Метерлинк Морис - Там, внутри

Морис Метерлинк. Там, внутри


__________________________________________________________________________

  Перевод Н.Минского и Л.Вилькиной.

  Издательство "Художественная литература", М.: 1972. Серия "Библиотека

  всемирной литературы"

  OCR Бычков М.Н. __________________________________________________________________________

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В САДУ:

  Старик.

  Незнакомец.

  Марта |

   } внучки старика.

  Мария |

  Крестьянин.

  Толпа.

В ДОМЕ:

  Отец |

  Мать |

  Две дочери } без слов.

  Ребенок | Старый сад, в саду ивы. В глубине дом; три окна нижнего этажа освещены. Довольно явственно видно семью, сидящую при лампе. Отец - у камелька. Мать облокотилась на стол и смотрит в пустоту. Две молодые девушки, в белом, вышивают, мечтают и улыбаются тишине комнаты. Склонившись головкой на левую руку матеря, дремлет ребенок. Когда кто-нибудь встает, ходит или шевелится, то благодаря расстоянию, свету лампы и неотчетливо видным оконным стеклам величественные, медлительные, скупые движения человека кажутся бесплотными.

  

   В сад осторожно входят старик и незнакомец.

  Старик. Мы в той части сада, которая за домом. Здесь они никогда не бывают. Дверь - с другой стороны. Она заперта, ставни закрыты. А с этой стороны нет ставен, и я видел свет... Да, они все еще сидят при лампе. Хорошо, что они не слышали, как мы вошли. Пожалуй, мать или девушки вышли бы, и что тогда делать?

  Незнакомец. Так что же нам все-таки делать?

  Старик. Прежде всего надо посмотреть, все ли они тут. Да, вон у камелька отец. Сидит, сложив руки на коленях... Мать облокотилась на стол...

  Незнакомец. Она смотрит на нас...

  Старик. Нет, она сама не знает, на что смотрит, глаза ее не мигают. Она не может нас видеть - на нас падает тень от высоких деревьев. Только не подходите ближе... Обе сестры умершей тоже здесь. Они спокойно вышивают, а ребенок уснул. В углу часы, они показывают девять... Никто ничего не подозревает, все молчат.

  Незнакомец. Нельзя ли привлечь внимание отца, сделать ему знак? Он повернул голову в нашу сторону. Хотите, я постучу в окно? Сначала должен узнать кто-нибудь один...

  Старик. Не знаю, кого выбрать... Надо действовать очень осторожно... Отец стар и хил... Мать тоже... А сестры еще так молоды... И все любили ее, как уже никогда больше любить не будут... Я такого счастливого дома нигде не видел... Нет, нет, не подходите к окну - это хуже всего... Лучше сообщить о происшедшем как можно проще, как о самом обыкновенном случае. Нам с вами нельзя быть особенно печальными, не то их печаль тотчас превысит нашу, и мы не будем знать, что делать... Обойдемте дом, постучим в дверь и войдем как ни в чем не бывало. Я войду первый. Они не удивятся, увидев меня, - я иногда захожу вечером, приношу им цветов, фруктов, сижу с ними.

  Незнакомец. Зачем я пойду? Идите один. Я подожду, - пока меня позовут... Они меня никогда не видали... Я - прохожий, я - незнакомец...

  Старик. Лучше, если вы пойдете со мной: несчастье, о котором сообщает не один человек, а хотя бы двое, не так ярко и не так тяжко... Я думал об этом, когда шел сюда... Если я войду один, мне придется заговорить сейчас же; они узнают все сразу, и я уже ничего не смогу прибавить, а я боюсь молчания, которое следует за последними словами, возвещающими несчастье... Тогда-то сердце и разрывается... Если же мы войдем вместе, я скажу им, например, после долгих подходов: "Когда ее нашли, она плыла по реке, и руки ее были сложены...".

  Незнакомец. Руки ее не были сложены - ее руки были вытянуты вдоль тела.

  Старик. Вот видите: говоришь, что взбредет в голову... И несчастье теряется среди подробностей... Если же я войду один, то с ними, насколько я их знаю, в первую же секунду может произойти нечто ужасное, и бог знает чем еще это кончится... А если мы будем говорить поочередно, они станут слушать нас и не заглянут в лицо страшной вести... Не забудьте, что там и мать, а она чуть жива... Хорошо, если бы первая волна разбилась о несколько ненужных слов... Пусть вокруг несчастных идет разговор, лишь бы они были не одни! Даже самые равнодушные несут на себе, сами того не зная, какую-то часть горя... Так, без шума, без усилий оно и рассеется, подобно воздуху, подобно свету...

  Незнакомец. Вы весь вымокли, с вас течет.

  Старик. Я замочил только край плаща... А вам, кажется, холодно. Вы весь в грязи... Дорогой я этого не заметил - темно.

  Незнакомец. Я вошел в воду по пояс.

  Старик. Когда я прибежал, прошло уже много времени с тех пор, как вы ее нашли?

  Незнакомец. Всего несколько минут. Я шел в деревню по крутому берегу реки, было уже поздно, скоро стемнело. Я смотрел на реку, потому что она была светлее дороги, и вдруг недалеко от камышей мелькнуло что-то странное... Я спустился и увидел ее волосы - они поднялись над ее головой, и вода кружила их...

  

  В комнате обе девушки поворачивают головы к окну.

  Старик. Вы заметили, как дрогнули волосы на плечах у обеих сестер?

  Незнакомец. Они повернули головы в нашу сторону... Они просто повернули головы. Я, может быть, слишком громко говорил.

  

  

  Девушки принимают прежнее положение.

  Они уже не смотрят... Я вошел в воду по пояс, взял ее за руку и легко вытащил на берег... Она была так же красива, как и ее сестры...

  Старик. Пожалуй, она была самая красивая... Не знаю, почему на меня вдруг нашло малодушие...

  Незнакомец. Какое там малодушие! Мы сделали все, что было в человеческих силах... Она уже час тому назад была мертва...

  Старик. Сегодня утром она была еще жива!.. Я встретил ее при выходе из церкви... Она сказала мне, что уезжает; она пошла навестить бабушку, а бабушка живет на том берегу реки - той самой реки, в которой вы ее нашли... Она сказала, что не знает, когда мы еще увидимся... Она, должно быть, хотела у меня что-то попросить, но не решилась. Повернулась и ушла. Теперь я об этом все время думаю... А тогда не понял!.. Она улыбнулась так, как улыбаются те, которые не хотят говорить, которые боятся, чтобы их не разгадали... У нее словно была какая-то слабая надежда... Взгляд у нее был отсутствующий, она почти не смотрела на меня...

  Незнакомец. Крестьяне сказали, что видели, как она до вечера бродила по берегу... Они думали, что она собирает цветы... Возможно, что ее смерть...

  Старик. Неизвестно... Что мы знаем?.. Она, по-видимому, была скрытная. У каждого человека есть немало поводов, чтобы не жить... В душу не заглянешь, как в эту комнату. Скрытные натуры все таковы... Они говорят о самых обыкновенных вещах, и никому ничего не приходит в голову... Месяцами живешь рядом с тем, кто уже не принадлежит этому миру и чья душа не в силах более покоряться; ему отвечают, не подумав, а видите, к чему это ведет... У них вид неподвижных кукол, а между тем сколько событий совершается в их душах!.. Они сами не знают, что они такое... Она жила бы, как все... Она говорила бы до самой смерти: "Сегодня будет дождь", или: "Мы сейчас будем завтракать, нас будет за столом тринадцать", или же: "Фрукты еще не созрели". Они с улыбкой говорят об увядших цветах и плачут в темноте... Ангел и тот ничего не увидел бы, а человек понимает только после того, как все совершилось... Вчера вечером она сидела там, при лампе, вместе с сестрами, и, не случись это несчастье, вы бы и теперь не видели их такими, какими их надо видеть... Мне кажется, что я вижу их в первый раз... Чтобы понять обыденную жизнь, надо что-то к ней прибавить... Они денно и нощно около вас, а вы замечаете их только в ту минуту, когда они уходят навсегда... А между тем какая у нее, должно быть, была странная душа, какая бедная, наивная и глубокая душа была у этого ребенка, если она продолжала говорить, что полагается, и продолжала поступать, как полагается!..

  Незнакомец. Смотрите: они молча улыбаются...

  Старик. Они спокойны... Они не ждали ее сегодня вечером...

  Незнакомец. Они улыбаются не шевелясь... Но Вот отец прикладывает палец к губам...

  Старик. Он указывает на ребенка, уснувшего на груди матери...

  Незнакомец. Она не смеет поднять глаза из боязни нарушить его сон...

  Старик. Они не работают... Царит глубокая тишина...

  Незнакомец. Они уронили моток белого шелка...

  Старик. Они смотрят на ребенка...

  Незнакомец. Они не чувствуют, что мы смотрим на них...

  Старик. Они смотрят на нас...

  Незнакомец. Они подняли глаза...

  Старик. И все же они ничего не видят...

  Незнакомец. На вид они счастливы, а между тем...

  Старик. Им кажется, что они в безопасности... Они заперли двери; на окнах решетки... Они укрепили стены старого дома, наложили засовы на три дубовые двери... Они предусмотрели все, что только можно предусмотреть...

  Незнакомец. Надо, однако, сказать им... Кто-нибудь может прийти и, не подготовив их, сообщить... На лугу, где лежит утопленница, собралась толпа крестьян... Вдруг кто-нибудь из них постучится...

  Старик. Марта и Мария там. Крестьяне делают носилки из ветвей. Я просил мою старшую внучку сейчас же предупредить меня, как только толпа тронется в путь. Подождем ее - она войдет со мной... Нам не следовало так долго смотреть на них... Я хотел постучаться в дверь, войти, произнести несколько слов... а потом все рассказать... Я слишком долго смотрел, как они сидят при лампе...

  

  

  

   Входит Мария.

  Мария. Идут, дедушка.

  Старик. Это ты, Мария?.. Где они?

  Мария. У подножья последних холмов.

  Старик. Они подойдут тихо?

  Мария. Я просила их молиться вполголоса. С ними Марта...

  Старик. Их много?

  Мария. Вся деревня. Они принесли с собою свечи. Я велела потушить...

  Старик. Какой дорогой они идут?

  Мария. Тропинками. Очень медленно...

  Старик. Пора...

  Мария. Вы уже сказали, дедушка?

  Старик. Ты же видишь, что мм еще ничего не сказали... Они все еще сидят при лампе... Взгляни, дитя, взгляни! Ты хоть немного поймешь, что такое жизнь...

  Мария. О, как они спокойны!.. Я точно не наяву их вижу, а во сне...

  Незнакомец. Осторожней! Я видел, как вздрогнули обе сестры...

  Старик. Они встают...

  Незнакомец. Кажется, они подходят к окну...

  Одна из двух сестер приближается в эту минуту к первому окну,

  другая - к третьему; уперев руки в оконный переплет, они долго

  всматриваются в темноту.

  Старик. Никто не подходит к среднему окну...

  Мария. Они смотрят... Они прислушиваются...

  Старик. Старшая улыбается тому, чего не видит...

  Незнакомец. А у другой испуганные глаза...

  Старик. Будьте осторожны! Мы не знаем, как далеко простирается человеческая душа...

  

  

  

   Долгое молчание.

  

  Мария прижимается к груди старика и целует его.

  Мария. Дедушка!..

  Старик. Не плачь, дитя мое... Когда-нибудь придет и наша очередь...

  

  

  

  

  Молчание.

  Незнакомец. Они долго вглядываются...

  Старик. Гляди эти бедные сестры сто тысяч лет, они все равно ничего не заметят... Ночь темна... Они смотрят сюда, а несчастье приближается с той стороны...

  Незнакомец. Хорошо, что они смотрят сюда... По лугу кто-то идет.

  Мария. Наверно, это "крестьяне... Они еще так далеко. что их шагов почти не слышно...

  Незнакомец. Они идут по извилистой тропинке...

  Вот они, на взгорье, озаренном луной...

  Мария. О, их много!.. Пока я ходила сюда, толпа набежала с окраины города... Они делают крюк...

  Старик. Все-таки они скоро придут. Я их теперь тоже вижу... Отсюда они кажутся такими маленькими, что их почти не видно вправе... Можно подумать, что это дети играют при свете луны. Если бы сестры их видели, они ничего не поняли бы... Вот они повернулись спиной, но толпа все же приближается с каждой секундой. Горе растет вот уже более двух часов, и семья не в силах помешать ему расти, а те, что несут с собой горе, тоже не могут остановиться... Оно властвует и над ними, и они должны ему служить... У него есть цель, оно идет своей дорогой... Оно неутомимо, оно одержимо лишь одною мыслью... Они должны отдать ему все свои силы. Они печальны, но они идут. Они полны жалости, но они должны идти вперед...

  Мария. Старшая уже не улыбается, дедушка...

  Незнакомец. Они отходят от окон...

  Мария. Они целуют мать...

  Незнакомец. Старшая гладит ребенка, а он не просыпается...

  Мария. Теперь отец просит, чтобы они и его поцеловали...

  Незнакомец. Воцарилось молчание...

  Мария. Они опять подходят к матери.

  Незнакомец. А отец смотрит на часы...

  Мария. Они точно молятся, сами не отдавая себе в этом отчета...

  Незнакомец. Они точно прислушиваются к своей душе...

  

  

  

  

  Молчание.

  Мария. Дедушка, не говори им сегодня!..

  Старик. Ну вот, у тебя тоже не хватает духу!.. Я знал, что не надо было глядеть. Мне почти восемьдесят три года, но сегодня впервые зрелище жизни поразило меня. Сам не знаю почему, все, что они делают, представляется мне необыкновенным и значительным... Они просто сидят вечерком при лампе, как сидели бы и мы. А между тем мне кажется, что я гляжу на них с высоты какого-то иного мира, потому что мне известна маленькая истина, ими еще не познанная... Ведь правда, дети мои? Но почему же и вы бледны? Быть может, есть еще что-то такое, чего нельзя высказать и от чего на глазах у нас выступают слезы. До сих пор я не знал, что в жизни столько печального и что она так страшна для тех, кто ее созерцает... И, если бы даже ничего не произошло, я бы все-таки испытывал ужас, глядя, как они спокойны... Слишком велико их доверие к этому миру... Вот они сидят, отделенные от недруга хрупкими окнами... Они думают, что ничто не может случиться, раз они заперли двери. Они не знают, что в душах всегда происходит нечто и что мир не кончается у дверей домов... Они спокойны за свою маленькую жизнь и не подозревают, что другим известно о ней гораздо больше; не подозревают, что я, жалкий старик, в двух шагах от их двери держу, как большую птицу, все их маленькое счастье в своих старых руках, которые я не смею разжать...

  Мария. Сжалься, дедушка!..

  Старик. Мы-то жалеем их, дитя мое, а нас не жалеют...

  Мария. Скажи им завтра, дедушка, скажи, когда будет светло... Им не так будет тяжко...

  Старик. Может быть, ты и права... Лучше не говорить им ночью. Свет отраден скорбящим... Но что они скажут нам завтра? Несчастье делает людей ревнивыми: те, кого оно постигло, хотят знать о нем раньше посторонних. Им еще больней оттого, что их несчастье было в чужих руках... У них будет такое чувство, словно мы что-то отняли у них...

  Незнакомец. Поздно. Я слышу шепот молитв...

  Мария. Они уже здесь... Они за оградой...

  

  

  

   Входит Марта.

  Марта. Вот и я. Я привела их. Я велела им подождать на дороге.

  

  

  

  Слышен детский плач.

  Дети плачут... Я не велела им идти с нами... Но они тоже хотят видеть, и матери меня не послушались... Сейчас я им скажу... Нет, смолкли... Вы уже сообщили?.. Я принесла колечко, которое было у нее на пальце... Я сама положила ее на носилки. Кажется, что она уснула... Не легко мне пришлось: волосы никак не укладывались... Я велела нарвать маргариток... Жалко, что не было других цветов... Что вы тут делаете? Почему вы не с ними?.. (Смотрит в окно.) Они не плачут?.. Они... Вы им не сказали?

  Старик. Марта, Марта, в твоей душе слишком много жизни - ты не можешь понять...

  Марта. Почему я не могу понять?.. (После некоторого молчания, с глубокой укоризной.) Нехорошо, дедушка...

  Старик. Марта, ты не знаешь...

  Марта. Я сама пойду скажу.

  Старик. Стань сюда, дитя мое, и погляди.

  Марта. О, как они несчастны!.. Они не могут дольше ждать...

  Старик. Почему?

  Марта. Не знаю... Но дольше медлить нельзя...

  Старик. Поди сюда, дитя мое...

  Марта. Какое у них терпение!..

  Старик. Поди сюда, дитя мое...

  Марта (оборачиваясь). Где ты, дедушка? Мне горько не видеть тебя... Я сама не знаю теперь, что делать...

  Старик. Не гляди на них, пока они не узнают...

  Марта. Я пойду с тобой...

  Старик. Нет, Марта, останься здесь... Сядь рядом с сестрой на эту старую каменную скамью у стены дома и не смотри... Ты слишком молода, ты не сможешь забыть... Ты не знаешь, каким становится человеческое лицо, когда перед глазами проходит смерть... Может быть, раздадутся крики... Не оборачивайся... Может быть, ничего не будет... В особенности не оборачивайся, если ничего не услышишь... Нельзя сказать заранее, как выразится отчаяние... Тихие рыдания, исходящие из глубины души, - обыкновенно этим все и ограничивается... Я сам еще не знаю, что со мной будет, когда я услышу их... Это уже вне жизни... Поцелуй меня, дитя мое, и я пойду...

  

  

  Шепот молитв постепенно приближается.

  

  

   Часть толпы входит в сад.

  

  

  Слышны приглушенные шаги и тихий говор

  Незнакомец (толпе). Подождите здесь... Не подходите к окнам... Где она?

  Крестьяне. Кто?

  Незнакомец. Где... носильщики?..

  Крестьяне. Идут по аллее, что ведет прямо к дому.

  Старик уходит. Марта и Мария сидят на скамейке спиной к окнам. Тихий ропот в толпе.

  Незнакомец. Тсс!.. Не разговаривайте!

  В доме старшая сестра встает, подходит к двери и берется за засов.

  Марта. Она открывает дверь?

  Незнакомец. Наоборот, запирает.

  

  

  

  

  Молчание.

  Марта. Дедушка не вошел?

  Незнакомец. Нет... Она опять садится рядом с матерью... Другие не двигаются, а ребенок все спит...

  

  

  

  

  Молчание.

  Марта. Сестрица, дай мне руку!..

  Мария. Марта!..

  

  

  Марта и Мария обнимаются и целуются.

  Незнакомец. Должно быть, он постучал... Они все разом подняли головы... Они переглядываются...

  Марта. О! О! Сестрица... Я сейчас закричу!.. (Склонившись на плечо сестры, сдерживает рыдания.)

  Незнакомец. Должно быть, он еще раз постучался... Отец смотрит на часы. Встает.

  Марта. Сестра, сестра, я тоже хочу войти!.. Им нельзя оставаться одним...

  Мария. Марта, Марта!.. (Удерживает ее)

  Незнакомец. Отец у двери... Снимает засовы... Осторожно открывает...

  Марта. О!.. Вы не видите?..

  Незнакомец. Кого?

  Марта. Тех, которые несут?..

  Незнакомец. Он приоткрыл дверь... Мне видны только часть лужайки и фонтан... Он не выпускает ручку двери... Он отступает... У него такой вид, как будто он говорит: "А, это вы!.." Он поднимает руки... Он крепко-накрепко запирает дверь... Ваш дедушка вошел в комнату... Толпа прихлынула к окнам. Марта и Мария поднимаются и, тесно обнявшись, тоже подходят. Видно, как старик входит в комнату. Две сестры умершей встают. Встает и мать, бережно положив ребенка в кресло, с которого только что поднялась; кресло стоит посреди комнаты, и извне видно, что ребенок, склонив головку набок, спит. Мать идет навстречу старику и протягивает руку, но сейчас же отдергивает ее. Одна из молодых девушек хочет снять со старика плащ, другая придвигает ему кресло. Но старик отрицательно качает головой.

   Отец удивленно улыбается. Старик оглядывается на окна. Он не решается сказать... Он посмотрел на нас...

  

  

  

   Шум в толпе. Тсс!.. Старик, увидев в окнах лица, быстро отворачивается. Девушка опять придвигает ему кресло; в конце концов он садится и несколько раз проводит рукой по лбу. Он сел... В комнате все садятся. Отец что-то быстро говорит. Наконец старик открывает рот; звук его голоса, видимо, привлекает всеобщее внимание. Но отец прерывает его. Старик опять начинает говорить, и все мало-помалу замирают.

  

  

  Внезапно мать вздрагивает и встает.

  Марта. О, мать сейчас догадается!.. (Отворачивается и закрывает лицо руками.) Снова ропот в толпе. Давка. Дети кричат - просят поднять их, что-бы им лучше

  

  было видно. Почти все матери исполняют их просьбу.

  Незнакомец. Тсс!.. Он еще не сказал... Видно, что мать тревожно расспрашивает старика. Старик произносит еще несколько слов, затем все встают и как будто спрашивают его о чем-то. Он

  

  

  

  медленно кивает головой. Он сказал... Он сразу все сказал!..

  Голоса в толпе. Он сказал!.. - Он сказал!..

  Незнакомец. Ничего не слышно!.. Старик встает и, не поворачивая головы, показывает на дверь. Мать, отец и обе девушки бросаются к двери, но отцу сразу не удается открыть ее. Старик

  

  

  

   не пускает мать.

  Голоса в толпе. Они выходят!..- Они выходят!.. Давка в саду. Все исчезают за домом. Только незнакомец продолжает стоять под окном. Наконец двери дома распахиваются настежь, все выходят одновременно. При свете звезд и луны видно, как на носилках несут утопленницу. А посреди пустой комнаты, в кресле, ребенок по-прежнему спит сладким сном. Молчание.

  Незнакомец. Ребенок не проснулся!.. (Уходит.)