Плеханов Георгий Валентинович - Л. И. Мечников

  

   30 июня текущего {888. Д. Р.} года скончался в изгнании, в Кларане, Лев Ильич Мечников, один из самых замечательных и самых симпатичных представителей того поколения шестидесятых годов, которому много обязана наша общественная жизнь, наша наука и литература.

   Лев Ильич родился 18/30 мая 1838 г. в Петербурге. Учился он сначала там же в пансионе Спешнева, а затем поступил в Харьковскую гимназию. В августе 1855 г. он был уже студентом медицины в харьковском университете, но в марте следующего года он был исключен оттуда за участие в студенческих "беспорядках". За ним оставлено было, однако, право поступления в другие высшие учебные заведения, и он воспользовался им, записавшись в петербургскую медицинскую академию, откуда он перешел сперва на физико-математический, а потом на филологический факультет петербургского университета. Новая студенческая "история" скоро повела за собой новое исключение даровитого, но непокорного студента.

   Тогда Лев Ильич решился покинуть Россию. Прикомандированный в качестве драгомана к восточной миссии Мансурова, он перебывал в Иерусалиме, на Афонской горе и т. д. Однако и в этом новом звании он плохо уживался с начальством. К тому же у него явилась страсть к искусству. Бросив место, он без паспорта уехал в Италию. Но вместо мирных занятий в мастерской художника, его ожидала там совершенно другая деятельность. Его захватила волна итальянского революционного движения. Он входит в сношение с итальянскими революционерами и мечтает об организации славянского легиона для борьбы за свободу Италии. Полицейские преследования заставили его бежать из Венеции в Ливорно, где он вступил в гарибальдийский отряд Мильдица. Первого октября 1861 года он был сильно контужен на им же построенной баррикаде в деле под Santa Maria da Capua (Вольтурно), если не ошибаемся, вследствие взрыва порохового ящика неприятельской гранатой. Оправившись от болезни, он до 1865 года продолжал жить в Италии, принимая постоянное участие в тамошнем революционном движении. В Италии же Лев Ильич сошелся с М. А. Бакуниным, по поручению которого, во время польского восстания, он входил в сношение с Гарибальди в интересах снаряжения польской известной экспедиции.

   Переселившись с 1865 года в Женеву, он принимает весьма серьезное участие в делах Международного Товарищества Рабочих и во всем, что касалось русской революционной пропаганды. В то же время он энергично принимается за прерванные на время научные занятия. Благодаря своей удивительной способности к языкам, он сравнительно легко научился говорить по-японски и по приглашению японского правительства отправился в Иеддо, в качестве преподавателя в основанной для японцев русской школе. За несколько лет пребывания там Лев Ильич хорошо и всесторонне ознакомился со страной и ее населением. Как результат этого знакомства, явилась книга "L'empire Japonais", обратившая на себя большое внимание специалистов. Книга эта была издана им уже по возвращении в Европу и именно в Швейцарию. Лев Ильич опять поселился в Женеве и стал много писать для журнала "Дело". Покойный Благосветлов очень дорожил им, как талантливым и многосторонне образованным сотрудником. Но журнальная работа была для него не более, как отдыхом от научных занятий по географии, этнографии и истории культуры. В начале восьмидесятых годов он стал сотрудником известного географа Элизе Реклю в Кларане, а в 1833 году Невшательская академия предложила ему кафедру сравнительной географии и статистики. Об его преподавательской деятельности с величайшей похвалой отзывались даже те из его товарищей-профессоров, которые по выражению консервативного "Journal de Genève" (No 157) "не разделяли его философских воззрений". Чтение в Невшательской академии навели Льва Ильича на счастливую мысль более подробно разработать свой курс и придать ему систематическую форму. Это намерение было им выполнено в книге "Les grands Fleuves Historiques", которая в настоящее время находится в печати. Задача этого сочинения: выяснить влияние географических особенностей различных, преимущественно древних, культурных стран на ход развития их общественных учреждений. Научное значение такой темы оценят все те, которые знают, как мало до сих пор выяснен этот, чрезвычайно важный вопрос в философско-исторической литературе. По плану Л. И. Мечникова, эта книга должна была составить часть давно уже задуманного им огромного труда по социологии. Но его физические силы были уже надорваны. Неутомимая смерть унесла его раньше выхода в свет выше названной книги. Льву Ильичу суждено было видеть ее только в корректуре.

   Неутомимый работник, он трудился до последних дней, трудился даже тогда, когда он был уже почти мертвецом, по его собственному выражению. "Только труд может сделать нас свободными", - говаривал он, - и можно сказать, что постоянный, неусыпный труд составлял все содержание его жизни. Но трудолюбие Льва Ильича отличалось тою особенностью, что оно, как мы видели, нисколько не заглушало в нем живого интереса ко всем жгучим вопросам его времени. Лев Ильич был не только ученым; он был творцом, который умел с оружием в руках отстаивать дело свободы. Само собою понятно, что при современных русских условиях такой ученый должен был умереть изгнанником.

   Нам сообщают, что Элиза Реклю намеривается писать биографию своего сотрудника и друга. Раз появится в печати эта биография, она, конечно, будет переведена на русский язык. Забывать таких людей, как Л. И. Мечников, было бы совсем не простительно. Их безупречная жизнь наглядно показывает, как умели бороться и работать "люди шестидесятых годов", на которых так часто клевещет у нас торжествующая теперь реакция.

   Лев Ильич похоронен на кларанском кладбище, где покоится В. А Зайцев, а недалеко от этого писателя лежит революционер семидесятых годов А. А. Хотинский.