В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи
Издание подготовили Н. В. Королева, В. Д. Рак
Л., "Наука", 1979
Серия "Литературные памятники"
Одно из самых приятных, из самых важных явлений текущей Российской словесности есть небольшая книжка "О греческой антологии". Сие короткое рассуждение о духе и красотах греческих эпиграмматиков познакомило лучшую часть нашей публики с понятиями, гражданскою жизнию, чувствами и образом мыслей древних жителей Эллады, а присоединенные превосходные переводы некоторых эпиграмм должны были перелить что-то греческое, что-то классическое в душу всякого, способного к тому.
Оставляя дальнейшее изложение свойств мелких греческих стихотворений, о которых в немногих слова" сказано много в разбираемой нами книжке, обратим особенное внимание на русские переводы оных. Мы искренне признаемся, что сначала мы, как слишком, может быть, пристрастные любители всего древнего, несколько сожалели, что в переводах не сохранены размеры подлинника; но вскоре прелестные, исполненные гармонии ямбы заставили нас совершенно забыть о сем недостатке. Не знаем, кто из наших поэтов скрыл свое имя в сих переводах под скромным названием беспечного провинциала: но, судя по наслаждению, которое чувствуешь, читая его стихи, по сладостной мелодии каждого из них, особенно по удивительному искусству в образовании и сохранении пиитического периода, высочайшего совершенства в просодии - совершенства, тайны для некоторых лучших поэтов, вполне постигнутого только двумя из них: Батюшковым и молодым певцом Руслана, мы колеблемся, кого из обоих благодарить за подарок, сделанный русской словесности пересадкою сих душистых, прекрасных греческих цветов в русскую землю; признаемся, однако же, что с нашей стороны, по некоторым приметам, в коих не можем отдать отчета, мы склонны приписать сии переводы Батюшкову, - многие стихи живо напоминают его образ выражаться (за maniere). Кто, например, в следующем стихотворении не узнает творца "Моих Пенатов":
В Лаисе нравится улыбка на устах,
Ее пленительны для сердца разговоры;
Но мне милей ее потупленные взоры
И слезы горести внезапной на очах.
Я в сумерки, вчера, одушевленный страстью.
У ног ее любви все клятвы повторял
И с поцелуем к сладострастью
На ложе роскоши тихонько увлекал...
Я таял, и Лаиса млела...
Но вдруг уныла, побледнела,
И слезы градом из очей!
Смущенный, я прижал ее к груди моей.
"Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?".
- Спокойся, ничего, бессмертными клянусь,
Я мыслию была встревожена одною:
Вы все обманчивы, и я... тебя страшусь.
"В этой эпиграмме, - говорит Издатель, - узнаем мы нравы народа, привыкшего возвышать цену наслаждений искусным смешением впечатлений противоположных. Греки давали иногда наслаждению томный вид меланхолии; статую смерти они нередко ставили посреди пиршеств и чаш веселия".
Мы остановимся на некоторых стихах перевода:
Я таял, и Лаиса млела -
один стих, но который ручается за музыкальный слух поэта; он тает, он исполняет негой душу и невольно проливает томность в голос и произношение читателя. Быстрота и порыв следующих двух стихов:
Но вдруг уныла, побледнела,
И слезы градом из очей! -
в прекрасной противоположности к нему.
Истинный дифирамбический восторг, который окрыляет просодию следующего отрывка, заставляет нас причислить его к стихотворениям лирическим:
Свершилось: Никагор и пламенный Эрот
За чашей Вакховой Аглаю победили...
О радость! здесь они сей пояс разрешили,
Стыдливости девической оплот.
Вы видите: кругом рассеяны небрежно
Одежды пышные надменной красоты;
Покровы легкие из дымки белоснежной,
И обувь стройная, и свежие цветы:
Здесь все развалины роскошного убора,
Свидетели любви и счастья Никагора!
Живая прекрасная ода, исполненная самого пылкого лиризма, о коем и понятия не имеют господа сочинители од самых торжественных, которые бывают - иная в двести строф!
Сей же самый восторг, сия же самая истинно-пиитическая жизнь господствуют в другой оде, в коей поэт утешает постарелую красавицу в утрате дней юности. В конце он говорит:
...Владычица любви,
Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень;
И в осень дней твоих не погасает пламень.
Текущий с жизнию в крови.
Исполинская сила выражений, особенно в последних двух стихах!
Для разнообразия мы выпишем эпиграмму, в которой дышит глубокое чувство новейшей элегии, соединенное с тою живостию, с тою полнотою, которыми руководствуются самые даже унылые произведения греков. Сие слияние составляет характер поэзии эпиграмматика Павла, характер поэзии итальянцев и питомца их, Батюшкова.
Увы! глаза, потухшие в слезах,
Ланиты, впалые от долгого страданья,
Родят в тебе не чувство состраданья.
Жестокую улыбку на устах...
Вот горькие плоды любови страстной,
Плоды ужасные мучений без отрад,
Плоды любви, достойные наград,
Не участи, для сердца столь ужасной!..
Увы! как молния внезапная с небес,
В нас страсти жизнь младую пожирают
И в жертву безотрадных слез,
Коварные, навеки покидают!
Но ты, прелестная, которой мне любовь
Всего - и юности, и счастия - дороже,
Склонись, жестокая, и я... воскресну вновь
Как был или еще бодрее и моложе.
Издатель заключает свои выписки эпиграммою, которую почитает лучшим произведением Павла. Мы совершенно разделяем его мнение и не можем отказаться от удовольствия украсить ею разбор наш.
Изнемогает жизнь в груди моей остылой;
Конец борению; увы! всему конец.
Киприда и Эрот, мучители сердец!
Услышьте голос мой последний и унылой.
Я вяну и еще мучения терплю;
Полмертвый, но сгораю.
Я вяну: но еще так пламенно люблю
И без надежды умираю!
Так жертву обхватив кругом,
На алтаре огонь бледнеет, умирает
И, вспыхнув ярче пред концом.
На пепле погасает.
Мы с некоторым пристрастием, с некоторою слабостию любим сие стихотворение, сей прелестнейший цветок греческой Антологии. В нем нет ни одного пятна; он в своем роде столь же совершен, сколь совершен Аполлон Бельведерский в своем. В двенадцати стихах соединены все почти достоинства пиитические.
О французских переводах 1 мы не осмеливаемся судить, потому что не полагаемся на свое знание языка и поэзии французов; однако же кажется, что в них менее живописи, сжатости и парения, нежели в переводах русских.
Вот что мы чувствовали, чем восхищались в сих превосходных отрывках! Теперь позволим себе попросить у г. Издателя объяснения следующей надгробной надписи, которую нашел он на оберточном листе из данной им рукописи и которой мы, признаемся, не понимаем: 2
С отвагой на челе и с пламенем в крови
Я плыл - но с бурей вдруг предстала смерть ужасна:
О юный плаватель, сколь жизнь твоя прекрасна!
Вверяйся челноку! плыви!
Впервые напечатано: Сын отечества, 1820, ч. 62, N 23, с. 145-151. Подпись: В. Кюхельбекер. Рецензия на брошюру "О греческой антологии" (СПб., 1820), написанную С. С. Уваровым. Стихи переведены К. Н. Батюшковым. Работа предназначалась для несостоявшегося арзамасского журнала (см.: Фридман Н. В. Поэзия Батюшкова. М., 1971, с. 236; об арзамасском журнале: Гиллельсон М. И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л., 1974, с. 127 и след.). Выпуская ее отдельной брошюрой в 1820 г., авторы со свойственной арзамасцам склонностью к литературной игре представили читателям свою книгу как произведение двух безвестных арзамасских жителей, из которых один "был избран в земские заседатели; другой поступил во внутреннюю стражу, и бумаги их остались в руках арзамасского трактирщика" (с. 1-2 без пагинации). Считая брошюру "самым важным явлением текущей российской словесности", Кюхельбекер не обращает внимания на прозрачную литературную мистификацию и называет Батюшкова автором переводов.
1 О французских переводах... - В конце брошюры помещены французские переводы греческих эпиграмм, выполненные Уваровым и служившие оригиналом для не знавшего греческого языка Батюшкова.
2 ...не понимаем... - После французских переводов, отделенная от них чертой, помещена цитируемая эпиграмма, сопровождаемая следующим пояснением: "Сверх сего нашли мы еще на обверточном листе издаваемой нами рукописи следующую надгробную надпись, с греческого переведенную" (с. 44). Это вольный перевод эпиграммы Феодорида, выполненный Батюшковым. Точнее эпиграмма была переведена и напечатана в 1825 г. Д. В. Дашковым в "Северных цветах на 1825 год" (см.: Поэты 1820-1830-х годов, т. 1. Л., 1972 (Б-ка поэта. Большая серия), с. 73, 700).
БдЧ - Библиотека для чтения.
BE - Вестник Европы.
ГИМ - Государственный исторический музей.
ЛЛ - Литературные листки.
ЛН - Литературное наследство.
МН - Московский наблюдатель.
МТ - Московский телеграф.
ОЗ - Отечественные записки.
ОР ГБЛ - Отдел рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина.
ОР ГПБ - Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
ОР ИРЛИ - Отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинский Дом).
ПЗ - Полярная звезда.
РЛ - Русская литература.
PC - Русская старина.
СА - Северный архив.
СО - Сын отечества и Северный архив.
СП - Северная пчела.
СЦ - Северные цветы.
ЦГАОР - Центральный государственный архив Октябрьской революции.
ЦГИАЛ - Центральный государственный архив литературы и искусства.