Замѣтки о русской беллетристикѣ
"Аполлонъ", No 9, 1910
XXX и XXXI сборники "Знан³я" (СПБ. 1910), ц. по 1 р.
Ольга Некрасова. Утро жизни, ром., т. I (СПБ), ц. 1 р. 50 к.
Е. Нагродская. Гнѣвъ Д³ониса (СПБ. 1910), ц. 1 р. 50 к.
Тэффи. Юмористическ³е разсказы (изд. Шиповникъ, 1910), ц. 1 р. 25 к.
Юр³й Слезкинъ. Картонный король ("Прогрессъ", СПБ. 1910), ц. 1 р.
Евг. Чириковъ. Плѣнъ страстей (Московское книг-во. 1910), ц. 1 р. 25 к.
Айзманъ. Разсказы, т. II (изд. "Знан³е", СПБ. 1910), ц. 1 р.
Уже давно единственный интересъ сборниковъ "Знан³я" составляютъ появляющ³яся тамъ произведен³я М. Горькаго. Послѣ нѣкотораго паден³я въ сборникѣ 29-омъ, "Городокъ Окуровъ" достигаетъ большой высоты въ двухъ слѣдующихъ выпускахъ, почти не опускаясь. Оттого ли, что при воспоминан³яхъ о жизни прошлой (эпизодъ "Городка" - "Матвѣй Кожемякинъ" происходитъ лѣтъ 40 тому назадъ) авторъ не былъ принужденъ тенденц³озно описывать современную Росс³ю, на которую издалека онъ можетъ смотрѣть пристрастно; оттого ли, что это ближе его таланту (вспомнимъ "Ѳому Гордѣева", дѣтство въ "Троихъ"); оттого ли, наконецъ, что эти части написаны въ болѣе счастливую минуту,- но помѣщенное въ 30-мъ и 31-мъ сборникахъ принадлежитъ не только къ лучшимъ страницамъ Горькаго, но и вообще къ очень примѣчательнымъ произведен³ямъ бытоописательной литературы, которой былъ такъ богатъ прошлый годъ ("Серебряный голубь" А. Бѣлаго, повѣсти гр. А. Толстого, "Неуёмный бубенъ" А. Ремизова). Интересно, что философомъ этой повѣсти и вообще крѣпкимъ элементомъ, противополагаемымъ "русской розни", является татаринъ Шакиръ. Мы не можемъ не видѣть въ этомъ отголоска неискоренимой мечты о "добродѣтельномъ дикарѣ", мечты, имѣющей значен³е единственно какъ мечта, едва ли плодотворной и бодрящей. Какъ на Западѣ послѣ живительныхъ негритянокъ и инд³анокъ явились чисто-экзотическ³я таитянки, такъ у насъ неудавшихся Толстовскихъ мужиковъ, Горьковскихъ босяковъ смѣнили татары, чукчи, лопари, ямкарки (Сб. "Знан³я", XXXI) и проч. инородцы. Но каждый разъ все съ меньшей увѣренностью смотришь на новоявленнаго обновителя. Можно надѣяться, что скоро переберутъ безуспѣшно всѣ народы и племена и будутъ сами устраивать свою жизнь, не ожидая спасительнаго дикаря, которому бы приносились въ жертву культурныя наслѣдства. Слѣдуетъ отмѣтить, что 30-ый сборникъ составленъ очень цѣльно, хотя и неожиданно по содержан³ю, такъ какъ въ трехъ произведен³яхъ изъ четырехъ дѣло идетъ о растлѣн³и малолѣтнихъ ("Городокъ Окуровъ", "Заяцъ", "Двѣ лѣстницы"). Конечно, этихъ темъ касаются съ обличительными цѣлями, но аккордъ получается, тѣмъ не менѣе, достаточно непредвидѣнный для сборниковъ "Знан³я". Мы не знаемъ, зачѣмъ помѣщенъ блѣдный и незначительный посмертный набросокъ Гарина, гдѣ мамка насилуетъ гимназиста, такъ какъ онъ еще не представляетъ историческаго интереса и ужъ, конечно, не имѣетъ никакого художественнаго значен³я. Длинная повѣсть г-жи Никифоровой съ неоднократными насил³ями слишкомъ похожа на "Зимн³й день" Лѣскова, причемъ содержан³е или, вѣрнѣе, краски этого и у Лѣскова растянутаго произведен³я тутъ разбавлены разъ въ шесть къ явной невыгодѣ повѣсти.
Г-жа Некрасова одушевлена самыми благородными стремлен³ями и на 374 стр. ²-го тома своего романа, кромѣ разсказа о невѣроятныхъ злоключен³яхъ своей героини, доказываетъ съ удивительной горячностью вредъ усиленной гимнастики, дѣтскихъ баловъ и катан³я на конькахъ для дѣвушекъ, достигшихъ половой зрѣлости. Попутно мы узнаемъ, что въ женскихъ учебныхъ заведен³яхъ ученицы моютъ только шею и грудь, но не ноги, и никогда не ходятъ въ баню,- вообще много полезныхъ свѣдѣн³й. Только напрасно облекать эту проповѣдь педагогической гиг³ены (науки очень почтенной) въ форму длиннѣйшаго романа, написаннаго невѣроятно напыщеннымъ ораторскимъ языкомъ съ назидательными отступлен³ями на каждомъ шагу.
"Не встрѣчая въ ней отпора ни въ смыслѣ физической силы, ни въ смыслѣ жалобы, Агн³я стала смотрѣть на нее съ торжествующимъ презрѣн³емъ, какъ на безконечно малую и ничтожную величину". "Мужской инстинктъ шелъ навстрѣчу тому, что становилось неизбѣжнымъ". "Пошлость и обыденщина тѣмъ и ужасны, что онѣ незамѣтно, тончайшею пылью входятъ и заволакиваютъ собою все свѣтлое, се прекрасное". "О! матери и воспитательницы" и т. д. Все сплошь написано такимъ стилемъ. Въ виду почтенности тезисовъ можно было бы посовѣтовать разослать эту книгу "матерямъ и воспитательницамъ", при услов³и, что онѣ - женщины не смѣшливыя, терпѣливыя и не предъявятъ къ автору никакихъ художественныхъ требован³й. Кромѣ нихъ, едва ли кого-нибудь заинтересуетъ этотъ романъ.
Второй женск³й романъ (Е. Нагродской) насъ неожиданно утѣшилъ. Написанный въ непривычной для русской публики манерѣ французскихъ романовъ, живо и ярко, тактично и смѣло касаясь очень опасныхъ и современныхъ вопросовъ, онъ, кромѣ того, производитъ впечатлѣн³е большой пережитости. Мы не беремся утверждать, что все описанное пережито, но если есть выдумка, то она такъ правдоподобна, что впечатлѣн³я не нарушаетъ, въ чемъ мы видимъ особенную заслугу автора. Не считая мелкихъ нѣсколько дешевыхъ "эстетичностей" и самаго заглав³я, такъ незаслуженно придающаго нѣкоторую претенц³озность этой живой книгѣ, мы не замѣтили особенныхъ погрѣшностей и противъ вкуса. Помимо всего этого, книга г-жи Нагродской читается съ большимъ интересомъ, что по нашимъ временамъ уже немало значитъ. Мы можемъ только привѣтствовать автора.
Юморъ г-жи Теффи не принадлежитъ къ англ³йскому и еще менѣе къ американскому юмору. То-есть онъ не исходитъ отъ фантастическаго неправдоподоб³я или явной нелѣпости шаржа, а основывается лишь на карикатурномъ и подчеркнутомъ изображен³и бытовыхъ или типическихъ сценъ. Это тотъ же русск³й юморъ, что мы встрѣчаемъ въ сценкахъ Лейкина, Горбунова и въ первыхъ разсказахъ Чехова. Почти всѣ разсказы написаны въ видѣ сценъ, будто предполагалось чтен³е съ эстрады. Мы не знаемъ, будетъ ли авторъ пробовать свои силы въ другихъ родахъ прозы, но и практикуя этотъ, онъ можетъ дать пр³ятный вкладъ въ подобную литературу, имѣя наблюдательность, веселость и литературный языкъ.
Юр³й Слезкинъ, обладая несомнѣннымъ дарован³емъ, выступаетъ безъ барабаннаго боя и не желаетъ быть во что бы то ни стало новымъ и оригинальнымъ. Намъ это кажется очень успокоительнымъ признакомъ, тѣмъ болѣе, что мы не можемъ вспомнить ни одного русскаго автора, на кого бы г. Слезкинъ походилъ. Эти крошечныя мин³атюры, всегда остро взятыя, даже когда онѣ реалистичны, имѣютъ свою новизну и свое очарован³е. Съ удовольств³емъ мы можемъ замѣтить, что языкъ разсказовъ 1908-1910 годовъ замѣтно проще и крѣпче, чѣмъ таковой же отрывковъ, помѣченныхъ болѣе ранними годами. Хотя мног³е разсказы ("Дама въ синемъ", "Госпожа", "Нѣмой", "Новелла"') имѣютъ законченную и острую фабулу, но нѣкоторые кажутся слишкомъ подготовительными набросками. Характеръ свѣжести и нѣкоторой капризности подчеркивается еще вступлен³емъ, романтическимъ и удачно задуманнымъ, которое служитъ какъ бы внѣшней рамкой всей книги. Разсказы украшены художникомъ Ващенко и изданы изящно.
Кто бы могъ подумать, что г. Чириковъ будетъ "стилизовать", будетъ подражать модернистамъ, декадентамъ, стилизаторамъ и прочимъ "мальчикамъ безъ штановъ", какъ онъ когда-то самъ не особенно печатно, но въ печати выразился?
Однако, послѣдняя книга г. Чирикова насъ убѣждаетъ въ томъ, что авторъ самъ пожелалъ стать въ положен³е, столь имъ осмѣянное.
Нужно сознаться, что эта попытка не увѣнчались успѣхомъ и дала самые плачевные результаты. И если г. Чириковъ "Плѣномъ страстей" думаетъ дать урокъ А. Ремизову, а претенц³озными, безвкусными "мин³атюрами" еще кому-нибудь, то онъ ошибается, потому что урокъ отъ этой книги, и довольно жесток³й, можетъ получить только самъ авторъ. Невѣроятнымъ языкомъ разсказанная длинная канитель о монахѣ еще не дѣлаетъ легенды, а придуманные безъ вкуса отрывочки не дѣлаютъ "мин³атюръ".
Разсказы же, какъ всѣ разсказы Чирикова - не хуже, не лучше. Скорѣй хуже. Славянск³й языкъ "Плѣна страстей" напоминаетъ духовныя рѣчи свѣтскихъ дамъ Лѣскова. "А вы и одного часа не возмогостели побдѣти". Вѣроятно, кромѣ автора, мног³е сочтутъ эту книгу "новымъ словомъ"', но къ новому слову она имѣетъ такое же отношен³е, какъ картинка съ конфетной коробки къ головкамъ Греза.
Что намъ сказать о разсказахъ Айзмана? Марка издательства вполнѣ добропорядочная, погромы есть,- и... ,плыви моя гондола!'. Можетъ быть, мы ошибаемся и Айзманъ - всеросс³йск³й писатель, какъ Шоломъ-Ашъ - всем³рный ген³й, но пока мы предпочитаемъ оставаться при особомъ мнѣн³и.