Главная » Книги

Гофман Эрнст Теодор Амадей - Двойник, Страница 3

Гофман Эрнст Теодор Амадей - Двойник


1 2 3

о юноша, попавший к нему под именем Деодатуса Швенди, был его сыном, когда-то брошенный князем под влиянием дьявольского ослепления. Всякие сомнения в тождественности этого юноши с его сыном мог рассеять граф фон Терни, спасший его сына и живший под именем Амадея Швенди в глубоком уединении на вилле в Люцерне. Конечно, любое сомнение в законности рождения сына князя уничтожалось само собою. Остальная часть завещания содержала выражение глубокого раскаяния и уверения в том, что всякая вражда затихла в его груди, а также прочувствованное отеческое наставление к сыну и будущему правителю.
   Князь Исидор осмотрелся вокруг с презрительной усмешкой и заявил, что все это основывается лишь на бреде умирающего князя и что он отнюдь не имеет желания жертвовать своими прирожденными правами в пользу безумных фантазий.
   По крайней мере, вымышленного наследника престола не было налицо, и могло еще оказаться, что граф фон Терни не сумеет подтвердить все обстоятельства, о которых упоминает князь, с такою наглядностью, что все удостоверятся, будто тот юноша, так внезапно свалившийся с неба, и есть наследник престола, а не простой искатель приключений. Поэтому временно все-таки на престол должен вступить он, князь Исидор.
   Но едва успел он произнести эти слова, как в залу вошел в богатой одежде, со сверкающей звездой на груди и в регалиях, сам старый Амадей Швенди, или, вернее, граф фон Терни. Он вел за руку молодого человека, которого все так долго считали за его сына Деодатуса Швенди. Взоры всех были устремлены на юношу, и все вскричали в один голос: "Вот наш князь! Вот князь!"
   Но этим чудом не закончились события дня, так как едва граф фон Терни открыл рот, собираясь говорить, как его перебил шум народа, кричавшего на улицах:
   - Да здравствует княгиня! Да здравствует княгиня!
   И действительно, вслед затем в залу вошла высокая величественная женщина, сопровождаемая молодым человеком.
   - Возможно ли, - вскричал граф фон Терни вне себя, - и это не сон? Княгиня! Действительно, это княгиня, которую мы все считали погибшей!
   - Какой счастливый день, - воскликнуло ему в ответ все собрание. - Какой благословенный миг! И мать, и сын - оба нашлись.
   - Да, - сказала княгиня, - смерть моего несчастного супруга возвращает вам, мои верноподданные граждане, вашу княгиню, но этого мало. Вы видите перед вами также и сына, которого она родила, вы видите вашего князя и повелителя.
   С этими словами она вывела юношу, пришедшего с нею, на середину залы. Но к нему навстречу вышел молодой человек, пришедший с графом фон Терни, и оба, оказавшись не только похожими друг на друга, но настоящими двойниками лицом, ростом, сложением, остановились как оцепенелые, смотря друг на друга с невыразимым ужасом.
   Быть может, теперь пришло время рассказать благосклонному читателю, как все происходило на самом деле при дворе князя Ремигия.
   Князь Ремигий вырос вместе с графом фон Терни. Отличаясь одинаковым благородством и великодушием, они питали друг к другу чувство самой горячей дружбы, и когда князь Ремигий вступил на престол, его друг, с которым он был связан тесной дружбой и с которым он не мог расстаться, стал первым после князя лицом в государстве. Благосклонный читатель уже знает, что граф пользовался всеобщим доверием и любовью.
   По странному совпадению, оба, и князь и граф фон Терни, полюбили одновременно во время посещения ими одного соседнего двора: причем принцесса Ангела, которую полюбил князь, и графиня Полина, которую избрал граф, с детства были связаны узами самой нежной любви и дружбы. Обе пары венчались в один и тот же день, и, казалось, ничто в мире не могло разрушить счастья, наполнявшего их души.
   Но злой рок судил иначе!
   Чем чаще видела княгиня графа Терни, тем более расцветала ее душа, тем сильнее, тем удивительнее чувствовала она, что ее привлекает только этот человек. Небесная добродетель ее и безупречная верность заставили княгиню ужаснуться, когда она убедилась, что душа ее пожирается самой пламенной любовью. Ей казалось, что она чувствовала только его, что мертвая пустыня лежала в ее груди, когда она не видела графа, и что все блаженства неба помещались в ее сердце, когда он приходил и говорил!.. Разлука, бегство были невозможны, и в то же время ужасное положение, в которое ее ввергла пламенная страсть и мучительные упреки совести, казалось невыносимо. Часто мечтала она выплакать свою любовь, а с ней вместе и жизнь на груди подруги. Обливаясь слезами, она судорожно сжимала в своих объятиях графиню и говорила раздирающим сердце голосом: "Ты счастливая! Тебе сияет блаженство рая; моя же надежда - смерть".
   Графиня, нисколько не подозревавшая о том, что происходило в сердце княгини, так тревожилась при виде этого тайного горя подруги, что сама стала жаловаться и плакать и призывать смерть; ее муж, граф, никак не мог понять, что за причина обратила веселое радужное настроение его жены в такую внезапную меланхолию.
   Обе женщины, и княгиня, и графиня, страдали еще с ранней юности нервным расстройством, граничившим с истерией. Тем с большим правом врачи объясняли все странные выходки и болезненную раздражительность, особенно часто обнаруживаемую в княгине, положением обеих женщин: обе они готовились стать матерями.
   Вследствие странной игры случая - или если угодно вследствие тайных велений судьбы - случилось, что обе, и княгиня и графиня, разрешились от бремени в один и тот же час, в один в тот же миг. Обе родили мальчиков... Мало того! С каждой неделей, с каждым днем обнаруживалось такое несомненное, такое полное сходство между обоими детьми, что казалось невозможным отличить их одного от другого. Но оба на своих детских личиках явственно отражали черты графа фон Терни. Последние сомнения в сходстве устранялись одинаковым строением черепа и маленьким пятнышком в форме полумесяца на левом виске обоих детей.
   Вражеская подозрительность и злое коварство, всегда живущие в порочном сердце, выдали князю Исидору тайну княгини. Он постарался перелить в душу князя яд, которым был насыщен сам, но князь принял его с негодованием. Теперь настало время, когда князь Исидор решил возобновить нападение на графа Терни и на княгиню, равно ненавидимых им смертельно за то, что они постоянно противодействовали его злым козням.
   Князь колебался; но никогда бы простое сходство ребенка с графом Терни не заставило его принять ужасное решение; если бы само поведение княгини не дало к тому повода.
   Княгиня потеряла всякий покой, и, раздираемая глубокой скорбью и невыразимой мукой, она вздыхала дни и ночи. То покрывала она своего ребенка нежнейшими поцелуями, то с исказившимся лицом отталкивала его, выражая глубокое отвращение. "Справедливый Боже! Как тяжко наказал ты мою измену!" - шептала она при этом. Многие слышали эти слова, и, казалось, они означали воспоминание о преступной измене и последовавшем за нею горьком раскаянии.
   Прошло несколько месяцев. Наконец князь решился. Он приказал отвезти ночью мать и сына в пустынный, отдаленный приграничный замок, а графа Терни удалил от двора. Но вместе с ним и брат князя, вид которого стал ему невыносим, должен был удалиться...
   Княгиня согрешила только мыслью; телесное желание не принимало участия в ее любви, и верность ее оставалась безупречной; но уже и греховные помыслы заставили княгиню считать себя достойной наказания преступницей, обреченной на вечное раскаяние.
   Заключение в пустом замке, строгий надзор - все повлекло за собою то, что в тревожном положении, в каком княгиня находилась уже и раньше, она почти совсем помешалась.
   Случилось однажды, что мимо замка, где содержалась княгиня, проходила с пением и музыкой группа цыган, расположившихся табором у самых стен замка.
   Княгине показалось, будто плотные завесы внезапно спали с ее глаз и что она получила возможность окунуться в светлую, кипучую жизнь. Невыразимая тоска наполнила ее грудь. "Туда... туда... на свободу. Возьмите меня с собой, возьмите меня!" - закричала она, протягивая руки в открытое окно. Какая-то цыганка поняла ее знаки; она ласково кивнула княгине, и тотчас один цыганенок вскарабкался на ограду. Княгиня взяла своего ребенка и выбежала в открытые двери замка; цыганенок взял ее ребенка и перелез через ограду. Безутешно стояла княгиня перед оградой, на которую она не могла влезть. Но скоро ей приставили лестницу, и через несколько секунд она была на воле...
   С радостью встретил ее цыганский табор, веривший, что знатная дама, ускользнувшая из заключения, явилась для него сошедшей с небес счастливой звездой.
   - Хо-хо, - говорили старые цыганки, - разве вы не видите княжеской короны, сияющей у нее на голове. Такой блеск никогда не померкнет.
   Дикая бродячая жизнь цыган, их любовь к темным наукам, их таинственные искусства благотворно повлияли на княгиню, и когда ее экзальтированность, доходившая порой до истинного безумия, получила возможность свободно выражаться, она примирилась с жизнью. Сына княгини цыганам удалось тайно унести и воспитать у одного старого, благочестивого деревенского священника. Едва ли стоит досказывать, что княгиня, успокоившись и пресытившись бродячей жизнью цыган, отделилась от табора и стала странствовать в качестве гадальщицы с вороном; все это объясняет и то, почему князь Исидор всеми силами старался устранить художника Георга Габерланда и молодого Деодатуса Швенди, принимая их за одно и то же лицо, а именно за молодого князя, который мог отнять у князя Исидора всякую надежду на престол.
   Замечательно было и то, что оба, Габерланд и Швенди, давно видели во сне милое существо, которое должно было играть какую-то роль в их жизни. Это существо, Натали, была дочерью князя Исидора, которую и граф фон Терни, и княгиня считали избранною смирить темную, роковую силу, господствовавшую до тех пор, посредством союза с молодым князем, и что оба употребляли все средства, какие только были в их распоряжении, стремясь соединить пару, предназначенную, как они думали, друг для друга в силу таинственной связи событий.
   Известно, как все эти планы стали рушиться, когда оба двойника встретились на одной дороге, и известно, каким образом во время болезни князя все действующие лица нашей повести, рассеянные по его приказанию, снова собрались близ него.
  

Глава восьмая

   Итак, объятые ужасом, точно оцепенелые, стояли оба двойника друг против друга. Тяжелое молчание, как перед бурей, господствовало над всем собранием; каждый спрашивал себя в сердце, который же из двух князь?
   Граф фон Терни первый прервал молчание, выйдя навстречу юноше, сопровождавшему княгиню, и воскликнул: "Мой сын!"
   При этих словах глаза княгини засверкали, и она сказала высокомерным тоном:
   - Твой сын, граф Терни? А кто же это стоит возле тебя? Похититель престола, принадлежащего тому, кого я прижимала к своей груди?
   Князь Исидор обратился к собранию и высказал мнение, что так как личность молодого князя и наследника престола остается невыясненной, то очевидно, ни один из претендентов не может вступить на престол, пока не выяснятся, по крайней мере, кто из них может более достоверным образом доказать свое высокое происхождение.
   Граф фон Терни возразил на это, что в отсрочке не представляется никакой надобности, так как он может доказать собранию в течение всего нескольких минут, что его воспитанник и есть сын покойного князя Ремигия, а вместе с тем законный наследник престола.
   То, что граф фон Терни сообщил затем собранию, заключалось в следующем - доверенные слуги князя Ремигия были слишком преданы графу, чтобы не сообщить ему о решении князя прогнать княгиню еще ранее, чем был назначен срок изгнания. Граф предвидел опасность, которая угрожала наследнику престола, смуты, которые могут произойти вследствие сходства ребенка с его собственным сыном, и несчастия, которые могли бы произойти после смерти князя. Он решил предотвратить все это.
   Ему удалось поздней ночью в сопровождении двух членов совета, хранителя архива секретных дел, лейб-медика, хирурга и старого камердинера проникнуть в покои княгини. Старая привратница, которой тоже был доверен замысел графа, вынесла им ребенка, когда княгини спала, и хирург, усыпив его наркотическим средством, выжег ему небольшой знак на левой груди. Затем граф Терни взял ребенка и передал своего сына привратнице. Обо всем этом был составлен подробный акт, к которому было приложено изображение выжженного знака; затем акт этот был подписан и запечатан всеми участниками и передан архивариусу на хранение в княжеский секретный архив.
   Таким образом, случилось, что сын графа Терни был увезен княгиней, а молодой князь был воспитан графом фон Терни как его родной сын.
   Графиня, подавленная горем, безутешная из-за несчастной судьбы своей подруги, умерла вскоре по прибытии в Швейцарию.
   Из лиц, подписавших упомянутый акт, были в настоящее время в живых: хирург, архивариус, привратница и камердинер. По распоряжению графа Терни, все они были во дворце.
   Архивариус вынес теперь акт, который он и распечатал в присутствии перечисленных лиц и прочел его вслух председателю Государственного совета.
   Молодой князь обнажил свою грудь; знак был найден на указанном месте; всякое сомнение было устранено, и сердечные пожелания благополучия раздались из уст верных вассалов.
   Во время чтения акта, князь Исидор вышел из залы с выражением глубочайшей досады... Когда княгиня осталась одна с графом фон Терни и с обоими молодыми людьми, она чувствовала, что грудь ее готова была разорваться от наплыва самых разнородных чувств. Бурно бросилась она на грудь графа и вскричала с восторгом, еще перемешанным с горечью.
   - О Терни! Ты пожертвовал своим сыном, чтобы спасти того, кого я носила под своим сердцем!.. Но я приношу тебе назад потерянного сына. О Терни! Мы более не принадлежим земле, и никакое земное горе не имеет власти над нами. Насладимся же покоем и блаженством на небесах... Над нами парит его примиренный дух!.. Но, ах... как могла я позабыть! Она его ждет; его ждет она, блаженная невеста!
   С этими словами княгиня вышла в соседнюю комнату и вернулась с одетой в подвенечное платье Натали. Неспособные произнести ни одного слова, молодые люди бросали друг на друга взгляды, в которых отражался неописуемый ужас. В тот же миг, как оба юноши увидели Натали, в глазах их зажглась яркая молния; с громким криком "Натали!" оба бросились к прекрасной девушке. Но Натали была в полном смятении, увидев двух юношей, являвших двойное изображение милого, которого она носила в своем сердце.
   - Ага! - дико вскричал теперь молодой Терни. - Князь, так это ты тот вышедший из ада двойник, укравший мое "я", замысливший похитить мою Натали, отнять у меня жизнь, разорвать мою грудь. Пустая, безумная мечта! Она моя, моя!
   В ответ на это молодой князь вскричал:
   - Что ты вторгаешься в мое "я"? Чем же я виноват, что ты копируешь мое лицо и мой рост? Прочь, прочь. Натали моя!
   - Решай, Натали! - кричал, в свою очередь, Терни. - Говори, разве ты не клялась мне тысячу раз в верности в те блаженные часы, когда я писал твой портрет, когда...
   - Но! - перебил его князь. - Подумай о тех часах в развалинах замка, когда ты поклялась следовать за мною...
   И затем оба стали кричать, заглушая друг друга:
   - Решай же, Натали, решай! - и, обращаясь друг к другу, прибавляли: - Посмотрим, кому из нас удастся столкнуть со своей дороги своего двойника! Смерть, смерть тебе, дьявольское исчадие ада!
   Тогда Натали воскликнула тоном безутешного сомнения.
   - Справедливый Боже! Кого же из двух я люблю? Не разбилось ли мое сердце и может ли оно жить? Справедливый Боже! Пошли мне смерть сию минуту...
   Слезы заглушили ее голос. Она спустила голову и закрыла лицо обеими руками, как будто хотела заглянуть внутрь своей груди. Затем она опустилась на колени, подняла заплаканные глаза кверху и с протянутыми к небу руками, как бы молясь, сказала тоном глубокой, разрывающей сердце горести:
   - Оставьте меня оба! Откажитесь от меня!
   - Да, - сказала княгиня, просияв, - слушайте ее. Сам светлый ангел говорит вам ее устами.
   Еще раз взглянули с огнем в глазах друг на друга оба юноши; но затем из глаз их полились обильные слезы; они бросились друг другу в объятия, прижали друг друга к груди и говорили, прерываемые слезами:
   - Да! Да! Мы должны от нее отказаться. Прости, прости мне брат.
   И тогда князь сказал, обращаясь в молодому Терни:
   - Из-за меня тебя покинул отец; из-за меня ты был брошен. И я отказываюсь от Натали.
   На что молодой Терни ответил:
   - Что мой отказ в сравнении с твоим! Ты - князь этой страны, и принцесса принадлежит тебе по праву.
   - Благодарение Богу, - вскричала Натали, - благодарение вам святые силы неба! Уже свершилось.
   Она запечатлела прощальный поцелуй на лбу каждого из молодых людей и удалилась, шатаясь и опираясь на руку княгини.
   - Я опять тебя потеряю, - сказал с горечью граф фон Терни, когда его сын хотел уйти.
   - Отец! - вскричал он. - Отец, дай мне время, дай мне волю; иначе я погибну и никогда не залечу моей сердечной раны.
   Затем он еще раз молча обнял князя, отца и поспешил уйти прочь.
   Натали поступила в отдаленный женский монастырь, где впоследствии стал настоятельницей. Княгиня, обманувшаяся в своих последних надеждах, отправилась в приграничный замок, куда она некогда была заключена, и избрала его своим местопребыванием. Граф Терни остался при князе. Оба вздохнули с облегчением, когда князь Исидор вторично уехал из страны.

* * *

   Весь Гогенфлю был объят шумной радостью. Столяры, окруженные плотниками, карабкались на стройные триумфальные ворота, презирая всякую опасность, и шумно стучали молотками, вбивая там и сям гвозди, между тем как маляры, не теряя ни единой минуты времени, покрывали постройку краской, а садовники плели необозримые гирлянды из ветвей тиса, переплетая их пестрыми цветами. Приютские мальчики уже стояли, наряженные в праздничные платья, на рынке; школьники напевали, повторяя вполголоса "Heil dir im Siegerkranz"*; порой раздавался звук трубы, прочищаемой усердными музыкантами, и целый хор дочерей благонамеренных граждан сиял чисто вымытыми платьями; дочь же бургомистра, Тинхен, одна была одета в белое блестящее атласное платье и проливала капли пота, так как молодой кандидат, бывший в Гогенфлю поэтом по профессии, не переставал затверживать ей стихотворное обращение к князю, причем предупреждал ее, чтобы она не пропустила ни одного из предусмотренных им декламаторских эффектов.
   ______________
   * Ура, тебе, в венке победном! (нем.)
  
   Примиренные хозяева "Золотого Козла" и "Серебряного Барана" ходили обнявшись по улице, сияя при мысли, что они имели честь принимать у себя всемилостивейшего государя, и с самодовольством посматривали на громадную надпись "Да здравствует князь!", сделанную из масляных лампочек, которую предполагалось зажечь вечером во время иллюминации. Приезда князя ждали с часу на час.
   Художник Георг Гамберланд (так хотел называться до поры до времени молодой граф Терни) вышел через Нейдорфские ворота, одетый по-дорожному, с чемоданом и папкой за спиной.
   - Ха, - вскричал вышедший к нему навстречу Бертольд. - Чудесно! В добрый путь, брат Георг. Я уже все знаю. Благодарение Богу, что ты не оказался владетельным князем. Тогда бы все, конечно, пошло иначе. Графскому титулу я не придаю никакого значения, так как я знаю, что ты был и останешься художником. Ну, а она, кого ты так любил, - она неземное существо; она живет не на земле, она только высокий светлый идеал твоего искусства, воспламенивший тебя затем, чтобы твои произведения дышали небесной любовью, царящей выше звезд.
   - Да, брат Бертольд, - воскликнул Георг, и глаза его зажглись небесным светом. - Да, брат Бертольд! Ты прав. Она - она само искусство, которым дышит все мое существо. Я ничего не потерял, и если я, забыв о небесном, склоняюсь перед земным горем, то пусть меня защитит твоя неизменная веселость:
  
   Пусть же друга утешений
   Я не буду век лишен!
   И оба юноши пошли дальше через горы вдвоем.
  
  
  
  

Другие авторы
  • Качалов Василий Иванович
  • Соколов Николай Матвеевич
  • Дмитриева Валентина Иововна
  • Азов Владимир Александрович
  • Жанлис Мадлен Фелисите
  • Огнев Николай
  • Боборыкин Петр Дмитриевич
  • Клопшток Фридрих Готлиб
  • Вердеревский Василий Евграфович
  • Квитка-Основьяненко Григорий Федорович
  • Другие произведения
  • Персий - Персий: биографическая справка
  • Некрасов Николай Алексеевич - Шамиль в Париже и Шамиль поближе Е. Вердеревского и Н. Дункель-Веллинга
  • Михайлов Михаил Ларионович - Напраслина
  • Опиц Мартин - Мартин Опиц: биографическая справка
  • Стасов Владимир Васильевич - Александр Николаевич Серов
  • Лажечников Иван Иванович - Вся беда от стыда
  • Пинегин Николай Васильевич - Айновы острова
  • Воровский Вацлав Вацлавович - Грустные итоги
  • Княжнин Яков Борисович - Мужья, женихи своих жен
  • Сумароков Александр Петрович - Сон (Кто о чем чаще думает...)
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (25.11.2012)
    Просмотров: 202 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа