Кукольник Нестор Васильевич - (Из драматической фантазии "Торквато Тассо"), Страница 2 - Книги

div align="justify">

Он здесь! Я ехал через площадь

И видел чудо, герцогиня! Шумно

Народ на раменах поэта нес

Венчать венцом Вергилья в Капитолий.

Напрасно я к нему хотел пробиться:

Народ, как бы единый человек,

Был тесен, густ и неразрывен; крики

Безмерный воздух наполняли; дети,

Старухи, старцы - все за ним бежали,

И всяк из них его благословлял,

И всяк из них хотел венчать поэта.

Тогда в глазах моих блеснули слезы, -

Я, как ребенок, зарыдал. О, сладко

Под лаврами обнять такого друга,

Тем больше, если он венца достоин!

О, торжество невинности и славы!

Благословен да будет вечно промысл!

Он справедлив...

Леонора

И грозен! О, зачем

Венец тот не корона!

Те же и Альфонс.

Альфонс

Леонора!

Леонора

Мой брат, Альфонс!..

Альфонс

Последняя отрада!

В последний раз пришел тебя увидеть.

Скучаешь ты в столице света, ангел!

Одну тебя нашел я с Константини!

Но где же тот, кого я так любил

И грозно так преследовал повсюду?

Кто так упорно борется со мной!..

Я думал: он с тобой... и кровь хладела,

Щетинился мой белый волос, очи

Слезами наливались. Леонора!

Прости меня; но кто перетерпел,

Перестрадал так много в этой жизни,

Естественно, в том скоро подозренья

Родятся, умирают и родятся.

И со стыдом я признаюсь: вот повод

Единый моего приезда в Рим.

Но где же он?

Константини

Не наш он, ваша светлость!

Бессмертие его от нас отъяло

И повело на вечность в Капитолий.

Альф<онс>

Как счастлив он! Как вместе я несчастлив!

Не потому, что торжество Торквата

Меня гневит. Напротив! Очень рад!

Я сам хотел Святейшего просить;

Но весь народ предупредил меня,

И вот что очень больно для Альфонса!

Те же и Гонзаго.

Гонзаго

Какая новость, ваша светлость, трудно

Поверить... Непонятно... Тасс уж здесь...

Альфонс

Я это знал в Ферраре.

Гонзаго

Ваша светлость

Всё знаете, но вот что новость: Рим

Весь в торжестве, и завтра в Капитолий,

Согласно с волей Папы, Тасс наш вступит

И от руки народа будет венчан!

Его святейшество опасно болен,

И потому при торжестве не будет;

Но торжества не хочет отлагать,

Чтобы нечаянно у них кончина

Не вырвала двойного торжества:

У одного венца, а у другого - чести

Быть современником венчанья Тасса

И главною тому причиной. Слава

И благодарность - вот чем Рим наполнен!

Сегодня целый город осветят

Потешными огнями; завтра утром

Великое венчанье совершится!

Альфонс

Благодарю! Ты радостную новость

Принес ко мне. Мы также завтра утром

Пойдем смотреть на праздник в Капитолий

И лаврами обвитого певца

Торжественно от всей души поздравим.

На радости и то мы позабыли,

Что в дом чужой приехали, хозяин

Больной в постели ждет друзей и брата.

Леонора

Как ожидал он вашу светлость!

Альфонс

Право?

Так он меня, как прежде, любит! Боже!

Для Тасса я забыть мог даже брата!

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ Площадь пред Капитолием; весь Рим и Капитолий освещены разноцветными огнями; во многих местах видны транспаранты с вензелем "Т. Т." и с различными аллегорическими картинами. На левой руке дом с портиком Клавдия

Риги.

Толпа народа

(теснится около портика)

Перв<ый> голос

Когда венчать назначено Торквата?

Второй

Герольды прокричали: завтра утром!

А ты не слышал.

Третий

Завтра утром? Боже!

Что если он умрет еще сегодня?!

Второй

Всё может быть, но видишь: свет зари, -

И солнце поспешает для Торквата!

Четвертый

То блеск огней.

Второй

Нет, друг мой! Вон денница

Светлее наших транспарантов блещет!

Пятый

Что Риги говорит?

Шестой

Плоха надежда;

Он проживет еще дня три, четыре...

Пятый

Не больше?

Шестой

Да! Не больше!

Седьмой

Рим отлично

Великого Торквата принял...

Осьмой

Да!

Но мертвецу не сладок фимиам.

Седьмой

Да слава камень воскресить возможет...

Осьмой

А человека может умертвить...

Те же и Тасс, поддерживаемый Д. Мости и Клавдием Риги и сопровождаемый

многими людьми, выходит в портик.

Народ

Торквато Тасс! Поэту честь и слава!

Тасс

Благодарю, друзья, благодарю!

От радости я изнемог!.. Мне дурно...

О! дайте сесть... Пусть сладкий воздух Рима

Мне возвратит слабеющие силы. Приносят креслы. Тасс садится и погружается в мечтания. Народ пребывает в

безмолвии.

Тасс

(тихим, но внятным голосом)

И это всё для нищего певца!

Для бедного певца Иерусалима!..

Как оглянусь, мне кажется, я прожил

Какую-то большую эпопею,

Трагедию огромную я прожил...

День настает! Готовится развязка,

И утром я засну вечерним сном...

Настанет время, и меня не будет,

И все мои мечты и вдохновенья

В одно воспоминанье перельются!

В Италии моей уснет искусство,

Поэзия разлюбит край Торквата

И перейдет на Запад и на Север!..

Тогда в снегах, в туманном, хладном сердце

Пробудится о мне воспоминанье...

Тот юноша, холодный и суровый,

От всех храня все мысли и все чувства,

Как друга своего, меня полюбит.

Шесть лет со мной он будет без разлуки.

Еще дитя, в училище, за книгой,

Он обо мне начнет мечтать и думать,

И жизнь мою расскажет перед светом.

Как биограф, холодный и пристрастный,

Он не пойдет год от году искать

Всех горестей моих и всех несчастий,

Чтоб в безобразной куче их представить.

Нет! Он в душе угрюмой воскресит

Всю внутреннюю жизнь Торквата Тасса

И выставит ее в науку людям...

И эти люди прибегут смотреть,

Как жил Торкват; большая половина

Трагедию прослушает без вздоха!

Всегда, везде одни и те же люди...

Но, может быть, - кто знает? - поколенья

Изменятся... Постойте!.. Вижу я:

Весь Запад в хладный Север переходит...

О! сколько там певцов и музыкантов,

Художников и умных и искусных!

Италии моей уже не видно...

Но место то, где чудная лежала,

Покрыл высокий холм - могильный холм,

Но всё еще великий и прекрасный!

В нем есть врата, и любопытный Север

Теснится в них, то входит, то выходит...

И всякий раз из чудного холма

Какой-нибудь клад дорогой уносит...

Но снова всё туманится и тмится,

И я опять один на целом свете!

(Впадает в глубокую задумчивость.)

Дж. Мости

В горячке он? Скажи мне, Риги, правду!

К. Риги

Нет, Джулио! Он к смерти очень близок,

А я читал, что будто перед смертью

Предвидят всё чувствительные люди...

Тасс

Опять народ, опять весь свет кипит!

Вот, вижу я: в толпе кудрявых тевтов

Поднялись два гиганта, и в венцах!

Один - меня узнал и сладкой лирой

Приветствует! Благодарю, поэт!

Другой мечту прекрасную голубит!

Как пламенно свою мечту он любит!

И прав поэт! Прекрасная мечта!

Но мне дика простая красота

Без вымыслов, наряда, украшений,

И странен звук германских вдохновений!

Друзья мои! Вот истинный поэт!

Послушайте, как стих его рокочет:

То пламенно раздастся, то умрет,

То вдруг скорбит, то пляшет и хохочет.

Вокруг него мороз, свирепый хлад,

Огни гаснут, рассветает.

А всё на нем цветет венец лавровый.

Откуда он? Неведомый наряд!

Под шубой весь и в шапке Соболевой!

Анакреон, Гораций, Симонид

Вокруг стоят с подъятыми очами,

И Пиндар сам почтительно глядит,

Как он гремит полночными струнами!

Что ж он поет? Его язык мне нов.

В нем гром гремит в словах далекогласных,

Тоска горюет тихо, а любовь

Купается в созвучьях сладострастных!

Как тот язык великолепен, горд;

Как рифм его лобзание - роскошно!

Как гибок он - и вместе как он тверд!

Благословен язык земли полночной!

Не разберу я, к сожаленью, слов,

Он, кажется, поет про честь, про славу,

Про сладкую к отечеству любовь,

Про новую полночную державу...

Но снова всё туманится и тмится,

И я опять один на целом свете.

(Погружается в совершенное забытие.)

Дж. Мости

Ах, я боюсь, он так уснет навеки...

К. Риги

Оставьте, отойдет! Уж день настал;

Капитолийский шум его разбудит;

Проснется он для песни римских дев... Те же и благородные римские юноши и девы. (Юноши расстилают сукно от Капитолия до дома Риги. Девы, осыпая сукно цветами, приближаются к портику.)

Хор дев

Проснись, певец, и на цветы,

На лавры и оливы

Глаза и мысли обрати,

Певец красноречивый!

Тасс выходит из усыпления и встает.

Награды нет для Тасса здесь;

Что можем, то приносим;

Награды лучшей - у небес

Тебе, великий, просим!

Тасс

О, поддержите! Я слабею!