Потехин Алексей Антипович - Чужое добро впрок не идет

>  Покатилась черна шляпа

  Ко вдовушкиным ногам.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Ко черным башмакам,

  Ко немецким чулкам.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Уж ты, вдовушка, подай,

  Голубушка, подними. Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Не раба, сударь, твоя,

  Я работать на тебя.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Работушку работать,

  Черну шляпу поднимать.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Черну шляпу поднимать,

  На русы кудри вздевать.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Не радушен, не весел,

  Сам заплакал, да пошел.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай,

  Не спасибо те вдова

  Не скрасила молодца.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Не скрасила, взвеселила,

  Не возрадовала.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Как звали молодца,

  Почитали удальца.

   Дунай ли мой, Дунай,

   Сын Иванович, Дунай.

  Во пир пировать,

  Во беседушку сидеть.

   Дунай ли мой, Дунай;

   Сын Иванович, Дунай. Посадили молодца на скамеечку,

   На скамеечку, против девушки. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. Молодец девке челом, С молодца шляпа долой. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. Покатилась черна шляпа Ко девушкиным ногам. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. Ко черным башмакам, Ко немецким чулкам. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. Уж ты, девушка, подай, Красавица, подними. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай, Я раба, сударь, твоя, Я работать на тебя. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай Работушку работать, Черну шляпу поднимать. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. Черну шляпу поднимать, На русы кудри вздевать. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. И радушен, и весел, Сам защелкал, да пошел. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай, Ах, спасибо те, девица, Что скрасила молодца. Дунай ли мой, Дунай, Сын Иванович, Дунай. Что скрасила, взвеселила И возрадовала. Явление второе. Те же и Татьяна. Татьяна (подбегая к Михайлу). Что ты делаешь, бесстыжий человек? Пристало ли тебе эк ломаться-то, да паясничать, женин ты муж? Голоса. Что, Мишанка? А? попался? Что? Вот она задаст тебе трезвона! Михайло. Жена, Танюха, стой! Татьяна. Да что Танюха? Бесстыжие твои глаза! Ну, место ли тебе с девками, деткам ты отец? Голоса. Ага, Мишанка, ага, попался! Михайло. Жена ты мне? Не жена! Пошла прочь... ну, не смей говорить! Цыц! Я хозяин, все в моих руках - знаешь? Одно слово... хочу гулять и гуляю. Татьяна. Да гуляй, кто тебе мешает? Да знай свое место, а нечего тебе около девок ластиться. Михайло. Коли ты, значит, одно слово... ну, значит, конец! Слышь?.. Все в моих руках, все... Значит, хочу с девушками дело иметь. Татьяна (хныкая). Разбойник, срамник ты этакой!.. Что тебе жена-то на смех, что ли, далась?.. Михайло. Пошла ты прочь! Надокучила ты мне... Татьяна (всхлипывая). Я тебе надокучила?.. Погоди ж ты, срамота этакая... Я отца сюда приведу! Не смеяться тебе надо мной... Михайло. Поди, поди! Без тебя здесь много, только хуже-то нет... Татьяна (с гневом). Тьфу ты, провались ты... Не подходи же ко мне. (Со слезами уходит.) Явление третье. Те же без Татьяны. Одна из девушек. Что ты это, Мишуха, на что жену-то обидел? Михайло. А на то, что вот она гриб-мухомор, а здесь есть маков цвет. (Заигрывает с девушкой.) Девушка (со смехом). Ну-ка, отстань... пострел! (к прочим девушкам.) Экой, ведь, мужик веселый. Сердца-то на него нет, право... Михайло. А вот, девки, Серега со скрипкой с барского двора пришел. Вот теперь так веселости пойдут еще пуще... Эх, важно, весело!.. Трогай, белоногой, копай, вороной! Эй, Серега! Сюда ступай, сюда! Явление четвертое. Те же и Сергей. Сергей (выходит, наигрывая на скрипке и подпевая в тон). Здравствуй, девки, здравствуй, красны, здравствуй, белые лебедки! Здравствуй, парни-лихачи, удалые молодцы! (Переставая играть.) Меня ли вам надо? (Общий смех.) Михайло. Тебя, тебя! На-ка выпей, да смахай нам веселую. (Идет к штофу с водкой и обращается к Дмитрию) Что у нас, каково веселье-то, Митюха, а? Дмитрий. Ух, только знай гуляй! Сергей (опять подыгрывая, напевает). Что вам песню, али сказку, али к сказке прибаутку? - все возможно, лишь скажите, да покрепче поднесите! Вы покрепче поднесите, мою душу усладите! Как душа-то у меня, вся по горло голодна. Михайло (поднося стакан). На-ка вот, прохладися. Сергей (делая гримасу). Горько, чай, нескусно? Михайло. А ты попробуй. Сергей (выпивши). Ничего, живет! Половину не потрафил, не донес, расплескалось; надо доправить. (Подставляет стакан.) Михайло (наливая). Можно и доправить. Сергей (выпив). Ой, горько! Девки, цалуй! Услади мою душу! кто хочет?.. (Общий смех.) Али всем хочется? Всякой завидно. (Бросается к девушкам; они с визгом бегут все прочь от него.) А! Обрадовались, да прочь бежать! Ну, пой! (Начинает наигрывать песню: "Вдоль по улице молодец идет" и проч. Ему подтягивают. Михайло идет плясать.) Парень из толпы. Ребята, управительша с сыном приехала. Сергей (переставая играть). Она у нас не кусается, а больно зубаста. (Скрывается в толпе. Пение прекращается.) Михайло. Что, Серега, испугался? А нам чего бояться-то? Не наша управительша, да и рода-то небольшого, такого же благородного, что и мы-то, еще хуже маненько, - лакейского. Дмитрий. А это с ней барин-то молодой, кто такой? Михайло. Это, братец, не барин, а только по-барски ведет себя, да одежу барскую носит. Это барской камардин - к отцу, чу, в гости съехал... Вот мы сейчас с ним знакомство сведем. Явление пятое. Те же, Прасковья Федоровна и Леонид Константинович. Прасковья Федоровна (в платье и шали ярких цветов, в чепчике и с зонтиком). Ну, что тебе, мой друг, захотелось в эту компанию? Здесь все мужики, да бабы. А они мне и то надоели. Леонид Константинович (в черном фраке, серой шляпе с большими полями, в жилете и панталонах весьма пестрых). По крайности, маман, пройдемся, посмотрим. Здесь вот есть девушки хорошенькие!.. Прасковья Федоровна (важно раскланиваясь). Здравствуйте, девушки! (Крестьянки молча кланяются.) Леонид Константинович (немного приподнимая шляпу). Здравствуйте, девушки! (Оставляет мать и подходит к толпе девушек.) Что ж вы, девушки, ничего не говорите? Ах, какие вы миленькие! Прасковья Федоровна. Лединька, куда ж ты? Что тебе за охота! (Подходит к сыну.) Девки, что ж вы не поете? Леонид Константинович. Спойте что-нибудь, девушки, пожалуйста, для меня. Одна из девушек. Пели уж мы. Будет. Леонид Константинович. Ну, для меня спойте еще. Другая девушка. Что нам для тебя-то петь! Мы для себя поем, а не для кого. Прасковья Федоровна. Ах, пойдем, мой друг! Что это? Прилично ли тебе... Леонид Константинович. Отчего же вы не хотите для меня-то спеть? Что ж я вам не нравлюсь, что ли? Я, кажется, не похож вот на ваших сермяжников... Посмотрите-ка на меня попристальнее... (девушки взглядывают на него исподлобья, отворачиваются и смеются.) Прасковья Федоровна. Ну, захотел ты от них понятия какого-нибудь! Они, я думаю, этого и понять не могут, что на тебе надето. Леонид Константинович. Девушки, а вот не хочет ли кто из вас курить?.. Вот посмотрите-ка сюда! (Вынимает из кармана портсигар, раскрывает, достает из него папироску, спичку и закуривает.) Что? Видали ли вы эти штучки? А?.. Да что вы не говорите со мной? Чего ж вы боитесь? Одна из девушек. Чего бояться-то? Ты, чай, не пугало. (Смеется, за нею многие другие.) Прасковья Федоровна. Ах, Лединька! Пойдем, пожалуйста. Мне здесь ужасно противно быть. Леонид Константинович. Постойте, маман; вот какая это вострушка! Плутовочка, должно быть... И милашка какая! Ишь ты... (Хочет взять девушку за подбородок.) Девушка. Ну-ка, ты и взаправду! Туда же с рукам лезет! Языком болтай, а рукам воли не давай. Леонид Константинович. А та-та-та! Какова! Вот не ждал этакой рыси! Прасковья Федоровна. Ах, Ледя, ты себя конфузишь. С кем ты связался!.. Я уйду... Леонид Константинович. Да подите, кто вас держит... Вот я ее за это поцалую. Девушка. Поди-ка, сунься! Так и полетишь вверх хвостом-то своим. Прасковья Федоровна. Ах, Лединька, охота же тебе слушать этакие невежества!.. Михайло (подходя). Что ты, братец, к девкам привязался?.. Поди лучше в нашу канпанию. Прасковья Федоровна (с важностью). Это что еще такое? Леонид Константинович (сурово). Что тебе надо? С кем ты говоришь? Михайло. Да с тобой я говорю; а мне ничего не надо; а я хотел тебя попотчевать, - значит, поднести. Прасковья Федоровна (с упреком сыну). Вот видишь, в какое ты поставил себя положение!.. Леонид Константинович. Послушай ты, любезный, если ты хотел говорить со мной, так мне и господа самые лучшие говорят вы, а не ты, потому я всегда при барине, всегда вместе с ним... Живу в разных столицах и городах; а ты вот простой мужик-вахлак, нигде не бывал, дальше своей деревни ничего не видал. Михайло. Что ж такое? Ведь, я тебя... вашу... честь не обидеть хотел, а тебя же попотчевать, потому у нас теперь гулящее время - вот что... Я из ласки только из одной... Леонид Константинович. Ну, хорошо. Ты меня хотел попотчевать? Чем же бы ты меня стал потчевать? Водки я не пью... Михайло. Ну, так пивом али медом, - чем хочешь, все могу предоставить, чего бы только душа ни захотела... У меня, брат, кошель-то не скоро протрясешь. Хоть на двадцать целковых тебе угощенье предоставлю! Леонид Константинович. Ну, хорошо. Я ничего не пью, кроме мадеры и хереса. (Самодовольно озирается.) Михайло. Это белого, что ли? Изволь!.. Али мускатели? и мускатель есть - изволь. Леонид Константинович. Вот видишь ты какой дурак: не понимаешь даже, не слыхивал, какие я и вина-то пью... Михайло. Ну, так что, что я не слыхал?... Ты мне только скажи: какого тебе, то есть, значит, душа желает напитку... Я тебе вот что: сто целковых могу с тобой прогулять, только не брезгуй, значит, нашим знакомством. Прасковья Федоровна. Скажите, пожалуйста! Леонид Константинович. Ну, изволь; я тебе сделаю удовольствие. Покупай же белого. Михайло. Вот это дело! Я, ведь, какой человек: я могу тысячу, так тысячу... Я такой человек... Пойдем... Прасковья Федоровна. Послушай, Ледя, это ужасно! Неужели ты пойдешь с этим мужиком? Леонид Константинович. Что ж такое, если он считает это для себя счастьем? Михайло. Я, брат, не счастием... А я тебя так накачу, что ты будешь мне другом... вот что... Прасковья Федоровна. Так что ж? Ты меня оставишь одну?... Леонид Константинович. Так поезжайте домой... Прасковья Федоровна. Это ни на что не похоже!... (Уходит.) Явление шестое. Те же, без Прасковьи Федоровны, и Алексей. Михайло (ведет Леонида Константиновича направо под дерево). Садись вот, садись сюда, под березку, в нашу канпанию... Я тебе сейчас мускатели принесу... А пока выпей нашего-то простого-то - а? выпей, брат. Леонид Константинович. Да пожалуй, пожалуй... только для тебя... Да принеси, брат, закуски... Эй!... Михайло. Ладно. Сейчас. (Идет и встречается с Алексеем.) Алексей. Брательник, поди домой... Михайло. Нет, стой. Подь скорей к отцу, да скажи ему, чтоб прислал сейчас десять целковых, сейчас, неотменно - слышь? Алексей. Полно, брательник; батюшка сердитый, бранится. Сюда хотел за тобой идти. Жена-то, Танюха-то, ревет... Подь, голубчик; а? Михайло. Ты меня знаешь, али нет? Понял ты, что все в моих руках - а? Одно слово... Алексей. Да полно же... Пойдем домой... Пра, батюшка прибьет... Михайло. Меня?... меня?... Стой... Эй, ребята, девки, смотри. Вот Алеха-то, дурак-от - а?... у-у! вот он!... (Смех и крики: "Алеха, Алеха, подь сюда!") Михайло (толкая брата). Подь, подь к ним. Дурень и есть... Алексей (сердито и смотря исподлобья). Ну... что вам?... Ну, дурак... ну!... так что вам?... Что смеетесь?... (Хочет идти. Ему загораживают дорогу и кричат: "У-у, Алеха, у-у!..." Алексей сквозь слезы.) Ну, чт\о я вам?... Пусти... Ну, что я вам? ... Эка ... Бог с вами!... (Пробивается сквозь толпу и уходит, сопровождаемый смехом.) Михайло (возвращаясь к Леониду Константиновичу со штофом и узлом). Вот те сладкой водки, а вот белого, а вот закуска, а то есть мускатель еще... Вот погоди, сейчас пойду к отцу, возьму еще денег, а то все вышли. Дмитрий. Да что у те, Мишуха, клад, что ли, что больно широко забираешь?... Михайло. Клад?... Нету-тка... А вот что: я у батьки-то в отдел прошусь, а он не пускает, да чтоб я больно-то не приставал, так денег вволю дает... Ведь он только жмется, а то у него денег вволю - у! сколько!... Леонид Константинович. Ты, брат, кажется, только хвастаешь, что у тебя денег-то много, а у тебя совсем нет ничего... Эх ты!... Михайло. У меня?... Постой! Ты мне скажи, хошь ты со мной знакомство вести? Леонид Константинович. Да еще теперь не из чего нашему брату с тобой знакомство-то вести. Мы ведем знакомство с людьми богатыми, а ты... Михайло. Да ты знашь ли, сколько у меня денег-то?... Явление седьмое. Те же и Степан Федоров. Степан Федоров (подходя к сыну при последних словах). Мишанка... Михайло. А, батька!... Вот тотчас. (Встает и отводит Степана Федорова в сторону.) Давай двадцать целковых... Степан Федоров. Что ты делаешь, безумная голова? Михайло. Давай денег!... Степан Федоров. Я те уведу домой, да запру в чулан на месяц... Михайло. Меня?... А хошь, я сейчас все расскажу? Степан Федоров. Да что ты кричишь-то?... Михайло. Давай десять целковых! Степан Федоров. Да побойся хошь ты Бога-то... Михайло. Мои деньги заглыздил, да еще стращает! Степан Федоров. Да не ори ты, не ори!... Михайло. Давай денег!... Ты смотри, с кем я знакомство веду. Давай денег!... скорей... Степан Федоров. Ах ты, пропади совсем! Н\а вот... О-ох! Михайло. Мало; давай еще!... Степан Федоров. Сгинь ты совсем! (Выкидывает ему деньги.) Михайло (возвращается к Леониду Константиновичу). Вот деньги! (Показывает.) А мало, - еще будет. Гуляй теперь, ребята! Леонид Константинович. А что в карты-то умеешь играть?... Михайло. Нет, не умею, а в орлянку, коли хошь, давай... Леонид Константинович. Неприлично бы мне, да ну, давай... Михайло. Кто хочет? Ставь кон... (Пьет вино.) Степан Федоров. Пропадет он совсем... Да хошь поскорее бы... (Машет рукой.) Всю душу вытянул. Леонид Константинович. Моя решетка. Рубль. Михайло. Мой орел. Леонид Константинович. Выиграл. Михайло (пьет). Пять рублев. Решетка... (Занавес опускается.) Действие третье. Декорация 1-го действия. Явление первое. Степан Федоров (сидит у стола) и Маремьяна (на лежанке). Степан Федоров (выкладывая на счетах, качает головой). Разорит, совсем разорит, мошенник! Уложит он меня прежде времени. Слыхано ли дело, чуть не пятьсот рублей прогулял в три месяца? Высушит он меня, совсем высушит! А что ты с ним станешь делать, с разбойником? Маремьяна. Отдай, отец, эти деньги, отдай их, батюшка, кому следованно, прошу я тебя... Степан Федоров. Ну, ты еще! Кому я их отдам? Маремьяна. Да Алешунка говорит, наверно, говорит, эти денежки Кузьма Федотыч потерял... Степан Федоров (сердито). Отстань ты мне, не говори не дело... Коли бы Кузьма Федотыч экое место обронил, неужто бы он искать не стал? Все пустяк. И не говори мне про это... Маремьяна. Ну, так отдай их в суд. Там найдут чьи... Степан Федоров. В суд! Еще кто ни на есть чужой найдется, да скажет, что его, да моей корыстью поживится... станет жить да пировать, а я смотри да, вместо приволья, нужду терпи. Може, это клад нам Бог подал на наше счастье, а мы возьми да отдай, ровно и не надо... Маремьяна. Ох, пропадай он совсем, этот клад! На погибель он нашу нам достался... Да, на погибель. Смотри-ка, что у нас в дому-то, что за сумятица пошла. Эк ли мы прежь того жили, без этого клада? Ох, искушенье нам это Божеское, а не счастье... Правда, добрые люди говорят, что клад достается не от Бога, а от дьявола: его вражеское против наших душ наущение... И руки-то жгут, говорят, эти денежки, и мы живы сгорим... Вот только того и жду... Степан Федоров. Полно, дура! И впрямь баба! Кабы мы ночью, да из земли вырыли, а то середь бела дня нашли. Знамо дело, что кто ни на есть обронил... да не ищет, так, значить, не надо... И никакой нам от этого нет погибели, а вся беда от одного Мишки, пропади он совсем!... Маремьяна. Ну-ка, так вот, не дьявольское ли то наущение? Что с парнем сделалось? Таков ли он был? Смотри-ка: по целым неделям дома не живет, да все пьет... Степан Федоров. Пусть его пьет: обопьется, скорей меня развяжет... Маремьяна. Ну-ка, что ты! Про кого ты, про свое ли родимое детище такие речи говоришь?... Ну-ка, не враг ли твоим языком водит?... Степан Федоров. Заговоришь!... Нет, уж измаялся я с ним... Я ему добра хотел, я его хотел устроить, как лучше не надо... Отец я ему али нет?... А он супротивничать стал, из моей воли вышел, своей головой стал жить, да и меня хочет в свои руки забрать... Так нет еще, без моего родительского благословения недалеко уйдет... Хочет гибнуть, - и гибни... Пошел против отца, значит, окаянный человек: и на земле ему места не будет... Сушит он меня, так сам прежде меня высохнет, - обопьется, либо что ни на есть над собой сделает... Не надо мне его, гинь он по своей доброй воле... Маремьяна. Батюшка, батюшка, Федорыч! Господь с тобой! Помолись ты Господу-то: обуял тебя враг, обуял... Степан Федоров. Не обуял! А никто не смей в моем доме супротив меня говорить... Я один хозяин, один голова. Я их поил, кормил, одевал; я его вырастил, а он грубить со мной вздумал, да не то, что он, а и жену свою научил, и та мне проходу не дает, баба... Так нет, я в обиду не дамся; я им отец, старик; у меня волос седой, на плечах шестой десяток сидит... Сам в себе я от него отрекся, в своей душе... Молитву о нем забыл творить, - вот он до чего меня довел... Маремьяна. Так неужто тебе не жалко его? Своя, ведь, чай, кровь-то родная?... Степан Федоров. Так не жалко, что ли, и есть... А то и досадно: я може, ночи не сплю, да думаю, как бы его на путь наставить, а от него что вижу? Ровно лютый зверь какой на меня смотрит, а я ему что, - какое худо сделал? Маремьяна. А все это, батюшка, от твоих денег, все от них... и Мишанка наш гибнет... Кабы их не было, на что бы он стал пить? Да кабы не он их нашел, неужто бы он смелости взял что-нибудь говорить против своего отца родного? Все от них, от этих денег окаянных... Развяжись ты с ними: жили мы без них, хошь небогато, да в радости, а теперя, с ними, что за жисть наша стала! Степан Федоров. И то иной раз подумаешь, что лучше, кабы их и не было... Да куда их денешь? Не бросить же зря... А в суд представить... Как я их представлю, коли не все? Около тысячи уже извели... Маремьяна. Около тысячи? Эко место! А что в дому прибыло?... Так, видно, они, проклятые, все прахом и выдут, только Мишанку-то погубят, да наши все души во тьму кромешную приготовят... Ох, прогневался ты, Господи, на нас грешных!... Степан Федоров. И есть, надо бы с ними развязаться... (В раздумье.) А сколько бы добра-то можно сделать для себя с экими деньгами, кабы дело-то умно повести... Чего бы, чего... Ах, Мишанка, Мишанка! Супротив себя идет, против своего счастья... Явление второе Те же и Татьяна. Татьяна (входя к Маремьяне). Где у те заперт чай-то да сахар? Маремьяна. На что тебе? Татьяна. Ну, на что? Самовар наставила, чай хочу пить... Маремьяна. Ах ты, бабочка, бабочка! Все у тебя в голове-то чаи, да сахары, да наряды... А то бы подумала, где вот муж-от, который день пропадает! Татьяна. А от кого пропадает? кто виноват? Все вы. Ограбили, грабители этакие, так поневоле гуляет, с горя... Степан Федоров. Кто тебя ограбил, дура? Что городишь? Татьяна. Кто ограбил? Ты - вот кто! Степан Федоров. Я?... А кто его выпоил, да выкормил? кто вас обоих кормил до сей поры? а? Татьяна. Эка еще что выдумал! Отдай деньги-то, так мы, пожалуй, тебе заплатим за прокорм-то... Степан Федоров. Ты со мной считаться вздумала... со мной?... А то позабыла, что я тебя чуть не нищую за Мишанку-то взял? Видала ли дома-то ячной колоб, не то, что пшеничного пирога?... Татьяна. Нечего меня нищей-то корить. Сам вор, сына родного обобрал - вот что!... Степан Федоров (с гневом). Вор? Да как ты смеешь говорить-то мне этак? Да кому ты говоришь-то? Свекор ли я тебе, али нет? Старику ли ты говоришь, али своей сестре, бабе, а? (Бьет по столу кулаком.) Да что я вам, на поруганье, что ли, я вам дался и сам деле? Да кто смеет против меня говорить в моем доме? Вон из моего дома и с мужем-то, чтоб духу вашего здесь не было, вон! И благословенья вам моего нет... Татьяна. Да уйдем и без него, только деньги-то отдай. Степан Федоров. Деньги отдай? Нет, я их скорее сожгу, в воду брошу, нечем вам отдать, коли вы так против меня пошли. Татьяна. Так ведь и суд на тебя найдем. Чт\о больно раскудахтался? Сожжешь! Не сожжешь, скаред этакой!... Маремьяна. Полно, девка! Что ты и сам деле? Старик, ведь, чай, отец тебе называется. Татьяна. Отец! По-отцовски и делает! Старик! Хорош старик! Степан Федоров (с бешенством). Вон, Вон! (Толкает ее.) Татьяна. Да что ты, мучитель, убить, что ли, ты меня хочешь? Погоди, вот Мишуха приедет! Он тебе даст драться! Степан Федоров. Мишуха... мне... он над мной волю берет, больше меня хочет быть. (Со стиснутыми зубами и сжатыми кулаками.) Баба!... я тебя в сам деле убью, своими руками убью... Татьяна. Только от тебя... Степан Федоров. Молчи! Чтоб духу твоего не слыхал, а то худо будет! Я над собой не волен... (Замахиваясь на нее.) Только слово одно скажи... (Татьяна начинает громко всхлипывать.) Маремьяна (с испугом). Батюшка, Федорыч, что ты!... ну, что ты!... Степан Федоров. Не говори, никто теперь со мной не говори! Что-о? Я сам себе не властен? Надо мной сын большой... Да что я? Али уж из ума вышел совсем? али уж у меня руки опустились, ноги не ходят? Нет еще, стой! Я вас сокращу... я в доме один, я... моя воля! Умру, тогда командуйте, а теперь нет... Никто у меня моей воли не снимет... (Входит Алексей.) Явление третье. Те же и Алексей. Алексей (вбегая впопыхах). Батюшка! а батюшка!... Степан Федоров. Ну, что еще? Алексей. Деньги-то, ведь, наверняка, Кузьма Федотыч обронил... Степан Федоров. Пошел ты! Будет тебе городить!... Алексей. Батюшка, наверняка... Сейчас сказывал... Степан Федоров (бледнея, поспешно). Кто сказывал? Алексей. А Андрюха, старостин сын. Степан Федоров (бледнея еще более). А он почем знает?... Алексей. А он в город седока вез... Степан Федоров. Ну?... Алексей. Ну, они и разбаялись... Степан Федоров (с возрастающим волнением). Ну?... Алексей. Ну, седок-от и говорит, что вот, говорит, по этой дороге, наш, говорит, брат, купец, ехал недавно, да пятьдесят, чу, тысяч обронил. Степан Федоров. Так, может, не Кузьма Федотыч? Алексей. Кузьма Федотыч, как же! Андрюха-то и спросил, какой же, мол, такой, этот купец, а седок-от и говорит, что Кузьма-то Федотыч. Андрюха-то и говорит: оченно, мол, мы знаем его... Степан Федоров (в сильном смущении). А не знает он, где потерял-то? Ничего Андрюха-то не говорил?... Алексей. То-то не знает... Да уж я очень обрадовался, как вздумал, что мы-то нашли, что мы де сейчас ему отдадим... Степан Федоров (перебивая его, с скрытым гневом и беспокойством). А ты сказал, что мы нашли-то?... Алексей. Нет, я сказать-то не сказал. Ты не велел... А уж больно обрадовался, да скорее бежать к тебе... Маремьяна. Ну, вот, слава те, Господи! Теперь знаем чьи... Алексей. Батюшка, теперь, чай, тотчас пошлешь их... Степан Федоров (с досадой). Молчи, не твое дело... Маремьяна. Ну, как не послать? Неужто Кузьмы Федотыча деньги затаим? Добрый старик!... да, добрый! Как можно его денежками попользоваться? Степан Федоров (После глубокой думы и скрываемой внутренней борьбы, к Татьяне) Чт\о, супротивники? Чт\о, ослушники? Чт\о? Вы теперя станете мне супротивничать, как я деньги-то отошлю?... Чт\о? Станете вы мне грубить, да из моей воли выходить? Татьяна. Так что? Отошли. Кузьма Федотыч Мишухе награду даст. Он деньги-то нашел, не ты... Степан Федоров. А! так ты думаешь: Кузьма Федотыч такой человек, что он отдаст деньги Мишанке, мимо меня? Нет! А вот я хотел вам добро сделать, да устроить вас, как быть следует людей, а теперь, за ваше непокорство, я ничего вам не дам; как работники будете у меня жить... на хлеб, да на воду... Я выжму из вас денежки... А сколько вы мне скорби-то, да муки-то, да поношенья-то принесли, так я вам век этого не забуду, век вы мне этого не заслужите... (Хочет идти.) Пошла сейчас, принимайся за работу! Будет уж тебе, погуляла! (Уходит.) Явление четвертое. Те же без Степана Федорова. Татьяна (садится на кровать). Вот тебе и денежки наши!... (Всхлипывая.) Вот тебе и наше богачество!... Экой отец, экой родитель! Не отец - ворог своим детям! Маремьяна. Полно-ко, дура! Ты бы радовалась, да Богу молилась, что Господь освобождает от экого зла... от настоящего зла... от беды неминучей. Не будет этих денег вражеских, - и муж к тебе воротится, а останутся они, - и он совсем сгинет, мужа-то потеряешь... Вот я тебе, мать, говорю... Татьяна. Да, мать! Хороши вы родители... матушка с батюшкой, хороши! И награду-то, говорит, себе возьму, - вот он каков!... Алексей. Он не обидит, батюшка; только его слушай... Татьяна. Пошел ты, дурень!... Не отсох у тебя язык-от. Прибежал, да сказывает... Как умное что сказать, так нет, а тут прибежал, ровно с цепи, да рассказывает тоже, точно его спрашивали... Алексей. Так не сказать, чт\о ли?... Татьяна. Даст тебе Мишуха-то, погоди, дай срок!... (Всхлипывая.) Вот тебе и денежки!... Вот тебе и салоп!... Вот тебе и купчиха! Маремьяна. Полно-ка ты, дура и есть. Захотела салопа... И в шубе ходим, не хуже тебя на свете живем!... Явление пятое. Те же и Михайло (в шинели, довольно затасканной, с кошачьим воротником; в руках бутылка с вином.) Михайло (входя с шумом). Кто тут есть? Ступайте вон! Ко мне гость приехал... дорогой гость!... Эй, ты, жена, убогая, грей самовар! Татьяна. Что орешь-то? Что орешь-то? Где пропадал эко место?... Михайло. Где пропадал? Так неужто я около тебя стану сидеть?... Нет, я лучше тебя десять найду... (Хохочет.) Маремьяна. Что ты? Что ты? Михайло. А что? Так неужто мне с экой дрянью водиться?... Нет, у меня приятель есть: он мне таких подыскал... Милашки! Маданы - вот как называются! Татьяна (завывая). Горькая моя доля!... Злодей ты этакой! Разбойник! Губитель злой!... Михайло. Ну, что еще? Пошла вон! Выть стала!... Маремьяна. Да что ты и взаправду? Что ты? Видно, уж у тебя тут-то помутилось?... (Показывает на голову.) Что еще за поняву надел? (Алексей хохочет.) Михайло. Понява? Ах, ты! (К Алексею.) Чему хохочешь? Не видывал? Это штука хранцузская... пятьдесят рублей заплатил и то только по-приятельски уступил дружок, а она два ста стоит - вот какая штука!... важная!... дорогого стоит... (Алексей хохочет.) Чему зубы-то скалишь? Еще и весь по-хранцузски оденусь, вот тогда ты и смотри на меня: барин буду настоящий... Это мне все дружок предоставит... Алексей (со смехом). Да, французский барин. Маремьяна. Да еще своруешь что, али смошенничаешь с дружком-то со своим... с экоим... Михайло. Погоди, он сейчас придет. Вот вы и смотри, каки у меня дружки... А мы все с ним в городе были, так там у нас знать-то какая была, самая самолучшая: все из приказного звания, из благородного... А вот эту штуку видали ли? А? (Показывает бутылку.) Знаете ли, какое вино-то? А? (Хохочет.) То-то, не знаете!... Вино иностранное: ром яманской называется, с чаем пьют!... По два целковых бутылка... клопом пахнет... вот кака штука!... вот мы какое винцо-то пьем: не всякой и скус-то в нем знает... Вот мы каковы! А все отчего? Оттого, что капитал свой имеем. Где батька-то? Мне еще сто рублёв надобно: в городе загулял... Татьяна. Да, поди, даст он тебе сто рублёв, разбойнику экому... Алексей. Да уж он, брательник, деньги-то к Кузьме Федотычу хочет отослать... Михайло. Как к Кузьме Федотычу?... Алексей. Да как же? Деньги-то он обронил. Мне Андрюха наверняка сказал... Михайло. Так кто ему даст? Деньги мои... Я нашел... Татьяна. Да еще говорит: отошлю, да что и награды-то даст Кузьма Федотыч, все себе возьму, а тебе вот и гроша не достанется. Поди, гуляй! Михайло (с азартом). Так коли отдавать, так я сам отдам, себе и награду возьму... Я нашел - никто не смеет... Маремьяна. Полно ты, полно, дитятко, Мишанка! Подумай. Вот уж с деньгами-то до чего догулял, от жены стал отрекаться?... Как тебе деньги в руки дать? Ты совсем сгинешь. Лучше проси-ка у отца прощенья, да отдайся на его волю. Он лучше для тебя сделает, для твоей же пользы, нечем ты сам... Михайло (с бешенством). Как? Чтоб я из-за своего добра да стал кланяться, да покоряться?... У меня своя голова, свои деньги, своя и воля... знать никого не хочу... Будет уж! Пожил я под началом; сам собой хочу жить... Надо мной вон и приятели смеются, что я до тридцати лет не своей головой живу... Алексей (лукаво). Пожил и своей головой целых три месяца... Новые наряды завел, да ни разу рожи не перекрестил... Михайло. Как ты смеешь со мной говорить, дурацкая шабала?... Это ты сказал, что деньги Кузьмы Федотыча? А?.. Тебя спрашивали?... (Бросается на него.) Маремьяна (преграждая ему дорогу). Что ты, озорник, буянишь? Драться, что ли, хочешь?... Михайло (кричит). Пусти... Я его прибью... (Входит Леонид Константинович.) Явление шестое. Те же и Леонид Константинович. Леонид Константинович (входя). А, хорошенько их!... (Хохочет.) Михайло (увидя его). А, здорово, дружок... (Обращаясь к прочим, указывает на Леонида Константиновича.) Вот, смотри, с каким народом дружбу веду... А вы меня учить вздумали!... Пошли все вон! Вам здесь не место с нами быть. Маремьяна. Что ты и мать родную гонишь? Татьяна. Уж что ему мать? И жены не надо с экими дружками... Леонид Константинович. Так это, брат, твоя жена? Хороша! (Хохочет.) Татьяна. Что ты зубы-то скалишь, разбойник? Видно, ты его эким фокусам-то учишь... Тьфу вам! Уйти от вас! (Уходит.) Маремьяна. Экой бесстыжий: в чужой дом пришел, да уж и зубы скалит, ничего не видя! Алексей. Эких бы в шею... Михайло. Да что вы и сам деле? Пошли вон!... Он мой дружок. Леонид Константинович (Михайлу). И видно, брат, что ты мужик и вся твоя родня мужицкая, дурацкая, - не знают обращения, как принять гостя. Маремьяна. Знаем мы, как принимать-то дорогих гостей, да не эких... А ты равно нехристь какой, ностранец какой ненашенский... Леонид Константинович. Ах, дура невоспитанная! Думает, что обиду мне сделала или оконфузила... Ты бы посмотрела на настоящих-то иностранцев, так позавидовала бы, что я на них похож, а твои дети экие вот неотески. (Указывает на Алексея.) Алексей. Ну, коли все ностранцы таковские, как ты, так зависти, парень, немного: и сам-то кургузый, да и совести нет... (Хохочет.) Леонид Константинович (Михайлу). Да где, брат, ты этакой политике учился гостей принимать?... А еще, не без чего, таких гостей, как я, в гости зовешь!... Михайло. Подите же вон, а не то честью прогоню, коли не знаете обращения... Алексей. Эких бы гостей не то что звать, а по шеям надо гонять. (Идет к дверям.) Михайло. Алеха!.. (Бросается к нему.) Леонид Константинович (останавливая Михаила). Погоди! (Алексею.) Я вот знаю, что ты дурак, а ты знаешь ли, с кем говоришь - а? Дурак! Алексей. Как не знать: холуй ты немецкий - вот кто! Подем, матушка... Маремьяна. Погоди, я вот отцу скажу, что ты мать родную из свово дома выгнал. Пусть он тебя путем поучит... Эких друзей-приятелей завел хороших! (Хочет идти.) Леонид Константинович. Улепетывайте-ка, улепетывайте!... Алексей (Леониду Константиновичу), Я бы вот те показал, как вашу братью по шеям проводят, кабы не старшой брат с тобой связался... Да вот погоди, батюшка тебе покажет дорогу! (Уходит вместе с Маремьяной.) Явление седьмое. Леонид Константинович и Михайло. Леонид Константинович. Что ж, брат, отец-от буянить, что ли, будет?... Я, ведь, спуску не дам... Михайло. Никто не смеет тебя тронуть - мой гость. Леонид Константинович. Ну, уж, брат, семейка! В каком невежестве живете... Мужики, мужики и есть! А еще в гости зовешь этаких людей... Мы, брат, к этакому обхождению не привыкли... Мы, брат, привыкли быть на тонком обращении, да на политике... Коли к тебе гость пришел, так ты хорошее угощение приготовляй, а не то, что этакой конфуз... Михайло (сидит у стола, опершись на него локтями и опустив на руки голову). Угощение у нас приготовлено... А что делать, коли в этакой оказии застал?... Во всякой семье бывает... не без того... Леонид Константинович. Ах ты, ты! И видно, что у тебя нет понятий-то. Ничего ты не видал, ничего не знаешь! А ты спроси, как в наших местах бывает, кто понимает политику-то хорошую... Чтобы у тебя там в доме ни было, а коли гость приходит к тебе, сейчас все старайся скрыть, да показать, что ты живешь в полном утешении, - и никто тебе слова не смеет сказать... Михайло. Эх, показал бы я тебе все, да... ну! (Машет рукой.) Леонид Константинович (насмешливо). Да что?... Вот у тебя бутылка на столе стоит, а и стакана-то не поставлено из чего пить-то?... Михайло. Вон там, в шкапу, есть стаканы-то. Возьми сам... Леонид Константинович. Вот тебе! Сам гость и за стаканом-то иди... (хохочет.) И подать-то порядком не умеете, не знаете, что все на подносах подается... Эх вы, сиволапые, право!... (Встает, идет к шкафу и вынимает стакан.) Зачем вы на свете-то живете - понять я этого не могу... (Возвращаясь к столу, осматривает комнату с насмешливой улыбкой.) Вот какая великолепная комната! Как вы в этакой гадости живете-то... Пусть бы не на что было выстроить хорошенький домик, а то хвастает, что тысячи есть... Михайло (бьет кулаком по столу). Какие у меня тысячи!... Ничего у меня нет, ничего!... Нищий я, хуже нищего!... На том хоть рубаха своя, а на мне и та чужая!... Ох, лучше бы, кажется... Леонид Константинович (насмешливо). Что так вдруг?... Подай же штопор-то... Надо, чай, откупорить бутылку-то... Али и штопора-то нет?... Михайло. Какой тебе к черту штопор?... (Схватывает бутылку и о стол отбивает у нее горлышко.) Вот ее как!... Леонид Константинович. Да, это с форсом! Только вина-то много расплескал, а, ведь, поставил-то не больно много, всего-то одну бутылочку... (Наливает стакан.) Что ж ты? Где ж твои тысячи-то? А?... Михайло. Где? Слушай: друг ты мне, али нет? Леонид Константинович. А вот, брат, что я тебе скажу. Коли ты будешь перенимать во всех понятиях, да подражать с моих слов, что я тебе говорю, да коли у тебя есть что за душой, чтоб с нашим братом знакомство иметь, - так я тебе друг, а с голью, да с нищим... мы не такие, брат, люди, знакомство вести... Я потому тебя только и обласкал, что вижу добрый парень, можешь иметь понятие, коли тебя научить уму (пьет) Михайло (пьет вслед за ним). Так научи ты меня! Ты всего много видал, по разным городам ездил, все знаешь... Леонид Константинович. Да ну, говори... (Пьет.) Что такое? Михайло (пьет). Вот какое дело... Леонид Константинович. Да вели же самовар-от поставить... Что мы так-то... Хоть бы пунштик выпить... Михайло. Погоди ты... дай ты мне тебе все сказать... ты не знаешь, какое это дело... Еще помешают... Леонид Константинович. Да ну, ну... Михайло. Ты думаешь, у меня какие деньги? Я ведь их нашел... Леонид Константинович. Нашел? Михайло. Да; да сколько денег-то?... Куча... Бумажки, да все сотельными... Леонид Константинович. Где ж они у тебя? Михайло. То-то и дело, что не у меня, а у батьки: он у меня их отнял... Да теперь хозяин нашелся, так хочет отдать. Леонид Константинович. Так ты по всему, братец, закону третью часть получишь... Михайло. Как же! Не получишь... Ты думаешь, отец-от отдаст мне их, что ли? И в друго-то время не отдал бы, а теперь и подавно, потому сердит, что вот я пил, да гулял, да против него грубил... Леонид Константинович. Да может ли он у тебя отнять, коли это твоя полная собственность? Михайло. Так что ты с ним сделаешь?... Леонид Константинович. Ах, ты, глупый ты человек!... Так неужели он на то тебе дан, чтобы тебя обирать, да на твоей спине ездить и твоими руками жар загребать? Да ты слушай. Что ты мне дашь, коли я тебя научу, да еще помогу, как все это дело сделать и денежки свои все целиком получить... Михайло. Что? Тысячу дам... Две дам. Леонид Константинович. Две? Нет, мало... А хочешь десять, так так... Михайло. Жертвую! Говори. Леонид Константинович. Да что торговаться!... Я для тебя все сделаю, всему научу, только ты, как получишь деньги, поедем вместе со мной. Я тебя туда повезу, т\о покажу, чего ты от роду не видал... да без меня никогда и не увидишь... потому весь ты во всем мужик, и приличия нет в тебе никакого... Вот чт\о, бывал ли ты в столицах, видал ли ты, как там живут?... Ведь ничего не знаешь... Да и где тебе знать!... А вот я тебе расскажу, что это там за жизнь такая. Дома там все каменные, да какие? Каких тебе и во сне не снилось. Иной этажей в десять вытянулся... Михайло. В десять? Леонид Константинович. Да, и больше бывает... Улица иная верст на шесть одна тянется... Да вот видал ты вашу ярманку, сколько народа на ней бывает? Михайло. Ну, да как не видать. Ярманка большая, народу много бывает... Леонид Константинович. Ну, так там кажный день по улицам в десять раз народу-то больше ходит... Да какой народ-то! Не то, что вот ваш брат, мужик сиволапый, в кафтане, а народ все нарядный, богатый, все в пальтах да в шляпах. Там не то, что купец, а и ваш брат, мужик, попадет, да поумнее, так постыдится в своем зипуне показаться, потому совестно, неприлично, а старается, как никак бы, на иностранную ногу встать, заграничную... чтоб настоящим быть человеком, а не то, что каким русаком неотёсанным... Потому, коли ты прилично одет, тебе во всякое место дорога открыта, куда угодно... Приезжай ты вот как есть теперь в трактир, тебя не пустят в благородную комнату, а я вот так прямо пойду, и половой мне служит все равно, что какому барину, только бы деньги были... еще ваше сиятельство назовет... Михайло. Ну, брат, ты, Ленид Константиныч, полно! Леонид Константинович. Да я сколько раз в собрании с барышнями танцевал... Подойдешь: пермете!... И пойдет сейчас... Да что тебе это рассказывать, ты этого не поймешь... Ты знаешь ли, чт\о такое театр-то? Михайло. Это вот киатр, что комедии приставляют? Знаю! Леонид Константинович. Ах ты... киатр... знаю, говорит... Ишь ты, у тебя язык-то точно из осины вырублен... Где тебе знать!... Михайло (несколько обидясь). Так что? Точно знаю... У нас в городе есть... Я был... Леонид Константинович. Эх ты! У вас в городе!.. Разве этакие бывают настоящие театры?.. В столице теперь народу-то тысяч десять в театре-то усядется, - вот он какой! Да светло ли на небе солнце?.. Так там зажгут, такая сделана лампа, впятеро солнца-то светлее, да и больше его впятеро... Михайло. Больше?... Мне, дружок, один седок сказывал, вез я его, что солнце-то, чу, всей-то земли нашей больше... Леонид Константинович (хохочет громко и продолжительно). Вам, дуракам сиволапым, пожалуй, что хочешь скажи, вы всему поверите... Эк брякнул: солнце земли больше... Ха, ха, ха!... Ты вот не бывал дальше своего города, так и думаешь, что земля-то вся с капустный кочень, а как бы ты побывал, как я, в разных-то городах, так и увидел, велика ли земля-то, - глупый ты человек! Вот бы этак в какой ученой компании брякнул... (Хохочет.) А ты лучше меня слушай, вот что я тебе скажу, что в театре-то бывает... Там есть этакое представление... балет называется, вот так штука. Выходят штук пятьдесят мамзелей этаких, красавицы такие, что... ну уж... не то, что твоя жена... и всё, братец, как есть... (Подмигивает глазом.) Михайло. Как? Леонид Константинович. Ну как?... Как есть... тебе говорят, в своем виде... Михайло. Перед народ-от? Ну, уж это ты врешь, не поверю. На смех меня пустить хочешь... Леонид Константинович. Ну, вот! Всю правду тебе говорю... Михайло. Где же у них совесть-то, стыд-от?... (Пьет.) Что же они делают-то? Леонид Константинович. Танцы разные танцуют... Да как танцуют-то?... Не то, что вот ваши бабье русские, дуры: ходят да из-под ручки смотрят... А все встали на одну ножку, да так и стоят... А после начнут ручками делать, да к себе манить... так, так бы другой раз к ним и соскочил сверху-то. Михайло (почесываясь). Соскочил бы и есть! Надо быть, шибко хорошо... Эх посмотрел бы... кажется, и не вышел бы... Эко что... и сам деле... (Хохочет.) Пра, важно, как подумаешь! Не ушел бы от них ни за что... Леонид Константинович. Что, брат, видно, разобрала охота посмотреть? Михайло. У-у!... А, ведь, вот ты, что значит... ведь, прежде, как этак раздумаешься, ведь ничего этого и в голову не приходило, а думаешь: чем мне не жисть, да коли бы денег-то побольше, так завел бы себе постоялый двор, да и жил бы паном... растил бы деток... да рядил жену... да ел сладко... чего, мол, больше?... А оно вон штука-то какая выходит, вот что еще есть на свете... А про жену-то думал, что и на свете-то ее лучше нет, право!... Леонид Константинович. Ха, ха, ха! Ну, уж нечего сказать, хороша!... Да этаким-то там и показываться-то не велено. Там, которая, то есть хуже-то всех, так красавица против твоей-то жены... Тебе, этакому молодцу, и водиться-то с этакой дрянью стыдно. Михайло. Что, друг, делать-то?... Уж в законе, так должон водиться... Леонид Константинович. Должён?... Вот глупость-то что значит... Уехал от нее - да и вся недолга... Неужто ты из-за нее и не должен так жить, как другие люди живут, да всем насладиться?... Михайло. А что и есть?... Убежал бы, кажись, от нее. Больно она мне что-то не по душе стала. Вот об этих днях особливо, как примется ругаться, али ревет, так ах, кажется бы... Эх, кажись, кабы деньги, всего бы этого насмотрелся, всякое бы себе удовольствие получил, да таких бы лошадей там себе накупил, что земля бы подо мной дрожала... Просто, неси вихорь-атаман... разнеси ты мои косточки!... Леонид Константинович. Так хочешь, все это тебе покажу, всякое удовольствие доставлю, только достань у отца деньги, как научу, - отдай мне половину да и поедем вместе... Михайло. Все сделаю, только научи, как их достать; а он, смотри, коли сказал, завтра же их и повезет к тому купцу... Леонид Константинович. Да где у отца деньги-то? Михайло. Где? Завсегда на себе носит... Леонид Константинович. Ну, ты отвечай мне, твои ли деньги? Михайло. Известно, мои... (Пьет.) Что ж? Точно деньги мои. Я нашел. Леонид Константинович. Ну, так коли он у тебя твои деньги отнял, можешь ты их назад у него взять? Михайло. Известно, могу... Леонид Константинович. Ну, так вот и дело все. Подстережем его вместе, да и отнимем деньги... Михайло. Так что и есть... Отнимем... Леонид Константинович. Отнимем, да и покатим сейчас по разным столицам... Бороду ты сбреешь, волосы обстрижешь, оденешься, как следует, по-нашему, - никто тебя и не узнает... А уж я тебе все покажу, все... увидишь такие чудеса, каких и во сне тебе не снилось... Только уж надо тотчас ехать, как деньги получим; а жену-то надо бросить. Михайло. Жену?.. а детки как же? Леонид Константинович. Детки у отца останутся... Так неужели тут о детях думать, коли там такие удовольствия получишь... коли человеком сделаешься? Михайло. Ну, пропадай они совсем... Проживут и без меня; а я, по крайности, уж так гульну, что небу жарко будет... Ух, как я разгуляюсь-то! Беда! Всяких чудес насмотрюсь, всякой радостью нарадуюсь, что ни на есть на свете, все произойду... Эх, кажется бы, только до денег добраться... А это насчет мадан разных хранцузских... ничего не жаль, только, чтоб ласки оказывали... Вот только, как бы нам денежки-то подтибрить... Леонид Константинович. Да где отец-то твой спит по ночам?.. Михайло. Да больше все вот здесь... Леонид Константинович. Так чего лучше?.. А запирается? Михайло. Как, чай, не запираться... Всегда на крюку... Леонид Константинович. Так отломи скорей крюк... (Входит Алексей.) Явление восьмое. Те же и Алексей. Алексей (поспешно входя к Михайлу). Где у те Савраска-то?.. Его, ведь, нет в санях-то... Михайло. Знаю, что нет... Алексей. Так где же он у тебя? Михайло. А тебе что за дело?.. Ты что пришел еще? Алексей. Да, как что? Батюшка увидал, что Савраски-то нет, спрашивает, где?.. Михайло. Где?.. А сказать тебе где?.. Продал - вот и все... Алексей (с испугом и огорчением). Продал? Савраску-то продал?.. Михайло. Да, продал... Захотел, так и продал... Тебя, что ли, стану спрашивать, дурака?.. Алексей. Так что ты? да как же ты?.. Савраску-то... этакую лошадь, что во всей деревне нет такой... (Почти со слезами.) Разбойник ты этакой... бездомник!.. Как у тебя руки-то поднялись... Разорить, что ли, ты нас хочешь? По миру пустить?.. Нищими сделать?.. Бесстыжий человек?.. Михайло. Да, что ты, мразь этакая, как ты смеешь со мной говорить-то? Это он меня учит, меня попрекает, дурацкая рожа! А кто меня таких денег лишил? Да я тебя в три погибели согну, на сем месте весь сок из тебя выжму... Алексей. Ничего ты мне не смеешь сделать. Не за что... А вот я давеча матушку отвел, чтоб она не жалобилась батюшке на тебя, что ты ее выгнал-то... А уж теперь пойду, скажу про Савраску. Пусть он тебя поколотит хорошенько... Этакую лошадь... Михайло. Да что ты меня стращаешь-то? Боюсь я кого, что ли? Алексей. Побойся хоть Бога-то?.. Али этот выжига (Указывает на Леонида Константиновича.) так навострил тебя... Михайло. Так ты еще глотку разеваешь! Погоди же, я тебя!.. (Хочет броситься на него.) Я вас всех передушу... Леонид Константинович (удерживая его). Полно! Ну, стоит ли он того? Дурак... Михайло. Нет, пусти, я его задушу... всех задушу... Один останусь, да стану пировать... Алексей. Господи, помилуй!.. Брательник, ты с ума сошел... Помолись Господу... (Хочет к нему подойти.) Брательник, брательник!.. Михайло. Прочь!.. Убью!.. (Удерживаемый Леонидом Константиновичем, схватывает бутылку и кидает ею в Алексея. Бутылка летит мимо) Алексей (машет рукой). Совсем ты пропал!.. Господи, помилуй!.. (Уходит.) Явление девятое. Леонид Константинович и Михайло. Леонид Константинович. Зачем ты буянишь-то?.. Ну, тебя возьмут, да свяжут... Михайло. Меня?.. Меня?.. кто меня свяжет? Сам дьявол со мной не совладает: всех передушу... Леонид Константинович. Да зачем ты кричишь-то?.. Теперь не надо и виду подавать, а то все дело пропадет... И денег своих не увидишь. Уж сегодня покорись, чтоб отвод сделать... пойми ты меня... Михайло. Понял, понял... Леонид Константинович. Вот лучше крюк-от сломи поскорее, пока кто не вошел... Мне не отломить... Михайло. Крюк? (Подходит к дверям.) А вот его как... (Отламывает крючок у дверей.) Видел? А, ведь, железный... На пятерых один пойду, пикнуть не дам. Явление десятое. Те же и Степан Федоров. Степан Федоров