"Аполлонъ", No 4, 1909
Въ ожидан³и "Союза" подведемъ итоги московскимъ художественнымъ выставкамъ, завершившимъ собою 1909 годъ. О "Выставкѣ современныхъ французскихъ и русскихъ художниковъ" особенно распространяться не приходится. За исключен³емъ развѣ сладчайшаго Аманъ-Жана и съ каждымъ годомъ падающаго все ниже и ниже Рошгросса, тамъ были не тѣ дѣйствительно современные французы, которыхъ мы знаемъ и любимъ, а как³е-то "французики изъ Бордо", привезенные къ намъ лишь въ надеждѣ на то, что русск³е варвары примутъ все, что имъ дадутъ... На "Первой осенней выставкѣ" въ залахъ Истор. Музея, помимо довольно интересной деревянной скульптуры Коненкова, были весьма ярко представлены два художника, и контрастъ вышелъ чрезвычайно поучительный. Съ одной стороны, "законченныя" картины и зализанные рисунки соусомъ класснаго художника Мѣшкова {Картины Мѣшкова имѣютъ, однако, большой успѣхъ у публики. Не потому ли подъ одной изъ нихъ ("На лонѣ природы") висѣла надпись: "Продано. Можно повторен³е".}, съ другой - наивные опыты В. И. Денисова, этого художника-самоучки; съ одной стороны, демонстрац³я преждевременной старости, съ другой - неувядающаго дѣтства.
Денисовъ - несомнѣнно большой талантъ-самородокъ, еще не отшлифованный, еще не осознавш³й себя, еще не справивш³йся съ разливомъ собственной фантаз³и. Это художникъ-виз³онеръ, какъ сказали бы французы. Видѣн³я подавляютъ его своимъ богатствомъ. Вотъ почему отвлеченный орнаментъ доминируетъ въ его живописи надъ красочными арабесками, а символизмъ формы часто подмѣняется аллегоризмомъ содержан³я. Таковы его больш³я панно, какъ напр., "Грѣхъ" въ видѣ гигантскаго змѣя или "Волны", эти змѣевидныя и зеленоглазыя существа, изъ пѣнистыхъ брызгъ которыхъ рождаются бѣлые призраки.
Въ связи съ этимъ надо замѣтить, что хотя Денисовъ и превосходный декораторъ, но до сихъ поръ онъ показалъ себя не столько фрескистомъ, сколько живописцемъ ювелиромъ въ родѣ Гюстава Моро. Глазъ зрителя не сразу охватываетъ и воспринимаетъ его картины и панно, но по мѣрѣ приближен³я къ нимъ открываетъ все новыя и неожиданныя красоты. Его интимныя и тих³я, пепельно-перламутровыя и алмазныя краски просятся не столько на большую фреску, сколько на тоненьк³й коверъ въ родѣ тѣхъ узорныхъ ковровъ, расшитыхъ шелками и веревками, что привозятся изъ Инд³и или выходятъ изъ мастерской madame Robin...
Эта узорность и мозаичность Денисовской живописи придаетъ ей какой-то графическ³й характеръ. И дѣйствительно, Денисовъ прирожденный графикъ. Здѣсь, въ его графическихъ видѣн³яхъ, воплотилась та основная нота его музыкальной натуры, которую онъ еще не умѣетъ воплотить въ своей живописи - жажда синтеза. И любопытно, что если въ живописи его занимаетъ проблема ритма въ области движен³я (напр., вздыман³е волнъ, качан³е деревьевъ и цвѣтовъ), то здѣсь, въ графикѣ, онъ стремится къ статической монументальности. Посмотрите на его проекты декорац³й къ "Пелеасу и Мелизандѣ", на его рисунки въ стилѣ Ватто и т. д.- и вы увидите, что эти гирлянды черно-бѣлаго бисера сплетаются между собою съ какой-то монументальной симметр³ей, съ симфонической пропорц³ональностью. Не даромъ его рисунки напоминаютъ проекты какихъ-то фантастическихъ храмовъ; въ нихъ есть томлен³е по чему-то торжественному и патетическому, всеобъемлющему и хоровому. Несмотря на ажурность контуровъ и тончайшую паутину лин³й, въ нихъ чувствуется стремлен³е къ утерянной монументальной гармон³и жизни, къ цѣлостности дѣтскаго м³ровоспр³ят³я. Въ наивныхъ рисункахъ Денисова всѣ предметы находятся въ одной плоскости и нѣтъ перспективы, точно такъ же, какъ ея не было у египтянъ...
У Денисова много черно-белой творческой силы, но ему недостаетъ художественныхъ знан³й и такта. А для того, чтобы обрѣсти ихъ, ему надо - хотя бы на время - спуститься изъ м³ра призраковъ и змѣй въ м³ръ людей и природы, въ м³ръ крови и плоти, красокъ и формъ. Надо брать примѣръ съ французовъ, которые велики тѣмъ, что при всемъ своемъ бунтарствѣ и "интуитивности" всегда исходятъ изъ воспр³ят³я внѣшняго м³ра, рисуютъ съ натуры и учатся всю жизнь.
И тѣ произведен³я Денисова, въ которыхъ онъ подходитъ ближе къ природѣ, гораздо художественнѣе его отвлеченныхъ панно. Таковы его бирюзовые "Пейзажи", эти дик³е и оледенѣлые острова среди пустынныхъ и холодныхъ волнъ, эти стройныя березки, опушенныя инеемъ. Таковъ его "Потокъ", гдѣ въ серебристомъ струен³и ручья словно рокочетъ вѣчно-бодрствующая душа воды, гдѣ слышится родственное созвуч³е съ бурнымъ "Водопадомъ" Ванъ-Гога. Таковы его круглые "Пруды", озаренные розами заката и золотомъ осени, въ которыхъ слышится послѣднее эхо XVIII вѣка, послѣдн³й отзвукъ "прогулокъ" Ватто... Таковы въ особенности его портреты, продукты самыхъ послѣднихъ лѣтъ, въ которыхъ онъ дѣлаетъ еще болѣе рѣзк³й шагъ отъ "нутра" къ натурѣ, отъ аллегор³и къ экспресс³и. Въ этихъ портретахъ (почти вдвое больше натуральной величины), написанныхъ плакатными и сочными пятнами, Денисовъ ищетъ новыхъ, болѣе глубокихъ аккордовъ, болѣе яркихъ созвуч³й, болѣе декоративныхъ эффектовъ. Напрашивается сравнен³е съ портретами Маттиса, но нѣтъ: экспрессивность Денисова наивнѣе, душевнѣе, а можетъ быть и глубже экспрессивности утонченнаго парижанина... Прикосновен³е къ натурѣ удваиваетъ творческ³я силы художника, какъ прикосновен³е къ землѣ силы Антея. Въ сер³и своихъ "портретовъ" Денисовъ-диллетантъ окончательно уступаетъ дорогу Денисову-художнику и мы привѣтствуемъ его, зрѣлаго годами, но юнаго духомъ, на этомъ многотрудномъ пути.
"Выставку Живописи", устроенную И. О. Дудинымъ и В. Колендой въ Литер. Худож. кружкѣ, можно было бы признать образцово-организованной, если бы не случайный составъ ея участниковъ. На 36 экспонентовъ приходится столько мѣста, что между работами каждаго изъ нихъ остается интервалъ, почти всегда отсутствующ³й на большихъ выставкахъ, но психологически столь необходимый для воспринимающаго зрителя.
Это выставка молодежи, еще не примкнувшей къ опредѣленнымъ кружкамъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ еще не освободившейся отъ школьной влюбленности въ учителей. Таковъ г. Канчаловск³й, усердно и успѣшно копирующ³й Ванъ-Гога и въ ослѣплен³и своемъ не замѣчающ³й того, въ какое смѣшное положен³е онъ попадаетъ. Когда Поль Серюзье самозабвенно копируетъ своего великаго учителя Гогэна,- это еще можно простить теоретически. Ибо Гогэнъ не только властитель думъ цѣлаго поколѣн³я, но и художникъ по характеру своего творчества монументальный, эпическ³й, исходящ³й изъ коллективнаго творчества и претворивш³й въ себѣ всѣ завоеван³я художественной культуры. Наоборотъ, Ванъ-Гогъ - ген³альный отщепенецъ, неистовый индивидуалистъ, мученикъ духовнаго одиночества, и копировать его - это значитъ повторять неповторимое, творить абсурдъ. А это тѣмъ болѣе жалко, что г. Каичаловск³й, несомнѣнно, очень даровитый колористъ, обладающ³й своей собственной гаммой красокъ. Объ этомъ свидѣтельствуетъ его интересный "Пейзажъ", въ рѣзкихъ контрастахъ котораго красиво воплощенъ тотъ жутк³й щемящ³й мигъ передъ грозою, когда потемнѣвш³я деревья чернѣютъ зловѣще-четкими стволами на сѣдомъ и хмуромъ небѣ. И любопытно, что именно въ этой картинѣ, наименѣе похожей на Ванъ-Гога, Канчаловск³й наиболѣе пр³общается къ его душѣ, влюбленной въ грозы... Съ своей стороны и съ не меньшей покорностью г. Шитниковъ заимствуетъ у неоимпресс³онистовъ ихъ мертвую пуэнтиллистскую манеру, которая уже набила оскомину у Синьяка, Кросса, Люса и съ холодомъ которой такъ не вяжется теплое чувство природы, несомнѣнно, тлѣющее въ его душѣ... Наконецъ, г. Боханъ подражаетъ Врубелю.
Если на выставкѣ есть какое-нибудь доминирующее настроен³е, то это то элегическое раздумье, та печаль о быломъ, которую С. Маковск³й очень удачно назвалъ "ретроспективной мечтательностью". Правда, въ своемъ "Синемъ Свѣтѣ" г. Дудинъ тщетно старается разрѣшить задачу лирическаго воплощен³я современной комнаты съ современной обстановкой (намъ представляется, что такое воплощен³е невозможно безъ того оттѣнка тонкой ирон³и, который придаетъ ѣдкую прелесть самымъ банальнымъ, мѣщанскимъ комнатамъ Вюйллара и Боннара); зато интересны у г. Дудина intérieur'ы старинныхъ залъ. Грустью овѣяны уголки Люксембургскаго сада у Коленды. Нѣженъ "Син³й Гобеленъ" у Климова. Мусатовской дымкой затуманены акварели Каменскаго и "Колонны" у Кельха.
Но самыя интересныя въ этомъ смыслѣ работы принадлежатъ И. Захарову. Мы говоримъ не о его "портретахъ", гдѣ черезчуръ настойчива реставраторская тенденц³я и въ то же время черезчуръ сухой и деревянный рисунокъ, столь непохож³й на очаровательную мягкость старинныхъ русскихъ портретистовъ. Мы говоримъ о его жанровыхъ работахъ, гдѣ интересна самая попытка сочетать интимизмъ содержан³я съ сценической декоративностью композиц³и. Красивы - какой то старинной, хрупкой и фарфоровой красивостью - его напудренныя дамы въ паркѣ на фонѣ стариннаго дома. Еще интереснѣе его желтый Intérieur. Эта просторная бабушкина зала - не археологическая явь; нѣтъ, это - призрачное воспоминан³е дѣтства, завуаленное золотою пылью времени, ароматное и сладостно-нѣжное, какъ чайная роза...
Изъ графиковъ, бывшихъ на выставкѣ, упомянемъ: А. Койранскаго съ его черными пейзажами города и тонкими портретами; Г. Нарбута, рисовальщика способнаго, но слишкомъ уже старающагося быть alter ego Билибина; А. Силина съ его сухими и нѣсколько вялыми по формѣ, но полными; своеобразной духовности рисунками, изъ которыхъ особенно хорошъ "Концертъ", и, наконецъ, Д. И. Митрохина. Если Силинъ больше граверъ, чѣмъ графикъ, больше виз³онеръ, чѣмъ воплотитель, то Митрохинъ одаренъ несомнѣннымъ и крупнымъ графическимъ чутьемъ. Онъ умѣетъ извлекать сочные и глубок³е аккорды изъ гаммы blanc et noir и нѣкоторые изъ его рисунковъ съ ихъ густыми и жирными, смѣлыми и страстными штрихами производятъ чувственное и почти живописное впечатлѣн³е. Вотъ почему по облику своего творчества Митрохинъ примыкаетъ не къ англ³йской и германской - абстрактной и узорной графикѣ, а къ Моро и Эйзену, Гюису и Тулузъ-Лотреку... Митрохинъ - прирожденный иллюстраторъ: книга - его стих³я. Мы вѣримъ въ то, что ему удастся занять свое мѣсто на ряду съ другими, уже славными украсителями русской книги - Бенуа, Бакстомъ, Добужинскимъ и Лансерэ...
Въ заключен³е нашего обзора московскихъ выставокъ мы не можемъ обойти молчан³емъ постановки "Мѣсяца въ деревнѣ" на сценѣ Художественнаго Театра. Ибо это была тоже выставка - выставка умершаго, но воскресеннаго волшебною рукою быта. До сихъ поръ мы видѣли этотъ бытъ въ остроумныхъ и тонкихъ мин³атюрахъ Сомова, въ нѣжныхъ и словно поблекшихъ отъ времени гобеленахъ Мусатова. Теперь М. Добужинск³й показалъ намъ это умершее барство въ его реставрированномъ, с³яющемъ и лучистомъ, сегодняшнемъ днѣ.
"Театръ представляетъ гостиную. Направо карточный столъ и дверь въ кабинетъ; прямо дверь въ залу; налѣво два окна и круглый столъ, по угламъ диваны" - вотъ и все, что сказано у Тургенева, но какую яркую и законченную картину эпохи, возсозданную до мельчайшихъ аксессуаровъ, далъ Добужинск³й! Мы говоримъ: Добужинск³й, ибо все, начиная отъ ковровъ и кончая костюмами, сдѣлано по его рисункамъ. Немног³е изъ художниковъ доживаютъ до счастья видѣть свою мечту воплощенной на сценѣ.
Конечно, съ точки зрѣн³я реализма можно усумниться въ томъ, были ли эта пошехонская старина, этотъ дореформенный бытъ такъ же красивы, цвѣтисты и нарядны въ дѣйствительности, какъ изображаетъ Добужинск³й. Конечно, можно усумниться въ томъ, была-ли обстановка въ деревенскомъ домѣ Ислаевыхъ, о которой Тургеневъ говорить въ такихъ скромныхъ выражен³яхъ, столь изысканно красива, висѣли ли въ гостиной интересныя и немного капризныя картины Добужинскаго, былъ ли такъ романтиченъ жилетъ у Аркад³я Сергѣевича, этого завзятаго охотника и домосѣда. Можно возражать противъ будуара Натальи Петровны съ зелеными обоями и кроваво-красными портьерами, на первый взглядъ такого чарующаго цвѣта, но, можетъ быть, слишкомъ сочнаго и жгучаго для недоговоренныхъ ракитинскихъ разговоровъ (которые, по мѣткому выражен³ю Натальи Петровны, такъ похожи на плетеныя кружева) и для того нарочито-сдержаннаго тона, какимъ отличалась игра Станиславскаго и Книпперъ.
За то какъ прекрасна и близка Тургеневскому духу была декорац³я садд, гдѣ русская ширь горизонта гармонически сливалась съ германской тѣснотою перваго плана, гдѣ среди нѣжно-зеленаго затишья такой чистой радостью первой любви лучилась красная фигурка Вѣрочки, вызывая въ памяти безконечно-милый образъ Джеммы... Какъ продуманы платья Вѣрочки на протяжен³и всей пьесы, словно символизирующая своимъ цвѣтомъ - отъ наивно-розоваго до траурно-сѣраго - все постепенное омрачен³е ея дѣтской души... Какъ прекрасенъ расписанный Добужинскимъ черно-розовый диванъ, вѣющ³й дѣвственнымъ ароматомъ Мусатова; какъ красива фигура Натальи Петровны съ лиловой лентой въ волосахъ на фонѣ зеленыхъ газоновъ, смотрящихъ въ окно. Такихъ колористическихъ, чисто зрительныхъ радостей намъ еще не приходилось видѣть на сценѣ.
Но не заслоняли ли эти радости драматической игры? не мѣшала ли художественная "выставка" художественному театру? Иногда - да, но все-же Станиславскому, Книпперъ, Болеславскому и, въ особенности, Кореневой (Вѣрочка) удалось отстоять свое право артистовъ, удалось, въ концѣ концовъ, завоевать вниман³е зрителя. Въ общемъ и въ цѣломъ впечатлѣн³е отъ "Мѣсяца въ деревнѣ" осталось такое, точно былъ на какомъ то большомъ праздникѣ Искусства.