Замѣтки о русской беллетристикѣ
"Аполлонъ", No 2, 1909
Есть писатели-затворники. Они гордо, пусть даже просто самонадѣянно - что-жъ изъ этого?- замкнулись въ своихъ кельяхъ, чтобы молиться своимъ иконамъ, а на жизнь смотрѣть лишь черезъ сбои стекла, они ничего не ищутъ сами, эти одинок³я души; они только ждутъ, чтобы отразить пришедшее - и то не все, а лишь нѣкоторое, избранное, - въ своемъ самоцвѣтномъ я.
Есть писатели - фотографы-моменталисты. Эти ничего не отражаютъ. Ихъ credo - степень чувствительности объектива, а тамъ - не все ли равно кого и что, воспользовавшись минутнымъ солнцемъ, удалось имъ защелкнуть своимъ быстрымъ и неразборчивымъ кодакомъ: уличную-ли драку, отправлен³е-ли войскъ на Дальн³й Востокъ, влюбленную-ли пару на скамейкѣ сквера, или, наконецъ, просто толстаго господина съ поднятой для шага ногой. Что же, и они имѣютъ свое мѣсто, а вещи ихъ могутъ быть иногда даже интересны, по крайней мѣрѣ для любителей фотограф³и...
Я бы ушелъ слишкомъ далеко за межи своихъ замѣтокъ, если бы сталъ говорить о всѣхъ развѣвающихся флагахъ современныхъ беллетристическихъ группъ,- вѣдь почти всѣ они будутъ все-таки на одномъ изъ этихъ береговъ. Но есть и особый родъ писателей: это ужъ на какомъ-то островѣ, что-ли... Имъ некуда идти, но зато они должны волноваться, потому что когда-то давно, кто-то большой и строг³й неосторожно сказалъ имъ, что писатель, да еще русск³й, обязанъ волноваться и возмущаться. И вотъ, время отъ времени, кто-нибудь изъ нихъ сочтетъ своей обязанностью, среди прочаго, - по чеховскому выражен³ю - "нарочно сочинить стихи про дурного городового". Они давно отдѣлились, давно уже все рѣшили и давно уже все сказали. И все-таки, право, я люблю этихъ милыхъ, этихъ честныхъ и скучныхъ островитянъ, и когда въ длинный октябрьск³й вечеръ я разрѣзалъ "Этюды" М. Арцыбашева, новую книгу его разсказовъ, мнѣ было весело предчувствовать, что сейчасъ пойдетъ "вся волнуясь на ходу", молодая и красивая женщина, а потомъ - въ другомъ разсказѣ - "бѣлое кружево капота" будетъ обнажать ея "полные розовые локти". Вѣдь это-же та самая, которую и раньше Арцыбашевъ столько разъ заставлялъ волноваться на ходу и обнажать полные розовые локти передъ демоническими взглядами царево-кокшайскаго сверхъ-человѣка и разныхъ другихъ знатоковъ... А когда я дошелъ до разсказа ("Мужикъ и баринъ", то уже заранѣе зналъ, что если мужикъ будетъ худой и "похож³й на комъ грязи", то, логически, баринъ долженъ быть толстый, "въ чистой чесучовой парѣ" и непремѣнно съ дворянской фуражкой на головѣ,.. что мужикъ будетъ становиться на колѣни, а баринъ гордо пить чай, купаться и читать газету... что голоднаго мужика выгонятъ, а сытаго барина убьютъ... Развѣ все это не строго логично? Я навѣрное зналъ, что въ объят³яхъ кого-нибудь изъ героевъ "Этюдовъ" будетъ трепетать чье-нибудь "теплое тѣло" - и, дѣйствительно, оно затрепетало на стр. 157, въ объят³яхъ карательнаго драгунскаго офицера, а потомъ, уже въ другомъ разсказѣ, офицеръ, махая бѣлой перчаткой, будетъ сѣчь и казнить невинныхъ людей. "Съ тѣхъ поръ, какъ у проститутки Сашки провалился носъ, и ея когда-то красивое и задорное лицо стало похоже на гнилой черепъ" - смакуетъ Арцыбашевъ (начало разсказа "Счастье") ..."чтото хрустнуло, какъ разрубаемое мясо, что-то противно хлюпнуло и брызнуло на стѣну" ("Мужикъ и баринъ") - сдавленно шепчетъ онъ, дѣлая страшные глаза... а мнѣ, право, не страшно, даже, пожалуй, хочется улыбнуться: кажется, я уже гдѣ-то читалъ такое начало, про Сашку, едва-ли не въ чьей-то парод³и. И не страшно мнѣ не потому, чтобы я былъ не чувствителенъ къ хаотическому кошмару современности, а потому, что здѣсь, у Арцыбашева всѣ эти насил³я, уб³йства, разстрѣлы, надругательства надъ раздѣтыми на морозѣ проститутками - все это пр³обрѣтаетъ видъ чего-то ненастоящаго, какого-то "нарочно", и вмѣсто правдиваго ужаса жизни я отлично вижу просто ручного и безвреднаго арцыбашевскаго "буку". А вѣдь въ началѣ своего пути Арцыбашевъ написалъ "Смерть Ланде", написалъ "Ужасъ", отъ котораго дѣйствительно иногда становилось холодно...
Милые, честные, скучные островитяне... В. Муйжель. Его "Земнaя" открываетъ собой беллетристическ³й отдѣлъ альманаха "Смерть". И опять мы читаеамъ и про стараго больного мужика, и про старую измученную землю, и про то, какъ вѣрилъ старый и больной мужикъ въ старую и измученную землю. И можно съ полной увѣренностью сказать, что въ какой-бы альманахъ ни пришли муйжелевск³е герои, всюду они обречены вздыхать тѣми же скорбными вздохами и вѣрить въ измученную землю. Мужичья смерть... легко-ли?... а мужичья смерть у Толстого?
Разъ пришлось коснуться альманаха "Смерть", то не лишнее будетъ сказать и о нѣкоторыхъ другихъ авторахъ его беллетристическаго отдѣла.
Беллетристика альманаха, несмотря на кажущуюся объединенность темой, вообще очень случайна, мѣстами безсильна, хотя и притязательна, мѣстами просто и откровенно скучна. Лучшая вещь - это "Западня" Георг³я Чулкова, разсказъ о сходящемъ съ ума человѣкѣ, который въ свое время взялъ съ жены слово застрѣлитъ его въ ту минуту, когда болѣзнь станетъ несомнѣнной, и приготовившаго уже заранѣе записку самоуб³йцы. Здѣсь собственно нѣтъ грубаго факта смерти. Чутк³й авторъ съ большимъ мастерствомъ оборвалъ нить разсказа въ самый моментъ поднят³я рокового курка и не сказалъ намъ, будетъ ли поднятъ уроненный револьверъ,- но отъ этихъ сдержанныхъ и сильныхъ страницъ дѣйствительно вѣетъ неподдѣльной тоской смерти, тоской осужденности и отчаян³емъ обречен³я.
Удался, мѣстами даже очень, Сергѣю Городецкому очеркъ "Спец³алисты", т.е. могильщикъ и гробовщикъ, пьянствующ³е на кладбищѣ, да еще запомнятся, пожалуй, нѣкоторыя отдѣльныя страницы В. Козлова ("Лицо смерти") Зато уже въ описан³и титаническихъ "Стрaдaн³й" Н. Архипова, несмотря на то, что Смерть съ большой буквы склоняется во всѣхъ падежахъ, нѣтъ, кажется, ничего, кромѣ ходульнаго пафоса короткихъ строкъ, восклицательныхъ знаковъ и многоточ³й. Остроумнѣе всѣхъ поступилъ, пожалуй, Вл. Ленск³й ("Мар³я"). Онъ, по крайней мѣрѣ, спокойно обезпечилъ себя интересной темой, взялъ ее почти цѣликомъ у Роденбаха (см. "Мертвый Брюгге") - человѣкъ, потерявш³й горячо любимую жену, сближается съ внѣшне похожей на нее проституткой и въ угарѣ бредовыхъ иллюз³й хочетъ вернуть утраченное. Вмѣстѣ съ темъ Вл. Ленск³й взялъ ужъ заодно и нѣкоторыя характерныя детали трактовки: напр., переодѣван³е новой женщины въ платье покойной...
"Отъ смерти къ жизни", Евген³й Лyндбергъ. Это имя еще не примелькалось намъ ни въ журналахъ, ни въ альманахахъ, но за то въ 09 г. Е. Л. выпустилъ въ свѣтъ цѣлыхъ двѣ книги: "Мои Скитан³я" и "Разсказы". Этотъ - любитъ жизнь, и "Скитан³я" - очень характерная для него книга. "Мнѣ вздумалось пойти изъ Крыма домой, въ Петербургъ...... И какъ хорошо было идти!" И вотъ, въ пыльныхъ деревняхъ, подъ старыми березами Екатерининскихъ шляховъ, на сѣнѣ случайныхъ ночлеговъ - онъ жадно и торопливо закоситъ въ записную книжку встрѣчи и пѣсни своихъ капризныхъ скитан³й. У него нѣтъ, да и не можетъ быть, съ собой плана. Петербургъ? Да, Петербургъ. Но вѣдь онъ еще далеко, а пока - широкое и горячее, звенящее ласточками небо и прелесть невѣдомыхъ дорогъ... И дѣйствительно, въ "Моихъ скитан³яхъ" есть немало милыхъ и поэтическихъ страницъ. Но вѣдь все-таки это записная книжка, и только записная книжка, и зарисовывалось въ ней только то, что могъ умѣстить на ея маленькихъ листкахъ маленьк³й дорожный карандашъ, а когда Лундбергъ съ этой-же книжечкой и этимъ-же карандашемъ подошелъ къ разсказамъ, то оказалось, что этого мало, что ему или нечего сказать, или хочется сказать больше, чѣмъ онъ можетъ. Однѣ "Старухи" останавливаютъ вниман³е въ книгѣ его разсказовъ.
Въ октябрьскомъ "Нов. Ж. для всѣхъ" гр. Алекс. Н. Толстой выступилъ съ довольно большимъ разсказомъ "Архипъ"; разсказъ интересно задуманъ и своезвученъ. У графа А. H. Толстого есть и свои слова и свои краски. Въ разсказѣ чувствуются эти "степныя дали, неѣзженныя дороги и забытые курганы", въ тишинѣ которыхъ разыгрывается темная драма трехъ сплетенныхъ жизнью людей - конокрада, его отца-кучера и помѣщика.
Къ минусамъ разсказа должна быть отнесена его неровность: въ иныхъ мѣстахъ авторъ безпричинно ускоряетъ шаги, и тогда языкъ его дѣлается отрывочнымъ и не рельефнымъ - такъ смята, напримѣръ, заключительная сцена уб³йства - хотя въ общемъ "Архипъ" все-таки нѣсколько растянутъ.
Увы, краткость - удѣлъ немногихъ...