nbsp; Что ты, брат, мне бобы разводишь! Кому ты говоришь? Я, брать, знаю!... Шалишь! (к Маше) Вы, сударыня, не безпокойтесь. Я только этого каналью за шиворота выведу... (подходит к Стружкину).
Ах! Иван Васильич!
Стружкин (выступая вперед).
Вы, Сергей Сергеич, драться не смеете, потому что закон на это есть... да я и сам сдачи дам...
Стану я с тобой драться, дурак ты набитый! Чучело ты! Я тебя просто выгоню вон отсюда, чтоб твоя и нога здесь никогда не была. Вон, шельма! (
топает ногою).
Я уйду-с. Только вы, Сергей Сергеич, слишком не горячитесь. Я хотя и крестьянский сын, а все-таки защиту имею.
Вон! (топает ногою).
Уйдем, Марья Петровна. (идут).
Горлинков (удерживая Машу).
Вы куда, сударыня? Я вас не выгоняю. Вы извольте остаться здесь; я должен вас спросить зачем вы зашли сюда.
Не бойтесь, не бойтесь, сударыня. (
делает ей жесты) Закон того требует. Я должен спросить. (
к Стружкину) Вон!
Это что же значит, Сергей Сергеич?
Донесу мировому. Понимаешь?
Э! доносите себе. (
махает рукой) У нас ничего не было. Бумаг не трогали. (
к Маше) Вы, Марья Петровна, говорите правду. Пускай доносит: ответу не будет.
Посмотрим как не будет. (
делает жест Маше).
Не будет. Мы не виноваты. (уходит).
Горлинков (разшаркивается).
Вы извините меня, Марья Петровна, что я изволил побезпокоить вас. Я не виноват. Сами изволили видеть. Сделайте одолжение, садитесь. (подставляет табурет) Вы, быть может, испугались ? Не безпокойтесь: допроса никакого не будет. Это я только так, чтоб напугать этого мошенника, Ванюшку. Извольте же садится.
Пустите меня: я пойду.
Все эти речи, любезность прекрасная -
Вас ведь не сблизят со мной.
Что затуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?
О, разлетайся вся тьма непроглядная,
Надо сияние дня...
Ох, полюби ты меня, ненаглядная!
Ты ведь что день у меня
Будешь ходить тогда золотом литая,
Спать на лебяжьем пуху.
Ну, отчего ж ты такая сердитая?
Какия вы не чувствительныя, Марья Петровна. Мы не какие нибудь сермяжники. Лицом в лужу не ударим-с. Получили, значить, некоторое образование. Обхождения с дамами знаем-с. Так-с! Это для нас сущие пустяки, не то что для какого нибудь Ванюшки. Вы понимаете меня, Марья Петровна? (небольшое молчание) Я говорю, Марья Петровна, на счет-с сердечных дел... Что, значит, лучше душу-с свою... то есть полюбовсто завести с человеком нежным-с... ей-богу! Позвольте вашу ручку, Марья Петровна. (Маша отворачивается) Вишь вы какия! и смотреть на меня не хотите. (заходит с другой стороны) Что ж ручку-то, Марья Петровна, и не дадите ? (Маша опять отворачивается) Вы хотя пожалейте меня, Марья Петровна. Ведь я вас люблю.
Я вас люблю... и как люблю!
Любить так могут лишь поэты!
Свидетель в том вот этот стол
И все вот эти табуреты.
Как часто я один, вот здесь,
Когда пишу или зеваю,
О вас однех, о вас однех,
Грущу, вздыхаю и мечтаю.
А вы? смеетесь надо мной...
Что разве вам меня не жалко!
Ведь я, ей-богу, человек,
А не какая-нибудь палка.
Мне все равно кто вы такой...
Но вы мне, право, надоели.
Вы разсердились в самом деле
Но жить без вас я не могу!
Что делать мне теперь, скажите?
Что делать вам? вот мой совет:
Меня вы просто не любите.
Не могу-с! Вы не знаете моей натуры, Марья Петровна: уж чего я захочу-с, подавай, да и только; хоть умри, а подавай. Да-с. А это оттого, видите-ли, что у меня сердце мягкое, к нежности склонное. Батюшка мой, бывало, тоже часто говаривал мне, что я буду чувствительный человек, а потому что я плакал, когда он меня за виски таскал. Он говорил, что другие при этом не плачут, а я плакал; значить, я был и тогда уже чувствительный , а теперь тем более-с, потому что с летами все развивается. Так-с! (
плаксиво) Не погубите, Марья Петровна, грешного человека, не погубите. Позвольте хотя вас поцеловать. (
Маша отворачивается) Эх, вот оно что! А с Ванюшкой целовались. Что, разве я хуже Ванюшки?
Я ни с кем не целовалась.
Полюбите только меня, Марья Петровна, всего будет вдоволь; Ванюшка что? - голь, только и живет с того, что я ему плачу полтора рубля. Я же получаю одного жалованья восемьнадцать рублей, а ссыпка... Другие доходы есть... К примеру, сегодня, я получил пять фунтов сахару. У меня все есть... Вот я вам и теперь на платочек дам.
Нет-с, дам. Отказываться нельзя, потому что это так следует. (подходит к сундуку и отпирает его) Вот посмотрите, сколько денег. Это все мое; бери, когда надумается. Сколько мы сережек разных купим!... Сам к город пойду и выберу на платье самаго лучшаго ситцу. Посмотрите, Марья Петровна. (за дверями слышен голос: Что это у вас никого нет? где волостной писарь? Горлинков начинает суетится). Мировой! Мировой! Ведомость... Ванюшка! Мировой! Черт возьми! Как это так!
Те же, Мировой Посредник, Старшина и Сборщик.
Посредник (нюхая воздух).
Ого! ромом пахнет. Вы верно, господа, в досужие часы попиваете? Хорошо, хорошо! Это тоже занятие своего рода. Очень хорошо! (увидав Машу) Это что?
Зачем? оставайся. Кто она?
Дочка Петра Курилы, мещанина; Машкой прозывается.
А! (
к Горлинкову) это ваша?
Нет-с... Это, ваше высокоблагородие, Марья Петровна...
Марья Петровна! А у вас много их?
И то не худо. Молодцы! Так вы этим занимаетесь! Хорошо, очень хорошо! Я думаю, по этой части у вас исправно, а какая-то исправность окажется по бумагам. Когда вы общественную сумму поверяли?
Сегодня, ваше высокоблагородие.
Сегодня? хорошо! (
взглянув на сундук вскрикивает) Это что?! Что это, старшина!? Писарь! Сборщик! Что это? Отвечайте.
А батюшки! (
качает головой).
Пропали мы, пропали! Погубил ты нас, Сергей Сергеич. Бог тебе судья!
Что это? что это? Такая у вас поверка! Кто отворил сундук? Писарь?
Эх, завей горе веревочкой! Я, ваше высокоблагородие... я один отворил! Не обвиняйте их; они не виноваты. Я виноват! Вяжите меня, режьте меня: я этого достоин... Э! да что я?... Выпью хотя в последний раз. В остроге нечего будет пить. Выпью! (берет бутылку и пьет).
Ведь вот выпало ж так скоро...
Все мы мухи пред судьбой...
Унеси ты мое горе,
Быстра реченька, с собой!
Не съумел я удержаться
И погреться не съумел,
Хоть на службе сей, признаться,
Я бобра с собакой съел.
Все мне Машка, Машка эта,
Заамурился и вот...
Не забыть мне это лето,
Не забыть мне этот год.
Оттого мне так приспело,
Все открылось до чиста,
Что я начал это дело
Не с макушки, а с хвоста.
Видь не даром Русь сказала
Велемудрыя слова:
Где лишь хвост один начало,
Там мочало голова.
Ведь вот выпало ж так скоро...
Все мы мухи пред судьбой...
Унеси ты мое горе,
Быстра реченька, с собой!
Комедия.
Довольно! Вот тут жмет, крепко жмет. Не все вору воровать, придется где нибудь и голову сложить. Деньги все целы. Четыреста рублей. Считайте! (
ставит бутылку).
Все... все... ни одной копейки не взял... Думал только... Попутала нечистая сила... Считайте!... все... ни одной копейки... Вяжите меня, братцы, вяжите! Я вор! Я хотел обокрасть, всех хотел обокрасть... Хотел украсть копейки добытые кровью... Прощайте, братцы! Прощай. Марья Петровна! Я за тебя... Эх! Вяжите меня, братцы, вяжите!
Жаль, очень жаль! Где ключи?
Вот ключи! Я их украл... украл, как разбойник. (
вынимает ключи, они у него выпадают из рук, а старшина поднимает их) Украл...
Затвори сундук.
Затвори, брат, Данпло Игнатьич, затвори. Это твое дело. Ничего! Не бойся, я тебя оправдаю.
Как? оправдаю. Ответу не будет... ей-богу нет. Ваше высокоблагородие! он не виневат, ей-богу не виноват! Я вам все разкажу как было... ей-богу! Это выходит я, ваше высокоблагородие... я... отворил и хотел взять... да... а не он... Он не виноват, ей-богу нет.
Знаю, знаю, брат. Хорошо!
Данило Игнатьич! слышишь? Не пропадешь! Ей-богу нет! Я пропаду...
Старшина (затворяя сундук).
Не мели, Сергей Сергеич по пустому. Погубил ты нас ни за что ни про что, да еще сердце надрываешь.
Уж коли немного тово... закинул... молчи... Не вводи в досаду других...
Что я пьян, что ли? Вздор! Никогда! Ваше высокоблагородие! я пьян?
До безобразия. Вероятно на основании того, что семь бед - один ответ.
Правда! Выпил бутылочку рому. Славный ром! ей-богу... Купчишка подсунул... Вот такая борода! Сахару дал... пять фунтов... Вон он... По двадцати пяти копеек платил...
Ну, да нечего долго разговаривать. Свечку! сургуч!
Есть, все есть... Сколько угодно. Печатайте! Все целы... ни одной копейки не взял... ей-богу не взял... Считайте! четыреста рублей... все... ей-богу...
(Старшина зажигает свечку. Мировой Посредник запечатывает сундук).
Теперь мы с вами, господин писарь, должны отправиться в город.
В острог... знаю... Стоить... я вор! я мошенник! ей-богу!
(Входит боязливо Стружкин).
А! кстати. Ты чем теперь занимаешься?
Служил-с, как вашему высокоблагородию известно, помощником у Сергея Сергеича. Теперь-с они изволили меня прогнать. Пришел к вашему высокоблагородию попросить какой-ни-на-есть службы. Мать, ваше высокоблагородие, старенькая. Не можем жить...
Оставайся, брат, здесь волостным писарем. Только, смотри у меня, не заходи далеко... Понимаешь? Не делай этого... (
указывает на Горлинкова) Плохо будет! Сундук смотри. Он запечатан. Чтоб все было цело.
Он, ваше высокоблагородие, хлопец примерный.
Это Иван Васильич... знаю... Отличный малый... Только, шельма, Машку, Машку мою любит... Ну, да уж пропало! Пускай любить! Его счастье! Отжилил у меня... На здоровье! Ты прости меня, Ванюшка, прости, что я тебя обидел... Живи с Машкой, живи, Бог с тобой. Я не буду теперь мешать. В острог упрячут...
Возьмите его под руки и ведите за мной. Он сам, кажется, и до дверей не дойдет.
Кто я? Вздор! Я сам... Сколько угодно пройду... ей-богу правда... Это наше дело! (
идет и чуть не падает).
Возьмите! (
к Стружкину) А ты спроси эту девку, зачем она здесь была. После донесешь мне. Понимаешь?
Понимаю, ваше высокоблагородие. Это, значит, спросить эту девку, зачем она здесь была.
За мной.
(Старшина и сборщик ведут под руки Горлинкова).
Это все Машка, Машка, шельма... а всетаки люблю... ей-богу люблю... Девка - чудо... Жаль!
(Уходят. Горлинков затягивает: я в пустыню удаляюсь).
(Некоторое время смотрят друг на друга искоса).
Вот оно, Марья Петровна! Счастье, значит... Я говорил попадется, так и есть: попался; теперь не выкрутится. Что ты скажешь на счет этого, Марья Петровна? Ведь ловко пришлось? А?
В острог, Марья Петровна, в острог. Сгниет там.
Что ж делать-то, Марья Петровна. Я и сам, жалею, ничего что хотел выжить его из этой волости. Какой он там ни на-есть человек, а все жалко. Да нам-то чего горевать, Марья Петровна!
И впрямь чего нам горевать.
Обнимемся, да поцелуемся на радостях, моя ненаглядная. (целуются) Что нам! Заведем хозяйство...
Я куплю себе, сюртук,
Сапоги с подковой,
Шапку, брюки, разных штук...
Я платочек новый,
Фартук, чепчик, башмаки;
В огороди густо
Сеять буду бураки,
Всего насеем, Марья Петровна, всего: и редьки, и капусты, и кукурузы. Я кукурузу люблю: матушка приучила. Ты мне, всегда будет отваривать в горшочке. Да мы еще и не то заведем.
Конь - вся радость для меня...
Подобью подковы...
Заплачу я за него
Не пущу я никого
Ту доить корову:
Буду я доить сама,
И дело!
Развернися-тко! Эх ма!
В пляс пустися смело!
(Начинает танцевать казачка.)
Вот где долюшка моя!
Писарем я буду!
А я
Тут уж нечего зевать,
Будем жить мы, поживать,
Но все дочки эти ведь...
Им ищи дружечка...
С ними горя полон рот:
То, другое надо...
Только дочка подрастет -
Взгляды... взгляды... взгляды...
Что нам в споре? Будет так,
Как случится, будет.
(Танцует. В сенях слышны шаги входящаго человека).
Мировой! (
быстро садится и делает вопросительную позу). Ну-с, сударыня, что вы скажете на счет этого?...
(Входит Старшина. Картина).
Ив. Кондратьев. Волостной писарь, или Где хвост начало, там голова мочало. Русский водевиль в одном действии. Вильна, 1870.
Подготовка текста Лариса и Павел Лавринец, 2006.