По Эдгар Аллан - Продолговатый ящик

  

   Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я запасся билетомъ на проѣздъ изъ Чарльстона въ Нью-Йоркъ на пакетботѣ "Independence", капитаномъ котораго былъ Мистеръ Харди. Мы должны были отплыть, въ случаѣ хорошей погоды, пятнадцатаго ²юня: четырнадцатаго числа я отправился на корабль, чтобы кое-что привести въ порядокъ въ моей каютѣ.

   Оказалось, что пассажировъ было очень много, а дамъ болѣе обыкновеннаго. Я замѣтилъ въ росписи нѣсколько знакомыхъ именъ; особенно я обрадовался, увидѣвъ имя Мистера Корнел³уса Вайэта, молодого художника, къ которому я относился съ чувствомъ самой искренней дружбы. Онъ былъ со мной въ К - университетѣ, гдѣ мы много времени проводили вмѣстѣ. Вайэтъ обладалъ обычнымъ те³шераментомъ ген³я, т. е. представлялъ изъ себя смѣсь мизантроп³и, повышенной чувствительности, и энтуз³азма. Съ этими качествами онъ соединялъ самое пламенное и самое вѣрное сердце, какое когда-либо билось въ человѣческой груди.

   Я замѣтилъ, что его имя было помѣчено противъ трехъ каютъ, и, заглянувъ снова въ роспись пассажировъ, увидѣлъ, что онъ взялъ мѣста на проѣздъ для себя, для жены, и для двухъ своихъ сестеръ. Каюты были довольно просторны, и въ каждой было по двѣ койки, одна надъ другой. Правда, эти койки были чрезвычайно узки, такъ что на нихъ не могло помѣщаться болѣе какъ по одному человѣку; все же я не могъ понять, почему для этихъ четырехъ пассажировъ было взято три каюты. Въ это время я какъ разъ былъ въ одномъ изъ тѣхъ капризныхъ состоян³й духа, которыя дѣлаютъ человѣка ненормально любопытнымъ по поводу малѣйшихъ пустяковъ, и со стыдомъ признаюсь, что я построилъ тогда цѣлый рядъ неумѣстныхъ и свидѣтельствующихъ о неблаговоспитанности догадокъ относительно этого излишняго количества каютъ. Конечно, это нисколько меня не касалось; но тѣмъ не менѣе я съ упорствомъ старался разрѣшить загадку. Наконецъ, я пришелъ къ заключен³ю, заставившему меня весьма подивиться, какъ это я не пришелъ къ нему раньше. "Это для прислуги, конечно", сказалъ я, "какой-же я глупецъ, что мнѣ раньше не пришла въ голову такая очевидная разгадка!" Я опять пробѣжалъ роспись - но совершенно ясно увидѣлъ, что съ этой компан³ей не было прислуги; раньше, правда, предполагалось захватить съ собой одного человѣка - ибо слова "и прислуга" были сначала написаны и потомъ вычеркнуты. "Ну, такъ это какой-нибудь лишн³й багажъ", сказалъ я себѣ "что-нибудь такое, чего онъ не хочетъ отдать въ трюмъ - хочетъ за чѣмъ-нибудь присмотрѣть самъ - а, нашелъ - это какая-нибудь картина, или что-нибудь въ этомъ родѣ - такъ вотъ о чемъ онъ торговался съ итальянскимъ жидомъ Николино". Этой мыслью я удовольствовался, и преднамѣренно подавилъ свое любопытство.

   Сестеръ Вайэта я зналъ хорошо, это были очень милыя и умныя дѣвушки. Женился онъ только что, и я еще не видалъ его жены. Онъ не разъ однако же говорилъ о ней въ моемъ присутств³и, со свойственнымъ ему энтуз³азномъ. Онъ изображалъ ее какъ совершенство ума, и поразительной красоты. И мнѣ такимъ образомъ вдвойнѣ хотѣлось познакомиться съ ней.

   Въ тотъ день, когда я зашелъ на корабль (четырнадцатаго числа), Вайэтъ вмѣстѣ съ своиии спутницами былъ также тамъ - мнѣ сказалъ это капитанъ - и я прождалъ на палубѣ цѣлый лишн³й часъ, въ надеждѣ быть представленнымъ новобрачной; но мнѣ было послано извинен³е. "Мистрисъ Вайэть нездоровится, она не выйдетъ на палубу до завтра, когда корабль будетъ отплывать".

   Завтрашн³й день наступилъ; я шелъ изъ своего отеля къ пристани, какъ вдругъ повстрѣчалъ Капитана Харди, который сказалъ мнѣ, что "въ силу обстоятельствъ" (глупая, но принятая фраза) "онъ полагаетъ, что "Independence" отплыветъ не раньше, какъ дня черезъ два, и, что, когда все будетъ готово, онъ дастъ мнѣ знать". Я нашелъ это весьма страннымъ, такъ какъ дулъ свѣж³й южный вѣтеръ: но разъ "обстоятельства'' пребывали за сценой, неслотря на упорныя старан³я разузнать о нихъ, мнѣ ничего не оставалось, какъ возвратиться дсмой и насладиться вдоволь моимъ нетерпѣн³емъ.

   Я не получалъ ожидаемаго извѣщен³я отъ капитана почти цѣлую недѣлю. Оно пришло, наконецъ, и я немедленно отправился на палубу; на кораблѣ толпилось множество пассажировъ, и повсюду шла обычная суматоха, предшествующая отплыт³ю. Вайэтъ вмѣстѣ съ своими спутннцами прибылъ минутъ черезъ десять послѣ меня. Компан³я состояла изъ двухъ его сестеръ, новобрачной, и самого художника - послѣдн³й находился въ одномъ изъ своихъ обычныхъ приступовъ капризной мизантроп³и. Я однако, слишкомъ къ нимъ привыкъ, чтобы обратить на это какое-нибудь вниман³е. Онъ даже не познакомилъ меня съ своей женой - этотъ долгъ вѣжливости, поневолѣ, должна была вьгаолнить его сестра, Мар³анъ - очень милая и умная дѣвушка, которая, сказавъ нѣсколько торопливыхъ словъ, познакомила насъ.

   Мистрнсъ Вайэть была закрыта густой вуалью, и когда она приподняла его, отвѣчая на мой поклонъ, признаюсь, я былъ крайне изумлень. Я удивился бы еще больше, если бы давнишн³й опытъ не научилъ меня не относиться съ слишкомъ слѣпымъ довѣр³емъ къ энтуз³азму моего друга художника, когда онъ начиналъ описывать красоту какой-нибудь женщины. Когда темой разговора была красота, я хорошо зналъ, съ какой легкостью онъ уносился въ область чистѣишей идеальности.

   Дѣло въ томъ, что, смотря на Мистрисъ Вайэтъ, я никакъ не могъ не увидѣть въ ней существо положительно плоское. Хотя ее и нельзя было назвать уродомъ, я думаю, она была не слишкомъ далека отъ этого. Одѣта она была однако же съ большимъ вкусомъ - и для меня не было сомнѣн³я, что она плѣнила сердце моего друга болѣе прочными чарами ума и души. Сказавъ всего нѣсколько словъ, она тотчасъ же прошла вмѣстѣ съ Мистеромъ Вайэтомъ въ свою каюту.

   Мое придирчивое любопытство снова загорѣлось во мнѣ. Прислуги не было - это былъ пунктъ установленный. Я посмотрѣлъ, нѣтъ ли лишняго багажа. Черезъ нѣкоторое время на набережную пр³ѣхала повозка съ продолговатымъ ящикомъ изъ сосноваго дерева, и, казалось, этого ящика только и ждали. Немедленно по его прибыт³и мы подняли паруса, и черезъ нѣкоторое время, благополучно пройдя мелководье, направили нашъ путь въ море.

   Упомянутый ящикъ былъ, какъ я сказалъ, продолговатый. Въ немъ было футовъ шесть въ длину, и фута два съ половиной въ ширину; я осмотрѣлъ его внимательно, и постарался замѣтить все въ точности. Форма его была особенная; и, едва его увидѣвъ, я тотчасъ же увѣровалъ въ справедливость моей догадки. Какъ вы помните, я пришелъ къ заключен³ю, что лишн³й багажъ моего друга заключался въ картинахъ или, по крайней мѣрѣ, въ картинѣ; ибо я зналъ, что въ течен³и нѣсколькихъ недѣль онъ велъ переговоры съ Николино; форма же ящика была такова, что навѣрно въ немъ должно было быть ничто иное, какъ коп³я съ "Тайной Вечери" Леонардо; а коп³я именно съ этой "Тайной Вечери", сдѣланная Рубини младшимъ, во Флоренц³и, какъ я зналъ, нѣкоторое время находилась въ рукахъ Николино. Такимъ образомъ этотъ пунктъ я считалъ достаточно установленнымъ. Я задыхался отъ смѣха, при мысли о моей проницательности. Это былъ, сколько мнѣ извѣстно, первый случай, что Вайэтъ держалъ отъ меня втайнѣ что-нибудь изъ своихъ художническихъ секретовъ. И въ этомъ случаѣ, очевидно, онъ намѣревался надуть меня самымъ рѣшительнымъ образомъ, и контрабандой проввзти прекрасную картину въ Нью-Йоркъ подъ самымъ моимъ носомъ, въ надеждѣ, что я ровно ничего объ этомъ не узнаю. Я рѣшилъ потѣшиться надъ нимъ хорошенько, и теперь, и послѣ.

   Одно обстоятельство все-таки причиняло лнѣ немалое безпокойство. Ящикъ не былъ поставленъ въ лишнюю каюту. Онъ былъ положенъ въ каюту Вайэта, и тамъ оставался, занимая почти все пространство пола, что, конечно, должно было причинять большое неудобство и художнику и его женѣ;- въ особенности въ виду того, что деготь или краска, которой была сдѣлана надпись на немъ, размашистыми крупными буквами, издавала рѣзк³й, непр³ятный и, какъ мнѣ представлялось, совсѣмъ особенно противный запахъ. На крышкѣ были написаны слова - "Мистрисъ Аделаидѣ Кёртисъ, Альбани, Нью-Йоркъ. Отъ Корнел³уса Вайэта. Верхъ. Осторожно".

   Я зналъ, что Мистрисъ Аделаида Кёртисъ, жившая на Альбани, была матерью жены художника; но тогда я посмотрѣлъ на весь этотъ адресъ, какъ на мистификац³ю, спец³ально предназначенную для меня. Я рѣшилъ, конечно, что ящикъ, вмѣстѣ съ содержимымъ, отправится не сѣвернѣе, чѣмъ въ мастерскую моего друга - мизантропа, въ Chambers-Street въ Нью-Йоркѣ.

   Первые три четыре дня погода была хорошая, хотя попутный вѣтеръ притихъ. Онъ измѣнился въ направлен³и къ сѣверу тотчасъ же послѣ того, какъ мы потеряли берегъ изъ виду. Пассажиры, естественно, были возбуждены и склонны къ разговорамъ. Я долженъ, однако, исключить изъ этого числа Вайэта и его сестеръ, которые держались чопорно и - я не могъ этого не найти - невѣжливо по отношен³ю къ остальному обществу. Поведен³е Вайэта меня не удивляло. Онъ былъ мраченъ, свыше даже обыкновеннаго - онъ былъ угрюмъ - но относительно его я былъ подготовленъ ко всякимъ эксцентричностямъ. Сестеръ я, однако, не могъ извинить. Онѣ уходили въ свои каюты въ течен³и большей части переѣзда и, несмотря на мои неоднократныя понужден³я, рѣшительно отказывались заводить знакомство съ кѣмъ бы то ни было изъ пассажировъ.

   Сама Мистрисъ Вайэтъ была гораздо болѣе пр³ятна, т. е. я хочу сказать, она была болтлива, а быть болтливой - это серьезная рекомендац³я на морѣ. Она необыкновенно коротко сошлась съ большинствомъ изъ дамъ, и, къ моему глубокому удивлен³ю, выказала недвусмысленную наклонность кокетничать съ мужчинами. Насъ всѣхъ она очень забавляла. Я говорю "забавляла" - и врядъ-ли сумѣю объясниться точнѣе. Дѣло въ томъ, что, какъ я скоро увидалъ, публика не столько смѣялась съ мистрисъ Вайэтъ, сколько смѣялась надъ ней. Мужчины говорили о ней мало, но дамы весьма скоро произнесли свой приговоръ, сказавъ, что она "очень доброе существо, ничего изъ себя не представляетъ по внѣшности, совершенно невоспитанна, и рѣшительно вульгарна". Весьма было удивительно, какъ это Вайэтъ могъ закабалиться въ такое супружество. Общимъ мнѣн³емъ была мысль о деньгахъ - но я зналъ, что такого объяснен³я быть не можетъ; Вайэтъ говорилъ мнѣ, что у нея не было ни одного доллара и никакихъ надеждъ на получен³е денегъ впослѣдств³и. "Онъ женился", сказалъ онъ, "по любви, только по любви; и его возлюбленная была болѣе чѣмъ достойна его любви". Когда я думалъ объ этихъ словахъ моего друга, сознаюсь, я прнходилъ въ неописуемое замѣшательство. Ужь не утратилъ ли онъ на самомъ дѣлѣ обладан³е своими чувствами? Что иное я могъ подумать? Онъ, такой утонченный, такой умный, такой требовательный, съ такимъ изысканнымъ пониман³емъ всего, что составляетъ недостатокъ, и съ такимъ острымъ воспр³ят³емъ красоты! Правда, эта дама, повидимому, была необычайно плѣнена имъ - въ особенности въ его отсутств³е - когда она положительно была смѣшна частымъ повторен³елъ того, что сказалъ ея "возлюбленный супругь, Мистеръ Вайэть". Слово "супругь", повидимому, всегда - пользуясь однимъ изъ ея собственныхъ деликатныхъ выражен³й - было "на кончикѣ ея языка". Между тѣмъ всѣ пассажиры замѣтили, что онъ самымъ рѣшительнымъ образомъ избѣгалъ ея, и большей частью запирался одинъ въ своей каютѣ, гдѣ онъ, можно сказать, и проживалъ, предоставляя своей супругѣ полную свободу забавляться, какъ ей вздумается, въ обществѣ, находившемся въ главной каютѣ.

   Изъ того, что я видѣлъ и слышалъ, я заключилъ, что художникъ, по необъяснимому капризу судьбы, а можетъ быть повинуясь какой-нибудь вспышкѣ, полной энтуз³азма, причудливой страсти, былъ вовлеченъ въ союзъ съ женщиной, которая была безусловно ниже его, и что, какъ естественный резулътатъ, послѣдовало быстрое и полное отвращен³е. Я жалѣлъ его искреннѣйшимъ образомъ, но это не могло меня заставить совершенно простить ему несообщительность относительно "Тайной Вечери". Въ этомъ я рѣшилъ отомстить за себя.

   Однажды онъ вышелъ на палубу, и, взявъ его по обыкновен³ю подъ руку, я сталъ ходить съ нимъ взадъ и впередъ. Однако же его угрюмость (которую при данныхъ обстоятельствахъ я считалъ вполнѣ натуральной), повидимому, нисколько не уменьшалась. Онъ говорилъ мало, съ видимымъ усил³емъ, и былъ мраченъ. Я рискнулъ раза два пошутить, и онъ сдѣлалъ болѣзненную попытку улыбнуться. Бѣднякъ! - при мысли о его женѣ я удивлялся, что у него още хватало мужества хотя бы надѣвать маску весёлости. Наконецъ, я рѣшился намѣтить прямо въ цѣлью Я началъ съ цѣлаго ряда скрытыхъ недомолвокъ и намековъ по поводу продолговатаго ящика - какъ разъ такимъ образомъ, чтобы дать ему понять, что я не вполнѣ былъ слѣпой мишенью или жертвой маленькаго каприза его шутливой мистификац³и. Первымъ моимъ намѣрен³елъ было открыть баттарею, находившуюся въ засадѣ. Я сказалъ что-то объ "особенной формѣ этого ящика"; и, произнося эти слова, я многозначительно улыбнулся, подмигнулъ, и слегка коснулся его поясницы своимъ указательнымъ пальцемъ.

   То, какъ Вайэтъ принялъ эту невинную шутку, убѣдило меня сразу, что онъ помѣшанъ. Сперва онъ такъ уставился на меня, какь будто онъ находилъ совершенно невозможнымъ постичь остроум³е моего замѣчан³я, но по мѣрѣ того какъ эта острота, повидимому, медленно проникала въ его мозгъ, его глаза, въ точномъ соотвѣтств³и съ этимъ, стали выкатываться изъ орбить. Потомъ, онъ весь залился краской - потомъ, сдѣлался до отвратительности блѣденъ - потомъ, какъ бы въ высшой степени распотешенный моими намеками, онъ началъ громко хохотать, и судорожный смѣхъ его, къ моему изумлен³ю, постепенно возросталъ въ силѣ въ течен³и десяти минутъ или болѣе. Наконецъ, плашмя, онъ тяжко рухнулся на палубу! Когда я подбѣжалъ, чтобы поднять его, по всей видимости онъ былъ мертвъ.

   Я позвалъ на помощь, и съ большими затруднен³ями мы привели его въ чувство. Нѣкоторое время онъ что-то безсвязно говорилъ. Потомъ мы пустили ему кровь и уложили его въ постель. На слѣдующое утро онъ совершенно поправился, насколько дѣло шло о его чисто физическомъ здоровьи. О состоян³и его ума я, конечно, не говорю ничего. Во все остальное время переѣзда я избѣгалъ его,

   По совѣту капитана, который, повидимому, думалъ то же, что и я, относительно его помѣшательства, но предупредилъ меня, чтобы я не говорилъ ничего объ этомъ никому изъ пассажировъ.

   Непосредственно вслѣдъ за припадкомъ Вайэта случилось нѣчто еще болѣе усилившее, и безъ того уже значительно возбужденное во мнѣ, любопытство. Между прочимъ, вотъ что: я былъ очень нервно настроенъ - пилъ слишкимъ много крѣпкаго зеленаго чаю, и плохо спалъ - въ точности говоря, въ течен³и двухъ ночей я не спалъ вовсе. Теперь: моя каюта выходила въ главную каюту, иначе столовую, какъ и вообще всѣ каюты одинокихъ пассажировъ. Три отдѣлен³я, принадлежавш³я Вайэту, были въ задней каютѣ, отдѣлявшейся отъ главной легкою выдвижною дверью, которая не запиралась даже и на ночь. Въ виду того, что мы почти все время пользовались попутнымъ вѣтромъ, и довольно сильнымъ, корабль очень накренялся въ подвѣтренную сторону; и каждый разъ, когда правая сторона корабля была на подвѣтренной сторонѣ, выдвижная дверь между каютами, соскользнувъ, открывалась, и такъ оставалась, ибо никто не хотѣлъ брать на себя труда закрыть ее. Моя койка была расположена такимъ образомъ, что, когда дверь въ моей собственной каютѣ была открыта, равно какъ и упомянутая выдвижная дверь (по причинѣ жары дверь у меня была открыта всегда), я могъ совершенно явственно видѣть въ задней каютѣ все, и именно въ той ея части, гдѣ помѣщались каюты Мистера Вайэта. Прекрасно. Двѣ ночи (не подъ рядъ), когда я не спалъ, каждый разъ часовъ около одиннадцати, я совершенно ясно видѣлъ, какъ Мистрисъ Вайэтъ осторожно выходила изъ каюты Мистера Вайэта и входила въ лишнее отдѣлен³е, гдѣ и оставалась до разсвѣта. Съ разсвѣтомъ мужъ призывалъ ее, и она возвращалась. Не было сомнѣн³я, что въ дѣйствительности они разошлись. У нихъ были отдѣльныя помѣщен³я - конечно, въ виду ожидавшаго ихъ, болѣе продолжительнаго разрыва; такъ вотъ въ чемъ, думалъ я, въ концѣ-концовъ кроется тайна лишней каюты.

   Было, кромѣ того, еще одно обстоятельство, весьма меня интересовавшее. Въ течен³и этихъ двухъ безсонныхъ ночей, каждый разъ тотчасъ послѣ исчезновен³я Мистрисъ Вайэть въ лишней каютѣ, вниман³е мое привлекалось какими-то особенными, осторожныли, заглушенными звуками, раздававшимися въ каютѣ ея мужа. Затаивъ дыхан³е, я въ течен³и нѣкотораго времени прислушивался къ нимъ и, наконецъ, вполнѣ уразумѣлъ ихъ смыслъ. Звуки эти происходили отъ того, что художникъ открывалъ продолговатый ящикъ съ помощью долота и молотка, причемъ послѣдн³й былъ, очевидно, для смягчен³я звука, обернутъ въ что-то мягкое, въ шерсть или въ вату.

   Такимъ образомъ, чудилось мнѣ, я могъ различить точный моментъ, когда онъ совершенно высвобождалъ крышку - моментъ, когда онъ отодвигалъ ее и клалъ на нижнюю койку въ своей каютѣ; объ этомъ послѣднемъ, напримѣръ, я узнавалъ по нѣкоторымъ легкимъ стукамъ, которые производила крышка, наталкиваясь на деревянные края койки, въ то время какъ онъ старался тихонько положить ее, ибо на полу для нея не было мѣста въ каютѣ. Послѣ этого наступала мертвая тишина, и ни въ первомъ, ни во второмъ случаѣ, вплоть до разсвѣта, я не слыхалъ ничего; развѣ, быть можетъ, я могу упомянуть только о тихомъ рыдающемъ или ропщущемъ звукѣ, такомъ подавленномъ, что его было почти не слышно, если на самомъ дѣлѣ онъ не былъ скорѣе созданъ моимъ собствоннымъ воображен³емъ. Я говорю, что это походило на рыдан³е или тяжелый вздохъ, но, конечно, здѣсь не могло быть ни того, ни другого. Я думаю скорѣе, что это звенѣло въ моихъ собственныхъ ушахъ. Слѣдуя своему обыкновен³ю, Мистерь Вайэтъ, безъ сомнѣн³я, простона-просто давалъ полный просторъ одному изъ своихъ увлечен³й - предавался одному изъ своихъ припадковъ художническаго энтуз³азма. Онъ открывалъ продолговатый ящикъ, чтобы усладить зрѣн³е скрывавшимся въ немъ художественнымъ сокровищемъ. Въ этомъ не было, однако, ничего, что могло бы заставить его рыдать. Я повторяю поэтому, что это просто была причуда моей собственной фантаз³и, разстроенной зеленымъ чаемъ добрѣйшаго Капитана Харди. Какъ разъ передъ зарей, въ каждую изъ двухъ упомянутыхъ ночей, я совершенно явственно слышалъ, какъ Мистеръ Вайэтъ снова клалъ крышку на продолговатый ящикъ, и забивалъ гвозди на ихъ старыхъ мѣстахъ, молоткомъ, закутаннымъ во что-то мягкое. Сдѣлавъ это, онъ выходилъ изъ своей каюты, совершенно одѣтый, и вызывалъ Мистрисъ Вайэтъ изъ ея отдѣлен³я.

   Мы были въ морѣ уже семь дней, и только что миновали Мысъ Гаттерасъ, какъ съ юго-запада налетѣла тяжелая буря. До извѣстной степени мы были, однако, къ ней подготовлены, ибо погода въ течен³и нѣкотораго времени предостерегала насъ своими угрозами. Все на кораблѣ, сверху до низу, было приведено въ порядокъ; и такъ какъ вѣтеръ упорно свѣжѣлъ, мы легли въ дрейфъ, оставивъ только контръ-бизань и форъ-марсъ, причемъ они оба были зарифлены.

   При такомъ распорядкѣ мы плыли довольно благополучно въ течен³и сорока восьми часовъ - корабль оказался во многихъ отношен³яхъ превосходнымъ судномъ, и не зачерпывалъ воды въ сколько-нибудь значительныхъ размѣрахъ. По истечен³и двухъ сутокъ, однако же, буря, свѣжѣя, превратилась въ ураганъ, нашъ задн³й парусъ былъ разорванъ въ клочья, и мы настолько погрузились въ разъятыя хляби, что нѣсколько разъ подрядъ зачерпнули огромное количество воды. Благодаря этому обстоятельству, мы потеряли трехъ человѣкъ, упавшихъ за бортъ, вмѣстѣ съ камбузомъ, и почти всю лѣвую сторону корабельныхъ укрѣплен³й. Едва мы успѣли опомниться, какъ форъ-марсъ разлетѣлся въ куски; мы подняли штагъ-парусъ, и съ его помощью довольно хорошо держались нѣсколько часовъ, причемъ ходъ корабля былъ гораздо правильнѣе, чѣмъ прежде.

   Но буря все еще не утихала, и не было никакихъ признаковъ того, что она уляжется. Снасти были дурно прилажены и сильно натянуты; на трет³й день бури, около пяти часовъ пополудни, бизань-мачта, сильно накренившись, къ навѣтренной сторонѣ, рухнула на бортъ. Цѣлый часъ, или даже больше того, при чудовищной качкѣ, мы тщетно пытались освободиться отъ нея, и, прежде чѣмъ намъ это удалось, съ задней части корабля пришелъ плотникъ и сообщилъ, что въ трюмѣ на четыре фута воды. Въ довершен³е къ нашей дилеммѣ, оказалось, что насосы засорены и почти не дѣйствуютъ.

   Смятен³е и отчаян³е овладѣли всѣми - мы сдѣлали, однако, попытки облегчить корабль, бросивъ за бортъ возможно большее количество груза, и срѣзавъ двѣ оставш³яся мачты. Въ концѣ концовъ это намъ удалось, но мы попрежнему ничего не могли сдѣлать съ насосами; а течь тѣмъ временемъ быстро усиливалась.

   На закатѣ буря значительно уменьшилась въ силѣ, и такъ какъ море вмѣстѣ съ тѣмъ притихло, мы еще продолжали питать слабую надежду спастись въ шлюпкахъ. Въ восемь часовъ пополудни облака разорвались, по направлен³ю къ навѣтронной сторонѣ, и на наше счастье предсталъ полный мѣсяцъ - добрый знакъ, посланный намъ судьбой, и удивительнымъ образомъ ожививш³й нашъ изнемогавш³й духъ.

   Послѣ невѣроятныхъ усил³й намъ удалось, наконецъ, спустить безъ существенныхъ поврежден³й баркасъ, и въ него мы помѣстили весь экипажъ и большую часть пассажировъ. Парт³я эта отплыла тотчасъ же, и, послѣ разныхъ злоключен³й, наконецъ, прибыла благополучно въ Окракокъ-Инлетъ, на трет³й день послѣ кораблекрушен³я.

   Четырнадцать пассажировъ, съ капитаномъ, остались на палубѣ, рѣшившись довѣрить свою участь малому гребному судну, находившемуся у кормы. Мы опустили его безъ затруднен³й, хотя это было просто чудо, что намъ удалось помѣшать ему опрокинуться, когда оно касалось воды. Въ него сѣли: капитанъ, его жена, Мистеръ Вайэтъ, съ своей семьей, одинъ Мексиканск³й офицеръ, вмѣстѣ съ женой и четырьмя дѣтьми, и я, вмѣстѣ съ слугой-негромъ.

   У насъ, конечно, не было мѣста ни для чего, кромѣ нѣсколькихъ, безусловно необходимыхъ, инструментовъ, кое-какой провиз³и, и платья, которое было на насъ; никому даже и въ голову не пришло попытаться что-нибудь спасти. Каково же было всеобщее изумлен³е, когда, послѣ того какъ мы отплыли отъ корабля на нѣсколько саженей, Мистеръ Вайэтъ всталъ на своемъ мѣстѣ, и холодно потребовалъ отъ Капитана Харди направить лодку назадъ, чтобы взять въ нее его продолговатый ящикъ!

   "Сядьте, Мистеръ Вайэтъ", отвѣтилъ капитанъ нѣсколько сурово. "Вы опрокинете насъ, если не буднте сидѣть спокопно. Шкафутъ уже почти весь въ водѣ."

   "Ящпкъ!" завопилъ Мистеръ Вайэтъ, продолжая стоять, "ящикъ, говорю я вамъ! Капитанъ Харди, вы не можете, вы не захотите отказать мнѣ. Онъ вѣситъ самые пустяки - это ничего, совсѣмъ ничего. Во имя матери, которая родила васъ - во имя Бога - во имя вашей надежды на спасен³е, умоляю васъ, вернитесь за ящикомъ!"

   Капитанъ на игновенье, казалось, былъ тронутъ этимъ искреннимъ призывомъ художника, но онъ снова принялъ суровое выражен³е, и только сказалъ:

   "Мистеръ Вайэтъ, вы - сумасшедш³й. Я не могу васъ слушать, сядьте, говорю я вамъ, или вы потопите лодку. Постойте - держите его - схватите его! - онъ сейчасъ прыгнетъ за бортъ! Ну, вотъ - я такъ и зналъ - готово!"

   Пока капитанъ говорилъ такимъ образомъ, Мистеръ Вайэтъ, дѣйствительно, выпрыгнулъ изъ лодки, и, такъ какъ мы были еще на подвѣтренней сторонѣ близь погибавшаго корабля, ему удалось, съ помощью почти сверхчеловѣческихъ усил³й, ухватиться за канатъ, висѣвш³й съ переднихъ цѣпей. Въ слѣдующее мгновен³е онъ былъ уже на кораблѣ, и бѣшено ринулся въ каюту.

   Между тѣмъ насъ отнесло за корму корабля, и, находясь совершенно внѣ предѣловъ его подвѣтренней стороны, мы были предоставлены произволу грознаго моря, все еще бушевавшаго. Мы устремились было назадъ, самымъ рѣшительнымъ образомъ, но наша маленькая лодка была какъ перышко въ дыхан³и бури. Намъ было ясно, что судьба несчастнаго художника, свершилась.

   Въ то время какъ разстоян³е между нами и кораблемъ быстро увеличивалось, сумасшедш³й (ибо иначе мы не могли смотрѣть на него) показался возлѣ капитанской каюты, на трапѣ, на который съ силой, казавшейся гигантской, онъ втаскивалъ продолговатый ящикъ. Между тѣмъ какъ мы смотрѣли на него въ крайнемъ изумлен³и, онъ быстро обернулъ нѣсколько разъ трехдюймовый канатъ сперва вокругъ ящика, потомъ вокругъ себя. Въ слѣдующее мгновен³е ящикъ и онъ были въ морѣ - они исчезли внезапно, сразу и безвозвратно.

   Со взорами, прикованными къ мѣсту гибели, мы нѣкоторое время печально медлили, застывши на веслахъ. Потомъ, сильно гребя, мы поплыли прочь. Молчан³е не прерывалось цѣлый часъ. Наконецъ, я осмѣлился промолвить:

   "Замѣтили ли вы, капитанъ, какъ быстро они погрузизись въ воду? Не прсдставляетъ ли это изъ себя что-то совершенно необыкновенное? Признаюсь, я питалъ слабую надежду, что онъ въ концѣ-концовъ спасется, когда увидѣлъ, что онъ привязалъ себя къ ящику, и бросился въ море".

   "Они погрузились, какъ имъ и слѣдовало", отвѣчалъ капитанъ, "какъ камень. Они вскорѣ поднимутся опять, но не прежде, чѣмъ соль растаетъ".

   ,Соль!" воскликнулъ я.

   "Тс-съ", сказалъ капитанъ, указывая на жену и на сестеръ усопшаго. "Мы поговоримъ объ этомъ при болѣе удобномъ случаѣ".

  

  

   Послѣ всяческихъ бѣдъ мы кое-какъ спаслись; но намъ судьба благопр³ятствовала, такъ же какъ и нашимъ сотоварищамъ по несчаст³ю. Полуживые, мы пристали, наконецъ, послѣ четырехъ дней напряженной тревоги, къ бухтѣ, противъ Острова Ронокъ. Мы оставались тамъ недѣлю, не претерпѣли никакихъ непр³ятностей отъ мѣстныхъ жителей, подбирающихъ морск³е выброски, и, наконецъ, получили возможность достигнуть Нью-Йорка.

   Прпблизительно черезъ мѣсяцъ послѣ крушен³я "Independence", случай столкнулъ меня съ Капитаномъ Харди на Broadway. Разговоръ нашъ, понятно, перешелъ на это несчастье и въ особенности на прискорбную судьбу бѣдняги Вайэта. Я узналъ слѣдующ³я подробности:

   Художникъ пр³обрѣлъ мѣста для себя, жены, двухъ сестеръ, и служанки. Жена его, дѣйствительно, какъ онъ ее описывалъ, была очаровательнѣйшей красивой женщиной. Утромъ четырнадцатаго ²юня (въ тотъ день, какъ я приходилъ на корабль) она внезашю захворала и умерла. Юный супругъ былъ внѣ себя отъ горя - но обстоятельства безусловнымъ образомъ требовали его немедленнаго прибыт³я въ Нью-Йоркъ. Тѣло обожаемой имъ жены было необходимо отвезти къ ея матери, съ другой же стороны, всеобщ³й, хорошо извѣстный, предразсудокъ мѣшалъ ему сдѣлать это открыто. Девять пассажировъ изъ десяти скорѣе бѣжали бы съ корабля, нежели отправились бы съ мертвымъ тѣломъ.

   Ввиду такой дилеммы Капитанъ Харди распорядился, чтобы тѣло, предварительно частью набальзамированное и уложенное съ большимъ количествомъ соли въ ящикъ соотвѣтственныхъ размѣровъ, было доставлено на бортъ, какъ кладь. Ничего не было сказано о кончинѣ леди; и такъ какъ то обстоятельство, что Мистеръ Ва³³лтъ пр³обрѣлъ мѣсто для своей жены, было фактомъ установленнымъ, сдѣлалось необходимымъ, чтобы кто-нибудь замѣщалъ ее во время путешеств³я. На это легко склонили служанку усопшей. Лишняя каюта, первоначально пр³обрѣтенная для этой дѣвушки, въ то время какъ ея госпожа была еще жива, теперь была просто удержана. Въ этой каютѣ, какъ само собой разумѣется, спала каждую ночь псевдосупруга. Днемъ, по мѣрѣ силъ, она играла роль своей госпожи - внѣшность которой, это было тщательно провѣрено, никому изъ пассажировъ не была извѣстна. Мои собственныя невѣрныя предположен³я возникли, довольно естественнымъ образомъ, благодаря излишной разсѣянности, излишней наклонности выспрашивать, и излишней нетерпѣливости. Но за послѣднее время мнѣ не часто удается крѣпко уснуть. Есть лицо, которое мучительно возникаетъ передо мной, какъ бы я ни повертывался. Есть истерическ³и смѣхъ, который неотступно звучитъ въ моихъ ушахъ.