Короленко В.Г. "Была бы жива Россия!": Неизвестная публицистика. 1917-1921 гг.
Сост. и коммент. С. Н. Дмитриева.
М.: Аграф, 2002.
Столичные газеты обходит эпизод, случившийся, по их словам, в Харькове. Е.К. Брешко-Брешковская8 и бывший член революционного правительства, член партии социалистов-революционеров Лебедев9 проездом посетили Харьков. В Харькове, как известно, пышно процветает всякого рода максимализм, в том числе и националистический. Поэтому и старая революционерка, и деятельный социалист-революционер, оба стоящие за "оборону" родины, в некоторых кругах Харькова встретили довольно кислый прием. Во время речи Лебедева некоторым украинцам показалось обидным, что Лебедев (русский!) смеет говорить в Харькове по-русски. Стали кричать: "Говорить по украински".
Лебедев заявляет, что он не знает украинского языка. "Стыдно!.. Надо знать!" - кричат ему на это. Лебедев возражает. Поднимается невероятный шум и крик: "Довольно! Долой!" В конце концов Брешко-Брешковская, взволнованная, вместе с Лебедевым покидает собрание. Харьковский "национализм" торжествует: отделали "москалей". Да еще каких москалей! Будут помнить.
Таков рассказ, который я встречаю в нескольких столичных газетах. Ни опровержений, ни дополнений, которые могли бы смягчить впечатление этого неприглядного эпизода какой-нибудь реакцией других кругов я не встретил. Может, они были, но, значит, не дошли до столичной прессы, и таким образом русское общество остается под впечатлением этого эпизода без всяких опровержений и смягчений.
По этому поводу мне вспоминается следующий случай из прошлого. В 90-х годах шли очень оживленные собрания в Петербургском вольно-экономическом обществе. Умами молодежи завладел тогда еще молодой русский марксизм, и П.Б. Струве10 был одним из его виднейших вождей. Теперь Струве, как известно, давно проповедует российскую "великодержавность", враждебную, между прочим, даже культурной самостоятельности Украины. Очевидно, эта великодержавная закваска гнездилась уже тогда в душе марксиста Струве. И вот однажды случилось следующее. В одно из заседаний Вольно-экономического общества явился известный в то время "артельный батько" П.В. Левицкий и привел члена артели, крестьянина черниговской или екатеринославской губернии. Это был человек простой, украинец, не владевший хорошо русским языком и говоривший по-украински. Его слушали очень внимательно. Русская аудитория старалась понять родственную речь. Но Н.Б. Струве, поднявшись, в свою очередь, начал с пренебрежением: "Какой-то субъект (не ручаюсь за полную точность, но очень близко в этом роде), говоривший на каком-то неизвестном иностранном языке..." Струве тогда был на вершине своей марксистской славы, и молодежь рукоплескала каждому его слову. Но это "словечко" вызвало только смущение у слушателей и победоносную отповедь Н.В. Левицкого, указавшего марксистскому великодержавнику, что на этом неизвестном ему языке писал Шевченко и говорят миллионы родственного народа. И никто Левицкому не кричал "долой"... И ни ему, ни простодушному украинцу не пришлось уходить в смущении из собрания, как это пришлось сделать "взволнованной" Е.К. Брешковской и Лебедеву в Харькове. А ведь надо сказать правду: артельщика-украинца петербуржцам понять было труднее, чем харьковским "самостийникам" "иностранца" Лебедева. Ведь они-то русский язык понимают во всяком случае не хуже, чем украинский.
Кто сказал а - дойдет и до ижицы. "Великодержавная" нота П.Б. Струве впоследствии определилась и зазвучала так явственно, что это вызвало сильное отчуждение с ним широких слоев русской демократии и передовой литературы. Его статьи по украинскому вопросу всегда обстреливались по всему фронту нашей печати. И вот теперь в Харькове повторился этот же некрасивый "струвианский" эпизод. Будет очень печально, если этому узкому и слепому шовинизму, этой карикатурной "великодержавности", проявившейся в Харькове относительно "иностранцев" Брешко-Брешковской и Лебедева, суждено тоже определиться и расцвесть.
Шовинизм, т. е. грубая национальная заносчивость и тщеславие, по-украински выходят так же некрасивы, смешны и вредны, как и по-русски или по-немецки11.
7. Публикуется по автографу с поправками: ОР РГБ, ф. 135/II, к. 17, д. 982, л. 1-3. Статья не была напечатана при жизни писателя. Она впервые увидела свет лишь в подборке неизвестных ранее статей Короленко, подготовленных к печати автором этих комментариев (Волга, 1991, No 1, с. 126-127). Первоначально она называлась "Украинская великодержавность". Датируется пометкой Короленко на автографе: "Писано в нач. ноября 1917 г.". Проявления украинского национализма волновали писателя задолго до его обращения к данной статье. Так, посетив 23 марта 1917 г. "украинское собрание" в Полтаве, он записал в своем дневнике: "Вчера (23-го) было собрание ("вече") украинцев. Всякий национализм имеет нечто отрицательное, даже и защитный национализм слишком легко переходит в агрессивный. В украинском есть еще и привкус национализма романтического и бутафорского. Среди черных сюртуков и кафтанов мелькали "червоны жупаны", в которые нарядились распорядители... Говорилось много неосновательного, а один слишком уж "щирый" господин договорился до полной гнусности: по его словам "Украина не одобряла войны, а так как ее не спрашивали (а кого спрашивали?), то она свой протест выражала тем, что будто бы украинцы дезертировали в количестве 80%". Я при этом не был (ушел раньше); если бы был, то непременно горячо протестовал бы против клеветы: узенькое кружковство навязывается целому народу, и сквозь эти очки рассматривается и искажается действительность" (Вопросы литературы, 1990, No 5, с. 206).
8. Брешко-Брешковская Екатерина Константиновна (1844-1934) - активная участница народнического движения с 1873 года. В 1874-1896 гг. отбывала наказание на каторге и в ссылке. Один из организаторов и лидеров партии эсеров, награжденная в печати "титулом" "бабушки русской революции". В 1907-1917 гг. жила на поселении в Сибири, откуда вернулась в Петроград после Февральской революции. Поддерживала Временное правительство, враждебно встретила Октябрьскую революцию. С 1919 г. в эмиграции. Короленко познакомился с Брешко-Брешковской еще во время его ссыльных скитаний. В архивах сохранилась их переписка (см., в частности, ОР РГБ, ф.135/II, к. 19, д. 64).
9. Лебедев В. - один из лидеров партии эсеров, примыкавший в 1917 г. к ее правому крылу (А.Ф. Керенский, Е.К. Брешко-Брешковская, Б.В. Савинков и др.), группировавшемуся вокруг газеты "Воля народа". С августа 1917 г. исполнял обязанности управляющего морским министерством, что и позволило Короленко назвать Лебедева "бывшим членом революционного", то есть Временного правительства. До Февральской революции, находясь в чине лейтенанта, командовал сухопутным французским батальоном.
10. Струве Петр Бернгардович (1870-1944) - русский политический деятель, экономист, философ. Первоначально - "легальный марксист", с 1903 г.- один из лидеров "Союза освобождения", с 1905 г. - член ЦК партии кадетов, лидер ее правого крыла. Активно боролся с Советской властью, входя в состав "Особого совещания" при генерале Деникине и правительство генерала Врангеля. С 1920 г. в эмиграции. Умер в Париже. Короленко неоднократно полемизировал со Струве в своих статьях, письмах, дневниковых записях.
11. Короленко, всю жизнь осуждавший проявления национализма, выступил против их рецидивов и при правлении большевиков. При этом он видел основные причины "национальной заносчивости" не в так называемой "великодержавности" русского народа, а в ошибочных установках и действиях официальной власти. В одном из набросков статьи "Не раздувайте вражды" (1918 г.), сообщая, что в Екатеринославе большевики сначала запретили выход книги на украинском языке для первоначального обучения в школах, а потом разрешили, но с обязательным на ней штемпелем "казенно-большевисткого издательства", писатель заметил: "Понятно, что это требование принудительной официальности - требование совершенно дикое, с которым ни один автор, сознающий свое достоинство, согласиться не мог. И книжка, явно полезная, вышла только теперь, после изгнания большевиков.
Кто это делал? Русские? Нет, это делали просто большевики, и если сюда примешивается национализм, то нужно сказать, что это опять национализм не русский, а руссоистско-казенный, ответственность за который ни в какой мере на русское общество в целом, на ту его часть, которая боролась и страдает от казенного большевизма, как и от старого режима, - падать не может. Не говорите поэтому: вот русские притеснения! Скажите просто, - притеснения большевиков, такие как были притеснения самодержавия, одинаково давившие русских и украинцев..." (ОР РГБ, ф. 135/I, к. 17, д. 1002, л. 7).