Границы парламентаризма и партий
Всякое время имеет свою задачу, и в настоящую минуту своей истории Россия и все русские, все наши партии и все слои и классы населения, должны сосредоточиться на одной громадной работе: создании твердого и спокойного, широкого и творческого конституционализма. Нужно, чтобы это выразилось в законах, необходимо, чтобы это укрепилось в нравах; важно, чтобы каждый русский развил в себе конституционную совесть, конституционную совестливость. Это - задача на ближайшее время. Перед этою задачею все другие вопросы и вопросики, с которыми жадно устремились к Г. Думе разные классы и профессии, состояния и сословия, разные партии и разные степени культурного образования, должны отойти на второй план. Все это - потом, всему этому - второй час, а первый час должен быть отдан конституционализму, конституционному утверждению. Развязанный получил свободу ходить: нужно, чтобы он выучился ходить. Только с этой точки мы критикуем все партии. Только с этой точки зрения мы критикуем кадетов, находя в их оппортунизме и мелком политиканстве нездоровый элемент и самый скверный залог будущего конституционализма. Не того ожидалось от открытой и честной русской души. Каковы бы ни были политические успехи этой партии, нравственная роль их кончилась, и, кажется, об этом одном нет спора между крайними левыми и правыми. Кадеты не "представили" собою, говоря парламентарным языком, нравственной стороны русского народа; а за вычетом ее всякое другое представительство будет более или менее мелким и недолговременным. Кадетская партия не живуча. Это - не народная партия, а литературно-салонная или литературно-гостинная.
И во время первой Думы мы отдавали нравственное преимущество левой части ее. Но только - нравственное, так как эта группа была чужда двоедушия, политиканства и притворства кадетов. Несчастие левых заключается в том, что они варятся только в собственном соку и изготовляются только на собственном масле. Вследствие этого они могут быть очень хорошими людьми, но это несчастие их изготовления делает их совершенно негодными к конституционной жизни и деятельности. Они не работают на машине, а ломают машину. Самая суть конституционализма заключается в способности к координации своих сил и своих даров, своих убеждений и требований с силами, способностями и убеждениями других и даже враждебных партий или людей. До известной степени конституционализм можно определить как доброе соседство. Методы конституционализма суть методы доброго соседства, согласного и разумного сожития, где никто не барин и никто не раб, где уступают друг другу, уважая один другого. Конституционализм умеряет жар и лихорадку общества. Представьте же себе конституционную машину, попавшую в руки господ, которые никакого соседства не признают, ничьими не хотят быть соседями, а хотели бы все разорить и остаться на разоренном месте одни. Это - типичные монархисты в той фазе монархизма, какая царила в Золотой Орде у Батыя. До некоторой степени - наши и европейские "ордынцы". Их так и именуют на Западе "ордою вандалов", а Спенсер, в предвидении их господства, написал пророческую книгу "Грядущее рабство". Эти господа хотят своего господства и в равной степени хотят угнетения и рабства всех других. Такие умы, как Маколей и Карлейль, не расходились со Спенсером в оценке крайних левых. Несчастие их, как мы заметили, заключается в том, что они варятся только в собственном соку и не только не признают, но даже не видят никакой другой психологии, не говоря уже о признании других интересов.
Вот эти-то монархисты слева, эти наши левые ордынцы, и угрожают всего более утверждению конституционализма в России. Уже первую Думу они бойкотировали, т.е. не пошли в нее вовсе, и, следовательно, отвергли в принципе самый конституционализм. Во вторую Думу они не только пошли, но жадно хлынули. Предлагаем им оглянуться на то, почему они это сделали. Только потому, что увидели, что Монарх сдержал свое слово, что он не обманул народ свой, как они клеветали на него перед первою Думою, оповещая весь свет, что эта Дума только подделка под парламент, что по-прежнему у нас будут царить "становые, жандармы, исправники" и т.п. betes noires [страшилища (фр.)] всех левых. Вообще ордынцы представляют все себе в ордынских чертах. Они во вторую Думу хлынули потому, что из судьбы первой Думы увидели, что свобода - есть, что свобода - факт, что Дума неприкосновенна и что члены ее совершенно неприкосновенны, что бы ни говорили в Думе. Тогда эти малые политики и симпатичные человеки, эта смесь озорства и великодушия, хлынули на выборы. Но для чего? Весь Петербург слышал и слушал на предвыборных собраниях, как они совершенно открыто говорили, что Дума нужна им не сама по себе, но как кафедра для возвещения всему миру знаменитых их убеждений и еще как центр, около которого может начаться "организация народных сил" для целей, ничего общего с конституционализмом не имеющих и приблизительный очерк которых свет узрел в Кронштадте и Свеаборге. "Сарынь-на-кичку", как уже формулировал Разин формулу "всероссийского пролетариата". В русском социалисте удивительным образом смешались святой, разбойник и фантазер. Все эти поползновения есть в партии. Что же делать с этим правильной государственности, конституционализму?
Быть осторожным, не играть с огнем и стоять, как на камне, на твердой и великой задаче для этих ближайших лет - утверждения конституционного строя в России. Конституционализм может сказать о себе то, что говорит все живое и все убежденное: "Кто не со мною, тот против меня". Ни один механизм, никакая партия, никакая организация, никогда не допустит в себя с распорядительными функциями такую силу и такую власть, которая относится пренебрежительно или даже враждебно к существу этой организации и к задачам ее существования. Этого не бывает, и никто этого не допустит. Вправе не допустить этого и парламент, конституция. Пожаловали в Таврический дворец от имени конституции и по правам ее ведите себя конституционно; вошли в парламент - ведите себя в нем парламентарно. Это закон, его же не прейдеши. Все неконституционное не должно быть терпимо в пределах конституции; все антипарламентарное должно быть исключено из парламента. Посему ни в какое орудие парламент не должен себя допускать обращать. Это честь его и достоинство. Без этого он потеряет и честь и достоинство. Здесь находят свое ограничение и лозунги, раздавшиеся от левых в первой Думе: "Мы - уполномоченные от народа"; "Мы - избранники народные", "Народ нас послал, чтобы мы добыли ему" то-то и то-то, следуют пункты социалистической программы. Все это вздор. Народ выбрал и мог выбрать представителей в Думу только для законодательной работы, и больше ни для чего; и вне этого воля народа, даже если бы она была и заявлена и засвидетельствована документально, перестает быть волею политическою и становится волею сказочною. Народ, в такой массе еще безграмотный, может, конечно, отправить депутатов достать ему Жар-птицу или невидимый град Китеж, с такою "волею народа" парламенту нечего делать и вообще нечего делать русской государственности. Русская государственность может отвечать на желания народа только государственные же слова, в пределах государственности и государственным языком сказанные. Все прочее вне языка и вне дел государства. Молочных рек с кисельными берегами, на что так походит будущий социальный строй, парламент русский не может открывать "народу" и его депутатам. Вернитесь к земле, гг. депутаты, к земным нуждам и делам. Иллюзии общего характера, которые едва ли и могли возникнуть у народа самостоятельно и, без сомнения, навеяны на него в предвыборную кампанию из марксистских книжек, должны быть оставлены, как и град Китеж.
Впервые опубликовано: "Новое Время". 1907. 13 февр. No 11108.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_granicy_parlamentarizma.html.