Островский Александр Николаевич - Не все коту масленица

у вот так-то лучше.
А г н и я. Вы, пожалуйста, этого маменьке не говорите.
А х о в. Что, боишься?
А г н и я. Боюсь.
А х о в. Это хорошо. Страх иметь - это для человека всего лучше.
А г н и я. А вы имеете?
А х о в. Да мне перед кем? Да и не надо, я и так умен. Мужчине страх на пользу, коли он подначальный; а бабе - всякой и всегда. Ты и матери бойся и мужа бойся, вот и будет тебе от умных людей похвала.
А г н и я. Чего лучше.

Входит Круглова.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Агния, Ахов, Круглова.

А х о в. Ну, теперь я вас понял обеих, что вы за люди.
К р у г л о в а. И слава богу, Ермил Зотыч.
А х о в (встает). Я теперь у вас запросто; а ужо к вечеру ждите меня гостем, великим гостем.
К р у г л о в а. Будем ждать.
А х о в. Ты не траться очень-то! Зачем?
К р у г л о в а. Это уж мое дело.
А х о в. Думала ли ты, гадала ли, что я тебя так полюблю?
К р у г л о в а. И во сне не снилось.
А х о в. Ну, прощайте! Покуда что разговаривать! Будет время. (Агнии.) Прощай, милая!
А г н и я. Прощайте, Ермил Зотыч!

Ахов и Круглова подходят к двери.

А х о в. А дочь у тебя умная.
К р у г л о в а. И я ее хвалю.
А х о в. А ведь другие есть... наказанье! Мать свое, она - свое. Никому смотреть не мило. (Агнии.) Слушай ты меня! Коли что тебе мать приказывает, - уж тут перст видимый!
А г н и я. Конечно.
А х о в. Ну, прощайте! (Уходит и возвращается.) Ты каким это угодникам молилась, что тебе такое счастье привалило?
К р у г л о в а. За простоту мою.

Ахов уходит.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Круглова и Агния.

К р у г л о в а. Была ль я жива, уж не знаю.
А г н и я. Кабы вы послушали, он мне тут горы золотые сулил.
К р у г л о в а. Про горы-то золотые он мастер рассказывать, а про слезы ничего не говорил, сколько его жена покойная плакала?
А г н и я. Нет, промолчал.
К р у г л о в а. А есть что послушать. Дома-то плакать не смела, так в люди плакать ездила. Сберется будто в гости, а сама заедет то к тому, то к другому, поплакать на свободе. Бывало, приедет ко мне, в постель бросится да и заливает часа три, так я ее и не вижу; с тем и уедет, только здравствуй да прощай. Будто за делом приезжала. Да будет тебе работать-то!
А г н и я. И то кончила. (Покрывает работу и уходит.)

Входит Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Круглова, Ипполит, потом Маланья.

И п п о л и т. Скоро я слетал-с? А еще в Московский забежал, два полуторных коньяку протащил.
К р у г л о в а. Это зачем же?
И п п о л и т. Для куражу-с. Как на ваш взгляд-с, ничего не заметно?
К р у г л о в а. Ничего.
И п п о л и т. Ну, и ладно. А кураж велик! Выпил на полтину серебра, а смелости у меня рублей на десять прибыло, коли не больше.
К р у г л о в а. Купленная-то смелость ненадежна.
И п п о л и т. Коли своей мало, так за неволю прикупать приходится. Позвольте-ка я в зеркало погляжусь. (Оправляется перед зеркалом.) Ничего, все в аккурате. Прощайте-с! Может, со мной что неладно будет, так не поминайте лихом!
К р у г л о в а. Ты, в самом деле, глупостей-то не затевай!
И п п о л и т. Никаких глупостей! Однакож, и так жить нельзя. Давешние слова вашей дочки у меня вот где! (Ударяет себя в грудь.) Да вот что! Поберегите это покудова! (Подает толстый пакет.)
К р у г л о в а. Что это? Деньги?
И п п о л и т. Деньги-с.
К р у г л о в а. Не возьму, не возьму, что ты! Может, это хозяйские?
И п п о л и т. Не ваше это дело-с! Мои собственные.
К р у г л о в а. Еще с тобой в беду попадешь.
И п п о л и т. Да помилуйте, нешто у меня духу достанет вам неприятное сделать! Я на себя не надеюсь, человек пьяный, отдам вам под сохранение на один час времени. А там мои ли, хозяйские ли, вам все одно.
К р у г л о в а. Не возьму.
И п п о л и т. Эх! Не понимаете вы меня. Я сейчас оставлю у вас деньги, явлюсь к хозяину: так и так, потерял пьяный. Что он со мной сделает?
К р у г л о в а. Ишь, что придумал! Нет, уж ты меня не путай!
И п п о л и т. Так, не возьмете?
К р у г л о в а. Ни за что на свете.
И п п о л и т. А коли так-с... (Громко.) Маланья, ножик!
К р у г л о в а. Что ты! Что ты!

Маланья подает нож и уходит.

И п п о л и т (берет нож). Ничего, не бойтесь! (Кладет нож в боковой карман.) Только и всего-с.
К р у г л о в а. Что от тебя будет, смотрю я.
И п п о л и т. А вот что-с! У вас рука легка?
К р у г л о в а. Легка.
И п п о л и т. Пожалуйте на счастье! (Берет руку Кругловой.) Только всего-с. Прощенья просим. (Уходит.)
К р у г л о в а. Напрасно мы его давеча подзадоривали на хозяина. Эти головы меры не знают: либо он молчит, хошь ты его бей, либо того натворит, что с ним наплачешься. Пословица-то эта про них говорится: заставь дурака богу молиться, так он себе лоб разобьет. (Уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

ЛИЦА:

А х о в.
И п п о л и т.
Ф е о н а.

Небольшая комната в доме Ахова, вроде кабинета, мебель дорогая и прочная.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Феона, Ипполит.

Ф е о н а. Войди, Аполит, войди!
И п п о л и т. И то войду. Что хозяин делает?
Ф е о н а. Спит покуда. Да хоть бы и не спал, не съест он тебя.
И п п о л и т. Знаю, что не съест. Толкуй еще!
Ф е о н а (вглядываясь). Что это ты, словно...
И п п о л и т. А что?
Ф е о н а. Да не в своем разуме?
И п п о л и т. Мудреного нет; потому как я запил.
Ф е о н а. Слава богу! Есть чем хвастаться.
И п п о л и т. Ты еще погоди, то ли от меня будет.
Ф е о н а. Не удивишь, брат, никого. Давно уж от тебя этого ожидать надо было.
И п п о л и т. По каким таким приметам?
Ф е о н а. Потому задумываться ты стал не в меру.
И п п о л и т. Это я от любви, от чрезвычайной.
Ф е о н а. А от любви разве не запивают, особенно, коли неудача, брат?
И п п о л и т. Мне-то неудача? Не надеюсь; потому, я по этим делам...
Ф е о н а. Ну, да ведь уж как же! Держи карман-то шире! И не таких, как ты молодцов за нос-то водят.
И п п о л и т. Я даже внимания не возьму говорить-то с тобой об этом.
Ф е о н а. Как тебе можно со мной разговаривать! Больно высок стал. Каким чином пожаловали, не слыхать ли?
И п п о л и т. При чине я все при том же; а про любовь свою никому не объясню; это пущай в тайне сердца моего останется. Ежели кто может понимать, статья высокая.
Ф е о н а. Ну, да. Принцесса какая-нибудь, гляди. Уж никак не меньше. А я так полагаю: богатые по богатым разойдутся, умные по умным; а вашему брату валежник останется подбирать.
И п п о л и т. Ни богатые, ни умные от нас не уйдут.
Ф е о н а. Где уйти! Все твои будут, ты всех так и заполонишь. Одна твоя беда, умом ты у нас не вышел.
И п п о л и т. Это я-то?
Ф е о н а. Ты-то.
И п п о л и т. Я так полагаю, что я никого на свете не глупее.
Ф е о н а. Ну, какой в тебе ум? Делом тебе надо заниматься, а ты про любовь в голове держишь. И вся эта мечта твоя ни к чему хорошему не ведет, окромя к пьянству. Сколько еще в тебе, Аполитка, глупости этой самой, страсть! Учат тебя, учат, а все еще она из тебя не выходит.
И п п о л и т. Ну, все теперь твои наставления к жизни я слышал или еще что у тебя осталось?
Ф е о н а. Да ведь что стене горох, что вам слова, - все одно; так что и язык-то трепать напрасно.
И п п о л и т. И как это довольно глупо, что ты говоришь. Ты что видела на свете? Кругом себя на аршин. А я весь круг дела знаю. Какие в тебе понятия к жизни или к любви? Никаких. Разве есть в тебе образование или эти самые чувства? Что в тебе есть? Одна закоренелость, только и всего. А еще ты меня учишь жить, когда я в полном совершенстве теперь и лет, и всего.
Ф е о н а. Твое при тебе и останется.
И п п о л и т. Значит, всей этой материи конец; давай новую начинать! Сердит дяденька?
Ф е о н а. Нет, кто его знает, что-то весел, брат. Все ходит да смеется.
И п п о л и т. Что за чудеса!
Ф е о н а. Да и то чудеса. Нагнал это сегодня из городу небельщиков, обойщиков; весь дом хочет заново переделывать. Бороду подстриг, сюртук короткий надел.
И п п о л и т. Что ж, он рехнулся, что ли? Под старость-то, говорят, бесятся.
Ф е о н а. Есть что-то у него на уме; только кто его поймет! Темный он человек-то.
И п п о л и т. Да кому нужно понимать-то его! Пусть творит, что чуднее. У человека умного можно понять всякое дело, потому у него ко всему есть резон; а если у человека все основано на одном только необразовании, значит, он как во сне, кто же его поймет! Да мне уж теперь все одно, как он ни чуди.
Ф е о н а. Отчего ж так?
И п п о л и т. Всему конец, - прощай навек!
Ф е о н а. Неужто оставить нас хочешь?
И п п о л и т. И даже - так, что глаза закроются навек, и сердце биться перестанет.
Ф е о н а. Что ты говоришь только! Нескладный!
И п п о л и т (печально качая головой). Черный ворон, что ты вьешься над моею головой!
Ф е о н а. Да батюшки! В уме ли ты?
И п п о л и т. Всему конец, прости навек.
Ф е о н а. Ах, Аполитка, Аполитка, хороший ты парень, а зачем это только ты так ломаешься? К чему ты не от своего ума слова говоришь, - важность эту на себя напускаешь?
И п п о л и т. Это много выше твоего разума. Есть люди глупые и закоснелые; а другие желают, в своих понятиях и чувствах, быть выше.
Ф е о н а. Вот от глупых-то ты отстал, а к умным-то не пристал, так и мотаешься.
И п п о л и т. Ну, да ладно. Когда дяденька проснется, скажи мне. Всему конец, прости навек! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Феона, потом Ахов.

Ф е о н а. Гриша совсем рехнулся, вот и этот на линии, да и старик бесится. Сам рядится, дом отделывает, не нынче, так завтра, того и гляди, петухом запоет либо собакой залает. Эка семейка приятная! Рассадить их на цепь по разным комнатам, да и любоваться на них ходить. По крайности, дома свой зверинец будет; за деньги можно показывать.

Голос Ахова: "Феона!"

Проснулся чадо-то.

Голос Ахова: "Феона, ты здесь?"

Ну, заблудился никак опять! Здесь.

Ахов выходит.

А х о в. Что ты здесь делаешь?
Ф е о н а. Одно у меня дело-то: сидеть да в пустой угол глядеть.
А х о в. Ну, так я тебе другое найду.
Ф е о н а. Найди, сделай милость; одуреешь так-то.
А х о в. И чтоб это сейчас, одна нога здесь, а другая там. Ты вот снеси к Дарье Федосевне этот самый презент и скажи: мол, Ермил Зотыч приказали вам отдать в знак вашей ласки! Слышишь? Ты так и скажи: в знак вашей ласки! Ну, как ты скажешь, старая?
Ф е о н а. Молодой! Авось не проповедь какая! Умею сказать-то!
А х о в. Да, может, они без внимания возьмут, так ты заставь их рассмотреть хорошенько.
Ф е о н а. Да уж рассмотрим, рассмотрим; только давай!
А х о в (отдает коробочку). Ты их тычь носом-то хорошенько, чтоб чувствовали, что это, мол, денег стоит.
Ф е о н а. Ну, еще бы.
А х о в. Тысячи стоит. Сами-то вы того, мол, не стоите, что вам дарят.
Ф е о н а. Ну, да уж как же!
А х о в. Кажется, мол, можно чувствовать! Может, не почувствуют, так ты им объясни: что вот купил я, деньги бросил большие, так чтоб знали они... Что можно им дрянь какую подарить, и то они очень довольны будут, а что я вот что... Так чтоб уж... ну, в ноги не в ноги, а чтоб было в них это чувство: что вот, мол, как нас... чего мы и не стоим! Ты пойми! Чтоб я недаром бросил деньги-то, чтоб видел я от них, из лица из их, что я вот их вроде как жалую свыше всякой меры. А то ведь жалко денег-то, ежели так, безо внимания. Может, они в душе-то и почувствуют, да ежели не выкажут, так все одно, что ничего. А чтоб видел я в них это самосознание, что нестоющие они люди, и что я вот кому хочу, тому и даю, не взирая.
Ф е о н а. Да уж поймем, поймем.
А х о в. А ежели начнут у тебя про меня спрашивать, выведывать что, так ты все к лучшему, и так меня рекомендуй, что я очень добрый. А ежели что про семью знают, так говори, что все от детей, что разбойники, мол, уродились; характером, мол, не в отца, а в мать,покойницу.
Ф е о н а. Ну, уж не в мать.
А х о в. Ты чей хлеб ешь? Какое ты свое рассуждение иметь смеешь? Коли я тебе даю приказ, должна ты его исполнять?
Ф е о н а. Да уж хорошо.
А х о в. Ну, и все, и ступай!
Ф е о н а. Аполит у нас повредился.
А х о в. А кому печаль? Пущай его. Что ты мне об нем рассказываешь, коли я тебя не спрашиваю? Может, я не хочу его и в мыслях держать? Он теперича мне и вовсе не нужен. Я все дела кончаю, фабрику сдаю канпаньону, так, значит, на что ж мне Ипполит. Прогоню его, вот и конец. Нешто я долго с ним разговаривать стану? Эка велика птица твой Ипполит! Оченно мне нужда до него! Ты свое дело делай, что тебе приказано, а с хозяином разговаривать не лезь, чего тебя не спрашивают. Оченно мне интересно! Тебя с разговорами-то и по затылку можно. Пошла!
Ф е о н а. Иду.
А х о в. Стой! Слышишь ты! Коли спросят, рекомендуй меня так, что я самый добрый человек.
Ф е о н а. Слушаю. (Уходит.)
А х о в. Ипполита я сейчас же с двора долой. Потому мне теперь в доме таких скакунов держать не приходится. Больно они, подлецы, с бабами ласковы. И говорит-то с молодой бабой или девкой не так, как с прочими людьми. Язык-то свой точно петлей сделает, - так и опутывает, так и захлестывает, мошенник. А бабам-то любо; и скалят, и скалят зубыто на их россказни. Я Ипполитку и к двору-то близко не подпущу. Они ведь, оглашенные, благодетелев не разбирают, им все одно. А тут это родство дальнее, десятая вода на киселе, еще хуже. Будь она ему просто хозяйка, он бы в другой раз и подойти не смел; а тут "тетенька" да "тетенька". Да этак, глядя на них, в чахотку придешь. Нет, шабаш! С двора его долой!

Входит Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Ахов, Ипполит.

А х о в. Ты зачем?
И п п о л и т. К вам, дяденька-с.
А х о в. Как же ты смеешь, коли я тебя не звал!
И п п о л и т. Стало быть, мне нужно.
А х о в (строго). А мне не нужно, так поди вон!
И п п о л и т. Но, однако, я желаю...
А х о в. Поди вон, говорят тебе!
И п п о л и т. Но, позвольте-с! Коль скоро я пришел...
А х о в. Коль скоро ты пришел, толь скоро и уйдешь.
И п п о л и т. Я не с тем, чтоб... а как собственно...
А х о в. Долго ты будешь разговаривать? Знай свое место, контору! Как ты смеешь лезть к хозяину! Разве у меня только делов-то, что ты? Видел я твою образину сегодня, и будет с меня! Значит, поди вон без разговору!
И п п о л и т. Нет, уж это надо оставить. Коль скоро я пришел, так уж вон не пойду.
А х о в. А вот я тебя за вихор.
И п п о л и т. Не то что за вихор, пальцем тронуть не позволю.
А х о в. Как! Ты бунтовать?
И п п о л и т. Хоша бы и бунтовать. Потому, главная причина, на это закон теперь есть и права.
А х о в. Какой для тебя закон писан, дурак? Кому нужно для вас, для дряни, законы писать? Какие такие у тебя права, коли ты мальчишка, и вся цена тебе грош? Уж очень много вы о себе думать стали! Написаны законы, а вы думаете это про вас. Мелко плаваете, чтобы для вас законы писать. Вот покажут тебе законы! Для вас закон - одна воля хозяйская, а особенно, когда ты сродственник. Ты поговорить пришел, милый? Ну, говори, говори, я слушаю; только не пеняй потом, коли солоно придется. Что тебе надо?
И п п о л и т. Я насчет жалованья.
А х о в. Какого жалованья? Ты по какому уговору жил?
И п п о л и т. Кто ж теперь себе враг, чтоб стал даром служить?
А х о в. Так не служи, кто тебя держит. Оно и пристойней тебе будет самому убраться, пока тебя в три шеи не прогнали.
И п п о л и т. А это, что я жил, значит втуне?
А х о в. Да разве ты за деньги жил? Ты жил по-родственному.
И п п о л и т. А работал?
А х о в. Еще бы тебе не работать! На печи, что ль, лежать? Ты по-родственному служил, я по-родственному помогал тебе, сколько моей к тебе милости было. Чего ж еще тебе?
И п п о л и т. Но напредки я на таком положении жить не согласен.
А х о в. Да напредки мне тебя и не нужно. Отдай завтра отчет и убирайся.
И п п о л и т. За всю мою службу я должен слышать от вас одно, что убирайся.
А х о в. Не хочешь убираться, так жди, пока метлами не прогонят. Это твоя воля.
И п п о л и т. А награждение-с?
А х о в. Ну, это я еще подумавши. За что это награждение? За грубости-то? Вас дяденька вон приглашают - а вы нейдете. И за это вам награждение?
И п п о л и т. Однако, обещали.
А х о в. Обещал посулить, да теперь раздумал. Аль ты мало наворовал, что награждения просишь?
И п п о л и т. Этому я не подвержен и морали брать на себя не хочу.
А х о в. Связался я с тобой говорить; а говорить мне тошно. Либо ты глуп, либо ты меня обманываешь. Русской пословицы ты не знаешь: воруй да концы хорони? Не знаешь? Поверю я тебе, как же! А коли, в самом деле, ты, живя у меня, ничего не нажил, так кто ж виноват! Цена вам, брат, всем одна, Лазарем ты мне не прикидывайся! На честность твою я, брат, не расчувствуюсь, потому ничем ты меня в ней не уверишь. Отчего вам хозяева мало жалованья дают? Оттого, что, сколько тебе ни дай, ты все воровать будешь; так хоть на жалованье хозяину-то выгоду соблюсти. А награжденьем вас, дураков, манят, чтоб вы хоть немножко совесть помнили, поменьше грабили.
И п п о л и т. Значит, вы, дяденька, и сами обманываете и желаете, чтоб вас обманывали? Жаль, поздно сказали. Но я был совсем на других правилах и по тому самому считаю за вами, по крайности, тысяч пятнадцать.
А х о в. Считай больше, считай больше, уж все одно. Двух грошей медных я тебе, милый, не дам. Что я за дурак!
И п п о л и т. За всю мою службу мне от вас такой результат?
А х о в. Это что еще за слово дурацкое! Ты меня словами не удивишь!
И п п о л и т. Я не словами, я вам делом докажу, сколь много я против вас благороднее. (Подает Ахову деньги.)
А х о в. Ты это по векселям получил?
И п п о л и т. По векселям-с.
А х о в. Какое же тут твое благородство, коли это твоя обязанность?
И п п о л и т. Ваша обязанность мне за службу заплатить, а вы не платите, все одно и я на тех же правах. Деньги под сокрытие, а вам доложить, что потерял их, пьяный...
А х о в. Об двух ты головах, что ли?
И п п о л и т. Дело обмозговано, страшного нет-с. Даже, может, с адвокатами совет был. Действуй, говорят, оправим. Но не беспокойтесь, я сейчас рассудил, что не ко времени мне деньги. Потому, все тлен. Мне уж теперь от вас ничего не нужно; будете силой навязывать, так не возьму. Во мне теперь одна отчаянность действует. Был человек, и вдруг стала земля... значит, на что же деньги? Их с собой туда не возьмешь.
А х о в. Это правда, что не возьмешь. Только, ежели тебя связать теперь, так я полагаю, что дело будет вернее.
И п п о л и т. Теперича уж поздно меня вязать.
А х о в. Нет, я думаю, самое время.
И п п о л и т. Ошибетесь.
А х о в. Неужели? А что же ты сделаешь?
И п п о л и т (вынимает из кармана нож). А вот сейчас - раз! (Показывает на свою шею.) Чик - и земля.
А х о в (в испуге). Что ты делаешь, мошенник! Что ты, что ты! (Топает на одном месте ногами.)
И п п о л и т. Глаза закроются навек, и сердце биться перестанет.
А х о в. Вот я тебя! Вот я тебя! (Топает.)
И п п о л и т. Чем вы меня, дяденька, испугать можете, коли я сам своей жизни не рад. Умерла моя надежда, и скончалася любовь - значит, всему конец. Ха-ха-ха! Я теперича жизнь свою жертвую, чтобы только люди знали, сколь вы тиран для своих родных.
А х о в. А вот я людей кликну, да за полицией пошлю.
И п п о л и т. Невозможно. Потому, ежели вы с места тронетесь или хоть одно слово, я сейчас - чик, и конец.
А х о в. Что же ты со мной делаешь, разбойник? Ипполит, послушай! Послушай ты меня: поди разгуляйся, авось тебя ветром обдует. (Про себя.) С двора-то его сбыть, а там режься, сколько душе угодно!
И п п о л и т. Нет, дяденька, эти шутки надо вам оставить; у нас с вами всурьез пошло.
А х о в. Всурьез?
И п п о л и т. Всурьез.
А х о в. Ну, а коли всурьез, так давай и говорить сурьезно. А я думал, ты шутишь.
И п п о л и т. Стало быть, мне не до шуток, когда булат дрожит в моей руке.
А х о в. Что ж тебе от меня нужно?
И п п о л и т. Разочтите, как следует.
А х о в. Как следует? Мало ли, что тебе следует? Ты говори толком.
И п п о л и т. Вот и весь будет толк! (Вынимает из кармана бумагу.) Подпишите!
А х о в. Что ж это за бумага? К чему это?
И п п о л и т. Аттестат.
А х о в. Какой такой аттестат?
И п п о л и т. А вот: что, живши я у вас в приказчиках, дело знал в точности, вел себя честно и благородно даже сверх границ.
А х о в. Все это тут и прописано?
И п п о л и т. Все и прописано. Жалованья получал две тысячи в год.
А х о в. Это когда же?
И п п о л и т. Так только, для видимости. Ежели я к другому месту...
А х о в. Да? Людей обманывать? Ну, пущай. Ничего - можно.
И п п о л и т. И по окончании, за свое усердие, выше меры, награждение получил пятнадцать тысяч...
А х о в. Тоже для видимости?
И п п о л и т. Нет, уж это в подлинности.
А х о в. Да что в подлинности-то? Рублев пятьсот, чай, за глаза?
И п п о л и т. Все полным числом-с.
А х о в. Нет, уж это, брат, шалишь!
И п п о л и т. Ежели вы опять за свою политику, так ведь вот он! (Показывает нож.) Сейчас - чик, и конец!
А х о в. Да что ты все - чик да чик! Наладил!
И п п о л и т. Отчаянность!
А х о в. Тысячу рублей - и шабаш! Давай подпишу.
И п п о л и т. Ежели мне моя жизнь не мила, так разве от тысячи рублей она мне приятней станет? Мне жить тошно, я вам докладывал: мне теперь, чтоб опять в настоящие чувства прийти, меньше пятнадцати тысяч взять никак невозможно; потому мне надо будет себя всяческими манерами веселить.
А х о в. Ну, грех пополам! Давай руку!
И п п о л и т. Давайте пятнадцать тысяч без гривенника, и то не возьму.
А х о в. Этакую силу денег? За что?
И п п о л и т. За десять лет. Чужому бы больше заплатили.
А х о в. Само собой, что больше, да не вдруг. А вдруг-то жалко. Пойми! Пойми!
И п п о л и т. Извините, дяденька! Я теперь не в себе, понимать ничего не могу.
А х о в. Ну, возьми половину, а остальные завтра. Жаль мне вдруг-то. Понял?
И п п о л и т. Я вам говорю, что понимать ничего я не в состоянии, значит, пожалуйте все сейчас!
А х о в. Ну, что с тобой делать! Давай бумагу!

Ипполит подает бумагу. Ахов подписывает.

Бери деньги! Да только ты чувствуй это! (Отсчитывает из денег, принесенных Ипполитом.)
И п п о л и т (берет деньги и бумагу). Покорно вас благодарю.
А х о в. Благодари хорошенько!
И п п о л и т. Чувствительнейше вам благодарен.
А х о в. Поклонись в ноги, братец!
И п п о л и т. Это уж зачем же-с?
А х о в. Сделай милость поклонись, потешь старика! Ведь ты мне какую обиду, какую болезнь-то сделал! А поклонишься, все мне легче будет.
И п п о л и т. За свое кланяться, где же это видано.
А х о в. Ну, я тебя прошу, сделай ты мне это почтение! Авось у тебя спина-то не переломится?
И п п о л и т. Нет, право, дяденька, что-то стал чувствовать; к погоде, что ли, лом стоит, никак не согнешься.
А х о в. Разбойник ты, разбойник! Врешь ведь ты! Тебе ж хуже; не кланяйся родным-то, так и счастья не будет ни в чем.
И п п о л и т. Ну, уж мой грех, на себя и плакаться буду.
А х о в. Будешь, будешь. Мне твоя эта непокорность тяжелей, чем эти самые пятнадцать тысяч.
И п п о л и т. Что ж делать, дяденька, я и сам не рад, да не могу-с, потому к погоде, что ли...
А х о в. Ну, скажи ты мне теперь, на что тебе эти деньги. Ведь прахом пойдут, промотаешь.
И п п о л и т. Оченно много ошиблись, я жениться хочу.
А х о в. Дело недурное; только ведь хорошую за тебя не отдадут. Разве по мне? Что дядя у тебя знаменит везде...
И п п о л и т. Надо думать, что по вас.
А х о в. Где же ты присвататься думаешь?
И п п о л и т. Чтоб далеко не ходить, тут, по соседству-с.
А х о в. Да тут, по соседству, нет.
И п п о л и т. Ежели поискать хорошенько, так найдется. Вот Круглова Агничка... Но сколь мила девушка!
А х о в. Ах ты, обезьяна! Ты у кого спросился-то?
И п п о л и т. Что мне спрашивать, коли я сам по себе.
А х о в. Да она-то не сама по себе. Ах ты, обезьяна.

Входит Феона.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Ахов, Ипполит, Феона.

А х о в. Ну, что?
Ф е о н а. Приняли, благодарить приказали.
А х о в. Рады, небось?
Ф е о н а. Еще бы! Ведь денег стоит. Придешь, так, гляди-ка, как благодарить станут. Агничка так и скачет, как коза.
И п п о л и т (Феоне). Зачем же это они такой моцион делают-с?
Ф е о н а. Запрыгаешь, как Ермил Зотыч подарок ей тысяч в пять отвалил.
И п п о л и т. Ежели только они пошли на деньги, нет слов, я убит.
А х о в (Феоне). Подай шляпу!
Ф е о н а (подавая шляпу). Ты не убит, а поврежденный в уме.
А х о в (Ипполиту). Бери шапку, пойдем! Я тебе всю твою глупость, какова она есть, как на ладони покажу.
И п п о л и т. Дяденька! Но куда вы меня ведете?
А х о в. К Кругловой.
И п п о л и т. Это значит, на лютую казню. Лучше расказните меня здесь; но не страмите.
А х о в (берет его за руку). Нет, пойдем, пойдем!

Все уходят.



СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

ЛИЦА:

К р у г л о в а.
А г н и я.
А х о в.
И п п о л и т.
М а л а н ь я.

Декорация первой сцены.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Круглова, Агния (выходят из другой комнаты).

К р у г л о в а. Однако дело-то до большого дошло. Вот он какими кушами бросает; тут уж не шуткой пахнет.
А г н и я. Думать долго некогда, надо решать сейчас.
К р у г л о в а. Легко сказать: решать! Ведь это на всю жизнь. А ну, мы этот случай пропустим, а вперед тебе счастья не выйдет; ведь мне тогда терзаться-то, мне от людей покоры-то слышать. Говорят, не в деньгах счастье. Ох, да правда ли? Что-то и без денег-то мало счастливых видно. А и то подумаешь: как мне тебя на муку-то отдать? Другая бы, может, еще и поусумнилась: "может, дескать, ей за ним и хорошо будет, - может, он с молодой женой и переменится". А у меня уж такого сумнения нет, уж я наперед буду знать, что на верную тебя муку отдаю. Как же нам быть-то, Агничка?
А г н и я. Почем я знаю! Что я на свете видела!
К р у г л о в а. Да ведь твое дело-то. Что тебе сердчишко-то говорит?
А г н и я. Что наше сердчишко-то! На что оно годится? На шалости. А тут дело вековое, тут либо счастье, либо горе на всю жизнь. У меня, как перед бедой перед какой, я не знаю, куда сердце-то и спряталось, где его и искать-то теперь. Нет, маменька! Видно, тут, кроме сердчишка-то, ум нужен; а мне где его взять!
К р у г л о в а. Ох, и у меня-то его немного.
А г н и я. А вот что, маменька! Я никогда к вам не ластилась, никогда своей любви к вам не выказывала; так я вам ее теперь на деле докажу. Как вы сделаете, так и хорошо.
К р у г л о в а. Что ты, дочка! Так уж ничего мне и не скажешь?
А г н и я. Что мне говорить-то? Только путать вас! Вы больше жили, больше знаете.
К р у г л о в а. А бранить мать после не будешь?
А г н и я. Слова не услышите.
К р у г л о в а. Ах ты, золотая моя! Ну, так вот что я тебе скажу: как идти мне сюда, я у себя в спальне помолилась, на всякий случай; вот, помолившись-то, и подумаю.
А г н и я. Подумайте, подумайте; а я ожидать буду себе...
К р у г л о в а. Что тебе долго ждать-то, мучиться?..
А г н и я. Погодите, погодите, я зажмурю глаза. (Зажмуривает глаза.)
К р у г л о в а. Хоть весь свет суди меня, а я вот что думаю: мало будет убить меня, если я отдам тебя за него.
А г н и я. Ох, отлегло от сердца.
К р у г л о в а. Потому как ни мало я сама страдала, и опять, ежели взять старого или молодого, какая разница!.. Одно дело...
А г н и я. Ну, довольно, довольно! Уж я знаю, что вы скажете. (Целует мать.)
К р у г л о в а. А все-таки я рада, что он... Хоть посмеюсь вволю.

Входит Маланья.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Круглова, Агния, Маланья.

М а л а н ь я. Дединька сединький и с ним этот... как его, бишь... беловатый?
А г н и я. Не черный ли?
М а л а н ь я. И то; никак черный.
К р у г л о в а. Кто же это? Неужели Ипполит?
М а л а н ь я. Да он и есть... самый... Мне вдруг-то... затмило...
К р у г л о в а. Вот чудо-то! Вместе?
А г н и я. А вот увидим.

Маланья уходит. Входят Ахов и Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Круглова, Агния, Ахов, Ипполит.

А х о в (чинно раскланиваясь). Здравствуйте! Опять здравствуйте!
К р у г л о в а. Пожалуйте, пожалуйте!
А х о в. Получили?
К р у г л о в а. Покорно благодарим, Ермил Зотыч.

Агния молча кланяется.

Покорнейше благодарим! Уж больно ты расщедрился! По нас-то уж это и дорого, кажись. (Кланяется.) Напрасно беспокоились.
А х о в (очень довольный). Хе, хе, хе! Как так напрасно?
К р у г л о в а. Да ведь, чай, дорого заплатил?
А х о в. Что ты мне поешь? Кому дорого, а мне нет. Не разорил я себя, не дом каменный вам подарил! Дрянь какую-то прислал, а ты уж и разохалась, что дорого.
К р у г л о в а. А коли для тебя дрянь, так нам же лучше; не так совестно принять от тебя.
А х о в. Совесть еще какую-то нашла! Чудно мне на вас! (Указывая на Ипполита.) Вот не жалуйтесь, что я его давеча прогнал, я его сам привел.
К р у г л о в а. Благодарим покорно! Прошу садиться!
А х о в. Он теперь важный человек стал; свои капиталы имеет.
К р у г л о в а. Да ведь и пора уж.
А х о в. А вы как об нем думали? Вы ведь, поди, чай, то же, что и все добрые люди, думали, что он мальчишка, никакого внимания не стоящий? Нет, уж теперь подымай выше!
К р у г л о в а. Да будет тебе его!.. Что в самом деле!
А х о в. А для чего ж я его с собой и взял-то! Без дураков ведь скучно. В старину хоть шуты были, да вывелись. Ну, и пущай он нас, заместо шута, тешит. А коль не хочет в этой должности быть, зачем шел? Кто его здесь держит?
И п п о л и т. Мне идти некуда-с. От вас обида мне не в диковину. А уж я подожду, когда здешние хозяйки меня полным дураком поставят, чтоб уж вдосталь душа намучилась.
А х о в. Ну, вот слышишь? Да коли вы хотите смеяться, так я вас не так рассмешу. Он жениться хочет. Нет ли у тебя невесты, Дарья Федосевна?
К р у г л о в а. Одна у меня невеста, другой нет.
А х о в. Не посадить ли нам их рядом?
К р у г л о в а. Отчего ж не посадить.
И п п о л и т. Помилуйте, за что же такие насмешки-с?
А г н и я (тихо). Садитесь, нужды нет.

Садятся рядом.

А х о в. Чем не пара?
К р у г л о в а. Да и то.
А х о в (Ипполиту). Посидел с невестой? Ну, и будет, пора честь знать.
И п п о л и т. Отчего же так-с?
А х о в. Оттого, что эта невеста слишком хороша для тебя, жирно будет.
И п п о л и т. Ничего не жирно-с; по моим чувствам, в самый раз.
А х о в. А ты у ней прежде спроси: нет ли у нее жениха получше тебя! (Агнии.) Говори, не стыдись!
А г н и я. Это как маменьке угодно.
А х о в. Что тут маменька! У ней, у старой, чай, от радости ушки на макушке.
К р у г л о в а. Не знаю, батюшка, Ермил Зотыч, об чем ты говоришь.
А х о в. Как, не знаешь? Ты сыми маску-то, сыми! (Указывая на Ипполита.) Ты его, что ль, совестишься? Так он свой человек; да и есть он тут или нет его, это все одно, по его ничтожеству. Сыми маску-то! Тебя ведь уж давно забирает охота мне в ноги кланяться, а ты все ни с места.
К р у г л о в а. Отчего не кланяться! Да за что? За какие твои милости?
А х о в (сердито). Не вовремя, да и не к месту твои шутки. Аль ты от радости разум потеряла? Стар уж я шутить-то надо мной.
К р у г л о в а. Да мы не шутим.
А х о в. От меня поклону ждешь, так не дождешься. Что ты, как статуй, стоишь! Головы у вас в доме нет, некому вас прибодрить-то хорошенько, чтобы вы поворачивались попроворней. Кабы муж твой был жив, так вы бы давно уж метались по дому-то, как кошки угорелые. Что вы переминаетесь? Стыдно тебе кланяться, так не кланяйся: а все ж таки благослови нас как следует. Будешь икону в руках держать, так и я тебе поклонюсь, дождешься этой чести.
К р у г л о в а. Благословить-то не долго: только ты спроси, подымутся ль руки-то у меня! Я вот как рассудила, Ермил Зотыч; если дашь ты мне подписку, что умрешь через неделю после свадьбы, - и то еще я подумаю отдать дочь за тебя.
А х о в. Что вы! Нищие, нищие, одумайтесь! Ведь мне только рассердиться стоит да уйти от вас, так вы после слезы-то кулаком станете утирать. Не вводите меня в гнев!
К р у г л о в а. Сердись ты или не сердись, - твоя воля.
А х о в. Что с тобой? Тут чуда нет ли какого? Не упал ли тебе миллион с неба? Нет ли у тебя жениха богаче меня? Только ведь одно.
К р у г л о в а. Нет, не одно. Женихов у нас нет. Есть один парень на примете; только подняться ему, бедному, нечем. Кабы было у него дело верное, так отдала бы, не задумалась.
И п п о л и т (отдает Кругловой деньги). А вот позвольте вам предоставить для сохранности. Я нынче за всю службу гуртом получил-с. Теперь своим делом могу основаться-с.
К р у г л о в а. Ну, и чего ж еще лучше! Да тут много что-то.
И п п о л и т. Копейка в копейку пятнадцать тысяч.
А г н и я. Теперь можно и помириться с вами.
А х о в. Так вот на какие деньги вы пировать-то сбираетесь! Вот на какие деньги польстились! Эти деньги чуть не краденые. Он у меня их сегодня выплакал да выкланял.
И п п о л и т. Не выкланял, а вытребовал, что должное за службу свою.
А х о в. Да тебе бы и в живых-то не быть. От напрасной смерти я тебя спас. Вижу, человек резаться хочет...
И п п о л и т. Помилуйте, дяденька, что вы! Как можно резаться?
А х о в. Так бы и зарезался. Ты как чумовой стал, перепугал меня до смерти.
И п п о л и т. Что вы, дяденька! Какой мне расчет резаться в моих таких цветущих летах?
А х о в. А зачем у тебя ножик был? Зачем ты его к горлу приставлял?
И п п о л и т. Игра ума.
А х о в. Разбойник! (Хочет взять его за ворот.)
И п п о л и т (отстраняя его). Позвольте-с! Чем я разбойник? Я чужого ни копейки. А нешто я виноват, что от вас добром не выпросишь!
А х о в. Не будет тебе счастья, не будет.
И п п о л и т. Что ж делать! Как-нибудь и без счастья одним уменьем проживем, дяденька.
А х о в. Не проживешь! Не проживешь! У тебя нету ни отца, ни матери, я тебе старший; я тебя прокляну; на внуках и правнуках отзовется.
К р у г л о в а. Полно! Что ты бога-то гневишь!
А х о в (Агнии). Брось ты его! Что в нем хорошего? Мать у тебя глупа, растолковать тебе не может. Я лучше его; я добрый, ласковый. Денег-то у меня что тебе на наряды. Дом-то у меня какой! Большой, каменный, крепкий.
А г н и я. И крепка тюрьма, да кто ей рад!
А х о в. Ты тоже, видно, в мать уродилась! Ума-то у тебя столько же, что и у ней. (Кругловой сквозь слезы.) Федосевна, пожалей ты меня! Ведь я сирота, в этаком-то доме один я путаюсь, даже страх находит.
К р у г л о в а. Что тебя жалеть! Ты с деньгами себе всегда компанию найдешь, коли захочешь.
А х о в. Найдешь компанию! Спасибо, что надоумила! Знаю, что найду. Не ей чета, и красивее ее найду. Ты думаешь, я в самом деле, что ль, влюблен? Тьфу. Одно мне больно, одно обидно: непокорность ваша. Ведь я почетный, первостатейный, ведь мне все в пояс кланяются; а в этакой лачуге мне почету нет! Мне!! От вас!! Непокорность!! Курам насмех! Видано ль, слыхано ль? Хорошо ты сделала? Хорошо? Очувствуйся! Встряхни головой-то! Ведь это ты от глупости, а не от ума. Вы все одно, что в лесу живете, свету не видите. В такую лачугу, коли зашел наш брат, именитый человек, - так он там как дома; а то ему и ходить незачем; а хозяин-то, как слуга: "что угодно; да как прикажете?" Вот как от начала мира заведено, вот как водится у всех на свете добрых людей! Это все одно, что закон. А вы, дураки непросвещенные, одичали, тут живши-то. (Кругловой.) И сердиться-то на тебя нельзя и взыскать-то с тебя нечего; потому ты никаких настоящих порядков не знаешь. Как ты живешь! День да ночь, и сутки прочь. У тебя все одно: что богатый, что бедный, что мануфактур, что шатун! Невежество! У тебя для всех один резон, один разговор! А ты возьми, что значит образование-то: вчера ко мне благородная просить на бедность приходила; так она языком-то, как на гуслях играла. Превосходительством меня называла, в слезы ввела. А ты что? Дуб. С тебя взыску нет. Сам виноват. Кабы ты знала, что такое уважение, что такое честь...
К р у г л о в а. Как чести не знать.
А х о в. Оно и видно, что ты ее знаешь! Была у вас честь да отошла. Делал я вам честь, бывал у вас; так у вас и в комнатах-то было светлей, оттого только, что я тут. Была бы вам честь, кабы дочь твоя купчихой Аховой называлась. Вот это честь! Я брошу вас, и опять в потемках жить будете. А то честь! Да вам всю жизнь не узнать, в чем она и ходит-то.
К р у г л о в а. Ну, довольно ты пел. Теперь меня послушай. Хочешь ты у нас гостем быть, так садись; а то так нам не мешай. Не порти ты нашу бедную, чистую радость своим богатым умом!
А х о в. Да ты, никак, забылась! Гостем! Что ты мне за компания! Я таких-то, как ты, к себе дальше ворот и пускать не велю. А то еще гостем! Не умели с хорошими людьми жить, так на себя пеняй! Близко локоть-то, да не укусишь! (Уходит в переднюю и сейчас возвращается.) Да нет, постой! Ты меня с толку сбила. Как мне теперь людям глаза показать? Что обо мне добрые люди скажут?..
К р у г л о в а. Не плакать же нам об этом, батюшка Ермил Зотыч.
А х о в. Нет; ты виновата, ты и поправляй.
К р у г л о в а. Палец об палец для тебя не ударю, батюшка Ермил Зотыч. Вот как ты мне сладок.
А х о в. Да не даром - за деньги, за большие деньги. Угоришь.
К р у г л о в а. Что ж такое за дело у тебя? Что за ворожба будет?
А х о в. С ними я говорить не хочу. Я их презрил. Ниже каблука своего считаю, вот где. А с тобой разговор заведем. Ведь, чай, тебе нужно и приданое? Не так отдашь, в чем она есть? Нужно приданое?
К р у г л о в а. Как не нужно, конечно, нужно.
А х о в. Так вот слушай! Чтобы этот разговор нарушить, что мне вы, ничтожные люди, нос утерли, мы будем ладить такую статью, что я Ипполитку женю.
К р у г л о в а. Что ж, это пожалуй.
А х о в. Обед у меня после свадьбы, какой не слыхано. И Фомина и всех цветами ограблю, по всем комнатам постановка будет. Две музыки, одна в комнатах, другая на балконе для зрителев. Официанты в штиблетах. Ефект?
К р у г л о в а. Ефект.
А х о в. Опосля всего Ипполитке награждение свыше меры. Не веришь, так за руки отдам... И вперед тебе на приданое...
К р у г л о в а. Да что дальше-то?
А х о в. А вот какой уговор! Жених с невестой, как из церкви, вся шестерня серых, как к воротам, - стой! А в вороты чтоб не въезжать! И сейчас им дворник по метле; и чтоб вымели они до крыльца... Ты не бойся, чисто будет, еще до них все выметут. А они чтоб только пример показали. А я с гостями буду на балконе стоять. Вот тогда я вас прощу и в честь вас произведу. И будете вы у меня промежду всеми гостями все равно, что равные.
К р у г л о в а. Да осыпь ты меня золотом с ног до головы, так я все-таки дочь свою на позорище не отдам.
А х о в. Не отдашь?
К р у г л о в а. Не отдам.
А х о в. Ну, так грязь грязью и останется; и будьте вы прокляты отныне и до века! Как жить? Как жить? Родства народ не уважает, богатству грубить смеет! Дядя говорит: поклонись по-родственному! Не хочу. Ну, поклонись ты, нищий, хоть за деньги! Не хочу. Умереть уж лучше поскорей, загодя. Все равно ведь, разве свет-то на таких порядках долго простоит. А как отцы-то жили! Куда они делись, те порядки, старые, крепкие? Разврат, что ли, в мире пошел? Так его и прежде, пожалуй, еще больше было! Бес, что ли, какой промежду людьми ходит да смущает их? Отчего вы не лежите теперь в ногах у меня по-старому; а я же стою перед вами весь обруганный, без всякой моей вины?
К р у г л о в а. Оттого, Ермил Зотыч, говорит русская пословица, что не все коту масленица, бывает и великий пост. (Обнимает Ипполита и Агнию.)


1871