Гердер Иоган Готфрид - Разговор о невидимо-видимом обществе

  

   На сихъ дняхъ одинъ изъ моихъ пр³ятелей разсказывалъ удивительныя вещи о нѣкоторомъ обществѣ. "Истинныя дѣла его, говорилъ онъ, такъ велики, такъ необозримы, что цѣлые вѣки отдѣляютъ иногда начало отъ конца ихъ. Но все, что есть въ свѣтѣ хорошаго, сдѣлано участниками сего важнаго союза; они безпрестанно трудятся для свѣта, для истинной пользы людей, для потомства, и главный предметъ ихъ благодѣян³й есть тотъ, чтобы - сдѣлать ненужными обыкновенныя благодѣян³я". - Эта загадка возбудила мое любопытство. Вотъ разговоръ нашъ:

   Онъ. Что думаешь ты о гражданскомъ обществѣ?

   Я. То, что оно есть прекрасная выдумка.

   Онъ. Безъ сомнѣн³я; но какъ считаетъ его: цѣл³ю или средствомъ? Люди ли, по твоему мнѣн³ю, созданы для государствъ или государства для людей?

   Я. Нѣкоторые утверждаютъ первое, но второе сходнѣе съ правдою.

   Онъ. Такъ и мнѣ кажется. Государства соединяютъ людей, чтобы каждый изъ нихъ тѣмъ лучше и безопаснѣе могъ наслаждаться добромъ. Сложность частныхъ благъ есть благоденств³е государства; другова нѣтъ и быть не можетъ.

   Я. Очень хорошо. И такъ гражданская жизнь есть средство ко щаст³ю людей. Что далѣе?

   Онъ. Одно средство, и при томъ изобрѣтенное человѣкомъ, хотя и соглашаюсь, что Натура всячески помогла ему изобрѣсти его. Теперь спрашиваю: могутъ-ли государственныя учрежден³я, будучи выдумкою человѣка, не имѣть судьбы человѣческихъ средствъ?

   Я. Что называешь ты судьбою человѣческихъ средствъ?

   Онъ. То, что обыкновенно соединено съ ними; недостатокъ - то, что они въ нѣкоторыхъ случаяхъ производятъ дѣйств³я, несообразныя съ своею цѣл³ю.

   Я. Угадываю твои мысли; но мы знаемъ, отъ чего мног³е люди не пользуются благодѣян³емъ гражданскихъ обществъ. Государственныя учрежден³я различны; одно лучше другова, нѣкоторыя совсѣмъ противны цѣли своей, а совершеннаго надобно еще подождать нѣсколько вѣковъ!

   Онъ. Вообразивъ даже, что оно существуетъ; вообразимъ, что всѣ люди на Землѣ приняли это лучшее государственное учрежден³е: не уже ли не предвидишь разныхъ его слѣдств³й, которыя вредны для блага человѣческаго, и которыя въ состоян³и Натуры остались бы намъ неизвѣстными?

   Я. Тебѣ не легко будетъ наименовать хотя одно изъ нихъ.

   Онъ. Десять, естьли угодно,

   Я. На примѣръ -

   Онъ. Мы вообразили, что всѣ люди на землѣ приняли самое лучшее, государственное учрежден³е: желаю знать, могутъ ли они составить одно государство?

   Я. Не думаю; огромность его мѣшала бы дѣйств³ю правлен³я. Кажется, что ему надлежало бы раздѣлиться на разныя области, управляемыя одними законами.

   Онъ. Въ такомъ случаѣ каждая область не будетъ ли имѣть особенной пользы?

   Я. Безъ сомнѣн³я.

   Онъ. Особенныя или частныя пользы должны быть иногда несогласными и граждане двухъ разныхъ областей, не смотря на единство политическихъ уставовъ, имѣли бы такое же пристраст³е къ своей землѣ, какое имѣютъ нынѣ Англичане, Французы, Нѣмцы.

   Я. Вѣроятно.

   Онъ. Когда Нѣмецъ встрѣчается съ Французомъ, или Французъ съ Англичаниномъ, тогда говоритъ въ нихъ не человѣчество, а гражданство; всякой думаетъ о своей особенной политикѣ, и дѣлается противъ другова холоденъ, остороженъ, недовѣрчивъ, хотя они еще не имѣютъ между собою никакого личнаго дѣла.

   Я. Къ сожалѣн³ю, это правда.

   Онъ. Слѣдственно и то правда, что гражданская жизнь, соединяя людей для вѣрнѣйшаго общаго благоденств³я, въ то же самое время и раздѣляетъ ихъ. Ступимъ еще шагъ впередъ. Мног³я изъ областей имѣли бы разный климатъ, слѣдственно и разныя потребности, разные обычаи и нравы, разныя моральныя системы и Религ³и.

   Я. Этотъ шагъ великъ.

   Онъ. Не смотря на ихъ имена, они другъ съ другомъ стали бы такъ обходиться, какъ Христ³яне обходятся съ Жидами или Турки съ Христ³янами: то есть, забывая связь человѣчества, думали бы только о несоглас³и ихъ мыслей и Вѣры.

   Я. Но для чего не вообразить, что народы, имѣя одно государственное учрежден³е, имѣютъ также и одну Религ³ю? Я даже не понимаю, какъ могутъ быть одинак³е гражданск³е уставы безъ одинакой вѣры.

   Онъ. Ни я, а предположилъ это единственно съ намѣрен³емъ отнять у тебя способъ къ возражен³ю. Одно столь же невозможно, какъ и другое. Разныя государства, разные и законы политическ³е, разные законы, разныя и Религ³и. Теперь видишь второе зло гражданскаго общества. Оно не можетъ соединять людей, не раздѣляя ихъ глубокими рвами и высокою стѣною. Еще и того мало: гражданское общество дѣлитъ не только народы, но и жителей одного государства до безконечности.

   Я. По чему?

   Онъ. Можетъ ли быть государство безъ различныхъ состоян³й? Нигдѣ члены его не имѣютъ одинакаго участ³я въ законодательствѣ? по крайней мѣрѣ равно непосредственнаго; слѣдственно одни бываютъ сильнѣе другихъ. - Положимъ, что граждане раздѣлили бы все государственное имѣн³е на равныя части: это равенство не продолжится ни двадцати лѣтъ, скоро будутъ зажиточные и бѣдные

   Я. Разумѣется.

   Онъ. Представь же себѣ, сколько зла и непр³ятностей выходитъ изъ того!

   Я. Къ нещаст³ю, мнѣ должно съ тобою согласиться. Но чего ты хочешь? того ли, чтобы я возненавидѣлъ гражданское общество, и пожелалъ, чтобы людямъ никогда не приходило на мысль соединяться подъ власт³ю законовъ?

   Онъ. Сохрани меня Богъ! Естьли бы гражданское общество не имѣло въ себѣ ничего добраго, кромѣ просвѣщен³я ума, и тогда бы я искренно благословилъ его; не смотря ни на какое зло.

   Я. Кто хочетъ наслаждаться огнемъ, долженъ сносить дымъ.

   Онъ. Конечно. Но тотъ, кто выдумалъ трубу, сдѣлалъ хорошее дѣло и безъ сомнѣн³я не былъ врагомъ огня. Ты понимаешь меня?

   Я. Ни мало.

   Онъ. А сравнен³е, кажется, ясно. - Хотя люди и не могли соединиться въ гражданской жизни безъ такихъ раздѣлен³й, но можно ли назвать ихъ добромъ?

   Я. Конечно нѣтъ.

   Онъ. Такъ ли они святы, чтобы не льзя было до нихъ дотронуться?

   Я. Съ какимъ намѣрен³емъ и въ какомъ смыслѣ?

   Онъ. Чтобы не давать имъ распространяться далѣе предѣловъ необходимости, и сдѣлать ихъ слѣдств³я по возможности невредными.

   Я. Это безъ сомнѣн³я вездѣ дозволено.

   Онъ. Дозволено, но не повелѣвается гражданскими законами, которые не могутъ дѣйствовать внѣ границъ государства; а такое дѣло есть общее для всѣхъ государствъ. Остается желать, чтобы люди мудрые и добрые во всякой землѣ добровольно взяли на себя эту великую должность.

   Я. Дай Богъ.

   Онъ. Остается желать, чтобы въ каждомъ государствѣ хотя философы не имѣли народныхъ предразсужден³й, и знали, гдѣ патр³отизмъ не есть уже добродѣтель...

   Я. Дай Богъ!

   Опъ. Желать, чтобы вездѣ были мудрые люди, которые, искренно слѣдуя уставамъ своей Религ³и, не осуждали бы другихъ на вѣчную гибель...

   Я. Дай Богъ!

   Онъ. Желать, чтобы въ Республикахъ и Монарх³яхъ хотя нѣкоторые не ослѣплялись блескомъ гражданскаго велич³я, и не стыдились гражданской низости; чтобы въ ихъ обществѣ знаменитый снисходилъ охотно и бѣдный возвышался духомъ.

   Я. Дай Богъ!

   Онъ. А естьли это желан³е исполнено? естьли вездѣ найдемъ такихъ людей? естьли и впредь они никогда не переведутся?

   Я. Тѣмъ лучше!

   Онъ. Естьли они не дремлютъ въ свѣтѣ, а дѣлаютъ добро, по вѣрнымъ правиламъ и лучшему плану?

   Я. Прекрасная мечта!

   Онъ. Однимъ словомъ, естьли они называются *.*.*?...

   Пр³ятель мой сказалъ мнѣ имя одного извѣстнаго общества, однакожь не думалъ звать меня въ его члены, и признавался искренно, что оно не заключаетъ въ себѣ особенныхъ таинствъ; что всякой собственнымъ размышлен³емъ можетъ дойти до всѣхъ важнѣйшихъ истинъ; что обряды, слова и знаки не важны, и проч. - Послѣ того начался между нами другой разговоръ.

   Я. Что, естьли кромѣ твоего общества могу наименовать другое, слѣдующее такой же благодѣтельной системѣ; не тайное, не сокрытое отъ свѣта, но работающее явно; не обрядами и символами, но ясными словами и дѣлами; не среди двухъ или трехъ народовъ, но вездѣ, гдѣ есть просвѣщен³е? Надѣюсь, что тогда уволишь меня отъ вступлен³я въ ваше собратство.

   Онъ. Съ радост³ю. Селитра должна быть въ воздухѣ прежде, нежели она можетъ отсѣсть на стѣнахъ темнаго погреба.

   Я. Я давно живу въ этомъ безсмертномъ обществѣ, и нахожу въ немъ мое любезное отечество, любезнѣйшихъ друзей моихъ.

   Онъ. Тѣмъ лучше.

   Я. И не боюсь обмановъ, не вижу педантства, дыма, загадокъ, какъ въ твоемъ...

   Онъ. Все это очень хорошо; прошу только назвать...

   Я. Общество всѣхъ мыслящихъ людей на земномъ шарѣ.

   Онъ. Оно конечно не мало; но, къ сожалѣн³ю, разсѣяно и подобно невидимой церкви.

   Я. Оно въ собран³и - и видимо Фаустъ или Гуттенбергъ {Которые изобрѣли книгопечатан³е.},- какъ сказать по-вашему? - есть его Мастеръ Ложи или первый служащ³й братъ. Я нахожу въ этомъ обществѣ все, что ставитъ меня выше гражданскихъ раздѣлен³й и соединяетъ, такъ сказать, съ духомъ человѣческаго роду, уничтожая преграды народныя и личныя.

   Онъ. Разумѣю. Ты хочешь сказать, что книгопечатан³е, посылая во всѣ земли слова и знаки свои, дѣлаетъ ненужными друг³я тайныя слова и знаки. Но согласись, что оно образуетъ только мнимое общество.

   Я. Какому точно быть надобно. Одни умы рѣшатъ правила; въ личномъ знакомствѣ нѣтъ нужды; оно же имѣетъ свои опасности: разсѣян³е, пристраст³е, лесть. Только въ знакомствѣ съ умами на доскахъ Фаустовыхъ душа моя сохраняетъ независимость и свободу; тамъ сужу смѣло и разбираю строго.

   Онъ. И ты находишь, что Авторы возносятъ тебя выше народныхъ пристраст³й, выше всѣхъ гражданскихъ состоян³й и другихъ предразсудковъ?

   Я. Безъ сомнѣн³я. Въ бесѣдѣ съ Гомеромъ, Платономъ., Ксенофонтомъ, Тацитомъ, Бакономъ, Фенелономъ, я не думаю, къ какому государству они принадлежали, какого состоян³я были ивъ какихъ храмахъ молились.

   Онъ. Это правда.

   Я. Знаю и то, что ихъ правила, мысли и чувства соединяютъ меня со всѣми благородными душами въ свѣтѣ.

   Онъ. Ты и самъ можешь говорить съ ними, открывая имъ, посредствомъ книгопечатан³я, сокровища ума своего.

   Я. Естьлибы у меня было такое дарован³е! Еще прежде нашего личнаго знакомства я бесѣдовалъ съ твоимъ духомъ, и не будучи членомъ вашего тайнаго братства, зналъ тебя по слову, осязан³ю и знаку. Дѣла Авторовъ, тебѣ подобныхъ, давно открыли мнѣ глаза и доказали красоту истины, добродѣтели, мудрости, дѣйств³е, котораго не могутъ произвести таинственные обряды, по крайней мѣрѣ такъ скоро и надежно!..

   Онъ. Ты говоришь а дѣлахъ?

   Я. Да: о Поэз³и, Философ³и, Истор³и - вотъ по моему мнѣн³ю священный треугольникъ! вотъ лучезарныя свѣтила народовъ, сектъ и поколѣн³й! Поэз³я волшебною живописью предметовъ заставляетъ меня любить добро, Философ³я даетъ правила, Истор³я утверждаетъ ихъ опытомъ.

   Онъ. Но довольно ли того для исправлен³я людей? не служитъ ли общество новымъ побужден³емъ къ добру?

   Я. Одно побужден³е, усиленное чувствомъ и разумомъ, лучше многихъ слабыхъ... Число ихъ подобно числу колесъ въ машинѣ; чѣмъ болѣе колесъ, тѣмъ непрочнѣе.

   Онъ. Что же должно быть твоимъ единственнымъ побужден³емъ?

   Я. Человѣчество. Изображайте только святость его; трогайте сердца; доказывайте, что оно есть первая должность человѣка - и тогда всѣ предразсудки, которые раздѣляютъ народы, состоян³я, вѣры...

   Онъ. Исчезнутъ? Какъ ты ошибаешься!!

   Я. Не исчезнутъ, а сдѣлаются безвредными: все, чего только можетъ желать ваше славное братство! Не общество, но образъ мыслей составляетъ характеръ души; гдѣ согласны мысли, тамъ и союзъ. Два человѣка однихъ правилъ, сошедшись вмѣстѣ, узнаютъ другъ друга безъ таинственныхъ знаковъ. Всякой по своимъ обстоятельствамъ и возможности долженъ брать участ³е въ великолѣпномъ здан³и человѣческаго блага, работать и веселишься работою другихъ: ибо то безконечное, необозримое здан³е можетъ быть совершено только всѣми руками. Тутъ не требуется личныхъ связей, клятвъ и символовъ; не требуется никакихъ именъ, кромѣ имени человѣка.

   Онъ. Мы можемъ обняться съ тобою какъ братья одного Ордена. Такъ конечно: нельзя сокрыть свѣта истиннаго, и не въ темныхъ пещерахъ должно искать его.

   Я. Всѣ так³е символы могли быть нѣкогда хороши и полезны; но они не для нашего времени. Теперь мы имѣемъ нужду въ методѣ совершенно имъ противной: теперь нужна чистая, ясная и явная истина.