О. X. Агренева-Славянская: Описан³е русской крестьянской свадьбы, съ текстомъ и пѣснями: обрядовыми, голосильными, причитальными и завывальными. Въ 3-хъ частяхъ. Часть первая. Описан³е всѣхъ обрядовъ со дня сватовства и до дня свадьбы. Москва 1887 г. Часть вторая. Описан³е всѣхъ обрядовъ свадебнаго дня. Тверь 1887 г. Часть третья. Плачи и причитан³я по умершимъ и по рекрутамъ; стихи великопостные; былины и легенды; старинныя пѣсни и величан³я; сказки, загадки, пословицы и прибаутки (съ текстомъ и мелод³ями). Тверь, 1889 г.
Не трудно замѣтить по заглав³ю, которое мы выписываемъ, со всею подробностью, что передъ нами собственно не одно, а два издан³я. Первыя двѣ части составляютъ одно цѣлое - "Описан³е русской крестьянской свадьбы", но эти слова уже положительно не могутъ служить заглав³емъ и для третьей части. Эта послѣдняя имѣетъ совершенно самостоятельное значен³е, заключая въ себѣ описан³е русскихъ крестьянскихъ похоронъ съ соотвѣтственными пѣснями, а равно и собран³е различнаго рода пѣсенъ и даже инаго устно-словеснаго матерьяла. Надо, съ другой стороны, замѣтить, что мелод³и, на которыя указано только въ заглав³и третьей части, приложены ко всѣмъ пѣснямъ и въ первыхъ двухъ частяхъ, что и составляетъ особенно цѣнное достоинство настоящаго труда. А затѣмъ между двумя первыми частями (которыя положительно слѣдовало бы соединить въ одну, что вполнѣ подходило бы и къ ихъ объему), и вполнѣ самостоятельною третьею замѣчается опять и та разница, что весь пѣсенный матер³алъ двухъ первыхъ, какъ и самое описан³е обрядовъ, заимствованы исключительно у крестьянки Олонецкой губ. Ирины Андреевой Ѳедосовой (портретъ которой приложенъ къ той части вмѣстѣ съ портретомъ г-жи Агреневой-Славянской), матер³алъ же третьей части, кромѣ того, и отъ нищей Ульяны изъ Петрозаводска, мѣщанки Чуевой родомъ изъ Шуи, Натальи Семеновой, крестьянки Тверской губерн³и, Осташковскаго уѣзда, отъ няни Марьи Ивановны и другихъ.
Главною вкладчицею всѣхъ трехъ книгъ остается Ирина Ѳедосова, и въ лицѣ ея тотъ отдаленный сѣверный край, котораго народно-поэтическ³я сокровища были открыты покойнымъ П. Н. Рыбниковымъ, составившимъ, можно сказать, эпоху въ изучен³и русскаго устно-словеснаго творчества своимъ знаменитымъ сборникомъ (по преимуществу былинъ), вышедшимъ въ 4 частяхъ въ 1861-1867 гг. Сокровищъ Олонецкаго края хватило и на громадный сборникъ покойнаго А. Ѳ. Гильфердинга, появивш³йся въ 1872 г. подъ заглав³емъ "Онежск³я былины"; изданъ подъ редакц³ей П. А. Гильтебрандта. Этими сокровищами воспользовался и многоуважаемый Е. В. Барсовъ для своего превосходнаго сборника "Причитан³й сѣвернаго края", одною изъ главныхъ вкладчицъ котораго была та-же самая Арина Ѳедосова. Слѣдуетъ замѣтить, что Е. В. Барсовъ воспользовался богатымъ запасомъ ея памяти ранѣе (т. е. когда и самая диковинная ея память была еще свѣжѣе и крѣпче). Преимущество сборника г-жи Славянской заключается въ размѣщен³и пѣсенъ, перемежающихся у нея соотвѣтственными обрядами, такъ что въ итогѣ получается цѣлая свадебная драма, а главнымъ образомъ въ приложен³и къ нимъ мелод³й. Мы полагаемъ, что и для самой издательницы эти послѣдн³я представлялись главнымъ дѣломъ, а потому она и не нуждалась въ томъ изобил³и всевозможныхъ вар³янтовъ, къ какому должны стремиться издан³я, предпринятыя съ иною цѣл³ю.
Въ свадебныхъ пѣсняхъ, помѣщенныхъ у О. X. Славянской, преобладающею остается стародавняя основа, напоминающая о той порѣ, когда бракъ былъ вполнѣ подневольнымъ. Во многомъ ясно слышатся тутъ еще отзвуки насильственнаго увоза невѣсты, во многомъ той сдѣлки между женихомъ и ея родителями, которая выражалась выкупомъ ея у нихъ, являющимся дальнѣйшею формою развит³я брака "звѣринской" поры, такъ возмущавшей Нестора, но до сихъ поръ сохраняющей свой глубок³й слѣдъ и въ пѣснѣ, и въ обрядѣ. Это тѣмъ болѣе замѣчательно, что въ дѣйствительности бракъ въ той мѣстности, гдѣ записаны пѣсни, совершается по обоюдному соглашен³ю жениха съ невѣстою. (Стр. 83 части 2-ой).
Указавъ на это послѣднее обстоятельство, издательница, кажется намъ, нѣсколько противорѣчитъ себѣ, объясняя въ концѣ 2ой части "тѣ чувства ужаса дѣвушки при намекѣ на замужество, которыя цѣликомъ вылились въ свадебныя пѣсни", тяжелымъ положен³емъ, въ самомъ дѣлѣ ее ожидающимъ въ семьѣ "богоданныхъ" родителей, т. е. родителей жениха. Такое положен³е, конечно, можетъ быть, но его можетъ и вовсе не быть, а пѣсня должна обязательно на него указывать. Подобное несоотвѣтств³е обрядовой старины съ жизн³ю чувствуется самимъ народомъ. Сознан³е его и заставляетъ гостей прерывать продолжительное голошен³е передъ самымъ отправлен³емъ невѣсты къ вѣнцу неоднократно повторяемыми словами: "полно ужъ тебѣ томить-то насъ". Но это не помогаетъ и обрядовое голошен³е продолжается.
Какая отдаленная старина выступаетъ передъ нами въ обращеньи невѣсты къ причесывающимъ ее подругамъ! Приведемъ, напримѣръ, слѣдующую ея просьбу:
Ужъ ты вплети, сестриценька родиная,
Вплетите пятьдесятъ мнѣ ножичковъ булатныихъ,
Ты шестьдесятъ вплети булавочекъ каленыихъ;
Кто вѣдь принется тогда за вольну мою волюшку,
Принаколетъ тотъ себѣ да бѣлы свои рученьки;
Расплетать станутъ мою русу густу косыньку
И отрѣжутъ свои бѣлые то палечки -
И отступятся отъ вольной моей волюшки. (Ч. II, стр. 23).
Оригинальнымъ видомъ острастки жениху съ его "хоробрымъ" поѣздомъ (какъ нерѣдко называется онъ въ свадебныхъ пѣсняхъ другихъ сборниковъ), видомъ, отзывающимся уже не доисторическою стариною (какъ многое въ обрядовой поэз³и), а позднѣйшею историческою жизн³ю, является въ другой пѣснѣ обращен³е невѣсты къ подруженькамъ:
...повышейте вы синюю мнѣ завѣску...
Вы повышейте-тко красныимъ вотъ золотомъ...
Вы повышейте царя да со царицею...
Устрашится тотъ злодѣй нашъ больш³й сватъ.
И тутъ же, въ томъ же самомъ варьянтѣ, являются, даже еще ранѣе, на той же самой занавѣскѣ "земская изба со старостой" въ одномъ уголочкѣ, "управа со исправникомъ" въ другомъ (ч, II, стр. 87), т. е. принадлежности уже новѣйшей лоры, примкнувш³я къ стародавней основѣ, вполнѣ сохранившей, однако, основной свой смыслъ.
Въ высшей степени характерны и тѣ пѣсни, которыми обмѣниваются между собою староста со стороны невѣсты и жениховъ дружка. Первый указываетъ на то, что невѣста "повернулась бѣлой колпицей", а второй замѣчаетъ на это про жениха, что онъ "повернулся яснымъ соколомъ".
Староста: Повернулась она бѣлой горностаюшкой.
Дружка: Стрѣлялъ онъ тамъ по горностаюшкѣ.
Староста: Повернулась она уловной рыбинькой.
Дружка: Бралъ онъ плутьевки серебряны
Изловить да бѣлу рыбиньку.
Староста: Обернулась она лебедушкой.
Дружка: Снаряжался онъ скорешенько
Изловить хотѣлъ лебедь бѣлую...
Какъ пустилъ въ нее онъ тятевкой,
Пустилъ пухъ ея по поднебесью,
Ранилъ въ сердце свою лебедь бѣлую 1). (II, 42-45).
1) Мы приводимъ только самыя основныя черты, опуская эпическ³я подробности пѣсенъ. О. М,
Положен³е какъ женихова поѣзда, такъ и самого жениха (не говоря уже о сватѣ), при господствующемъ характерѣ пѣсенъ, становится иногда просто критическимъ, когда, напримѣръ, поется въ его же присутств³и:
У остудника чужайника
Во избѣ нѣтъ рукомойничка,
На стѣнѣ нѣтъ Богородицы.
На болота ходя, моются,
На лопату Богу молятся,
Они пнямъ да прилагаются (прикладываются, II, 50).
Не особенно ловко жениху и въ ту минуту, когда невѣста такимъ образомъ описываетъ жениху его мать:
Быдто свирѣпо-свирѣпая,
Быдто ладожко сердитая.
Или же когда она грозитъ:
Я не буду тебя слушаться
Почитать твоихъ родителевъ;
Я вѣдь дѣвушка да не дешовая,
Моя волюшка вѣдь не грошовая;
Я вѣдь дѣвушка въ пятьсотъ рублей,
Моя воля въ цѣлу тысячу.
Тутъ своего рода эпическое преувеличен³е. На самомъ дѣлѣ, по свидѣтельству Ирины Ѳедосовой, выкупъ, который, по стародавнему обычаю и до сихъ поръ платится женихомъ за невѣсту, сводится на сумму отъ 25 до 100 р., сумму, служащую затѣмъ родителямъ невѣсты для угощен³я свадебныхъ гостей. Нѣсколько инымъ характеромъ отличается тотъ добровольный сборъ съ поѣзжанъ жениха, на который отвѣчаютъ соотвѣтственными размѣру пожертвованнаго подарками со стороны невѣсты, и совершенно уже особымъ сборъ съ жителей той деревни, въ которой живетъ невѣста, производимый во время гулянья ея съ подружками передъ свадьбою. Этотъ послѣдн³й имѣетъ значен³е м³рской подмоги, т. е. отзывается уже общиннымъ бытомъ. Замѣчательна въ совершенно опять особомъ смыслѣ черта, приводимая въ самомъ началѣ издан³я: "высмотритъ парень дѣвушку, поиграетъ съ ней на бесѣдкахъ, сговорится и возьметъ съ нея, какъ залогъ, въ знавъ того, что она пойдетъ за него замужъ: серьги, бусы или какую нибудь другую ея вещь. Если дѣвушка парню залога не дастъ, онъ и свататься не станетъ". Это отзывается уже совсѣмъ измѣнившимся строемъ жизни - добровольнымъ соглас³емъ невѣсты.
При преобладан³и того матер³ала, который записанъ отъ Ирины Ѳедосовой, издательница очень кстати помѣстила, въ концѣ третьей части своего труда, краткую характеристику этой любопытной личности, относящуюся къ той поздней порѣ ея жизни, когда г-жа Славянская съ нею познакомилась. "Ирина Ѳедосова, сказано тутъ,- женщина за 80 лѣтъ, совершенно сѣдая и сгорбленная, но полная энерг³и и ума. Живетъ она дома тѣмъ, что поетъ на свадьбахъ, голоситъ на похоронахъ и тѣшитъ молодежь на сговорахъ и въ праздничные дни. Память у этой старухи изумительная и рѣчь красивая и оживленная. Она до такой степени проникнута духомъ старинной поэз³и, что при всякомъ удобномъ случаѣ говоритъ экспромты, складъ которыхъ совершенно напоминаетъ распѣваемыя ею старинныя пѣсни". Для образца вслѣдъ затѣмъ и приводятся так³е экспромты Арины Ѳедосовой, пропѣтые ею въ домѣ Славянскихъ въ видѣ величан³я отдѣльныхъ членовъ ихъ семьи. Они въ своемъ родѣ любопытны, какъ свидѣтельство объ умѣн³и народныхъ пѣвцовъ пользоваться старымъ поэтическимъ запасомъ для всевозможныхъ примѣнен³й къ современной дѣйствительности.
Похоронные и рекрутск³е плачи, помѣщенные у г-жи Славянской, еще менѣе, чѣмъ ея плачи свадебные, не только по количеству, но большею частью и по качеству могли-бы соперничать съ тѣми, которые напечатаны были Е. В. Барсовымъ (на сборникъ котораго мѣстами и попадаются у г-жи Славянской ссылки). И тутъ опять все преимущество издан³я, нами теперь разбираемаго,- въ мелод³яхъ.
Особый отдѣлъ составляютъ у г-жи Славянской "великопостные стихи", къ которымъ не безъ основан³я относитъ она и былины, такъ какъ пѣн³е ихъ дѣйствительно допускается народомъ и въ великомъ посту. Но на первомъ планѣ должны быть тутъ поставлены такъ называемые "духовные стихи" (не легенды, подъ которыми собственно разумѣется уже прозаическая передача духовныхъ сюжетовъ народной поэз³и). Къ нимъ, т. е. духовнымъ стихамъ, должны быть отнесены у г-жи Славянской первые NoNo занимающаго насъ теперь отдѣла (3-го въ 3-ей части). Подъ No 1 помѣщенъ стихъ, представляющ³й нѣкоторое смѣшен³е "Сна Богородицы" съ "Милосливою женою", при преобладан³и первой темы; стихъ своднаго характера, изобилующ³й эпическими анахронизмами. Подъ No 2 находимъ мы довольно замѣчательный по своимъ особенностямъ, хотя и не очень подробный и не вездѣ точный, варьянтъ стиха "о голубиной книгѣ". Не особенно важны варьянты стиховъ о двухъ Лазаряхъ, Егор³и храбромъ и змѣѣ, Царѣ Кудр³янищѣ и Егр³ѣ, объ Алексѣѣ человѣкѣ Бож³емъ, о Пустынѣ, помѣщенные подъ No 3, 4, 5, 8 и 11-мъ. Заслуживаетъ вниман³я довольно загадочный по своему содержан³ю стихъ о Праведномъ Васил³и (No 6), отчасти же и стихъ о происхожден³и поста въ пятницу (No 7), еще же болѣе не то стихъ, не то былевая пѣсня "Изъ временъ татарскаго полона" (No 9), съ которою тѣсно связана и другая, являющаяся своеобразнымъ отрывкомъ пѣсни довольно распространенной и обыкновенно печатаемой въ сборникахъ подъ заглав³емъ "Татарск³й полонъ" "(Доставалася теща зятю". У г-жи Славянской она начинается иначе; помѣщена подъ No 10). Несомнѣнную цѣну имѣетъ варьянтъ стиха объ Аникѣ воинѣ и смерти, въ которомъ эта послѣдняя называетъ себя прекрасною - совершенно соотвѣтственно-приданному ей тутъ образу, который выдерживается до конца (No 13).
Затѣмъ слѣдуютъ двѣ большихъ былины о Добрынѣ съ Алешей Поповичемъ и о Чурилѣ съ женой Бермяты (No 14 и 15). Варьянтъ объ извѣстномъ похожден³и Добрыни, записанный, какъ и большая часть пѣсенъ этого отдѣла, все отъ той же неистощимой Ирины Ѳедосовой, замѣчателенъ многими чертами, особенно же тѣмъ, что слѣдуетъ тутъ за проходящею черезъ множество и другихъ варьянтовъ жалобою Добрыни на свое богатырское призван³е. Тутъ эта жалоба смѣняется вотъ какими гуманными соображен³ями:
Какъ же мнѣ не заступиться за родныхъ своихъ,
За родныхъ собратьевъ, сердцу близкихъ,
За своихъ братьевъ, за весь бѣлый свѣтъ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Какъ наѣхали поганы люди супостатные,
Они рѣжутъ, бьютъ моихъ собрат³евъ......
Не сидится мнѣ здѣсь безъ работушки,
Имъ помочь идти - одна заботушка.
Черта, прекрасно дорисовывающая образъ богатыря, наиболѣе близкаго по характеру къ Ильѣ Муромцу. Жаль только, что стихъ тутъ, какъ и кое гдѣ еще, не совсѣмъ выдержанъ, потому ли, что память измѣнила пѣвицѣ, потому ли, что пѣсня не довольно точно записана. Довольна интересна сибирская быль о Ермилѣ Тимофеичѣ, сохранившаяся въ видѣ уже не пѣсни, а прозаическаго сказа и записанная на Уралѣ отъ дружковъ {Ямщиковъ, какъ пояснено въ примѣчан³и. Замѣтимъ, что большая часть мѣстныхъ малопонятныхъ словъ объяснена у г-жи Славянской, нѣкоторыя, однако же, оставлены безъ объяснен³й, а именно: тарица, чваковатый, пятничка.}. Знаменитый покоритель Сибири, являющ³йся, какъ извѣстно, и въ былинахъ въ качествѣ богатыря малолѣтка, представителя совсѣмъ новаго богатырскаго поколѣн³я, въ нашемъ сказѣ представляется колдуномъ (чѣмъ и объясняется тутъ его успѣхъ въ Сибири). Сдѣлавшись сибирскимъ царемъ, онъ бьетъ челомъ Ивану Васильевичу Грозному и обязывается выплачивать ему дань; скорая же измѣна Ермаку судьбы, до сихъ поръ ему ворожившей, и объясняется именно тѣмъ, что "не дѣло вольному казаку въ холопство идтити". Въ слѣдующемъ отдѣлѣ третьей части (²Ѵ-мъ) подъ общимъ заглав³емъ Старинныя народныя пѣсни, помѣщены пѣсни самаго различнаго рода и содержан³я, нѣкоторыя изъ нихъ, правду сказать, оказываются совсѣмъ не старинными, а носящими на себѣ уже видимый отпечатокъ такъ называемой "Городской цивилизац³и" (No 6, 7, 8, 10, 13, 15, 20, 23, 28, 29). Таковы-же, замѣтимъ тутъ кстати, и нѣкоторыя изъ пѣсенъ, распѣваемыхъ передъ свадьбою во время хороводовъ, въ которыхъ принимаютъ участ³е женихъ съ невѣстою. (Часть I, NoNo 10-17).
Къ отдѣлу Ѵ-му отнесены всего двѣ пѣсни - волочебная и величальная, Про первую въ скобкахъ почему-то сказано: колядовская бѣлорусская, тогда какъ, сколько намъ извѣстно, колядки строго отличаются въ Бѣлорусс³и отъ волочебныхъ пѣсенъ: первыя поются на Рождество, вторыя на Пасху. Что касается пѣсни, озаглавленной величальною, то она и по содержан³ю, и по формѣ представляется намъ какою-то загадочною, полукнижною. Гдѣ именно и отъ кого записаны эта и волочебная пѣсни, не сказано.
Послѣдн³й отдѣлъ (VI), заключающ³й въ себѣ различную смѣсь: сказки, (т. е. собственно тутъ одна въ протяжной пѣсенной формѣ и этимъ интересная), загадки, пословицы и прибаутки, по нашему мнѣн³ю, могъ-бы и не входить въ издан³е О. X. Агреневой Славянской,- уже по одному тому, что въ этомъ отдѣлѣ нѣтъ проходящей черезъ всѣ остальные характерной особенности этого издан³я, придающей ему главную цѣну - мелод³й.
Объ этихъ послѣднихъ вообще мы, къ сожалѣн³ю, не судьи. Между тѣмъ эта сторона издан³я находится въ связи съ тѣмъ, въ чемъ заключается сущность народно-артистической дѣятельности О. X. Агреневой-Славянской и ея вполнѣ заслуженнаго передъ русскимъ обществомъ мужа, которому и посвящено настоящее издан³е, предпринятое въ ознаменован³е его 25-тилѣтняго юбилея {Отпразднованнаго въ Москвѣ, съ большимъ торжествомъ, въ апрѣлѣ 1887-го года; тогда вышли въ свѣтъ и двѣ первыя части издан³я О. X. Агреневой-Славянской. О. М.}.
Впрочемъ, эта сторона ихъ совмѣстной дѣятельности давно уже нашла себѣ настоящихъ цѣнителей.
Спб., май 1889 г.
"Русская Старина", 1889 г. Томъ LXIII, кн. IX, сентябрь.