И дым Отечества нам сладок и приятен!1
Урания. Карманная книжка на 1826 год для любительниц и любителей русской словесности
Издание подготовили Т. М. Гольц и А. Л. Гришунин
Серия "Литературные памятники"
М., "Наука", 1998
Иностранцы, в XVI и XVII столетиях посещавшие Россию, представляют, в изданных ими записках, много любопытных известий о нравах, обычаях и характере наших предков. Карамзин2, Рихтер3 и другие этнографо-историки ими пользовались; но не могли всего исчерпать. К числу сих записок принадлежит небольшая (ныне весьма редкая) книжка: Moscoviae ortus et progressus Dan. Prin. а Bucchau, Gubenae 1679, in 16°. Сочинитель ее (Принц Даниил Бухау4) приезжал в Москву, в 1578 году, в качестве имперского посла к ц<арю> Иоанну Васильевичу. Следующее за сим заимствовано из глав VII-IX. Я несколько сократил, инде переставил, иное пояснил (в примечаниях); но рассказываю точными словами автора. - Вот что он пишет:
"Московитяне {Так в то время европейцы называли русских.} обыкновенно начинают важные дела торжественною формулою: во имя святыя и нераздельныя Троицы, Отца и Сына и св. Духа, аминь. Царь в возглавии грамот к чужестранным государям употребляет следующее торжественное призывание Святыя Троицы {В тогдашней Русской Дипломатике сие призывание называлось Богословие. Любопытные найдут его подлинником в Древн<ей> Росс<ийской> Вивлиоф<ике>5. Ч. XVI, стр. 137. Форма Богословия иногда изменялась. За ним обыкновенно писали так называемое полное Царское титло (великий титул).}: "Троица пресущественная, пребожественная, преблагая, правоверующим в Тя Христианам подающая премудрость, преневедомая, преславная, начало всего и конец: наставь нас на истину Твою и научи велениям Твоим; да возвестим в людях о воле Твоей! Благодатию и милостию в Троице поклоняемого Бога управляем Российским Царством".
"Московитяне народ гордый и тщеславный {Здесь и в других местах читатель припомнит, что все это рассказывает иностранец. Казавшееся ему странным ясно живописует народный характер русских, душею преданных Отечеству и Монарху. Часто порицание иноплеменника бывает лучше похвалы.}. Предпочитая своего государя всем монархам в мире, они ставят себя превыше других народов; все свое, нередко преступая справедливость, весьма превозносят. Сею хвастливостью и тщеславием мнят своему государю доставить большее уважение. Говоря о нем, они обнажают голову: кто сего не сделает, тому напоминают об обязанности. Припадая к ногам царя, для испрошения какой-либо милости, касаются головою земли; от сего, в изъявление своей покорности, употребляют выражение, взятое от сего челоприкосновения (бить челом). При встрече приветствуют друг друга поклоном; то же наблюдается при благодарении. Сей обычай, без сомнения, заимствован ими от греков {Автор ссылается на Литургию Златоуста6, где священнику при чтении таинственных молитв повелевается преклонять голову; также на возглас: τὰς χεφαλὰς ὺμῶν τῷ χυριῷ χλινατε (главы ваша Господеви преклоните).}. Кто знатнее, тому и почтение изъявляется большим наклонением головы. Для показания совершенного унижения подбирают правою рукою полы платья и касаются ею земли".
"Государь не подписывает грамот своеручно; но в начале их выставляется полный титул {Кроме сего имя царское выставлялось на обороте грамот, рукою Дьяка (Государственного Секретаря). - Простолюдины писали обыкновенно в начале писем: такой-то такому-то о Господе радоватися, или другое подобное приветствие.} - Самые простолюдины почитают бесчестием подписываться, и имя свое ставят в возглавии писем. Когда приносят царские грамоты, их держат двумя пальцами, подняв вверх, и вручают с великим почтением".
"Московитяне не знают обыкновений образованных народов; даже при столе не употребляют вилок. Сия привычка, может быть, ведет начало от времен Святослава7 (сына Ольгина), которому подобные орудия казались выдумкою роскоши".
"Государь имеет много серебряной посуды и употребляет ее при пиршествах; но у вельмож блюда и стаканы обыкновенно деревянные. Сию посуду делают монахи в некоторых обителях, весьма искусно, с резьбою, иногда с позолотою. Оловянных приборов мало. Знатные и вообще дворяне держат при себе серебряную чарку (cyathum), из которой всякому, кто бы в какую пору ни пришел, подносят горячее вино (vinum adustum). Если бы они были пообразованнее и имели обычаи не столь грубые, то при небольших издержках могли бы жить в довольстве: величайшие реки доставляют рыбу в изобилии, а леса не менее того дичи. При лучшем хозяйстве, на обширных пажитях, им легко было бы содержать многочисленное скотоводство. Они употребляют в пищу бычье, свиное и баранье мясо; но телятины не едят. Зайцев и лосей везде великое множество; оленей почти нет".
"Кушанья приправляют обыкновенно луком и чесноком. Другие снадобья, употребительные у народов нежнейших вкусом, им неизвестны. К жаркому подают соленую сливу. При большом привозе лимонов, их употребляют с особенным удовольствием, с рыбою и другими яствами".
"Виноград не родится в Московии; а потому и вина, из него делаемые, мало употребительны. У самых вельмож они редки. Даже при столе царском подаван был только один бокал виноградного вина. Но у них есть свой собственный ненеприятный напиток: мед. Его делают из воды, меду и хмеля, с приправою духов и ягод. У государя подавали меды белые и красные: они так хороши, что поспорят с нашею Малвазиею8 (Malvatico). Как сей напиток холодный, то в обеде и ужине охотнее пьют горячее вино, как приличнейшее для их климата. Недостаточные довольствуются ржаным хлебом и питьем из вскиснувшей муки и воды (квасом); мясо едят весьма редко".
"У самых благородных, даже зажиточных людей, домы малые, большею частию хижины, крытые соломою. Во всех избах, виденных нами в Московии, обыкновенно по одной большой печи, для хлебопечения и варения пищи; от сего они обыкновенно дымны и не менее того нечисты, ибо и скот помещается тут же. По неимению стекол, оконницы затягивают холстиною, напитанною маслом, или бычьими пузырями. В областях Псковской и Новгородской добывается слюда, из которой делают довольно прозрачные фонари".
"Денежный счет, как и все прочее, весьма сбивчив. Не имея рудников, москвитяне приобретают иностранные монеты, золотые и серебряные, и из них чеканят свои деньги. Цена их не одинакова. За золотой, называемый нами Угорским (Ungaricum), дают сто крестовиков9 (crucifer), иногда сто восемь и более. Когда проведают, что у нас денег недостаточно, стараются всячески прижимать в мене: за ефимок10 дают тогда 69 крестовиков. В торговле большею частию счет идет рублями {О достоинстве и цене древних рублей см. Карамзина Истор<ия> Госуд<арства> Росс<ийского>. Ч. IV, прим. 250.}; но это не особенная монета: сто новгородских монет составляют рубль. По-нашему он равняется трем рейнским флоринам, или 20 крестовикам. В наибольшем употреблении новгородские монеты, ценою в два крестовика. В некоторых главных городах чеканят деньги из наших серебряных монет: на одной стороне изображается всадник {При Вел<иких> Князьях Иоанне Васильевиче и сыне его Василии деньги чеканили с изображением всадника с мечем; в 1535 году меч заменился копьем и оттоле прозваиш деньги копейныя (копейки). См. Софийск<ий> Врем<енник>. Ч. II, стр. 337. Карам<зин>. Истор<ия>. Ч. VIII, прим. 67.}, на другой имя государя. Деньга составляет половину новгородской монеты, равняется одному крестовику и походит на него видом. Совокупность трех новгородских монет называется алтын. Золотые бьют весьма редко; они легче и меньше угорских. Кроме сего есть у них мелкие медные монеты, коих на одну деньгу, или наш крестовик, дают двенадцать {Сии монеты назывались пулы11; от сего впоследствии произошло уменьшительное пулушки (полушки). См. Карам<зин>. Истор<ия>. Ч. V, прим. 135.}; но они малоупотребительны, наиболее для раздачи милостыни. В малых городах народ, боясь быть обманутым, не берет наших монет. От сего приезжающие в Московию чужестранцы бывают в немалом затруднении; но купцы держатся старинного обычая, торгуя с московитянами товар на товар, что для обеих сторон довольно удобно".
"В одной столице Московии живут поискуснее ремесленники, большею частию немцы. В других местах, кроме портных и сапожников, почти никаких нет. Народ занимается или торговлею, или земледелием. Купцы, скупая врознь меха, воск и другие товары, коими изобилует их страна, меняют их на сукно, ароматы и проч<ее> и продают соотечественникам на деньги. Земледельцы, платя еженедельно подать государю и оброк своим господам, сами, с женами и детьми, довольствуются черным хлебом, одеваются в грубейшее сукно, и дабы не иметь нужды в сапожном ремесле, обувь плетут из древесных лык. Они пекутся единственно о дневном пропитании и к удобрению земли мало прилагают рачения. Для бороненья пашни употребляется ими орудие из связанных вместе сучьев, коим разбивают земляные комы. Впрочем, по отличной доброте почвы и многоземелию, самое посредственное обработывание приносит обильную жатву. Снятый хлеб складывают в скирды (in acervos), или под кровлю, наподобие лестниц (ordine in formam scalarum), где провевает его ветр. Молотьба производится так: сперва хлеб сушат в особых избах с печами (овинах), от чего происходит та выгода, что таким образом выкопченный, он может по нескольку лет лежать на одном месте, не подвергаясь гниению, как то иногда бывает у нас. Сие подтверждается ливонцами, кои поступают так же. Познатнее дворяне строят риги (aveas), в коих молотится хлеб; но простолюдины, очистив пред помянутыми избами гладкое место (ток), поливают водою и, когда замерзнет, выбивают на нем зерна".
"Водяных мукомолов весьма мало. У каждого крестьянина женский пол, сидя дома, растирает зерна двумя кругловатыми камнями: таким образом, по числу семейства приготовляется нужное количество муки".
"Многие села освобождены государем от платежа обыкновенных податей, с тем, чтобы они содержали во всегдашней готовности известное число лошадей, для подставы ездящим по казенной надобности (publico nomine). Такие места, называемые ямы (от имания, ab apprebensione), отстоят одно от другого почти на шесть миль, особенно на тех дорогах, кои из пограничных городов идут к столице. Сим способом в один день, особенно когда нужда требует, переезжают весьма большее пространство, и о всем, что происходит на границе, в короткое время извещают государя. Иностранных послов возят без платы".
"Лошади вообще худы, ибо их кормят одним сеном; но крепки и перевозят большие тяжести. Дабы удобнее могли бежать по льду, их подковывают острошипным железом (ferrum acuminatum), укрепляя его внутри копыта двумя гвоздями. Когда у едущих от правительства лошадь на дороге устанет и не может бежать, ее заменяют другою от первого встречного. Ямщики, вместо шпор, употребляют плети (scuticis); лошадей побуждают к бегу свистом!"
"Без ведома и позволения государя никто не въезжает в Московию; а потому едущие без надежных проводников подвергаются великим опасностям, иногда задерживаются, как пленники, и расспрашиваются о цели поездки. Люди торговые и путешественники, по неимению гостиниц, с трудом и за деньги могут доставать съестное; притом подвергаются великим беспокойствам и трудностям. Послам продовольствие идет от казны"".
Извлечения из книги иностранного посла о Руси XVI века, сделанные П.М. Строевым. Автограф неизвестен. В "Урании" - первая публикация.
1 И дым Отечества нам сладок и приятен! - Неточная цитата из стихотворения Г.Р. Державина "Арфа" (1808. Первая редакция - Аониды. 1798-1799. Кн. 3, под загл. "К арфе N.N.", у Державина: "Отечества и дым нам сладок и приятен"). Источником этого стиха могли служить строки из "Одиссеи" Гомера (песнь I, ст. 56-58: "Но, напрасно желая видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий, Смерти единой он молит...") или из Овидия, прямо ссылавшегося на "Одиссею" (Письма с Понта, I, 3, 33): "Впрочем, не глуп был и Одиссей, а все-таки он жаждет иметь возможность видеть хоть дым с отеческих очагов. Родная земля влечет к себе человека, пленив его какою-то невыразимою сладостию, и не допускает забыть о себе". Я.К. Грот обнаружил на заглавном листе "Российского музеума" (изд. Ф. Туманским, 1792-1794) латинский эпиграф, происхождение которого неизвестно: "Et fumus patriae dulcis" (и дым отечества сладок). Последний стих "Арфы" часто цитировали русские поэты: К.Н. Батюшков в послании к И.М. Муравьеву-Апостолу ("отчизны сладкий дым"), Грибоедов в одном из монологов Чацкого в "Горе от ума", сделав в начале этого стиха инверсию: "И дым отечества...", - и выделив стих курсивом, как заимствованный у Державина; Вяземский в стихотворении "Самовар". См.: Державин Г.Р. Анакреонтические песни. М., 1987. С. 430.
2 Карамзин Николай Михайлович (1766-1826) - прозаик, поэт, журналист; историк.
3 Рихтер Вильгельм Михаил (1767-1822) - врач, профессор Московского университета, президент учрежденного в 1804 г. при университете физико-медицинского общества. Автор книги "История медицины в России" (1811-1812), изданной им с помощью молодых слушателей на свои средства на немецком языке. В 1820 г. был напечатан ее перевод, сделанный Н.А. Бекетовым на средства "ученого грека" З.П. Зосимы (Клейменова Р.Н. Книжная Москва первой половины XIX века. М, 1991. С. 134). В.К. Кюхельбекер так писал об этом сочинении 30 ноября 1832 г.: "В Рихтеровой "Истории медицины" указ Феодора 1-го об учреждении больницы и дома призрения бедных: в этом указе дышит такой дух, который бы принес честь и 19 веку" (Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. С. 205).
4 Бухау Даниил, князь (1546-1608) - германский чрезвычайный посол в Москве в 1576 и 1578 гг., писатель. Полный перевод его записки о Московском государстве, писанной на латинском языке в 1577 г., впервые напечатан по-русски в "Чтениях Московского Общества истории и древностей", 1876, кн. 3 и 4.
5 Древняя российская вивлиофика - многотомное издание письменных источников по истории России, предпринятое в 1773-1775 гг. Н.И. Новиковым.
6 Литургия Златоуста - наиболее читаемое из православных богослужений, установленное архиепископом Константинопольским, св. Иоанном Златоустом (347-407).
7 Святослав - Святослав Игоревич (ум. 972 или 973), киевский князь и полководец. При нем государством до 969 г. правила его мать, княгиня Ольга, поскольку Святослав почти все время проводил в походах.
8 Малвазия - белое ликерное вино из специально отобранных ягод винограда того же названия на острове Мадейра в Италии, а также в Греции, Турции, Франции, Австрии и др. Отличается необыкновенно приятным и сладким вкусом.
9 Крестовик - петровский серебряный рубль (с вензелем, вычеканенным в виде креста).
10 Ефимки - иностранная серебряная монета, бывшая в обращении в Московской Руси в XVI-XVII вв.
11 Сии монеты назывались пулы... - Ср. перс: пул - деньги, монеты, монета.
СТРОЕВ ПАВЕЛ МИХАЙЛОВИЧ (1796-1876) - археограф и историк. Сын московского торговца. Воспитанник Московского университета (1813-1816). Его "Краткая Российская история для начинающих" (1813) служила учебником до 1830-х годов. В 1815 г. издавал журнал "Современный наблюдатель российской словесности", в котором подверг резкой критике "Россияду" М.М. Хераскова. Его статьи в "Сыне отечества" 1814 и 1815 гг. обратили на него внимание государственного канцлера, графа Н.П. Румянцева. В 1816 г., не окончив курса, Строев поступил в Архив Министерства иностранных дел, принял участие в издании "Собрания государственных грамот и договоров". Деятельность Строева в кружке Румянцева (1816-1826), объезды подмосковных монастырей для отыскания древних рукописей в 1817-1820 гг. обогатили науку ценнейшими документами. В 1823 г. он предложил Обществу истории и древностей российских грандиозный план археографического обследования России. В 1828-1832 гг. на средства Академии наук он осуществил свой замысел в ходе специальной археографической экспедиции. По архивным материалам Строев выпустил ряд ценнейших исторических сочинений. Автор книги "Ключ к Истории государства Российского Н.М. Карамзина" (М., 1836. Ч. 1-2) и др. сочинений. С Погодиным познакомился в ноябре 1820 г. (Барсуков Н.П. Жизнь и труды М.П. Погодина. Кн. 1. С. 156-157). Был знаком с Пушкиным: общался с декабристами - А.А. Бестужевым, Ф.Н. Глинкой, П.А. Мухановым, К.Ф. Рылеевым. Составил исторические примечания к "Думам" Рылеева.
В "Урании" Строев напечатал свой прозаический этюд "Отечественная старина".