Островский Александр Николаевич - Не так живи, как хочется

gn="justify">   Степанида. Да говорят, что муж-то ее не любит.

   Агафон. Мало что говорят: не всякому слуху верь.

   Степанида. А уж как она, бедная, нам рада-то будет!

   Агафон. Известно, рада будет. А все, старуха, чай, маленько зазорно будет на стариков-то своих смотреть. Как ты думаешь, а?

   Степанида. Что ж зазорно? Бог ей судья, мы сами не безгрешные.

   Агафон. Известно, не безгрешные... А все как-то тово... детищу-то против родителей... как будто не годится.

   Степанида. Что ж, Агафон Потапыч, ты ведь в те поры сам первый ее простил.

   Агафон. Что ж не простить! Я любовь к ней имею, потому одна, а кого любишь, того и простишь .. Я и врагу прощу, я никого не сужу. Да разве я один судья-то? а Бог-то? Бог-то простит ли? Может, оттого и с мужем-то дурно живет, что родителей огорчила. Ведь как знать?

   ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

   Спиридоновна. Сейчас, матушка, сейчас! Подожди немного, красавица. Лошадок заложут тебе хороших, мигом довезут. Посиди вот тут, подожди.

   Даша (садится к столу). Хорошо, я подожду.

   Спиридоновна. Что ты, никак плачешь? По родителям, что ли? Аль горе какое есть?

   Даша. Нет, так, ничего.

   Спиридоновна. Что тосковать-то, нынче масленица. Гляди-ка, народ-то скружился совсем. Масленица ведь один раз в году бывает, не уважать-то ее нельзя. А уж правду-матку тебе сказать, беда как голова болит.

   Агафон. Кому масленица, кому и великий пост. Ох, ох, ох...

   Спиридоновна. Вестимо, что так. (К Груше.) Сунь-ка, Груша, в печку давешние блины то, годится к ужоткому, к ужину.

   Груша. Сейчас, матушка. (Берет ухват.)

   Спиридоновна. Подальше подвинь, подальше. Ну, да вот эти-то... да вот горшочек-то.

   Даша (говорит нараспев, сквозь слезы).

   Полечу я пташечкой кукушечкою,

   Полечу на матушкину на сторонушку.

  

   Степанида. Что это бабочка-то больно тоскует?

   Агафон. Знать, не легко, коли тоскует.

   Даша (продолжает).

   Сяду я во садике да на яблоньку, ,

   Запою, младешенька, жалким голосом.

  

   Степанида. Не наша ли горькая с чужой стороны?

   Агафон. Что ты, что ты, старуха!

   Степанида. Сем-ка я погляжу пойду. (Подходит к Даше.)

   Даша (встает). Матушка, ты ли это?

   Степанида. Дочушка!.. Доченька! (Даша кидается к ней на шею.) Дитятко ты мое родимое, солнышко мое красное, заря ты моя восхожая, сокровище ты мое ненаглядное!.. (Садится.) Потапыч, поди-ка, свет, сюда.

   Агафон (подходит). Что там у вас?

   Даша (встает). Батюшка! прости ты непокорную! (Кланяется.)

   Агафон. Ну, что ты, что ты?.. Ну, Бог с тобой, Бог с тобой!.. (Садится.)

   Степанида. Уж и где же я тебя встретила!.. Не ждала-то я, не чаяла...

   Даша. Ах, тятенька, в глаза-то тебе глядеть мне совестно!

   Агафон. Ну, что про старое толковать!.. Бог с тобой! Кто старое помянет, тому глаз вон. Куда ты это, дочка, собралась-то - скажи ты мне?

   Даша. К вам, тятенька, собралась!

   Агафон. Ну, это хорошо, доброе дело, что вспомнила. Что ж, тебя муж-то отпустил?

   Даша. Нет, тятенька.

   Агафон. Как же это нет? Как же нет?

   Даша. Да что, тятенька, перед вами мне утаивать не след: жили мы сперва с Петром Ильичом очень хорошо, любил он меня.

   Потом вдруг ни с того ни с сего стал загуливать, пить, дома не бывает, со мной только что ссорится...

   Агафон. Ну, что ж, ну, что ж?

   Даша. Каждый день брань да ссора. Ну уж, так и быть, перенесла бы я это горе: сама виновата, без воли родительской пошла за него. А то, матушка ты моя, родная ты моя, променял он меня на какую-то... (Ложится на шею к Степаниде.) Легко ли это моему сердцу!

   Степанида. Что ты? дитятко мое, что ты?

   Даша. Нынче, нынче мне Вася сказывал, к нам ходит. (Махнув рукой.) Приятель его!.. (Со слезами.) Мой-то холостым, видишь ты, прикинулся!.. (Опять ложится на плечо.)

   Груша (бросая ухват). Ах, матушка! ах, ах!..

   Даша. Разлучили меня с другом милым, с сердечным моим...

   Груша. Ох!.. Сердце мое!

   Даша. Разлучила меня с ним план разлучница!

   Груша. Матушка! Да ведь это я разлучница-то!

   Спиридоновна. Что ты плачешь-то? На них, что ли, глядя?

   Агафон. Ну, так что ж ты? Ну, что ж ты?

   Даша. К вам, батюшки, собралась ехать, опять жить с вами, с моими родными.

   Агафон. Как к нам? Зачем к нам? Нет, поедем, я тебя к мужу свезу.

   Даша. Нет, батюшка, не поеду я к нему.

   Агафон. Да ты пойми, глупая, пойми - как я тебя возьму к себе? Ведь он муж твой? (Встает.) Поедемте. Что болтать-то пустяки, чего быть не может! Собирай, старуха, одежонку, собирай... Как ты от мужа бежишь, глупая!.. Ты думаешь, мне тебя не жаль? Ну, вот все вместе и поплачем о твоем горе - вот и вся наша помощь! Что я могу сделать? Поплакать с тобой я поплачу. Ведь я отец твой, дитятко мое, милое мое! (Плачет и целует ее, потом берет свою одежду и подходит к ней.) Ты одно пойми, дочка моя милая: Бог соединил, человек не разлучает. Отцы наши так жили, не жаловались - не роптали. Ужели мы умнее их? Поедем к мужу. (Берет ее за руку и уходит. Степанида за ними.)

   ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

   Груша (плача). Матушка, да ведь он женатый!

   Спиридоновна. Кто он-то?

   Груша (садясь к столу и закрывая лицо руками). Петр Ильич!

   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

   СЦЕНА I

   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

   Спиридоновна. Что ты сидишь-то тут, бесстыдница! Там соседки пришли, а ты и глаз не кажешь.

   Груша. Не пойду я к ним.

   Спиридоновна. Вот еще что выдумала! На что это похоже? Сама звала, а теперь прячешься.

   Груша. Да, хорошо им!.. Им весело.

   Спиридоновна. А у тебя поди-ка какое горе!.. Плюнуть, да и все тут. Вот погоди, приди он только, мы его так турнем, что он своих не узнает... Чтобы он мелким бесом не рассыпался да девок не сманивал.

   Груша. Что он не идет-то? Уж мне бы поскорей сердце сорвать! Так бы изругала, так бы изругала! Уж подвернись он только теперь мне!.. Погоди ж ты, постылый ты человек!

   Спиридоновна. Да, нужно очень связываться-то!.. Велика невидаль! Мой обычай: поворот от ворот, да из головы вон! Неужели ж еще думать!.. Поставь-ка орешков на стол да позови девок-то сюда. Полно дурачиться-то, что за слезы!..

   Груша (встает и ставит на стол закуски). Вот только с сердцем-то не сообразишь, а то не стоит он того, чтобы об нем плакать-то. Пойду песню запою, со зла, во все горло, что только духу есть! (Уходит; слышится заунывная песня.)

   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

   Спиридоновна. Молодец у меня Груша! Вся в меня, вот как я была смолоду... Еще погулять хочется, молода очень. Ну что ж, пущай погуляет, себя потешит. За этой девкой матери нечего смотреть, мать спи спокойно; ее не скоро оплетешь. Золото, а не девка!

  

   Ну, загуляли мои девушки!.. Эх, не прежние мои года, подурачилась бы с ними.

   Ну, что ж замолчали? Попойте, повеселитесь, а я пойду велю вам свои сани запречь, кататься поедете.

   Некоторые девушки. Благодарим покорно, Анна Спиридоновна! Вот весело!

   Груша. Девушки! Я нынче гулять хочу! Всю ночь проездим, песни прокричим.

   Одна девушка. Что так?

   Груша. Хочу себя потешить, своему сердцу волю дать. О! да что тут разговаривать! Давайте винца выпьем, пока матушка не пришла. (Достает из поставца вино.)

   Некоторые девушки. Что ты, что ты!

   Груша. Я вперед дорогу покажу. Ну-ка, впервСй сроду... (Пьет.) Ой, как горько! Как это люди-то пьют! Дайте пряничка. Так уж с горя выпила, обидел меня один человек. Пейте, девушки, не ломайтесь, только поскорее! (Подносит вино; некоторые пьют; все хохочут.)

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

   Еремка. Наш атлас нейдет от нас. Все ли вы здесь?

   Девушки. Ах, ах! Еремка пришел! Еремка пришел!

   Груша. Ты зачем сюда? Непрошеный гость хуже татарина.

   Еремка. Да ты что? Какие нынче дни-то! Ты вспомни! А еще хозяйка! Ты меня сперва-наперво винцом попотчуй, а потом я с вами прощаться стану. (Утирает губы.)

   Девушки. Ишь ты, что выдумал! Как же, дожидайся!

   Груша (поднося вина). На, выпей, да и убирайся, откуда пришел.

   Еремка (пьет). Нет уж, он, видно, не уйдет; мне и здесь хорошо.

   Груша. Ну, как хочешь, мы тебя к себе не пустим.

   Еремка. Не пустите? Я ведь колдун: я с вами шутку сшучу, всех назад затылком оборочу.

   Груша. Садитесь, девушки.

   Тебе и места нет.

   Еремка. Я и на пол сяду, коли места нет, не велик барии. (Садится и запевает.)

  

   Я на камушке сижу,

   Я топор в руках держу.

   Ай люли, ай люли!

   Я топор в руках держу...

  

   Груша. Что его слушать-то, девушки, запевайте песню.

   Девушки (поют).

   Исходила младенька все луга и болота,

   Все луга и болота, все сенные покосы.

   Пристигала младеньку меня темная ночка.

   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

   Петр (у двери). Вот я к веселью-то как раз. Мир вам, и я к вам.

   Груша. Милости просим! А мы только хотели кошку в лапти обувать да за вами посылать.

   Петр. Здравствуй, Груша! Здравствуй, моя лапушка! Здравствуйте, девушки!

   Груша. Здравствуйте и благодарствуйте!

   Петр. Ну, девушки, гуляйте, я вам гостинцу принес.

   Груша. Благодарим покорно, у нас свой есть, нам чужого не надобно.

   Еремка. Давай мне, коли им не надобно.

   Петр. Что ты, Грушенька! Аль на тебя нашло что?

   Груша. Я пьяна! (Хохочет.)

   Петр. Что ты, что ты? Подойди-ка ко мне, поцелуемся.

   Груша. Как же, дожидайся!

   Еремка. Купец! Ты легонько, сироту не задави.

   Груша Послушайте, девушки-красавицы, я вам притчу скажу. Была некоторая девка. Ну, вот, хорошо. Только девка-то дура. Ходил парень к этой девке, разные речи говорил, только все обманывал: я, говорит, холостой, богатый, такой-сякой, немазаный. Я тебя люблю, за себя замуж возьму... А выходит на деле-то - он женатый.

   Петр (строго). Что ты, шутишь или смеешься?

   Груша. Эх, совесть, совесть!

   Петр. Аль насказал тебе кто? Говори прямо.

   Груша. Кто бы ни сказал, да сказал.

   Петр. Это тебя смущают только, обманывают, а ты и рада верить всякому.

   Груша (смеется). Ну хорошо! Обманули так обманули. Будь ты честный человек, только от нас подальше. Еремка, давай сироту споем.

   Еремка. Давай, запевай.

   Груша (поет).

   Снрота ль ты моя, сиротинушка,

   Ты запой, сирота, с горя песенку.

   Еремка.

   Хорошо песни петь пообедавши,

   Уж и я ль, сирота, да не завтракал,

   Я не завтракал, да вечор не ужинал.

   Груша.

   Расскажи, сирота, хоть нам сказочку.

   Еремка.

   Хорошо говорить, вина выпивши,

   Вина выпивши, вдоволь выспавшись:

   Уж я ль, сирота, я не выпивши,

   У меня, сироты, нету хлебушка.

   Нету хлебушка, соли, нету кислых щей.

  

   Купец, давай денег на капусту.

   Петр. Пошел прочь! (Садится у печи.) Только б мне добраться, кто это тебе насказал, уж не увернулся бы у меня, задал бы я ему память. Васька, что ли? Убью я его!

   Груша. Васю мы и в глаза не видали. Что на людей-то сваливать, коли сам виноват.

   Петр (встает). Нет, это, Груша, не то. Не верь ты никому!.. Все пороги мои. разлучить нас с тобой хотят, погубить меня хотят! Развяжи ты меня, скажи: шутишь, что ли?

   Груша. Не кажись ты мне па глаза! Была глупа, теперь не обманешь! Только нашу беседу расстроил! Хоть бы Вася пришел, потешил бы нас. (К девушкам.) Вот, девушки, люблю парня: не надсмешник, не обманщик, милый человек, можно ему чести приписать; не то что как есть люди, которые могут завсегда лгать, говорят одно, а на уме другое.

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

   Петр. Ты зачем?

   Груша (встает и берет Васю за руку). А ты из чужого дома не гони, не спросясь хозяина. Поди сюда, Вася, не бось.

   Вася. Зачем? Тебе что за дело? Взял да и пришел. Что ж такое? Нынче масленица, уж и не погулять мне. Ишь ты какой ловкий!

   Груша. Что ж ты, Вася, не целуешься со иной? Целуйся со всеми: нынче дни прощеные.

   Вася. Ой, что вы! (Целуется со всеми.) Да ведь вот он тятеньке пожалуется. Что ж хорошего.

   Петр. Что ж вы со мной делаете, окаянные! Али вам погибели моей хочется?

   Груша. Ведь ты холостой?

   Вася. Известно, холостой.

   Петр. Прощай, Груша! Коли со мной что недоброе сделается, на твоей душе грех будет. Я голова отпетая, ты меня знаешь. (Подходит к двери.)

   Груша. Ты, Вася, женишься на мне?

   Вася. Я бы рад радостью, да как тятенька позволит.

   Груша. А ты попроси.

   Вася. Уж вот как буду просить! В ногах кланяться.

   Петр (у двери). Ну, Васька, помни ты это! Ты лучше мне и на глаза не попадайся! Я тебе наперед говорю. Я теперь в себе не властен.

   Вася. Да что ты пристал-то? Я, брат, ничего, право слово, ничего.

   Петр. Уж я знаю что.

   Груша. Не знаешь ты ничего!

   Спиридоновна (в дверях). Ступайте, девушки, кататься, лошади готовы.

   Груша. Пойдемте, девушки; пойдем, Вася.

   Петр (берет ее за руку). Груша, поедем со мной.

   Груша. Как не ехать!

   Петр. Поедем, говорю я тебе.

   Груша. Что ты, разбойничать, что ли?

   Петр. Не пущу я тебя!

   Груша. И рад бы не пустить, да пустишь. Воевать-то много не дадим. (Тихо.) Ты думаешь, мне Вася сказал? Жена твоя была здесь. Понял ты теперь? Вот тебе и сказ!

   Петр (хватает себя за голову). Жена!

   Груша. Запевайте, девушки, песню. (Обращаясь к Петру.) Ходите почаще - без вас веселен! (Обнимает Васю.) Запевайте, девушки, песню, величайте нас, будто жениха с невестой.

   Epeмка. Возьмите меня с собой.

   Груша. Пожалуй, и не надо.

   Epемка. Ну, я не заплачу.

   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

   Петр (подходит к окну).

   Уехали! (Садится и задумывается.)

   Еремка. Купец, а купец! видно, мы с тобой здесь с тараканами остались.

   Петр (тихо). Жена была здесь?! Зачем же она была? Ее привел кто-нибудь... Кто-нибудь да привел. (Вскрикивает.) Что ж это со мной сделали! (Закрывает лицо руками и опускается на стол.)

   Еремка. Купец! Что ж ты приуныл! Хочешь, потешу?

   Петр. Искать меня! Следить! Погоди ж ты теперь. А уж коли так, пропадай всё на свете! Покажу ж я себя!.. Уж я теперь наделаю дел!..

   Еремка. Так уж, видно, тебе судьба.

   Петр. Что?

   Еремка. Я говорю: уж, видно, так тому делу и быть. А ты брось, не думай, а то хуже. Хочешь, я тебе песню спою?

   Петр (взглянув на него). Песню? Какую песню?

   Еремка. Вот какую... (Поет.)

  

   Куманечек, побывай у меня,

   Животочек. побывай у меня,

   Побывай, бывай, бывай у меня!

   У тебя, кума, собачка лиха!..

   Ох, лиха, лиха, лиха, лиха!

   Ха, ха, ха, ха, ха, ха!..

  

   Петр (приподнимаясь). Пошел прочь, пока жив!..

   Еремка. Куда мне идти-то? Я здешний; а тебе пора, делать здесь нечего... Было дело, да собака съела.

   Петр. Убью я тебя!..

   Еремка. Убьешь, так ответишь... Купец, не плюй в колодец, годится водицы напиться.

   Петр. Да отвяжись ты, дьявол! Что тебе от меня нужно, а? Что ты за человек?

   Еремка. Из старых нищих молодой обмСрок.

   Купец, я слово знаю.

   Петр. Какое слово?

   Еремка. А такое слово, что все будет по-нашему, как нам хочется.

   Петр. Да ты вправду аль шутя?

   Еремка. Уж за то берусь.

   Петр. Слушай! Если ты меня не обманываешь, я тебя озолочу.

   Еремка. Зачем обманывать! Мы скоморохи, люди вежливые - обмануть не обманем, а своего не упустим, мимо рта не пронесем.

   Петр. Бери ты с меня последнюю рубашку, только дело сделай. Вот мне до которых пор приходит. Видишь? (Показывает на шею.)

   Еремка. Зачем рубашку! Сделаем дело - деньги возьмем; а не сделаем - не надо. Вот сперва-наперво, значит, выпить надоть, другой раэговор пойдет. Ты-то, купец, нонче, может быть, пообедал всласть, да и выпил что следует, так тебе можно разговаривать; а у меня натощак в горле пересохло, да и язык-то, признаться тебе сказать, не шевелится.

   Петр (дает деньги). На, выпей поди.

   Еремка. Ты только деньги-то дай, я еще выпить-то успею, наше от нас не уйдет. (Берет.) Вот спасибо! Теперь говорить будем. Я вижу, ты, купец, человек хороший, с тобой знакомство водить можно. (Садится подле него.)

   Петр. Ну, говори, не томи.

   Еремка. Погоди. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Есть у тебя тоска-кручина, напущена эта кручина на тебя по ветру: тут без ворожбы дело не обойдется. Есть у меня такой человек, из простых, да ловкий, половчей меня будет.

   Петр. Страшно!

   Еремка. Страшно, так не ходи.

   Петр. И может он приворожить девку, чтоб любила, чтоб не она надо мной, а я над ней куражился, как душе угодно?

   Еремка. Может; его приворот на тысячу верст действует. Так приворожит, что она из дому убежит, да к тебе придет. Только к нему с пустыми руками не ходи, а надо штоф вина да денег рубль. Да не со всяким он еще и разговаривать-то станет, а с кем я прикажу.

   Петр. Ну, так поедем.

   Еремка. Ты не больно торопись, не во всякий час это делается, надобно знать время. Теперь еще не тот час, а мы прежде пойдем погуляем. У тебя есть деньги?

   Петр. Эх, голова, ты в жизнь такой гульбы не видывал, что от меня увидишь!

   Еремка. А я тебе такие места покажу, только ух! Дым коромыслом. Только деньги припасай.

   Петр. Деньги с нами.

   Еремка. Ну и ладно. Пойдем. Вот и я с праздником. (Поет.)

  

   Уж и я ли твому горю помогу!

   Помогу-могу-могу-могу-могу!

  

  

   СЦЕНА II

   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

   Даша. Тетенька, словно кто-то стучит, не он ли? Посмотри-ка.

   Афимья. Как же, он, дожидайся! Уж теперь закатился, так всю ночь прогуляет. (Заглядывая в двери.) Я говорю, что никого нет. Пойдет он домой, коли ему в людях весело. Не такое чадочко, чтоб ему дома сидеть. (Ставит свечу на стол.)

   Даша (садясь к столу) Пьет он мою кровь! Легко ли дело, ночь на дворе, а он шатается.

   Афимья. А ты что сидишь-то? Поди спать, я его одна подожду. А то еще, на грех, придет хмельной, брань заведет, что хорошего!

   Даша. Нет, уж я подожду, у меня что-то сердце не на месте: не случилось бы с мим чего-нибудь!

   Афимья. Известно, гульба до добра не доведет... Уж не сносить ему своей головы.

   Даша. Ах, тетушка, не говори, и так страшно. (Молчание.) Поужинать-то приготовить, неравно спросит.

   Афимья. У меня уж готово, только подать. Еще с каким народом-то водится, кто его знает. Ведь народ всякий есть: навяжется какой оборотень, тому научит, что и подумать-то грех, не к ночи будь сказано. (Зевает.) Ишь ты, как спать хочется, ровно как перед бедой; говорят, перед бедой-то сон одолевает... Или так уж, старость-то, что ли? Ты бы почитала поученьице какое на сон-то грядущий, я бы послушала.

   Даша (берет книгу). Что бы почитать-то? (Прислушивается.) Тетушка, стучат.

   Афимья. И то стучат. (Берет свечу и идет к двери.)

   Даша (у двери). Что, он?

   Афимья. Ох, нехорош! Поди-ка лучше спрячься от греха, нехорош пришел и на меня-то ровно медведь зарычал.

   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

   Петр (садясь). Ужинать!

   Афимья. Сейчас, батюшка, сейчас! (Ставит на стол ужин.)

   Петр. Зажигай огня!

   Афимья. Да где ж теперь? Уж спят все.

   Петр. Делай, что я приказываю! Разобью все в прах!.. Щепки целой не оставлю!

   Афимья. Ну уж, не сердись, погоди, принесу.

   Петр (пьет). Смеяться надо мной! Нет, шалишь!.. Не позволю! Будет с меня, посмеялись, выгнали, а я здесь дома... Нет, погоди! Я им не дурак достался!.. Весь дом на ноги подниму! Ты мне тетка, а ты меня не трожь, а то... ух!.. Не дыши передо мной, не огорчай меня! (Пьет.) Говори правду: ходила жена со двора? (Молчание.) Говори! Я тебя спрашиваю - говори!

   Афимья. Да. вот что, Петр Ильич, по правде тебе сказать, не то что она со двора ходила, а вовсе было к своим собралась да уехала.

   Петр. Ну и пропадай она пропадом! Провались она!.. И на дух мне ее не нужно...

   Афимья. Да со стариками на дороге встретилась и воротилась.

   Петр. И не кажись она мне на глаза! Убью! Своими руками задушу! Она мне враг, а не жена! Мне нынче человек сказывал про нее, все сказывал, он все знает, он колдун...

   Афимья. Что ты?.. Бог с тобой! С кем ты водишься!.. Что с тобой?

   Петр. Молчать! Он говорит, не жена она тебе, а змея лютая! Вот и кореньев мне дал... Горюч камень алатырь... Привороты все знает, пущает по ветру... Тетенька!..

   Афимья. Что ты? Голубчик!

   Петр. Страшно мне! Страшно!.. Поди сядь со мной. (Плачет.) Обижают меня! Никто меня не любит, извести меня хотят!.. Все на меня, и жена, и все.

   Афимья. Сам всему причиной, не на кого пенять.

   Петр. Я пьяница, я беспутный, ну, убейте меня!.. Ну, убейте, мне легче будет. Кто меня пожалеет? а ведь я человек тоже! (Плачет.)

   Афимья. Ну, полно, полно!

   Петр. Не то мне обидно, что меня, молодца, Груша не любит, а то мне обидно - не доставайся она никому!

   Афимья. Про какую там Грушу ты говоришь, беспутный?.. Какая там еще Груша?

   Петр. Какая Груша? Вот какая Груша: нет такой красавицы на белом свете! Я душу свою погубил за нее! Ну, как мне с ней расстаться? Нас разлучить хотят... вот он!

   Афимья. Кто он? Никого тут нет.

   Петр. Васька!

   Афимья. Поди усни. Ишь тебе уж мерещится.

   Петр. Я его убью!.. А жена... она не смей против мужа! Где жена? Подай сюда жену! она моя жена, она моя раба!

   Афимья. Ее нет; она ушла с своими, с отцом да с матерью.

   Петр (встает и берет в руки нож). Куда она ушла? Я ее найду! Из земли вытащу, со дна моря достану!

   Афимья. Куда ты пойдешь ночью? Что за срам! Ступай спать.

   Петр. Не говори ты мне! Жену подай!.. Жену подай, говорю я тебе!

   Афимья. Ну, да нет ее, так и негде взять!

   Петр. Я ее найду, я ее найду!

   Афимья. Что ты ножом-то махаешь, ну тебя! С тобой страсть одна, да и только.

   Петр. Я ее по следу найду!.. Я ее по следу найду! Теперь зима, снег, по следу все видно, месяц светит, все равно что днем. (Садится.) Страшно мне, страшно! Вон метель поднялась... Ух, так и гудёт! Вон завыли... вон, вон собаки завыли. Это они на мою голову воют, моей погибели ждут... Ну, что ж, войте! Я проклятый человек!.. Я окаянный человек! (Встает.)

   Афимья. Ишь ты, ишь ты! Ах, батюшки, как страшно!

   Петр. Нет, не то, тетушка, все не то! Все я не то говорю. Вот что: кабы я не был женат, разве б меня Груша не любила? Я бы женился на ней. Стало быть, жена мне помеха, и во всем мне она поперек... Вот за это я ее и убью... за это за самое...

   Афимья. Что мне делать-то с ним, ума не приложу.

   Петр. А, благоприятель! Что ж ты смотришь-то на меня? Что ж ты так смотришь? Ведь сам научил, как жену извести!

   Афимья. С кем он это говорит-то - никого нету. Наше место свято! Чур меня! Чур меня! Пойти разбудить всех! (Уходит.)

   Петр (Еремке). Что ты говоришь а? Ну да! И я то же говорю, чудак человек! Вместе пойдем! Поскорей, поскорей! (Останавливается.) Ха, ха, ха! Смешной ты человек! Вот он ножик-то! (Уходит.)

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

   Афимья (взглянув в дверь). Ушел, ушел! и двери все настежь растворил. Послать людей за ним. (Уходит.)

   Даша. Вот, матушка, сама ты погляди, как сладко мне жить-то!

   Степанида. Ах ты, дитятко мое родимое, головка победная!

   Агафон. Погоди, дочка, не ропщи. Живешь замужем-то без году неделя, а уж на жизнь жалуешься.

   Даша. Да чего мне ждать н вперед-то, коли отец от него отступился совсем?

   Агафон. Отец отступился, да, может, Бог не отступился. Потерпи.

   Даша. Рада бы я терпеть, да мука-то моя нестерпимая. Я его не виню, Бог с ним, а жить с ним не хочу.

   Агафон. Все это не дело, все это не дело! Ох, ох. ох! Нехорошо! Ты сама права, что ль? Дело сделала, что нас со старухой бросила? Говори, дело сделала? Так это и надо? Так это по закону и следует? Враг вас обуял! Вы точно как не люди! Вот ты и терпи, и терпи! Да наказанье-то с кротостью принимай да с благодарностию. А то что это? что это? Бежать хочет! Какой это порядок? Где это ты видала, чтоб мужья с женами порознь жили? Ну, ты его оставишь, бросишь его, а он в отчаяние придет - кто тогда виноват будет, кто? Ну, а захворает он, кто за ним уходит? Это ведь первый твой долг. А застигнет его смертный час, захочет он с тобой проститься, а ты по гордости ушла от него...

   Даша (бросаясь на шею). Батюшка!

   Агафон. Ты подумай, дочка милая, подтекай хорошенько. (Плача.) Глупы ведь мы, люди, ох как глупы!.. Горды мы!

   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

   Вася. Боже мой! Что это такое! Что у нас случилось?

   Афимья. А что?

   Вася. Да Петр Ильич попался мне на Москве-реке, такой страшный, без шапки, бегает с ножом, ведь того и гляди в прорубь попадет.

   Даша. Что же это? батюшки мои!

   Вася. Вы бы хоть людей послали за ним.

   Афимья. По всем концам разосланы, посылать больше некого.

   Агафон. Пойдемте сами, други мои, пойдемте!

   Даша. Пойдемте!

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

   Петр (озирается). Кто тут? Что вы за люди? Жена!.. Живые вы люди или нет? Скажите мне, ради Бога.

   Даша. Что с тобой?

   Петр. Не стСю я, окаянный, того, чтобы глядеть-то на вас! Да и не глядел бы, кабы не чужие молитвы. Простите меня, добрые люди, ради господа! (Становится на колени.)

   Агафон (подымая его). Что ты, что ты? Петр Ильич! Встань, встань!

   Петр. Я ведь грешник, злой грешник!.. Уж я покаюсь перед вами, легче мне будет на душе моей. Вот до чего гульба-то доводит: я ведь хотел жену убить... безвинно убить хотел. Взял я тут, пьяный-то, ножик, да и иду будто за ней. Мерещатся мне разные диковины да люди какие-то незнакомые, я за ними... я за ними... Спрашиваю: где жена? Они смеются да куда-то показывают. Я все шел, шел... вдруг где-то в колокол... Я только что поднял руку, гляжу - я на самом-то юру Москвы-реки стою над прорубем. Вспомнить-то страшно! И теперь мороз по коже подирает! Жизнь-то моя прошлая, распутная-то, вся вот как на ладонке передо мной! Натерпелся я страху, да и поделом! Вспомнил я тут и батюшкины слова, что хожу я, злодей, над пропастью. Вот они, правдивые-то слова. Так оно и вышло! Уж не забыть мне этой ночи, кажется, до самого гроба! Батюшка, матушка, поживите у нас!.. Помогите мне, добрые люди, замолить этот грех!.. Да и к батюшке-то сходите, скажите ему... сам-то я не смею идти.

   Все. Помоги тебе Бог!

   Агафон. Что, дочка, говорил я тебе!

   Даша (бросаясь к Петру). Голубчик, Петр Ильич!

  

   =======

   КОММЕНТАРИИ

   Впервые пьеса была опубликована в журнале "Москвитянин", 1855, No 17.

   Первый черновой набросок драмы "Не так живи, как хочется" (хранится в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина) относится к августу 1854 года. По первоначальному замыслу драма должна была состоять из пяти актов. Заглавие сначала было иное, но тоже пословичное и нравоучительное: "Божье крепко, а вражье лепко: масленица". В ремарке на заглавном листе указывалось: "Действие происходит в XVII столетии, в одном из больших городов России на Волге во время масленицы". Написано было лишь начало первого акта, а затем зачеркнуто автором.

   Второй черновой вариант, уже под заглавием "Не так живи, как хочется" (хранится в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина) ближе к окончательной редакции пьесы: "драма в 3-х действиях и 4-х картинах", действие ее перенесено в Москву. Но время действия определилось не сразу; автор переносил его из века в век: из XVII столетия к концу XVI, а потом к концу XVIII века. Однако во всех вариантах действие неизменно "происходит на масленице".

   Отраженный в автографах процесс работы автора над текстом драмы показывает стремление писателя индивидуализировать речь персонажей, оживить диалоги, внести новые характерные подробности.

   В ноябре 1854 года пьеса была закончена, а 3 декабря уже поставлена в Малом театре. В печати она появилась лишь в сентябре следующего года (в журнале "Москвитянин", 1855, No 17; сверх того были отпечатаны 600 отдельных оттисков).

   Это издание не дает, однако, окончательного текста. Подготавливая первое собрание своих сочинений в двух томах (изданное Кушелевым-Безбородко в 1859 году), Островский продолжил работу над своей первой драмой. Ее новая, улучшенная редакция отличается от предыдущей большей законченностью некоторых образов-персонажей. Резче подчеркнута страстность натуры главного героя, Петра Ильича, и по контрасту усилен аскетизм его отца, Ильи Ивановича. Драматизм конфликтов стал напряженнее. Вновь написана сильная в драматическом отношении сцена галлюцинации Петра: "В комнате вдруг появляется Еремка, которого видит один Петр" (д. III, сц. 2, явл. I). Больше динамичности и выразительности приобрели диалоги в ряде сцен. Речам персонажей придано еще больше естественности и живости. В ремарке, после заглавия и списка действующих лиц, сделано характерное добавление: "Содержание взято из народных рассказов".

   Текст "Не так живи, как хочется" по этому изданию 1859 года воспроизводился без редакционных изменений во всех последующих собраниях сочинений А. Н. Островского. При перепечатках давалась в сокращении лишь народная песня "Исходила младешенька все луга и болота" (д. III, сц. 1, явл. 3). Переиздавая свои пьесы, драматург приводил и большинстве случаев только начало песен, так как исполнение их со сцены целиком задерживало ра