Руссо Жан-Жак - Новые письма Жан-Жака Руссо

  

   Скоро выдетъ въ Парижѣ четыре тома переписки славнаго Руссо съ Госпожею Франквиль и Господиномъ Детеру. Друзья и недруги сего великаго философа ожидаютъ ее съ нетерпѣн³емъ: первые хотятъ найти въ ней новыя причины удивляться ему, или жалѣть объ немъ, а вторые новый предлогъ оскорблять его память. Самая истор³я сей переписки любопытна. Въ то время, какъ Новая Элоиза наиболѣе плѣняла воображен³е и сердце женщинъ, двѣ изъ нихъ (Госпожа Франквиль и Соларъ) вздумали писать къ Жанъ-Жаку: одна подъ именемъ Юл³и, а другая подъ именемъ Клеры. Слогъ живой и пр³ятной, мысли остроумныя и знаки чувствительности возбудили любопытство философа, жившаго тогда въ Монморанси: онъ рѣшился отвѣчать имъ, и письмо слѣдовало за письмомъ. Но скоро Руссо вошелъ въ подозрѣн³е, что подъ именемъ Юл³и и Клеры скрываются мущины, которые хотятъ его дурачить. "Надобно признаться, государи мои или государыни (говоритъ онъ въ одномъ письмѣ), что вамъ совершенно удалось сдѣлать меня шутомъ... Естьли Юл³я женщина, то она Ангелъ и достойна обожан³я; а естьли мущина, то онъ уменъ; но умъ подобенъ власти: излишность раждаетъ злоупотреблен³я." - Въ другой разъ онъ пишетъ къ Госпожѣ Франквиль: "Нѣтъ, Юл³я была не такова!.. Вы очень умны, сударыня, и любите показывать умъ свой; вамъ хочется только писемъ моихъ. Вы женщина - болѣе, нежели я думалъ!" - Госпожа Соларъ разсердилась за его грубости и перестала писать къ нему; но Юл³я была терпѣливѣе и сносила великодушно самую брань Жанъ-Жака, который наконецъ счелъ ее коварнымъ оруд³емъ его непр³ятелей. С³я переписка состоитъ изо 158 писемъ: восемь писаны Госпожею Соларъ, 94 Юл³ею, а проч³я Жан-Жакомъ. "Въ тридцати четырехъ письмахъ вашихъ (говоритъ ему Госпожа Франквиль) вы лежите у ногъ моихъ, въ семи не хотите на меня смотрѣть, въ восьми изъявляете холодную учтивость, а въ шести какъ другъ предаетесь сердечной искренности." Трудно писать учтивѣе, пр³ятнѣе, любезнѣе Госпожи Франквиль. Во всѣхъ письмахъ своихъ она говоритъ почти только о здоровьѣ и молчан³и Руссо, но всякое изъ нихъ имѣетъ особенный свой характеръ. "Я хотѣлъ бы писать къ вамъ чаще (говоритъ ей Жанъ-Жакъ): но тогда лишился бы удовольств³я видѣть, съ какимъ остроумнымъ разнообраз³емъ пр³ятныхъ выражен³й вы жалуетесь на рѣдкость писемъ моихъ, такъ, что ваши никогда одно съ другимъ не сходны."

   Сообщаемъ два примѣра.

   "Письмо пятое (говоритъ она Жанъ-Жаку отъ 31 Марта 1764) не должно разсердить васъ, любезный другъ: оно есть дѣйств³е не власти, а свободы; Вы пишете ко мнѣ, когда хотите: для чего же не писать и мнѣ, когда хочу? Сравнен³емъ особенныхъ выгодъ своихъ рѣшимъ, могу ли безъ преступлен³я желать равенства въ дружеской связи нашей. Выгоды, которыя общество даетъ моему полу, служатъ замѣною тѣхъ, которыя Натура даетъ вашему: и такъ оставимъ ихъ. У васъ Ген³й, рѣдк³й, удивительный: у меня - сердце, простое и доброе. Вы видите истину разумомъ: я нахожу ее чувствомъ. Ваша благодѣтельность, неистощимая въ способахъ, можетъ все, чего хочетъ: моя же, неистощимая въ желан³яхъ, хочетъ всего, что можетъ. Вы наслаждаетесь справедливою славой: мое достоинство состоитъ въ томъ, чтобы не имѣть славы, и я никакой не имѣю. Вы достойны монумента: я достойна соорудить его вамъ. Вы могли бы править вселенною, утвердивъ на вѣки законы разума: я могла бы сдѣлать щастливымъ хорошаго человѣка. Вашъ умъ обнимаетъ все важное: я умѣю цѣнить васъ. Фортуна въ слѣпотѣ своей дала вамъ не такой жреб³й, на которой вы имѣли бы право: я безъ ослѣплен³я наслаждалась ея дарами и лишилась ихъ безъ сожалѣн³я. Вы чувствительнѣе всѣхъ мущинъ: я, не превосходя, можетъ быть, чувствительност³ю всѣхъ другихъ женщинъ, по крайней мѣрѣ васъ нѣжнѣе. Вы не презрѣли жертвы моей: я принесла ее безъ гордости. Вы любите во мнѣ себя: я люблю въ васъ только васъ, и мы оба справедливы. Правда, что вы меня старѣе; но какъ вѣкъ нашъ есть время красоты, то мущина въ 50 лѣтъ равенъ съ женщиною тридцатилѣтнею. Мнѣ кажется, славный другъ мой, что каждый изъ насъ въ своихъ отношен³яхъ имѣетъ равное право на уважен³е честныхъ людей... И такъ пишу къ вамъ, когда мнѣ хочется, не опредѣляя времени для вашего отвѣта." - Второе письмо отъ 25 февр. 1765:

   "Сердечно благодарю васъ, любезный Жанъ-Жакъ, за то, что вы, не смотря на ваши огорчен³я, вздумали увѣрить меня въ непремѣнной дружбѣ своей. Но что для васъ зло, то не можетъ быть для меня удовольств³емъ; и я не хотѣла бы, чтобы вы такимъ образомъ заслуживали мою благодарность. Давно уже молчан³е стоитъ мнѣ дорого; и когда вы наконецъ считаете меня другомъ своимъ, то буду говорить искренно... уважаю слабость вашу, любезный Жанъ-Жакъ, но внутренно удивляюсь ей. Не надлежало ли вамъ готовить душу свою къ терпѣн³ю, когда вы посвятили перо свое истинѣ? Зная, кажется, такъ хорошо людей, какъ могли думать, чтобы они не возненавидѣли человѣка, осуждающаго ихъ нравы своею жизн³ю, и разящаго предразсудки своими творен³ями? Путь вами избранный, ведетъ не къ спокойств³ю, а къ славѣ - вы это знали и рѣшительно, смѣло ступивъ на ея высочайшую степень, уже ли не находите въ себѣ нужной твердости, чтобы великодушно сносить ея бѣдств³я? Когда Авторъ Эмиля чистъ совѣст³ю передъ Богомъ, то можетъ ли онъ робѣть своихъ непр³ятелей? Не вамъ, а только любящимъ васъ, - только мнѣ позволено жаловаться на злобу вашихъ гонителей: моя чувствительность не имѣетъ защиты, а ваша должна быть тверда и невредима подъ эгидою великихъ истинъ, открытыхъ вамъ Небомъ и Ген³емъ. Мнѣ не стыдно признаться, что судьба моего друга раздражаетъ меня противъ его ревности и любви къ истинѣ: мнѣ хотѣлось бы, чтобы вы имѣли болѣе спокойств³я въ жизни и менѣе славы въ свѣтѣ. Знаете, что я люблю васъ и плѣняюсь вашими талантами; однакожь, не смотря на то, нахожу, что вы сами причиною зла, которое терпите отъ жестокости людей. Новыя творен³я ваши столько ли благодѣтельны для щаст³я другихъ, сколько они пагубны для вашего? Эмилъ перемѣнилъ не свѣтъ, а только судьбу Автора. Ясность, которою вы озаряете понят³я, донынѣ темныя, болѣе ослѣпляетъ, нежели просвѣщаетъ людей обыкновенныхъ. Правда, что нѣкоторыя добрыя сердца воспользуются сѣменами добродѣтели, щедрою рукою разсыпанными въ семъ важномъ творен³и; но можно ли сравнить эту пользу съ угнетен³емъ человѣка великодушнаго, и съ правомъ, даннымъ теперь всякому, быть клеветникомъ его?.. Сохрани меня Богъ, чтобы я такими мыслями хотѣла отнять у васъ внутреннее утѣшен³е, единственное и великое! Вы сдѣлались бы истинно нещастнымъ, ежели бы могли усомниться въ справедливости и силѣ причинъ, заставившихъ васъ объявить войну обыкновеннымъ мнѣн³ямъ и предразсудкамъ; теперь вамъ остается только или совершенно пожертвовать самолюб³емъ или продолжать с³ю войну. Одно страдан³е моего сердца, къ вамъ привязаннаго, заставляетъ меня осуждать авторскую откровенность моего друга; Жалѣю, что отечество {Женевская Республика.} столь неблагодарно противъ своего знаменитаго гражданина; а еще болѣе жалѣю, что вы принуждены были открыть всей Европѣ тиранство его чиновниковъ, хваливъ прежде ихъ добродѣтель, и сказавъ, что надобно молчать и гнушаться Хамовымъ преступлен³емъ. Простите, любезный Жанъ-Жакъ. Не думаю, что бы вы могли огорчиться моею искренност³ю; а естьли можете, то хорошо по крайней мѣрѣ узнать это во время."

   На с³е дружеское, трогательное, нѣжное письмо Руссо отвѣчалъ ей слѣдующимъ:

   "Мотье, 10 Марта 1765. Я читалъ ваше письмо съ великимъ вниман³емъ, соображалъ всѣ обстоятельства, всѣ идеи; это было важнымъ дѣломъ для моего сердца. - Вы льстили мнѣ во время моего благополуч³я, и сдѣлались искреннею во время бѣдств³й моихъ: нещаст³е для чего нибудь полезно. - Я безъ сомнѣн³я люблю истину; но есть ли бы, къ нещаст³ю, случилось мнѣ видѣть друга въ состоян³и подобномъ моему, и естьли бы не льзя было сказать ему никакой утѣшительной истины, то я солгалъ бы съ радост³ю. - Всегда можно осуждать друга, когда онъ кажется виноватымъ; но естьли избираешь для сей искренности минуту его нещаст³я, то надобно прежде совершенно увѣриться въ винѣ его. - Говоря, что надобно молчать и гнушаться преступлен³емъ Хамовымъ, я былъ гражданиномъ Женевскимъ: теперь могу сказать истину тѣмъ, которые лишили меня сего достоинства. - Я молчалъ, когда дѣло единственно до меня касалось; но бываютъ случаи, въ которыхъ должно говорить. Загляните въ предислов³е книги моей.... Прости, Мар³анна". {Письмо Госпожи Франквиль очень умно, но въ самомъ дѣлѣ могло и должно было оскорбить Руссо въ его положен³и. Истинной другъ захочетъ ли блистать умомъ, когда надобно утѣшить друга? Признаюсь, что отвѣтъ Жанъ-Жака нравится мнѣ гораздо болѣе: тамъ красивыя фразы, а здѣсь языкъ огорченной великой, нѣжной и чувствительной души. - К.} Руссо." -

   Съ сей минуты онъ не писалъ къ ней уже ни строки, давъ себѣ вѣрное слово забыть ее.