда, когда любят невинно. - фр.)".
   Поручая Тургеневу поздравить Воейкову с новым годом, кн. Вяземский цитует стих из пьесы И.И. Козлова: пусть этот год будет для нее так же светел, "как душа Светланы" (к Тургеневу 2 января 1822 г.). А Тургенев пишет Жуковскому, что если не писал ему, то виною тому единственно лень. "Ты верно не так думаешь, как ты писал к С(аше), и я никак не мог забыть тебя, во-первых из благодарности за ... , но не скажу за что, во-вторых из искренной душевной любви" (1822 г. 18 июня*).
   ______________________
   * Приписка к письму Блудова, Русский Архив 1902 г. N 6.
   ______________________
   "Светлана"-Воейкова была музой И.И. Козлова, старого приятеля Жуковского по Москве, которому он посвятил свою "Наталью Долгорукую"; в Петербурге он пристал к его интимному кружку. Александра Андреевна печаловалась о слепом поэте (Но ты, Светлана, обо мне Ты слишком много сожалеешь. "К Светлане"), старалась утешить его.
   "Светлана добрая твоя Мою судьбу переменила", говорит Козлов, приветствуя вернувшегося из путешествия друга ("К другу В. А. Ж. по возвращении его из путешествия").
  
   Как ангел Божий низлстя,
   Обитель горя посетила
   И безутешного меня
   Отрадой первой подарила.
   Случались ли когда, что вдруг.
   Невольной угнетен тоскою,
   Я слезы лил, - тогда, мой друг,
   Светлана плакала со мною;
   В надеждах веры устремлять
   Все чувства на детей искала,
   И чем мне сердце услаждать,
   Своим то сердцем отгадала.
  
   В альбом Воейковой Козлов написал стихотворение "К С(аш)е", перевод байроновских Lines written in an album at Malta (Строки, записанные в альбом на Мальте)*: как путник, бродя по кладбищу, вспомянет былое, увидев знакомый могильный камень, так и ты, когда твоему взору, полному тоской, попадется в альбоме мое имя: все, чем жизнь цветет, мне миновалось,
  
   Лишь верь тому, что у тебя
   Мое здесь сердце всеосталось**.
   ______________________
   * Новости Литературы 1822 г. кн. 1. N XII, стр. 191-2.
   ** Сл. Остафьевский Архив П, письмо Тургенева к князю Вяземскому 21 февраля 1822 г. ("вот газета и стихи слепого Козлова в album ангела Воейковой") и ib. прим. на стр. 531.
   ______________________
   Пока Жуковский затевал новую amitie amoureuse и он и Тургенев хлопотали о Воейкове, последний писал в своем дневнике: "Жуковский, как ангел утешитель, прискакал из Павловского", успокаивает и утешает его, "не советует идти в царскосельские директоры Лицея: Да будет воля Божия, а доказательства Жуковского нелепы и смешны". Тургенев пишет ему письмо "оскорбительное и огорчительное; можно много терпеть, но всякому терпению человеческому есть границы: кто не объявляет своего права опекунства надо мной? Кто не вмешивается в дела мои? Боже, подкрепи и даруй мне смирение и терпение". "Убийственное письмо от Жуковского. Екатерина Афанасьевна совершенно овладела им". "Жду с надеждою, а больше со страхом Жуковского. Что могу я ожидать от глупца, который живет в эфире, который погубил собственное счастье, исполняя волю Екатерины Афанасьевны, сошедшей с ума на слезах ложной чувствительности и пожертвованиях?"* Когда на Жуковского явилась известная эпиграмма ("Из савана оделся он в ливрею")**, он говорил Гречу: "скажите Булгарипу, что он напрасно думал уязвить меня своею эпиграммою: я в дворец не втирался, не жму руки никому. Но он принес этим большое удовольствие Воейкову, который прочел мне эпиграмму с невыразимым восторгом"***.
   ______________________
   * Сл. Колбасин, Литературные деятели прежнего времени, стр. 274, 278-9; сл. стр. 283.
  
   ** Из савана оделся он в ливрею,
   На ленту променял он миртовый венец.
   Не подражая больше Грею,
   С указкой втерся во дворец.
   И что же вышло наконец?
   Пред знатными сгибая шею,
   Он руку жмет каммер-лакею.
   Бедный певец!
  
   *** Записки Греча, стр. 493. Эпиграмму приписывали то Булгарину, то А. С. Пушкину, Александру Бестужеву, Воейкову.
   ______________________
   Летом 1822 г. приехала из Дерпта Екатерина Афанасьевна на родины дочери, которая писала Елагиной: с тех пор как она с Жуковским, небо расцвело; они живут воспоминаниями (a reculons), которые лучше действительности и особливо будущего. - "Здесь подле меня одна Саша, - извещает Елагину Жуковский из Царского Села 27 июля того же года, - в ее гармонической душе все отзывается для меня по-прежнему, но поэзия уже перестала быть отголоском жизни! Она теперь бывает по временам одним наслаждением: весело творить, это наполняет душу, и душа выражается в том, что она производит. Но эти прекрасные минуты разделены пустыми промежутками"*.
   ______________________
   * Зейдлиц, 1. с. стр. 125-6.
   ______________________
   Осенью того же года Жуковский проводил в Дерпт Протасову. "Видел Машу, - пишет он Елагиной, - говорил с ней о ней - и доволен: это поэзия. Мы говорили о нашей утопии. Она непременно должна сгромоздиться, но когда? Будем ждать и надеяться перед затворенною дверью. Пока то пускай будет нашею радостью, что мы все сбережены друг для друга. Судьба погремела мимо нас, поколотив нас мимоходом, но не разбив нашего лучшего: любви к добру, уважения к жизни и веры в прекрасное... Теперь мы вместе с Сашей, хотим кое-как строить спокойное, деятельное (если уже нельзя счастливого) chez-soi (у себя - фр.); хотим ставить фонарики, думая и о наших дальних фонарных мастерах, которые с нами заодно работают и зажигают свои свечки. Со временем будем и вместе"*.
   ______________________
   * Зейдлиц, I. с. стр. 126-7.
   ______________________
   Об этих "фонарных мастерах" он мечтал с карандашом в руке: женская фигура сидит в глубокой нише, с которой открывается вид на широкую полосу воды; за ней вдали линия цветущего берега - волшебный край; внизу подписано: Alexandrine. Либо на изрытом утесе, у подножья башни или маяка, фигура воина в шлеме, смотрящего в морскую даль; на одном из скалистых выступов имя: Tourguenef; наконец имя Catherine (Екатерина Афанасьевна) красуется на рисунке: гора, обращенная к морю, на ней фигура в облачении католического монаха с крестом в руке*.
   ______________________
   * Рисунки карандашом взяты из альбома А.А. Воейковой ее внуком графом Бреверн-де-ла-Гарди. Они нумерованы; бумага Whatman 1821 года, с золотым обрезом. Рисунки с именами Alexandrine и Catherine воспроизведены в моей книге с согласия их владельца, Евг. Евг. Рейтерна.
   ______________________
   Судьба не надолго сберегла их друг для друга. Последовавший вскоре отъезд Воейковой, здоровье которой расстроилось в невыносимой семейной обстановке, разлука с дорогой племянницей вдруг раскрыли перед Жуковским ту бездну действительности, которую он прикрывал поэтической пеленой с изображениями кроткого счастья в любви к добру и вере в прекрасное. Тогда, быть может, он послал Маше свою "Песню", переделку Байроновской (Stanzas for music*):
  
   Отымает наши радости
   Без замены хладный свет.
  
   ______________________
   * См. Белинский. Соч. VIII, стр. 240-241. "Песня" написана в 1820 г. Зейдлиц, 1. с. стр. 128, по-видимому, относит посылку ее к Маше к 1823 г.; она не могла не знать ее, почему и выразилась в письме к Зейдлицу: "Seine schone Secle ist eine der groliten Zierden der Welt Gottes. Wenn mtr sein letztes Gedicht nicht da ware." (Его прекрасная душа - одно из величайших украшений Божьего мира. Если бы только не его последнее стихотворение! - нем.). Но, может быть, Зейдлиц ошибся в датировании письма. - Такой же вопрос поднимает "Песня" ("Розы расцветают"), относимая изданиями к 1831 году, тогда как, по рассказу Зейдлица (1. с. стр. 149, прим. 1), пьесу эту особенно любила А. А. Воейкова ( 1829 г.).
   ______________________
   Переделка, как все у Жуковского: исчезли острые топа, усилен элемент элегии. Сердце увяло прежде юности, счастье стало игрушкой воли; Байрон шел навстречу одному из любимых образов Жуковского: челн, который мчит море (Сл. "Пловец" 1811 г., "Стансы" 1815 г., "Жизнь" 1819 г., '"К кн. А.Ю. Оболенской" 1821 г.), но другие, Байроповские, не укладывались в новое настроение: Байрон говорит о тех немногих, которые, уцелев после крушения счастья, лишенные кормила, относятся на мели преступлений, увлекаются в океан страстей. "Преступления" и "бурные страсти" устранены. И далее тот же прием: смерть закралась в душу, охладевшую к наслаждениям и бедам; у Байрона: сердце не способно сочувствовать чужим страданиям, не смеет думать и о своих. Порой еще блещет остроумие и веселье расширяет грудь в полночный час, не приносящий прежней надежды на покой, - продолжает Байрон; для Жуковского "прежнее" - воспоминание, и если это прежнее ошибкою
  
   В сердце сонное зайдет -
   То обман: то плющ, играющий
   По развалинам седым:
   Сверху лист благоухающий,
   Прах и тление под ним.
   Оживите сердце вялое,
   Дайте быть по старине,
   Иль оплакивать бывалое
   Слез бывалых дайте мне.
  
   Марье Андреевне эта песня не понравилась; чем больше я ее читала, тем становилась печальнее, писала она Зейдлицу. Глубже, чем Жуковский, она вжилась в то полусчастье, в котором способность любви расходовалась на amitie amoureuse; надпись на ее печати 1816 г. для нее характерна: Activite dans un petit cercle (Деятельность в узком кругу - фр.)*. Для нее Жуковский, ее Jouko, остался навсегда дивным человеком, der Henliche, но она говорила и о своем "дивном Мойере" (mein herrliche Moier). "Мне выпал совсем иной жребий сравнительно с тем, о чем я мечтала, - писала она в июле 1822 г., - сегодня 2-ое июля, день, в который Мойер сделал мне предложение; я была тогда очень несчастлива, но благодарю милосердого Бога, что все случилось так, как случилось"**.
   ______________________
   * Е.В. Петухов, Памяти Н.В. Гоголя и В.А. Жуковского, Юрьев 1903 г., стр. 98,. прим. 1.
   ** Carl vonSeidlitz, W.A. Joukoffsky (Mittau, 1870), стр. 121 прим.
   ______________________
   За год до смерти она посетила родные места, где начался ее роман с Жуковским. Точно она предчувствовала, что ей жить недолго, она мысленно прощается со всеми близкими сердцу. Сохранилась ее тетрадка, надписанная Vorhersagungen (Предсказания)*; текст немецкий, письма и размышления из Белева, Муратова, Дерпта от 31 декабря 1822 г. по 4-ое марта 1823 г.** Сверху первого письма нарисован крест над могильным холмом, над ним слева в небе шесть звезд, представляющих Большую Медведицу, в конце тетрадки изображения сердца, креста и якоря. На заглавном листе читается:
  

Категория: Книги | Добавил: Armush (25.11.2012)
Просмотров: 299 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа