Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Зора, Страница 2 - Книги

ign="justify"> ЗОРА (тоже тихо, смущенно). Нет, нет, я не пойду... Но ты, когда они уйдут, придешь?

ГАРРИ (Зоре, тихо). Приду... (Подходит к Маргарите, подает ей руку; Зоре, проходя.) Прости, дитя. (Уходит.)

ЗОРА (одна). Он с ней ушел... Ах, как поет она. Зачем, зачем я пела? Я думала, что петь умею я, что песнь действительно прекрасна... Они смеялись над ней и надо мной... А он смотрел... потом глаза потупил... болел душою за меня... стыдился, может быть. (Вздыхает.) Ах! С каждым днем я что-нибудь теряю... Давно уж потеряла родных, богов своих, давно узнала я, что темный мрак в моем уме... Сегодня голос потеряла, а с ним, быть может, и любовь его... (Испуганно смотрит, радостно.) А талисман? Вот он. (Целует его.) Кажется, идут... (Прячется.)

Входят Гарри и Маргарита.

ГАРРИ (быстро подходя с Маргаритой к рампе). Скажите мне: что с вами? Вы вдруг встали из-за стола и приказали проводить вас?

МАРГАРИТА. Кто эта Зора?

ГАРРИ. Зора? При чем тут Зора?.. Какое право имеете вы...

Маргарита снимает маску.

ГАРРИ. Маргарита! Простите... (Смущенно.) Теперь я буду откровенен... Да, Зорой увлекался я... Прекрасное всегда прекрасно, и прекрасный образ девственных времен в душе моей отпечатлелся... Но как вам это передать? В раскопках древних вдруг находят спасенную от времени нарядную вещицу... Она красива и прекрасна, но чуть коснется воздух наш ее - и в драй рассыпалась вещица, и больше нет ее. Что здесь тлетворно? Воздух наш или сама вещица?.. Оставим Зору - Зоры нет. (Подает Маргарите руку.)

Маргарита идет в раздумье с Гарри; уходят.

Зора выходит.

ЗОРА. А-а! (Срывает талисман.) И это, значит, ложь! (Бросает талисман.) Душно мне. Ах, душно... прочь отсюда... (Выбегает.)

Маргарита возвращается с Гарри, который видит убегающую Зору.

ГАРРИ (в сторону). Зора... Слыхала, может быть...

МАРГАРИТА. Поклонник истины, - вы лжете. Вечером вы к ней придете?

ГАРРИ. Вы попали искусно в цель... Нет, нет; не буду больше лгать... То было только первое смущенье: люблю я Зору.

Шум и крик за окнами, гости входят.

МАРГАРИТА (бросается к Освальду). Ужасный вечер. Сама, сама затеяла его. Скорее проводите в мои вы комнаты меня и папу позовите. (Уходят.)

ГАРРИ (поднимает медальон). Что это? Так, значит, слышала она?.. Что там за шум еще?

СЛУГА (входя). Пришли чуваши...

ГАРРИ. Зачем?

СЛУГА. Они кричат, расчетом недовольны. Эти штрафы...

ГАРРИ. Пустой предлог. В год прежде не заработали б они, что получают в месяц... Еще что?

СЛУГА. Поля у них заняли...

ГАРРИ. Ага!

СЛУГА. Их девушек и жен бесчестят, похищают...

ГАРРИ. Но с их согласья.

СЛУГА. Они хотят... чтоб все навеки прочь ушли мы из этих мест... Какой ответ им дать?

ГАРРИ. Сейчас я дам его. (Убегает.)

Шум усиливается; Гарри возвращается с ружьем.

ГАРРИ. Зовите их...

Вваливается толпа, во главе жрец.

ЖРЕЦ. В проклятый замок твой мы раньше, кажется, пришли, чем ждал ты нас.

Входит старик.

СТАРИК (Гарри, тихо). Войска уже идут и через час здесь будут, - обманом затяните с ними разговор.

ГАРРИ. Войска! Зачем войска? Обманов больше нет... Нет! Не ту еще правду им скажу. Эй, слушайте вы, трусы, рабы! Ни в чем я вам не уступлю и буду в вас стрелять, моржей злобных. За каплю, каплю лишь сознанья без сожаленья всю вашу кровь пролью... А если попадусь на клык ваш раньше, - закон великий жизни все же за меня.

ЗОРАИМ (выбегает из дверей сзади, ударяет Гарри ножом в спину). Умри ж, проклятый!

ГАРРИ. Удар хорош. (Падает.)

Вбегают новые.

ДИКАРИ. Спасайтесь все, кто может, горит проклятый замок!

Все бегут.

ГАРРИ (приподнимается). Бегите, все бегите. Закон великий жизни погонит вас не так.

СТАРИК (бросается к Гарри). Убит? О, господин, мой добрый господин!

ГАРРИ (поднимаясь на руки, осматривается). Конец всему. О чем жалеть? О чем тревога? Я умер на посту, и если бы природа мне возвратила силы, я так же б действовал... И без меня другие сделают. А все-таки тревога в сердце... Теперь я уже в объятьях матери природы, лицом к лицу... Я только с Зорой. Теперь я эти нити золотые матери-природы ясно вижу... Увы! Я сердце благородное разбил, той сердце, которую одну любил.

СТАРИК. Мой добрый господин. Одно, одно всего мгновенье жизни - и двери вечности открыты будут перед вами. Судья Всевышний ждет вас там. Быть может, на земле у вас не все еще развязано. Покайтесь же, пока есть время.

ГАРРИ (поднимаясь на локте). Туман предвечный глаза мне застилает, но все еще тебя я вижу, тебя люблю... Зора... ты прекрасна... (Падает мертвый.)

Занавес.

Картина II

Зима. Ночь. Лес. Сугробы снега, ели убраны инеем. Просвет, какие-то обманчивые образы. Ветви елей низко спустились. Далеко на горе горящий замок. Зора идет по лесу.

ЗОРА. Устала я и сяду. (Садится.) Как тихо здесь и неподвижно... Холодно... Зима... Зима в моей душе. Все спит кругом, и я усну... Придет веселая весна, проснется лес... В избе на озере отец сзовет народ и поведет их в поле веселый май встречать... Нет, ничего я больше не увижу... Вас, мать, отец, друзья и боги милые... Да, да, сказали вы тогда, что возвращусь я к вам, хоть знать того не буду... Не возвращусь ни к вам, ни к матушке... к избе на озере я больше не вернусь... О, как больно мне, и как устала я и спать хочу... (Засыпает. Тихо.) Люблю тебя...

Движутся тени, окружают Зору. Дерево, под которым она замерзает, вырисовывается на мгновение, и видны на нем черты дедушки-мороза. То же с другими деревьями: в каждом на мгновение показывается чей-то напряженный образ. Тени и образы исчезают. Зора сидит, окутанная инеем, узорами снега, лунные лучи играют на нарядном одеянии.

ПРИМЕЧАНИЯ

Драма "Зора" перепечатывается нами по публикации в Полном собрании сочинений изд. т-ва А. Ф. Маркса (М., т. 18, 1916 г.) в числе посмертных произведений писателя. О судьбе других ее публикаций не известно.

Вот что пишет о "Зоре" ленинградский литературовед И. Юдина в письме к составителю однотомника.

"Драма была написана Гариным-Михайловским после возвращения в 1899 г. из кругосветного путешествия, во время которого он посетил и Англию. И написана была драма, очевидно, в то же время, что и очерки "В сутолоке провинциальной жизни" (1900 г.- год опубликования). На что указывает сходство эпизодов, изображающих весенний праздник у чуваш-язычников.

В пьесе отразилось характерное для творчества Гарина-Михайловского этих лет усиленное внимание к жизни угнетаемых царизмом национальных меньшинств. В ней, как и в очерках кругосветного путешествия (1899), писатель поднимает национальный вопрос, вопрос об угнетенном положении нерусских народностей, населяющих глухие и отдаленные районы России.

Он дает правдивое изображение жизни, быта, обычаев и культуры чувашского народа, с которым он сталкивался во время своих занятий сельским хозяйством в Гундоровке и во время своих железнодорожных изысканий.

Как и в очерках и рассказах крестьянского цикла, основная тема драмы - властное вторжение капитализма в глухие уголки России, в частности, в чувашскую деревню. Но реализует ее автор в форме драмы. В эти годы Гарин-Михайловский как раз пробует свои силы в драматургическом жанре (так в 1898 г. им написана драма "Орхидея").

Как и в произведениях на крестьянскую тему, а также в очерках кругосветного путешествия, в драме звучит тема нищеты и забитости людей труда разных национальностей, тема их страшной эксплуатации власть имущими.

Пьеса направлена против губительного разрушительного действия буржуазной цивилизации, несущей чувашскому народу разорение, надругательства, гибель национальных обычаев и культуры. Но в ней говорится не только об этом. Часто бывая по делам службы в Уфимской и Самарской губерниях, где вперемежку с русскими, татарами, башкирами жили и чуваши; имея возможность наблюдать и жизнь последних, Гарин-Михайловский не мог не заметить ростков протеста в характере этого угнетенного, кроткого и доброго народа, протеста, вызванного изменившимися социально-экономическими условиями.

"Дело" пришельца-иностранца Гарри, приехавшего в Россию из Англии для строительства в этих местах своих предприятий, ущемляла интересы чуваш. Недовольные выселением с обжитых мест они поднимаются на протест за поруганную честь и за лишение чувашского народа прав и свободы.

Пьеса свидетельствует о росте самосознания у чувашского народа, который, как и народы других национальностей, поднимается на борьбу.

Несмотря на трагический конец, пьеса проникнута ощущением близких перемен. Отсюда ее жизнеутверждающий оптимизм.

Необходимо также сказать и о художественных особенностях этого произведения, способствующих реализации идеи (своеобразная расстановка образов, быстро развивающееся действие, язык персонажей и т. д.).

Местонахождение рукописи не установлено".

На чувашский язык драма переводилась несколько раз. В начале двадцатых годов она ставилась на сцене чувашского театра. (См. журнал "Сунтал" No 1, 1925 г.)

После создания в 1925 г. в Чебоксарах "Чувашкино" во главе с зачинателем чувашского профессионального театра И. С. Максимовым-Кошкинским (позднее - драматургом, народным артистом Чувашской АССР) и после шумного успеха первой художественной киноленты из жизни чуваш "Волжские бунтари" было принято решение ЦИК ЧАССР о производстве второго чувашского фильма по драме Гарина-Михайловского "Зора".

Вот что пишет об этом режиссер М. К. Антонов:

"С фильмом "Зора". Максимов-Кошкинский связывал большие надежды. Для дальнейшего развития кинодела, для приобретения аппаратуры нужны были деньги, и он решил выпустить кинобоевик, сценарий которого опять написал сам.

Само по себе произведение Гарина-Михайловского, на котором остановил свой выбор сценарист, может быть, не столь уж самобытно, но в то время в русской литературе почти не было других произведений, рисующих быт, нравы, характер и обычаи чувашского народа. Сценарист убрал все сказочное, англичанина Гарри превратил в русского помещика, в сюжетную канву ввел социальные мотивы, но преодолеть недостатки драматической первоосновы не сумел. И здесь чувашская обрядность была представлена большим количеством сцен, но на их основе строилась завязка и развитие сюжета в самом первоисточнике.

Содержание фильма таково. Молодой помещик Гарри осматривает свое имение. В чувашской деревне он увидел красивую девушку Сарпиге и влюбился в нее. Ей тоже понравился красавец-барин. И вот во время свадьбы Сарпиге бросает жениха и тайком убегает к Гарри.

Вспыхивает бунт крестьян против помещика. Восставшие жгут помещичьи стога, хутора. Гарри посылает человека в город за солдатами. Крестьяне окружают имение и хотят расправиться с барином, но он забаррикадировался и отстреливается. Сарпиге хочет помочь восставшим проникнуть в дом и открывает им дверь, но падает, сраженная пулей Гарри. Помещичья усадьба охвачена огнем. Крестьяне выносят Сарпиге, умирающую на руках своих односельчан.

Съемочная группа, составленная в Москве, прибыла в Чебоксары в конце июля. Натурные съемки происходили недалеко от Чебоксар - в деревнях Вурманкасы и Вачалкасы, а- также на берегу Волги. Режиссером фильма был О. Фрелих, ассистентами - Левкоев и Массино, оператором - Винклер. В главных ролях, наравне с русскими артистами, снимались и чувашские артисты - Тани Юн (Сарпиге), Максимов-Кошкинский (сват) и др.

Фильм вышел под названием "Сарпиге", его премьера состоялась 12 марта 1927 г. в Москве. В Чебоксарах он начал демонстрироваться с 24 апреля.

Если первый фильм приняли восторженно, то второй фильм не вызвал такого единодушия. Одни давали картине высокую оценку, другие предъявляли к ней ряд серьезных претензий. Была умелая работа режиссера, большое искусство оператора, талантливая игра артистов (особенно отмечали Тани Юн), были чувашские села, чувашские обряды, но не было чувашских характеров. К тому же, с точки зрения чувашского зрителя того времени, поведение Сарпиге было недопустимым, и он не мог оправдать ее поступок. В целом сюжет фильма не был жизненно достоверным, он неправильно раскрывал мотивы и причины классовой борьбы.

Почему же фильм о чувашах по сценарию чувашского автора и при участии чувашских артистов оказался лишенным национального колорита? Потому что режиссер, его ассистенты и приглашенные артисты не были знакомы с обычаями и бытом чувашей и не имели возможности за короткий съемочный период познать особенности чувашского национального характера. А деятели чувашской кинематографии, в том числе и Максимов-Кошкинский, не могли им помочь своими советами, т. к. почти не имели опыта работы в кино и всецело доверялись приглашенным специалистам. Немалую роль сыграла и непривычная для театральных работников особенность - покадровые съемки. Здесь не было последовательности кадров, постановщики исходили из места съемок или чередования интерьеров в павильоне. Поэтому трудно было заранее увидеть фильм в целом, а после монтажа было поздно исправлять допущенные промахи.

Этот урок для работников "Чувашкино" не прошел даром. Он наглядно показал, что для выпуска чувашских фильмов нужны свои национальные кадры, что "великий немой" на этот счет строг и не делает скидок".