Толстой Лев Николаевич - В. Лебрен. Лев Толстой (Человек, писатель и реформатор), Страница 6 - Книги

ёк в письме, состояла, примерно, из пятнадцати горожан различных профессий: техники, почтовые служащие, банковские работники, мужчины, женщины, дети. Они объединились, чтобы обрабатывать землю и совместно вести хозяйство. Как обычно, через несколько месяцев они друг с другом перессорились, и возделывать участок остались только двое или трое.

Однажды в газетах появилось странное известие о пожаре в Ясной Поляне. Обеспокоенный, я телеграфировал Марии Львовне и написал отцу (Льву Николаевичу Толстому, примеч. переводчика). Он тотчас ответил.

Я не горел, дорогой мой друг, и как всегда, был рад получить ваше письмо. Но я болею гриппом и очень ослаб, настолько, что в течение трех недель ничего не мог делать. Сейчас я немного ожил (на короткое время).

За этот период накопилось столько писем, что сегодня я писал, писал и не смог закончить всё. Однако я не захотел оставить ваше письмо без ответа. Хотя и не скажу сам ничего особенного, но я вас люблю, и на душе у меня очень хорошо. Если я ещё проживу в таком же состоянии, как сейчас, я не сделаю всей той радующей меня работы, которую желал бы сделать, но из которой не сумею выполнить и сотой части.

Целую вас. Мое почтение и наилучшие пожелания матери.

Л. Толстой

108

Хотел дописать ещё несколько слов, дорогой Lebrun, но письмо уже отправил. А потому вкладываю эту записку в посылку (с моей рукописью о Герцене).

Я хочу сказать вам, чтобы вы не огорчались о том, что ваша жизнь не согласуется с вашей программой. Главное дело - это очистить себя от всей телесной унаследованной грязи, и это возможно и необходимо сделать при любых внешних обстоятельствах. И это единственное, в чём мы нуждаемся. Внешние проявления жизни должны быть только следствием этой нашей самопросветительской работы. Не удовлетворяет и смущает нас только то, что внутренняя работа по самоусовершенствованию вся в нашей власти и кажется нам постоянной, но приведение в порядок внешней стороны нашей жизни связано с последствиями организации жизни других людей, а поэтому кажется нам самой важной.

Именно это я и хотел сказать вам. Только тогда имеют право жаловаться на плохие стороны нашей жизни, когда мы соберём все свои силы к внутренней работе, и как только мы приложим все наши силы, внешняя сторона жизни сообразуется по нашим желаниям, а то что не сообразуется, перестанет нас волновать.

Л. Толстой

В.Г. Чертков

Владимир Григорьевич Чертков был бесконечно преданным Толстому и букве его учения и, одновременно, самым деятельным из его единомышленников. Он был очень богат, но его мать, бывшая фрейлина императрицы, не отдала, предназначавшееся ему в наследство, большое фамильное имение в Херсонской губернии. Ежегодно она давала сыну только впечатляющую сумму, около 9000 золотых рублей, которые получала как плату за сдаваемые в наём 1000 гектаров плодороднейшего чернозёма. Если бы сын-идеалист стал обладателем этого имения, он сразу же отдал бы его местным селянам. Эти деньги Черткова со-

109

служили огромную службу: с их помощью распространялись запрещенные произведения Толстого. Когда царское правительство начало прижимать издательство "Посредник", Чертков с несколькими друзьями был выслан за границу. Там он сразу же по примеру Герцена основал в Англии издательство "Свободный разговор" под девизом, который незадолго до того был запрещён в России: "Не в силе Бог, а в правде". Там он регулярно, в течение многих лет издавал все запрещённые вещи Мыслителя и успешно, неутомимо распространял их по всему миру. Кроме того, чтобы сохранить подлинники рукописей и автографы, он построил "стальную комнату" - вечную железобетонную подземную келью. В ней также хранились интересные материалы о преследовании многочисленных различных национальных сект.

Во время одного из моих визитов Чертков предложил мне должность в этом своём предприятии. В принципе, я принял предложение. Работа здесь была дальнейшим распространением голоса Мыслителя... Это воспламенило меня. Но вскоре стало очевидным, что только находясь в Азии, я по французским законам освобождался от воинской службы в капиталистической армии. В противном случае, я потерял бы своё французское гражданство. Эти соображения заставили меня отказаться от предложения Черткова. Я решил остаться землепашцем и сохранить возможность путешествовать по миру. Это был важный и решающий момент в моей жизни. По обыкновению я написал обо всём этом Мастеру. Ответила его дочь Мария. Отец добавил только несколько слов.

Дорогой Виктор Анатольевич, очень сожалеем, что Вы не можете поехать к Черткову. Вы были бы ему весьма полезны, и сами бы изучили английский язык. Но что же делать? Против рогатины не пойдёшь.

Что я могу рассказать Вам о Ясной? Все живы-здоровы. Но я начну с самого начала. Старик чувствует себя хорошо, много работает. Но несколько дней назад,

110

когда Юлия Ивановна спросила, где его работа, он шутливо ответил, что "послал ее к чёртовой матери". Но на следующий день она оттуда вернулась, и Саша ее сейчас печатает. Это работа "Послесловие к статье "О сущности русской революции". Сегодня Саша уезжает в Москву на занятия по музыке и захватит с собой статью. Отец ездит верхом и много гуляет. Я сижу возле Юлии и пишу. Он только что вернулся с верховой прогулки и беседует с Сашей о статье. А вот пошёл спать.

Мама уже совсем выздоровела и мечтает о концертах в Москве. Михаил Сергеевич (муж Татьяны) уехал заграницу. Таня с детьми живёт в том же самом доме, как и прежде. Мы вынуждены пока ещё оставаться здесь, т.к. дороги развезло, грязища непроходимая. Юлия снова начала много рисовать. Она делает большие занавески, чтобы продать их в Москве. Девочки заняты своими делами, много смеются, гуляют, однажды целый час пели. Андрей (сын) живёт как обычно, только сейчас ему некого пощекотать, а потому он не так весел, как прежде.

Душан (доктор Маковский) каждый вечер греет свои ноги, а потом идет к нам со своими "Нотными тетрадями", которые проверяет и исправляет вместе с моим мужем. Так что, как видите, всё в точности, как и прежде.

Вас мы вспоминаем всегда с любовью. Пишите нам, как вы обустроились в Геленджике. Все шлют вам большой привет. Я уступаю место, папа хочет сделать приписку в письме.

Мария Оболенская

Я сожалею и нет, дорогой Лебрен. что вы пока не попали к Черткову. Как всегда, я с радостью прочёл ваше письмо. Пишите чаще. Мне очень вас недостаёт. Несмотря на вашу молодость, вы очень близки мне, и по-

111

тому судьба ваша, разумеется, не физическое, а духовное состояние очень меня интересует.

Геленджик как и всякий "джик", а в какое другое место вы хотели бы, всегда ли вы имеете то хорошее, чтобы в каких бы ни было условиях, и чем труднее, тем лучше. Или там, как везде, можно жить для души, для Бога.

Целую вас. Привет матери.

Л. Толстой

Мало помалу моя переписка с Мастером оживилась.

Спасибо вам, дорогой Лебрен, что вы не забываете меня. Наша дружба всегда радует меня. Радует меня и бодрит тон вашего письма.

Я живу по-прежнему и помню и люблю вас, так же и все наши. Передайте привет матери.

Любящий вас

Л. Толстой

7-го октября 1906

Я всегда рад получить ваше письмо, дорогой Лебрен, рад потому, что люблю вас. Когда получу вашу статью (о Герцене), я строго просмотрю её и напишу вам.

Привет матери.

Л. Толстой

2-го декабря 1907

Только что получил, дорогой Лебрен, ваше хорошее, хорошее длинное письмо и надеюсь ответить подробно. А это пишу, чтобы вы знали, что я получил, и что я всё больше и больше люблю вас.

Л. Толстой

11-го декабря 1907

112

Я хотел написать вам длинное письмо в ответ на ваше большое письмо, дорогой мои друг Lebrun, но нет времени. Я только повторю то, что уже писал вам: ваше душевное состояние хорошее. Особенно хороша ваша покорность. Не теряйте этого ценного основного для всего качества.

Сейчас я получил еще одно ваше письмо с дополнениями к Герцену. Душан напишет вам об остальных делах. Мои замечания и черкания совершенно не важны. Я едва начал всерьёз собирать материал, но нет времени, и я бросил. Возможно, я займусь этим при правке текста.

Пока прощайте. Целую вас. Привет матери.

Л. Толстой

1907, 15-го декабря.

Арест секретаря Гусева

Неожиданно газеты принесли известие, что секретарь Толстого арестован и выслан на север. Н. Гусева пригласили как секретаря после моего отъезда в Геленджик. Гусев заменил меня. Зарплату он получал от Черткова. Гусев стал первым оплачиваемым секретарём великого писателя. Работу эту он выполнял очень хорошо. Благодаря владению стенографией, благодаря тому, что он был самоотверженно преданным единомышленником Толстого, его работа была исключительно полезна старому Мыслителю. Пока дочь Александра, доктор Маковский и Гусев жили в Ясной, я был совершенно спокоен за моего любимого Учителя. Арест Гусева очень обеспокоил меня. Я тотчас написал Толстому и предложил без промедления приехать и заменить Гусева.

Вся удивительно деликатная душа Л. Толстого отразилась в его ответном письме.

Ясная Поляна. 1909.V.12.

113

Я очень виноват перед вами, дорогой Лебрен, что так долго не отвечал на ваше, не только духовно близкое и, как всегда, очень умное, но также сердечное и доброе письмо, что даже не знаю как оправдаться перед вами. Ну, виноват я. Простите меня. Это случилось главным образом потому, как думал, что я уже ответил.

Что ваше самопожертвование будет принято, об этом не стоит даже говорить. Саша со своей подругой хорошо выполняют работу по переписке и приведению в порядок моего старческого труда за день. Всё, что я мог сказать, я уже сказал, и столько - сколько знал и мог, а сейчас всё так безнадежно, что те люди, на чьих головах и сердцах можно по вашему выражению, колья тесать, должны пошевелиться и сделать хотя бы один шаг, чтобы выйти из положения в котором они сами себя держат, для защиты которого они ложно используют весь свой интеллект и продолжают разъяснять то, что и так ясно, как день, и кажется уже совершенно напрасным занятием.

Кое-что написанное мною о праве и науке уже переведено и напечатано. Когда оно появится, я вышлю вам.

Несмотря на моё отвращение к тому, чтобы впускать несомненную правду, - как говаривал Раскин, - в одно ухо мира, чтобы она, эта правда, безо всяких последствий тотчас вылетала из другого уха, - я, тем не менее, чувствую себя хорошо, и мало помалу, как могу, делаю своё дело, не скажу - самоусовершенствования, но удаляю из себя плохое. Это пробуждает у меня не только большой интерес, но и радость, и наполняет мою жизнь важной деятельностью, которую человек может творить всегда, даже за минуту до собственной смерти. Того же и вам желаю и позволяю себе давать советы.

Привет от меня вашей жене. Познакомьте меня с ней. Что она за человек? Привет матери.

Очень любящий вас.

Л. Толстой

114

Будучи очень сентиментальным, Л. Толстой всегда болезненно страдал, когда из-за его произведений преследовали других. Он писал письма и призывы, прося министров и царя наказывать только его, так как только он один является источником того, что правительству кажется преступлением. Так случилось и теперь. Он написал длинное обличительное и увещевательное письмо начальнику полиции, который арестовал Гусева. Это так сильно огорчило меня, что я, ещё молодой и неопытный, горячо решил посоветовать старому Мастеру оставаться спокойным, совершенно спокойным "даже если нас всех повесят". И писать не подобные письма, а произведения важные и обладающие вечными ценностями. Мастер ответил:

Спасибо вам, дорогой, дорогой Лебрен, за ваши добрые советы и за ваше письмо. То, что я так долго не отвечал, не означает, что я не обрадовался вашему письму. Я почувствовал rekrudescencia (увеличение) моей дружбы к вам, но лишь то, что я очень занят, воодушевлён своей работой и стар и слаб; я чувствую приближение конца моим силам. Доказательством тому - то, что я начал это письмо позавчера, и лишь сейчас, 10-го, закончил.

Бог в помощь вам. Не будьте только глухи к нему, и он даст вам силы исполнить ваши желания в супружестве. Вся жизнь - это только приближение к идеалу, и хорошо, если она не принижает наши идеалы, но иногда ползком, иногда отклоняясь в сторону, направляет все наши силы, чтобы приблизиться к ним.

В свободные минуты пишите ваше длинное письмо, - письмо не только мне, но и ко всем близким вам по духу людям. Себе самому я, вообще-то, не советую писать (но пока я не могу себя сдержать). Однако вас я не отговариваю, так как вы один из тех, кто мыслит самостоятельно.

Целую вас. Привет матери и жене.

Л. Толстой

115

Последнее письмо

"Длинное письмо", на которое намекал Толстой, так до сих пор и осталось ненаписанным. "Свободные минуты", которыми я располагал, были слишком коротки. А надо было сказать так много. Приобретенный опыт, новые знания были очень важны. Я заметил, что время бежало, а написать большое письмо я не мог. И тогда я решил послать Мастеру короткое письмо. Кажется, это было первое такое короткое письмо за десять лет нашей переписки. Ответ не заставил себя ждать.

Спасибо, дорогой Лебрен, даже за очень короткое письмо. Вы один из тех людей, с которыми моя связь так сильна. Но она не направлена непосредственно от меня к вам, но через Бога. Казалось бы, очень далёкий путь, но - нет, это путь самый близкий и самый прочный: не по шнуру, а по лучам.

Не такой, а такой.

Ну, ведь вы поймёте.

Когда люди сообщают мне о своём желании писать, я чаще всего советую им сдерживать себя. Но вам я советую не сдерживать себя, но и не спешить. "Tout vient a celui qui sait attendre" ("Всё сообразуется в своё время у того, кто умеет ждать"; французская пословица). У вас

116

есть и будет что сказать, и у вас есть способность себя выразить.

Письмо ваше безосновательно потому, что вы выражаете удовлетворённость с духовной стороны, а затем жалуетесь на неудовлетворенность с материальной практической стороны вашей жизни, которая не в нашей власти, а потому не должна была бы вызывать наше неодобрение и неудовлетворённость, если духовная - стоит на первом месте.

Я очень рад за вас, что, как я вижу, вы живёте одними интересами с вашей женой. Это очень хорошо. Передайте мой сердечный привет ей и вашей матери. Ваше письмо я получил будучи больным. Болела печень. Потому и столь полезным вышло это письмо.

Целую вас. Что случилось со статьёй о Герцене?

Л. Толстой

12-го октября 1909 г.

До сих пор я не могу простить себе своей огромной вины, в связи с этим письмом. Это письмо, последнее письмо Льва Толстого, осталось без ответа!.. Много, очень много друзей и респондентов было у меня, и, насколько я помню, переписка всегда прерывалась после моего письма. Единственно Толстой, очень деликатный, столь любезный и любимый должен был остаться без ответа!.. Почему теперь, перечитывая эти пожелтевшие листочки, я не могу себя простить?! Действительно, в жизни случается непоправимое...

Тогда, в юношеском рвении, я нуждался в таком активном общении, хотел столько рассказать Мастеру! Это всё не могло быть выражено в одном письме, а написать подробно в условиях напряжённой работы, которую я выполнял, чтобы обеспечить свою жизнь, было невозможно. Новые горизонты, которые открывались передо мной в этой новой ситуации самостоятельного ведения крестьянского хозяйства, были ещё неопределенны, при-

117

водили меня в замешательство. Мне ещё долгие годы надо было учиться и практиковаться, чтобы достигнуть совершенства. Но в то время я только лишь мучился, берясь за перо и бросая письмо неоконченным... Толстой был стар. Ему оставалось жить лишь один год! Но я этого не замечал. Я напряженно жил тогда с ним в мире одних и тех же идей, одних и тех же забот и целей. А пока что в напряжённой работе дни и недели проходили так быстро, как будто перелистывались страницы книги.

Такова была слепота наполненной жизнью юности. Кроме того, в Ясной Поляне, в семье самого мыслителя начинались события, которые основательно нарушили моё спокойствие.

Чёрные, непроницаемые тучи покрыли прекрасное, удивительное небо, под которым я некогда прожил столь памятные десять лет в непосредственном дружеском общении с незабываемым человеком.

Конец пятой главы

Глава VI

Исход

"Духовное рождение"

Человечество делится на две совершенно разные категории. Первая - значительное большинство - считает своим долгом быть простым членом общества, которое использует его в своих целях. Эти люди живут по привычным понятиям, а не по установленным нормам. Они совершенно сознательно, как будто с полным основанием, катятся по рельсам, проложенным для них установленным общественным порядком, при котором они родились, сформировались как личности. Эти люди направляют всё своё внимание и всю свою умственную и духовную энергию, чтобы следовать по гладкой, проложенной дороге с наименьшими затратами энергии.

Другие - составляющие меньшинство - используют духовные силы, чтобы анализировать устоявшееся и привычное. Они понимают пороки этого общества, его чудовищную преступность, страдают от него и в страданиях ищут подлинно достойные нормы жизни. Они ищут правила, соответствующие свойствам этих самих предметов, а не принятым людьми решениям, установленными институтом для определённого места и времени. Во всем многообразии сторон человеческой деятельности эти личности ищут именно собственный путь.

За всё время существования человечества по настоящему реальный прогресс был достигнут только и исключительно, благодаря этим одиночным представителям человеческого рода. Только они, эти редкие индивидуальности, всегда внутренне свободные от влияния человеческой толпы, вывели людское племя из примитивного животного состояния. Только они научились пользоваться огнем и делать из камня орудия труда. Только они изо-

119

гнули гибкую палку с помощью подходящего сухожилия. Только они приручили первых зверей и перешли от охоты к скотоводству, а потом и к земледелию. И, наконец, именно они, живущие духовной жизнью, достойные люди, преодолевающие и презирающие всё ложное и дурное в традициях, создали точные науки и весь этот удивительный прогресс последних столетий. И, наоборот, другие, составляющие целый океан человечества, только и знали, что срывать плоды, взращённые усилиями прошлых, не похожих на них, духовно богатых людей. И всегда только мешали своим современникам в созидательной работе. В одиночку или вместе, насильно, через свои институты, они мешали развитию достойного прогрессивного меньшинства. Через столетия они осмеивали их, преследовали, терзали, наказывали наиболее ярких представителей. И, в лучшем случае, только грабили и скупо оплачивали их гений. Они направляли их способности на создание орудий разрушения.

Лев Толстой не только принадлежал к прогрессивному меньшинству, но находился в группе самых выдающихся реформаторов и лидеров человечества. Он был одним из самых выдающихся, самых влиятельных и приносящих наибольшую пользу.

Толстой-мыслитель пытался решить две самых главных и фундаментальных проблемы человеческого счастья: проблему собственных поступков и проблему нормального социального порядка. Он пытался найти такой образ жизни и такое социальное состояние, которые могли бы привести к согласию с нашими высшими, именно человеческими инстинктами. С инстинктом анализа и, особенно, инстинктом взаимности. (В современной психологии используют понятие необходимость, например, взаимная необходимость.)

Духовные силы человека достигают своего наивысшего расцвета приблизительно к пятидесяти годам. Этот момент для Толстого наступил в конце 70-х годов 19-го столетия.

120

Как пальма в сказке Гаршина пробила стеклянную крышу оранжереи, так и Толстой проломил эти хилые небесные своды, под которыми на плечах голодающего народа так удобно и спокойно в ту эпоху наслаждался и хорошо "прозябал" в роскоши его социальный класс. И тогда вселенная представилась ему в своей полной безграничной грандиозности... Величественнейшая широта эволюции жизни на нашей планете, безусловная неизбежность её законов стала для него внезапно очевидной. Ощутимо ясным представилась вся важность той биологической работы каждого индивидуума и несравнимая ценность высших инстинктов человека. Каждый из самых великих мыслителей и мастеров человечества становился для него духовным братом. Он понял, что все они преподают одно и тоже, но что в прошлом толпа учеников всегда возвеличивала и даже боготворила личности своих учителей только для того, чтобы под вуалью внешнего культуропочитания легче было скрыть суть, само ядро их учения, т.к. учения всех великих мастеров всегда осуждали преступность материального положения слоя паразитов. Вопреки всем религиозным культурам, ни один мастер не обучал колдовским ухищрениям и манипуляциям, чтобы достигнуть личного счастья. Все учения вели разговор только лишь об огромной, ни с чем не сравнимой ценности высших инстинктов и стремлений в человеке, об инстинктах анализа и взаимности.

Пробудившийся в нем мыслитель понял, что человек существует на земле не для того, чтобы судить Вселенную, требовать себе крохи удовольствия, а для того, чтобы выполнять созидательную работу, назначенную ему мировой эволюцией. Эта миссия человека - очевидна. Она заключается в том, чтобы привести в порядок личную жизнь и всё социальное проявление своих высших инстинктов, высших потребностей своего сердца и ума.

Интеллектуальная эволюция индивидуума подобна восхождению на гору. Каждый год горизонты раздвигаются. И когда мощный интеллект Толстого со всей силой своей по-

121

лувековой зрелости по-новому взглянул на образ жизни своего социального класса, который обнажился перед ним во всей своей очевидной преступности, Толстой понял, что рабство той части человечества, которое трудится, ужасная нищета, сопутствующая всем богатым центрам проживания населения, приводящее в ужас обнищание миллиардов людей, которое "растет вместе с увеличением богатств" другого слоя населения, совершенно не является естественным процессом, как, например, смена времён года или различия во внешнем или духовном облике людей или в физической силе. Он понял, что эта чудовищная нищета в целом создаётся и поддерживается группой паразитов, как об этом говорил ещё за тысячу лет до нас Иисус Ширах: "Бедные это пастбища богатых". Хлеб, которым они кормят своих собак - это ежедневное насилие, хитрость или обман тех, кто этот хлеб производит.

Толстой также увидел, что в современном ему обществе всё, что называется просвещением: религия, история, политика и экономика служат одной единственной цели: обмануть, запугать и одурманить рабочие массы, чтобы легче было грабить их. Поняв это, Толстой с отвращением отверг образ жизни класса богачей. Уйти прочь от этого развлекающегося слоя паразитов, не участвовать в его преступлениях сделалось теперь духовной потребностью Мыслителя.

Толстой хотел отдать крестьянам 800 гектаров земли Ясной Поляны, переселиться в домик садовника и, оставив себе несколько гектаров, жить своим крестьянским хозяйством.

Это было вполне возможно и соответствовало силам пятидесятилетнего Толстого. Кроме того, для проверки и последующего развития его новой концепции мира, личной морали и своего социального учения, для дальнейшего интеллектуального и духовного роста подобное погружение в подлинную крестьянскую жизнь было остро необходимо.

122

Семейная жизнь

Но в то время Л.Н. Толстой уже был женат и имел восемь детей. Рожденная и выросшая в кругах близких к царской семье, его жена, как и все люди этого круга, была совершенно лишена высших потребностей анализа социального состояния общества и сострадания несчастным, той необходимости, которая была основной движущей силой внутренней жизни Толстого. Лев Николаевич или, как обычно она его называла, Лёвочка, был необходим ей как граф и всемирно известная личность, как несравненный добытчик денег и как мужчина. Но как самостоятельно мыслящая личность, мучительно познающая жизнь, как друг страдающего человечества, он был не только чужд ей, но и крайне неприятен. О взаимопонимании, о "согласии сторон" не могло быть и речи.

Поэтому с момента великого откровения, который Толстой любил называть своим духовным рождением, у Льва Николаевича начались фундаментальные разногласия с его женой и некоторыми из детей, которых Софья Андреевна сумела настроить против отца.

Затруднения, которые эта женщина настойчиво и почти с преступной неразборчивостью доставляла своему мужу, детям и людям, были неизмеримы. Если она не могла, как, например, жена Ганди, заботиться о великой душе своего мужа, то, по крайней мере, должна была глубоко уважать его священные права и дать ему полную свободу организовывать жизнь по своему желанию, а детям дать полную свободу следовать учению отца.

Это было вполне возможно, т.к. материальные проблемы в семье не стояли остро. Толстой согласился передать жене авторские права на произведения, появившиеся до 1882 года. Он также дал ей право вести все денежные дела и управлять имением. В первый год нашего знакомства она сказала мне, что издание произведений Толстого приносит ей двадцать четыре тысячи ежегодного дохода.

123

Кроме того, Толстой имел несколько больших поместий. Так что при дележе каждый из детей получил свою часть от имений, и части эти были весьма большими. Я слышал однажды о сумме в 200000 рублей наследства одному из сыновей. (Подробнее об этом см. главу "Раздел имущества".)

Но графиня не желала ни в чём уступать. Если бы Толстой заупрямился, эта женщина, принимаемая при дворе, сумела бы найти себе царственного покровителя и использовать его против своего мужа. И этого она добилась бы так же легко, как она сумела после его смерти добиться от царя разрешения нарушить последнюю волю покойного - отменить его официальное завещание.

Безвыходность семейной драмы Толстого зависела в большей части ещё и от свойства его характера, а именно, от его безграничной сердечности и веры в три догмата.

Когда мужчиной в значительной степени владеют высокие человеческие чувства, супружеские отношения создают в нём глубокие сильные взаимосвязи с женщиной. Разорвать эти связи, освободиться от морального долга, который их составляет, было для Толстого настолько трудно, что он нашёл для этих связей ещё более сильное оправдание в своих догматах О нерушимости любви, о нерасторжимости брака. Третьим догматом было, что "грех" сексуальных отношений прощается только рождением ребенка. И эти душевные свойства и догматы даются в руки графине, которая борется против мужа. Воистину - оружие непобедимой силы.

Атака началась с упрёков в жестокости, но это не возымело действия, затем последовала угроза самоубийства и, наконец, даже ложная попытка его.

Самые младшие сыновья также искусно пользовались этим оружием. Они кутили, проигрывали большие суммы и часто, страдая от отсутствия денег, искали поддержки матери.

124

Непрерывное столкновение этих сил приводило к неизбежной борьбе, которая делала семейную жизнь писателя сущим адом.

Автор "Крейцеровой сонаты как-то записал: "Обычно, романы заканчиваются тем, что герой и героиня вступают в брак. Повествование нужно начинать с этого, а заканчивать так, чтобы они развелись; это будет означать, что они освободились один от другого. Но описывать жизнь людей так, чтобы закончить рассказ женитьбой, означает то же самое, что, описывая путешествие какого-то героя, прервать рассказ в тот момент, когда путешественник попадает в руки разбойников". И, говоря это о своей семейной жизни, Толстой не преувеличивал.

Его письма и "Дневники" навсегда сохранили для нас ужасные подробности этой семейной борьбы. Уже в марте 1881 г. сразу же после того как Софья Андреевна против воли мужа переселилась со всем семейством из Ясной Поляны в Москву, она писала своей сестре: "У нас в этом году часто случались размолвки. Я даже хотела уйти. Вероятно, это происходит потому, что началась жизнь по христиански! По-моему, раньше без этого христианства жизнь была лучше ".

Через три недели Толстой записал в дневнике: "Они (члены семьи) затеяли разговор. Вешать людей необходимо, наказывать розгами необходимо, бить более слабых в зубы, без свидетелей, необходимо. Иначе народ выйдет из повиновения. Это пугает. Бить жидов не является чем-то плохим!"

Затем, перемешав беседу о бунте с удовольствиями, продолжал: "Кто сумасшедшие - они или я. ... Вот прошёл месяц, самый тяжёлый из всей моей жизни.

Через год я читаю: Снова в Москве. Снова я пережил ужасные душевные страдания. В течение более месяца!"

125

Со своей стороны Софья замечает что муж громко крикнул ей, что самое страстное его желание уйти из семьи⁽¹⁷⁾.

Так это начиналось. Так это продолжалось! Продолжалось изо дня в день, из года в год, всё острее и глубже. Продолжалось - в это трудно поверить - тридцать долгих лет!...

И в этих невыносимых обстоятельствах великий мыслитель должен был жить, творить и бороться.

Прозревший Толстой начал бороться на три фронта.

Во-первых, он боролся с самим собой. После шестидесяти лет жизни он радикально изменил свои графские привычки. Лев Николаевич вставал рано утром, еда его была весьма проста. Он отошёл от светской жизни, перестал охотиться, курить, а в часы свободные от напряжённого писательского труда занимался до полной усталости физическим трудом. В поле он заботливо выполнял сельхозработы для бедных вдов. Зимой в Москве он ежедневно колол дрова и качал воду для всей семьи, а затем вёз в бочке, установленной на санках, вёз её на кухню. Несколько раз он с "босяками" ходил далеко за город на Воробьёвы горы, где рубил старые деревья для топки печи. В те времена это была работа для нищих.

Во-вторых, Толстой, писатель и обличитель капиталистической верхушки, один боролся против всего мира.

Так называемые, историки "просвещённого абсолютизма 19-го века" не преследовали именно Толстого. Они боялись придать Толстому ореол мученика. Поэтому правдивое и пламенное слово могло открыто распространяться по всей России. Он был переведен на все языки и читаем во всех странах.

И, наконец, третий, и возможно самый жестокий фронт - это борьба с женой.

Действительно, в течение этой напряжённой и неравной борьбы против всего мира Софья регулярно и предательски наносила ему удары с тыла. Она посылала в газеты враж-

126

дебные ему статьи, обращалась к церковникам, в полицию, к царю и, по возможности, настраивала против него детей.

- Вот она выдумывает какую-то историю, вот бежит, чтобы броситься под поезд, вот появляется с кинжалом или бутылочкой яда", - рассказывала мне Мария Шмидт. И Толстой, в силу своей огромной сентиментальности, и следуя своему учению христианской любви, жалеет её, уступает еще и ещё, уступает сверх меры человеческого терпения.

Во время своих первых визитов я, как и многие, был настолько изумлен несоответствием положения, которое занимал в доме мыслитель и "святая святых" его души. Только позже, годы спустя, шаг за шагом я понял героическое долготерпение и самоотверженность Толстого.

"Моя домашняя жизнь - это хождение по острию ножа", - несколько раз говорил он своему лучшему другу Илико Накашидзе. Но я ни разу не слышал от него упрека в адрес членов семьи. Если случалось что-то плохое, он лишь говорил "Что делать? В их возрасте я был хуже". Произнося это, Мастер не замечал, что он клевещет на себя, т.к. с юных лет непрерывно без устали работал, думал, учился и творил...

Однажды, еще в 1906 году, вскоре после созыва первой русской Думы, я вместе с Марией Шмидт после обеда прогуливались по дорожке Яснополянского парка, проложенной между двух рядов высоченных столетних лип. Рядом играли в теннис "За!.. Нет!... Нет, аут!" - слышалось оттуда. Неожиданно выйдя из густого кустарника, к нам приблизился Толстой. Я тотчас заметил на его лице выражение страдания, как у сильно больного человека.

&nbs