24 марта умеръ Глѣбъ Ивановичъ Успенск³й. Русская литература понесла въ его лицѣ большую, невознаградимую потерю и горечь этой потери мало уменьшается тѣмъ, что она совершилась въ сущности задолго до смерти писателя. Еще десять лѣтъ тому назадъ роковая болѣзнь оторвала Успенскаго отъ литературы и для него лично смерть явилась лишь избавлен³емъ отъ мукъ и страдан³й жизни. Но, пока онъ былъ живъ, все еще трудно вѣрилось въ безвозвратность этой потери и, вопреки очевидности, хотѣлось надѣяться, что померкш³й свѣтъ могучаго таланта вновь разгорится яркимъ пламенемъ, что голосъ любимаго писателя снова зазвучитъ въ литературѣ. Теперь всѣмъ надеждамъ положенъ конецъ...
Надъ свѣжей могилой трудно говорить о дорогомъ покойникѣ, но трудно и пройти мимо нея молча, не вспомнивъ о томъ, кто въ ней лежитъ и кому мы такъ многимъ обязаны. Русское общество похоронило въ Успенскомъ не только огромный художественный талантъ, но и одного изъ лучшихъ своихъ учителей, одного изъ наиболѣе чистыхъ и беззавѣтныхъ друзей народа. Успенск³й писалъ не для народа,- народъ и теперь еще, къ сожалѣн³ю, слишкомъ мало знаетъ его,- но мысль о народѣ, объ его нуждахъ и интересахъ занимала центральное мѣсто въ м³росозерцан³и покойнаго писателя и мало кто изъ нашихъ писателей-художниковъ сдѣлалъ такъ много для проведен³я этой мысли въ сознан³е русскаго общества, какъ Успенск³й. Его литературная дѣятельность началась въ эпоху, непосредственно послѣдовавшую за пробужден³емъ Росс³и отъ вѣкового сна, въ эпоху тѣхъ "великихъ реформъ", которыя въ свою очередь явились отражен³емъ, хотя и неполнымъ, великихъ идей, взволновавшихъ русскую жизнь. Рушился старый, крѣпостной и крѣпостническ³й, строй, не знавш³й человѣческихъ правъ, рушился, казалось, безповоротно,- и сама собою выростала задача создан³я новыхъ формъ жизни, въ которыя могла бы умѣститься сознавшая себя человѣческая личность. Лучш³е умы и лучш³я сердца эпохи отдавали свои силы на рѣшен³е этой задачи. "У всего тогдашняго молодого поколѣн³я,- вспоминалъ впослѣдств³и Успенск³й,- было большое и дѣйствительно общее дѣло", и такого дѣла "было много какъ для маленькаго человѣка, такъ и для большого". Съ освобожден³емъ крестьянъ на арену истор³и вышли народныя массы и въ виду этого всѣмъ, кто цѣлью своей дѣятельности ставилъ общее счастье, "надобно было много думать объ общемъ строѣ народной жизни". Особенно много надо было думать объ немъ тѣмъ, кто мечталъ объ "обновлен³и жизни, обезличенной бурмистрами, самостоятельнымъ старан³емъ народныхъ массъ о собственномъ и взаимномъ благополуч³и", кто стремился перестроить эту жизнь на началахъ свободы и самостоятельности личности и человѣческой солидарности. Самъ Успенск³й всецѣло отдался этимъ думамъ и первымъ его вкладомъ въ литературу было изображен³е обезличивавшихъ народную массу порядковъ стараго строя и "разорен³я" этого строя при вѣян³и новыхъ идей.
Съ этого момента и до конца своей литературной дѣятельности Успенск³й съ неослабнымъ интересомъ, съ напряженнымъ и страстнымъ вниман³емъ вглядывался въ жизнь народныхъ массъ, отдавая изслѣдован³ю этой жизни весь свой блестящ³й умъ, весь свой художественный талантъ. "Упорствуя, волнуясь и спѣша", велъ онъ это изслѣдован³е и, такъ же "волнуясь и спѣша", нервно и горячо дѣлился результатами своей работы съ читателемъ, заражая его своимъ повышеннымъ настроен³емъ, своею любовью и ненавистью и увлекая за собою на тотъ путь, по которому шелъ самъ. Этотъ путь уже очень скоро оказался гораздо болѣе длиннымъ и тернистымъ, чѣмъ можно было думать сначала. "Разорен³е" стараго строя не было еще полнымъ его разрушен³емъ. Идея, легшая въ основан³е прогрессивнаго движен³я 60-хъ и 70-хъ годовъ, "не успѣла даже и начать осуществляться на дѣлѣ, какъ угрюмая, сердитая старина стала ему поперекъ". Говоря опять-таки словами Успенскаго, "эта старина, съ первыхъ же дней реформы, направила всю свою стих³йную силу на то, чтобы не дать ходу молодымъ побѣгамъ жизни". Между тѣмъ, хотя так³е побѣги и были сильны, они не были многочисленны. Историческое прошлое подготовило на русской почвѣ слишкомъ мало людей, способныхъ къ добровольному и сознательному несен³ю бремени новыхъ идей, къ "дѣйствительному опыту переработки собственной личности практическимъ, свободнымъ дѣломъ во имя общаго, массоваго счастья". Благодаря этому новое дѣло, выдвинутое услов³ями историческаго момента, въ значительной своей части попало въ старыя руки и потерпѣло въ нихъ соотвѣтственныя превращен³я. Конфликтъ между новыми идеями, легшими въ основу "великихъ реформъ", и старымъ строемъ, стих³йно возстававшимъ противъ этихъ реформъ, затянулся въ такой обстановкѣ надолго и породилъ въ русской жизни множество тяжелыхъ и разнообразныхъ драмъ. Одна изъ этихъ драмъ особенно часто привлекала къ себѣ вниман³е Успенскаго и особенно ярко изображалась имъ. Это была драма, вытекавшая изъ "болѣзни совѣсти", болѣзни, которая лишала русскаго интеллигентнаго человѣка возможности "настоящей", "подлинной" жизни внѣ связи съ народною массой, а въ высшихъ своихъ проявлен³яхъ толкала его на дорогу дѣятельной работы для общаго счастья, основаннаго на гармоничномъ, цѣлостномъ развит³и личности.
Въ извѣстной мѣрѣ такое гармоническое развит³е человѣческой личности Успенск³й находилъ въ жизни крестьянства. Но та горячая, кровная любовь къ народу, какая жила въ душѣ Успенскаго, не ослѣпляла его глазъ и не вела его на путь идолодоклоннической идеализац³и народной жизни. Указывая на "правду" трудовой жизни крестьянства, онъ вмѣстѣ указывалъ и на то, что эта правда далеко не тожественна съ "справедливостью". Говоря о гармон³и крестьянскаго быта, онъ настойчиво подчеркивалъ, что эта гармон³я создана не страдан³ями человѣческаго сердца и усил³ями человѣческой мысли, а стих³йною "властью земли", и не только можетъ, но и должна рушиться, какъ только такая власть будетъ поколеблена новыми услов³ями быта. Сохранен³е гармон³и народной жизни и возведен³е этой гармон³и отъ простой правды на степень правды, освѣщенной человѣческимъ сознан³емъ и человѣческой совѣстью, "правды-справедливости", представлялось ему возможнымъ лишь при услов³и внесен³я интеллигенц³ей въ народную среду "науки о высшей правдѣ", науки, какая должна бы была "прямо, смѣло и широко касаться самыхъ жгучихъ общественныхъ вопросовъ,- тѣхъ самыхъ вопросовъ, до которыхъ додумалась и дошла человѣческая всескорбящая мысль въ ту самую минуту, которую мы переживаемъ". И дѣятельность Успенскаго въ значительной своей части являлась горячимъ призывомъ, обращеннымъ къ русской интеллигенц³и,- нести въ народъ эту "науку о высшей правдѣ" и тѣмъ самымъ освободить народную жизнь отъ засариван³я ея "старымъ нац³ональнымъ и европейскимъ хламомъ", отъ подчинен³я всѣмъ роковымъ перипет³ямъ капиталистическаго процесса. Этотъ призывъ не остался безъ отклика, но самоотверженные люди, послѣдовавш³е за нимъ, встрѣтили на своемъ пути слишкомъ многочисленныя и серьезныя препятств³я, масса общества, мало затронутая работою пробуждавшейся совѣсти, оставалась слишкомъ инертною,- и гранд³озная задача, которая была поставлена поколѣн³емъ Успенскаго и которой онъ самъ отдалъ свои силы, осталась невыполненной.
"Господинъ Купонъ" безпрепятственно ворвался въ народную жизнь, и правдивому лѣтописцу этой жизни пришлось изображать жесток³я опустошен³я, производивш³яся въ ней хозяйничаньемъ рокового пришельца, рисовать картины новаго "разорен³я", на этотъ разъ - разорен³я едва сложившагося самостоятельнаго крестьянскаго хозяйства, и задаваться вопросомъ: "что будетъ?" "Не "что дѣлать?", не "какъ жить на свѣтѣ?" - этому ужъ не время!" - прибавлялъ Успенск³й {См. письмо Успенскаго къ В. М. Соболевскому, приведенное H. K. Михайловскимъ въ мартовской книжкѣ "Р. Богатства".}. Его произведен³я становились все мрачнѣе по мѣрѣ того, какъ рѣдѣли ряды благородныхъ борцовъ за массовое счастье и сгущались тучи "ястребовъ", рѣявшихъ надъ русской деревней. Все съ большею горечью изображалъ въ эту пору Успенск³й результаты "пустопорожней суеты нашей внутренней жизни и нашей бездѣйствующей совѣсти", съ все возраставшею скорбью звалъ "изъ тоски, тьмы и смерти выбираться на бѣлый свѣтъ, къ живой заботѣ о живомъ". "Наисущественнѣйш³й признакъ нашего времени,- писалъ онъ въ этотъ пер³одъ своей жизни,- настойчивое, грубое стремлен³е оберечь только свою личность, свои ничтожныя личныя надобности и желан³я и освободиться отъ малѣйшей личной тяготы, налагаемой взаимными отношен³ями человѣка къ человѣку". Самъ Успенск³й и въ эту мрачную эпоху 80-хъ и начала 90-хъ годовъ съ прежнимъ вниман³емъ слѣдилъ за народною жизнью, съ прежней настойчивостью будилъ общественную совѣсть и голосъ его не утратилъ своей силы. Но эта работа въ конецъ надорвала нервный и уже сильно изломанный жизнью организмъ. Измученный умъ не выдержалъ великой скорби чуткаго сердца и "тьма и смерть", надвинувш³яся на общественную жизнь, поглотили и свѣтлый талантъ Успенскаго...
Теперь изстрадавш³йся писатель умеръ, но его произведен³я живутъ и трудно предвидѣть то время, когда они могли бы отойти въ область забвен³я. "Переходное время", на несообразную продолжительность котораго такъ часто и такъ горько жаловался Успенск³й, все еще тянется въ нашей жизни, великая тяжба между новыми идеями и старымъ строемъ все еще остается нерѣшенной и незаконченной. Голосъ писателя, сумѣвшаго соединить въ своемъ м³росозерцан³и отстаиван³е интересовъ труда съ защитою цѣлостнаго развит³я человѣческой личности и защиту самостоятельности личности съ проповѣдью человѣческой солидарности, сохраняетъ въ этихъ услов³яхъ все свое значен³е. Если даже справедливы встрѣчающ³яся въ печати утвержден³я о наблюдаемомъ за послѣдн³е годы ослаблен³и интереса читающей публики къ произведен³ямъ Успенскаго, то, несомнѣнно, такое ослаблен³е можетъ быть только временнымъ и скоропреходящимъ и вмѣстѣ съ начинающимся оживлен³емъ общественной жизни долженъ возрасти интересъ и къ произведен³ямъ одного изъ самыхъ убѣжденныхъ и чистыхъ проповѣдниковъ обновлен³я этой жизни. Спец³альныя услов³я современнаго состоян³я русской жизни, придающ³я произведен³ямъ Успенскаго особенно жгуч³й интересъ, возводящ³я ихъ на степень необходимой настольной книги русскаго читателя, рано или поздно, конечно, минуютъ, но вмѣстѣ съ ними еще не исчезнетъ значен³е этихъ произведен³й. Рѣдкое художественное дарован³е, блещущее въ нихъ, необыкновенная глубина ихъ содержан³я и близкое знакомство ихъ автора съ народной жизнью и психолог³ей, въ связи съ его горячей любовью къ народу и искреннимъ уважен³емъ къ человѣческой личности,- все это надолго обезпечиваетъ Успенскому одно изъ наиболѣе почетныхъ мѣстъ не только въ истор³и русской литературы, но и въ памяти русскаго читателя. Поколѣн³я, идущ³я намъ на смѣну, найдутъ въ его произведен³яхъ не только яркую и правдивую, хотя и не совсѣмъ полную, истор³ю одной изъ самыхъ многозначительныхъ эпохъ въ развит³и русскаго общества и народа, но и животворный источникъ большого эстетическаго наслажден³я и высокихъ нравственныхъ эмоц³й. Для насъ же, еще не изжившихъ наслѣд³я той эпохи, лѣтописцемъ которой явился Успенск³й, онъ и послѣ своей смерти остается не только обаятельнымъ художникомъ, влекущимъ къ себѣ силою глубоко выстраданнаго слова, но и надежнымъ учителемъ въ дѣлѣ "живой заботы о живомъ".
"Русское Богатство", No 4, 1902