Чичерин Борис Николаевич - История политических учений. Первая часть. Древний мир и Средние века

церковь для видимого союза требовала и видимого главу в лице папы, восточная признавала в духовном теле единственно невидимого главу - Христа. Ни одному из членов не приписывалось полновластия, но каждый должен был воздерживаться другими. Понятие об организме повело к теории пяти патриархов. Они сравнивались с пятью чувствами, управляющими человеческим телом и равно необходимыми для его совершенства*. Но и миряне не исключались из участия в общем деле. Церковное предание, хранящее и прилагающее закон, блюдется не одними иерархами, но всеми членами церкви, в совокупности которых живет направляющий их дух. Поэтому светская власть призывается здесь к самостоятельной деятельности не как орудие в чужих руках, а как член, имеющий свое собственное назначение. При чисто духовном единстве церковного союза охранение внешнего его единства было предоставлено светской власти. Поэтому в Византии мы видим иные понятия о значении светской власти для церкви, нежели на Западе. "Попечению Императора, - пишет Константин Багрянородный, - вверены и церкви, ибо и они заключаются в судне житейском, а потому подлежат заботе управляющего им"**. Вместо того резкого разделения светской области и духовной, которое проводили в то время папы, здесь оба ведомства нередко сближались и даже смешивались, императоры издавали законы, касавшиеся и церкви. В 7-й Новелле Льва Философа сказано: "...если государственный закон более церковного приходится к делу, то ему должно быть дано предпочтение, и наоборот"***. В основание приложения закона полагалось, следовательно, начало общей пользы, а судьею его могла быть только светская власть.

   _______________________

   * См. выше выписку из Федора Студита, а также Пихлера <"Geschichte der kircklichen Trennung>". T. I. С. 191, 261, 268.

   ** Pichler. Geschichte der kircklichen Trennung. T. I. C. 216, примеч. 4.

   *** Ibid. С. 215, примеч. 2.

   _______________________

   При такой противоположности взглядов и направлений распадение церковного союза было неизбежно. Известно, что первым поводом к столкновению было низложение Игнатия и возведение Фотия на патриарший престол в Константинополе. По этому поводу между папою Николаем I и императором Михаилом III возникла полемическая переписка, в которой выражаются взгляды Римской церкви на значение духовной власти и на отношения ее к светской. Письма императора, к сожалению, не дошли до нас, но в письмах папы высказываются уже те притязания римского престола, которые повели сперва к разделению церквей, а потом к ожесточенной борьбе властей в течение средних веков. Мы найдем здесь зародыш тех начал, которых полное развитие увидим впоследствии.

   В доказательство прав, принадлежащих римскому первосвященнику, Николай I ссылается на известный текст Евангелия, который всегда служил опорою властолюбивым стремлениям пап: "Ты ecu Петр, и на сем камени созижду церковь мою, и врата адова не одолеют ей. И дам ти клюги царства небеснаго: и еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех: а еже аще разрешшшл на земли, будет разрешено на небесех" (Мф. 16: 18, 19). Отсюда папа выводит, что апостол Петр был сделан всеобщим пастырем, главою всех церквей. От него это главенство перешло на преемников его, римских епископов*. "Как сыновья, хотя и недостойные, святых апостолов Петра и Павла, - пишет Николай, - мы установлены князьями над всею землею, то есть над вселенскою церковью" (constituti principes super omnem terram, id est super uni-versam ecclesiam)**. Эти привилегии, будучи дарованы самим Христом, вечны и непреложны. Они не могут быть уменьшаемы, нарушаемы или изменяемы, ибо основание, положенное Богом, не может быть уничтожено человеком. Вселенская церковь и соборы, говорит папа, всегда признавали и уважали эти права; искони существовало правило, что никакое соборное решение не может быть исполнено без согласия римского епископа. Однако эти права не установлены соборами, ибо соборы могли дать только то, что имели, а никакой собор не пользовался таким полновластием, как Петр, и не получал правления всех Христовых овец. Вся вселенская церковь имеет свое начало от Петра***. От Рима исходит и весь порядок церковной дисциплины. Поэтому римскому епископу принадлежит суд над всею церковью****. То, что установляется его полновластием, не может быть устранено никаким противоречащим обычаем, исходящим от человеческого произвола, но должно быть исполняемо твердо и ненарушимо*****. Фотий, напротив, утверждал, что обязательно для христиан только то, что предписано Св. Писанием и вселенскими соборами, в остальном же каждый может следовать своему обычаю******. Этим способом общие уставы церкви сочетаются с местного свободою. Впрочем, в других случаях, например в споре об опресноках, папы отстаивали местный обычай против обвинений греческих святителей, которые упрекали их в нововведениях, несогласных с общим преданием церкви.

   ______________________

   * Patrologiae Cursus completus. Ed. Migne. Т. CXIX. С. 773, 785-786.

   ** Ibid. С. 949.

   *** Ibid. С. 948-950.

   **** Ibid. С. 1031.

   ***** Ibid. С. 786.

   ****** Ibid. Т. СИ. С. 606.

   ______________________

   Опираясь на присвоенные римскому престолу права, папа Николай произносит свой суд в деле Игнатия и Фотия. Прежде всего он отрицает у светских князей право низлагать и возводить правителей церкви; он обличает императора в захвате не принадлежащей ему власти. "Вы, - пишет он императору, - созвали на него (Игнатия) собор, и по вашему мановению сошлись все низшие, и вы сами, внимая голосу мирян и сошедши с императорского престола, вступили на епископскую кафедру, и по настоянию его врагов, забывши царский скипетр, в подражание некоему израильскому царю, вы для его осуждения присвоили себе должность епископского сана, тогда как ваша власть должна довольствоваться ежедневным управлением общественными делами, а не захватывать то, что прилично только служителям Бога. Скажите, прошу вас, где вы читали, чтобы ваши предшественники когда либо участвовали на соборах? Разве когда дело шло о вере, которая общая всем, которая касается не одних духовных лиц, но и светских, и всех христиан"*. "Если бы светской власти дозволено было таким образом судить правителей церкви Божьей, - пишет папа в другом месте, - это повело бы к пагубе всей церкви, и в настоящем, и в будущем. Обратите на это внимание, и вы поймете это. Теперь уже нечестие так возвысило голову, что, устраняя служителей церкви и попирая канонический порядок, миряне держат бразды церковного правления и по своему произволу одних низлагают, а других возводят на их место, и то что ныне одобряют, скоро сами отвергают по легкомыслию. Те же миряне, чтоб иметь возможность по своей воле совершать всякие преступления, не дозволяют возводить в высший сан из духовных лиц, а выбирают епископов из самих себя"**. Последнее относилось к Фотию, который был возведен в патриархи прямо из мирян. Папа утверждал, что подобное избрание противно каноническим правилам, а потому не имеет законной силы; Фотий же, напротив, говорил, что он такого правила, обязательного для церкви, не знает. "Из всего этого очевидно, - пишет далее папа, - что Игнатий не мог быть низложен императорским приговором. Если же и последовало согласие епископов, то ясно, что это было действие лести, а не законное утверждение"***.

   ______________________

   * Ibid. Т. CXIX. С. 943.

   ** Ibid. Т. CXIX. С. 858.

   *** Ibid. С. 961.

   ______________________

   Впрочем, папа отрицал и у епископов право судить и низлагать патриарха, приписывая это право единственно себе. Здесь вполне выразились взгляды римского престола на отношения начальствующих и подчиненных. Высшие сановники церкви, говорит Николай, являются отцами своих подчиненных, а законы, как божественные, так и человеческие, предписывают детям почитать родителей. Если такова обязанность детей в отношении к отцам по плоти, то тем более это должно иметь место относительно отцов духовных, которые настолько выше плотских, насколько дух выше тела*. "Уважение детей к отцу и учеников к наставнику, - пишет далее папа, - должно быть так велико, что они не должны сметь не только его судить, но даже слегка его осуждать...** Дела начальников не должны быть поражаемы мечом уст, и если, хотя в малом, язык согрешит, необходимо принести покаяние, опасаясь суда Того, кто поставил начальствующего над подчиненным...*** Отсюда ясно, - заключает папа, - что подчиненные не могут законно судить о жизни начальника, разве он впадет в ересь, и дерзко осуждать его, каков бы он ни был. Св. Дионисий Ареопагит говорит, что, даже когда иерей грешит в деле веры, непозволительно судить его низшим, чтобы в церкви не было неустройства и чтобы в ее состоянии не произошло замешательства...**** По церковным законам жалобу всегда следует подавать высшему, которому принадлежит и суд. И чем возвышеннее тот суд, на который подается жалоба, тем выше следует восходить. Таким образом, надобно идти по ступеням, до тех пор пока дело не дойдет до того престола, которого решение может быть изменено к лучшему только им самим же, смотря по обстоятельствам, или должно быть предоставлено суждению Бога. Это и есть престол первого апостола, который установлен главою всех остальных"*****. в другом месте папа доказывает свое верховное право суда следующим образом: "Так как по церковным правилам суд над низшими принадлежит высшему, то ясно, что решений апостольского престола, над которым нет высшей власти, никто не вправе отменять, и никто не может судить о его суде. На него нет апелляции"******. Мы видим здесь теорию верховной власти, сосредоточенной в главе церкви.

   ______________________

   * Patrologiae Cursus completus. Ed. Migne. T. CXIX. С 936.

   ** Ibid. С 937.

   *** Ibid. С 938.

   **** Ibid. С 939.

   ***** Ibid. Т. CXIX. С. 944-945.

   ****** Ibid. С 954.

   ______________________

   Отправляясь от тех же начал, папа осуждает участие смещенного епископа Григория Сиракузского в соборе, низложившем Игнатия. Он спрашивает, на каком основании Григорий мог быть снова принят в число святителей? Светская власть не могла сделать этого сама собою, ибо она не имеет права связывать и разрешать. Последующее согласие епископов опять дело лести или страха, а не законное утверждение. Приговор же духовенства, предшествующий решению светской власти, в этом случае не имеет силы, ибо разрешить может только тот, кто связал, или высший. Поэтому возвращение сана низложенному епископу могло принадлежать одному римскому престолу*.

   ______________________

   * Ibid. С. 1029.

   ______________________

   Обсудив таким образом все дело, папа дает свое решение: "Мы хотим и определяем (volumus et decernimus), чтобы всякое духовное лицо подвергалось законному приговору, а не судилось мирянами, не изгонялось тираническим образом, не лишалось своей церкви без допроса и чтобы над ним произносился приговор не низших, а высших. Мы хотим и повелеваем рассматривать проступки как этого, так и других святителей, и наказывать их вину, не преступая отцовских прелепов. не попирая святых канонов и не нарушая указов апостольского престола, на которые опирается и которыми защищается вся церковь. Наконец, мы хотим и определяем, чтобы всякое духовное лицо подвергалось суду, дабы права церкви, которою оно управляет, не нарушались чьею-либо дерзостью. Ибо право церкви не может стоять твердо, если начальник ее может быть изгоняем по произволу и с такою легкостью"*.

   ______________________

   * Ibid. Т. CXIX. С. 1026.

   ______________________

   Вместе с тем папа внушает императору, какое уважение он обязан питать к священному сану. Император, по-видимому, со своей стороны писал папе весьма сильные письма. "Вашему благочестию, - отвечает папа, - следует оказывать уважение священникам, каковы бы они ни были, во имя Того, кому они служат, а не оскорблять их. Повторяя слова св. папы Григория, мы скажем вам. что в Св. Писании они называются иногда богами, а иногда ангелами. Поэтому и император Константин благочестивой памяти, когда ему принесли жалобы на епископов, созвал последних и сжег эти листы, сказавши: вы боги, установленные истинным Богом; идите и судите свои дела между собою, ибо мы недостойны судить богов. Сами язычники, не знавшие истинного Бога, оказывали величайшую честь своим священникам; что же мудреного, что их должны уважать христианские императоры?"* Михаил в письме к папе предписывал выслать к себе некоторых лиц, которые искали убежища в Риме; тот отвечает: "...это далеко от обычая благочестивых императоров, соблюдавших почтение к апостольскому престолу... Они писали: просим и приглашаем; вы же, как будто наследуя от них одну власть, а не благочестие и не уважение, предписываете и повелеваете. Но мы не помним, чтобы кто-нибудь когда-либо повелевал нам нечто подобное. И вы сами прежде просили, а не повелевали"**. Император в своих письмах употреблял и угрозы; папа заявляет, что он угроз не боится и напоминает погибель Сеннахерима. "Чтобы человек, который прах и червь, не вздумал грозить, в Писании сказано: что гордится прах и зола? Чтобы не вздумал надуваться водяной пузырь, которого через мгновение и нет... Что сделает властитель? Убьет ли человека? Более он ничего не может совершить. Но это может сделать и вредный гриб. О император! К тому ли приводится ярость человека, сильного в нечестии, что он сравнивается с вредным грибом!"*** Папа напоминает императору, что чем выше власть, тем более она должна смиряться; смирение же выражается прежде всего в том, чтобы властитель слушал голос жалующихся и наставления увещевающих. "Правда, - пишет он, - драгоценный жемчуг, который обретается не только в царских сокровищницах, но и в нечистых местах; тем более надобно ожидать ее от престола св. Петра****. [...] Таким образом, любезный сын, - кончает папа, - не будь в числе детей неблагодарных и непослушных, но, подражая благочестивым царям, внимай покорно то, что мы постановили о Константинопольской церкви. Пусть твое благочестие не презирает нас, помня слова Господа: кто вас слушает, меня слушает, и кто вас презирает, меня презирает". В случае неповиновения Николай грозит предать анафеме всех подписавших, исполнивших и внушивших отступления от церковных правил, письмо же императора, к стыду его, сжечь публично*****.

   _______________________

   * Ibid. С. 928.

   ** Patrologiae Cursus completus. Ed. Migne. Т. CXIX. С. 930-931.

   *** Ibid. С. 953.

   **** Ibid. С. 1017.

   ***** Ibid. С. 1041.

   _______________________

   Несмотря, однако, на эти понятия о церковной власти, понятия, идущие далеко за пределы того, что мы видели у церковных писателей IV века, папа все еще не считал себя владыкою гражданской области. В письмах Николая I почти буквально повторяются слова приведенного выше письма Гелазия о разделении властей. Призывая императора к покорности, папа отстаивал только полную самостоятельность церковного союза. "Мы просим вас, - пишет он императору, - не помышляйте наносить ущерб церкви Божьей, ибо и она не наносит никакого ущерба вашей власти, но молит Бога за ее прочность и за ваше здравие и вечное спасение. Не помышляйте присваивать себе то, что принадлежит ей одной, отнимать у нее то, что ей одной вверено, зная, что всякий, ведающий мирские дела, настолько же должен быть устранен от духовных, насколько иерей и служитель Бога не должен вступаться в дела житейские. Каким образом люди, которым дозволено править только человеческим, а не божественным, осмеливаются судить тех, которые управляют божественным, этого мы не понимаем. Были до пришествия Христа некоторые лица, преобразовательно представлявшие в себе вместе и царя и священника, как повествует Св. Писание о Мельхиседеке; впоследствии же дьявол, подражая им в своих членах, присваивал себе в тираническом духе то, что прилично было божественному служению, вследствие чего языческие императоры считали себя вместе и первосвященниками. Но после того как пришел Христос, который был вместе и царем, и священником, ни император не присваивал себе иерейского сана, ни священник императорского имени". Затем повторяются слова Гелазия*.

   ______________________

   * Ibid. Т. CXIX. С. 960-961.

   ______________________

   Но возрастающие притязания пап на этом не остановились. При новом столкновении Западной церкви с Восточною в XI веке папы говорят уже иным языком, все ограничения их власти исчезают. Николай I ссылался в своих письмах на подложные Исидоровские декреталии, которые, разумеется, не признавались Восточною церковью; Лев IX в доказательство принадлежащей папам светской власти представил константинопольскому патриарху Михаилу Керуларию мнимую грамоту Константина Великого, которою вся Западная империя отдавалась в дар папе Сильвестру. Объяснив затем по своему текст "ты ecu Петр" и прочее, папа заключал: "Этим и другими свидетельствами вы должны удостовериться в земной и небесной власти, или, лучше сказать, в царском священстве святого Римского и апостольского престола"*. Конечно, подобные притязания не могли найти на Востоке ни малейшего отголоска. На Западе они произвели борьбу светской власти с духовною. В истории этих прений мы увидим те доводы, на которых папы основывали свои требования.

   _______________________

   * Pichler. Geschichte der kircklichen Trennung. Т. 1. С. 177 - 178, примеч. 1.

   _______________________

   Так распался христианский мир, первоначально единый. Богословская сторона спора до нас не касается, для нас важен только вопрос политический. С исторической точки зрения можно сказать, что каждая из обеих половин вселенской церкви исполнила свое назначение. Западная церковь, проводя с изумительною энергией усвоенные ею начала, укротила грубые нравы и воспитала к новой жизни юные, вверенные ей народы. Смиряя произвол князей, заставляя их склоняться к подножию папского престола, она тем самым содействовала и развитию свободы. Сила духовной власти, вносившей всюду начала порядка и дисциплины, сделала излишним чрезмерное развитие власти светской. Наконец, независимость церкви всегда находила в папском престоле самую крепкую опору. Как историческое явление католицизм играл в развитии человечества такую роль, которой высокого значения нельзя не признать. Во всяком случае, он представляет одно из величайших духовных зданий, когда-либо воздвигавшихся в мире. Восточная церковь имела гораздо менее видную долю: она помогла племенам европейского Востока перенести магометанское иго, на Севере она воспитала юный народ, которому предстояло играть значительную роль в истории Европы. Меньшее развитие духовной власти дало здесь более простора и вызвало большую силу власти светской, которая сделалась руководительницею русского народа на пути гражданственности и просвещения. Восточная церковь не имела такого блеска, такого преобладающего значения, как церковь Западная, но она более приближается к идеалу христианства. С исторической точки зрения в этой противоположности нельзя не видеть развития различных сторон церковного союза. Если первою задачею церкви, нераздельной и управляемой соборами, было установление закона, то при распадении обеих ее половин на Западе, в католицизме. воплощается начато в пасти, на Востоке, напротив, осуществляется идея церковного союза, гармонически сочетающего в себе все элементы. Наконец, позднее, в XVI веке, является новая, последняя форма христианства, основанная на начале свободы. Сообразно с этим развиваются и различные элементы церковного устройства и управления: в первый период преобладающее значение имеет духовенство, составляющее церковную аристократию, затем на Западе - первосвященник, на Востоке - монашество, представляющее идеальную сторону христианства, наконец, у протестантов - миряне, которые все уравниваются со святителями. Таким образом, и здесь проявляется различие основных элементов всякого общежития.

   Политический вопрос об отношении светской власти к духовной естественно должен был возникнуть на Западе, где духовная власть получила первенствующее значение и стремилась подчинить себе всю светскую область.

  

   Западная церковь, как мы видели из предыдущего, вырабатывала в себе преимущественно начало духовной власти. Не вдруг, однако, она могла дать ему те размеры, каких оно достигло во времена могущества пап. Надобно было преодолеть весьма значительные затруднения. Германские народы, покорившие Западную Римскую империю, явились представителями грубой силы; их нужно было мало-помалу обуздывать и приучать к порядку. Франкские короли и германские императоры распоряжались произвольно и церковными должностями, и землями духовенства. Сама папская власть долго подчинялась своеволию римских патрициев и влиянию могучих императоров. Только в XI столетии является решительное стремление освободить церковь от вторжения светских элементов. Это преобразовательное движение начинается с Льва IX, главным деятелем был, как известно, Гильдебранд. Со вступлением последнего на папский престол, под именем Григория VII, духовная власть предъявляет уже все свои требования; она старается подчинить себе не только церковную, но и гражданскую область. С этим вместе возгорается борьба ее со светской властью.

   _______________________

   * Главные литературные пособия для этого периода следующие: Janet. Histoire de 1а philosophie morale et politique dans l'antiquite et les temps mo-dernes; Franck. Reformateurs et publicistes de 1'EurOpe. Moyen-age-Rennais-sance; Laurent. Etudes sur l'histoire de l'humanite. VI: Neander. Geschichte der christlichen Religion und Kirche; Gieseler. Lehrbuch der Kirchengeschichte. Важнейшее собрание политических сочинений средневековых писателей: Goldast. Monarchia Sancti Imperii Romani. Т. I - III.

   _______________________

   Эта борьба наполняет собою три века. Она продолжалась с большим или меньшим ожесточением в течении XII и XIII столетий, и только в XIV окончательно склонилась в пользу светских князей. Политический вопрос об отношении церкви к государству был обследован здесь со всех сторон. Обе партии выставляли различные теории в подкрепление своих требований. Множество политических сочинений были вызваны этою полемикою, которая охватывала и науку, и жизнь. Как та, так и другая сторона искали опоры не только в богословских доводах, но и в юридических началах, императоры - в преданиях римского права, папы - в праве церковном. Защитниками первых явились романисты, особенно из Болонской школы, которая в то время была центром изучения римского права, они выработали теорию императорской власти. Защитниками пап были канонисты. Но и чистые богословы принимали деятельное участие в споре, от них исходили преимущественно систематические учения. Доказательства черпались отчасти из философских понятий о церкви и государстве, но еще более из Св. Писания. Иногда прибегали и к истории, причем исторические события обыкновенно искажались или даже просто придумывались для подкрепления тех или других требований, как, например, знаменитый подарок Западной империи Константином Великим папе Сильвестру. Многие из доводов, употреблявшихся в то время, теперь кажутся нам странными, почти невероятными, а тогда они имели чрезвычайную силу. Дело в том, что, несмотря на совершенно чуждую нам форму, в основании их лежали мысли весьма существенные. Переходя их один за другим, мы увидим в них развитие тех же самых элементов общественной жизни, которые служат исходною точкою всякого политического учения.

   Прежде всего возник спор об установлении власти. Известно, что поводом к борьбе между Григорием VII и Генрихом IV был вопрос об инвеституре. Так как средневековая церковь обладала обширными землями, то епископы являлись не только духовными сановниками, но вместе и феодальными владельцами, которые получали свои лены из рук светских князей. Вследствие такого соединения светских владений с духовною должностью князья присваивали себе право назначать епископов и давать им инвеституру вручением посоха и кольца. Со своей стороны Римская церковь, стремясь к полной независимости, всею силою восставала против такого вмешательства светской власти в ее внутреннее устройство. Она утверждала, что не только духовная сторона епископской должности, но и все светские владения духовенства должны подлежать исключительно ведомству папского престола. Этим права пап распространялись в некотором отношении и на гражданскую область, что не могло не вызвать противоречия. Таким образом, вопрос об установлении церковных властей являлся спорным, вследствие неизбежного соединения обоих элементов в самом устройстве церкви.

   Но этим спор не ограничился. За частным вопросом скрывался другой, гораздо более важный, вопрос об установлении власти вообще. Императоры, считая себя верховными владыками мира, приписывали себе право низлагать самих пап. Со своей стороны папы во имя высшего, духовного начала присваивали себе власть возводить и низлагать императоров. При первом столкновении двух руководителей западного мира обнаружились эти противоположные притязания на верховное положение в христианском обществе. Каждая власть старалась подчинить себе другую: Генрих IV созвал собор, на котором низложил папу; Григорий VII отвечал отлучением императора от церкви, причем в силу власти, принадлежащей римскому престолу, объявил его лишенным сана и запретил подданным ему повиноваться.

   В письмах Григория VII к епископу Герману Мецскому мы находим доводы, которыми папа старался оправдать этот неслыханный дотоле поступок. Григорий презрительно отзывается о тех, которые утверждают, будто царей не следует отлучать от церкви: "По великой их глупости, - пишет он, - нам не следовало бы им отвечать; однако, дабы не показалось, что мы нетерпеливо выносим их невежество, мы отошлем их к делам и изречениям святых отцов". В доказательство своего права Григорий ссылается на пример папы Захария, который низложил франкского короля Хильдерика и разрешил подданных от присяги; приводятся и подложные привилегии, данные церквам папою Григорием I, привилегии, в которых говорится, что в случае нарушения утверждаемых ими прав, виновные в том цари или князья отлучаются от церкви и лишаются сана; наконец, выставляется пример Амвросия, который не только отлучил Феодосия от церкви, но и выгнал его вон. "Или, - продолжает папа, - когда Бог сказал Петру "паси овцы моя", он сделал изъятие для царей? Если святой апостольский престол в силу данной ему Богом княжеской власти судит и решает духовные дела, то почему же и не светские?* Вы знаете, чьи члены цари, которые свою честь и мирские выгоды ставят выше божественной правды: как те, которые поставляют Бога превыше всякой своей воли, суть члены Христа, так те, о которых мы говорим, члены антихриста. Если духовные лица подлежат суду, когда это нужно, почему же миряне не будут судимы в своих злых делах? Но, может быть, они полагают, что царская власть выше епископской. Об этом можно судить по их происхождению: одну изобрела человеческая гордость, другую установила божественная любовь; та непрерывно ищет пустой славы, эта вечно стремится к небесной жизни. Высота епископского сана в сравнении с блеском царским, по словам св. Амвросия, то же, что золото в сравнении с свинцом"**.

   ______________________

   * Quod si sancta sedes apostolica divinitus sibi collata principali potestate spiritualia decernens dijudicat, cur non et secularia?

   ** Mansi. Sacror. Conciliorum nova et amplissima editio. XX. Lib. IV. Epist. 2.

   ______________________

   Таким образом, нравственное превосходство духовного сана, о котором говорили отцы церкви, превращается здесь в юридическую власть, церковное наказание становится политическим орудием, которое самих царей вполне отдает в руки папы.

   В другом письме Григорий VII еще с большею силою выставляет противоположность между духовною властью и светскою. Сославшись на текст "ты ecu Петр" и прочее, он восклицает: "Неужели тому, кому дана власть затворять и отворять врата неба, не дозволено судить о земном? Да не будет так. Апостол Павел говорит: разве вы не знаете, что мы будем судить ангелов? тем паче мирские дела". И здесь сказанное апостолом о добровольном суде превращается в принудительную юрисдикцию. Затем папа продолжает: "Неужели чин, изобретенный людьми, даже не ведающими Бога, не будет подчинен чину, который Провидение Всемогущего Бога установило для своей чести и по своему милосердию дало миру?.. Кто не знает, что цари и князья ведут свое начало от тех, которые, не ведая Бога, гордостью, разбоем, лукавством, убийствами, наконец, почти всеми злодеяниями, побуждаемые дьяволом, князем мира сего, в слепой своей алчности и в невыносимом самопревознесении присвоили себе власть над равными себе, т.е. над людьми? И когда они стараются преклонить святителей к своим стопам, с кем можно сравнить их, как не с тем, кто глава всех сынов гордости?.. Кто сомневается, что служители Христа - отцы и учители царей, князей и всех верных? Так не есть ли это безумие, когда сын хочет подчинить себе отца и ученик - учителя, и покорить своей власти того, кем он может быть связан и разрешен не только на земле, но и на небе?"*

   ______________________

   * Ibid. Lib. VIII. Epist. 21.

   ______________________

   В этих мыслях нельзя не видеть последовательного приложения теории Августина об отношении божественного государства к земному: и духовная власть, говорит Григорий VII, ведет свое начало от Бога, светская - от свободной воли людей, т.е. от дьявола. Но подобный вывод далеко отклонялся от христианского учения, утверждающего, что всякая власть происходит от Бога. По смыслу папской теории, правомерною могла считаться единственно власть духовная, светская же тогда только приобретала высшее освящение, когда получала бытие от первой. Низшая власть должна была установляться высшею. Отсюда произошла развитая канонистами теория двух мечей, которая играла главную роль в первую эпоху борьбы пап с императорами. Основанием служили здесь евангельские тексты, толкованные символически. В Евангелии от Луки повествуется, что Христос перед страстью сказал ученикам: "...кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму, а у кого нет, продай одежду свою и купи меч". Ученики говорят: "Господи, вот здесь два меча". Христос отвечает: "Довольно" (Лк. 22: 36, 38). Затем, когда по взятии Спасителя Петр, вынув меч, отсек ухо рабу, Христос говорит ему: "Вложи меч свой в ножны" (Мф. 26: 52). В этих текстах Католическая церковь видела символический смысл: два меча должны означать две власти, духовную и светскую, которые обе находятся в руках Петра; но один меч, светский, Христос предписывает вложить в ножны, потому что священник, занятый божественным служением, не должен употреблять его сам. Этот меч папа передает императору, коронуя и помазывая его на царство. Таким образом, светская власть установляется духовною, которая по этому самому может и сменять недостойных.

   Эти богословские доводы, которые, очевидно, служили не столько основанием, сколько поводом к развитию папской системы, подкреплялись историческими доказательствами. Главные факты, на которые ссылались защитники панской теории, были: 1) упомянутый выше мнимый подарок Западной империи Константином Великим папе Сильвестру; 2) низложение Хильперика и возведение на престол Пипина Короткого папою Захарием, пример, на который ссылался Григорий VII в письмах к Герману Мецкому; 3) перенесение Империи с греков на германцев папскою властью*; 4) ложное толкование присяги, данной при коронации Отгоном Великим. Та роль, которую папы играли в западной истории, действительно могла подать повод к таким преувеличенным понятиям о церковной власти. Когда римский первосвященник объявил греческих императоров лишенными сана и возложил императорский венец на главу Карла Великого, в награду за оказанные церкви услуги, многие могли думать, что папе принадлежит право устанавливать и сменять царей.

   _______________________

   * См. трактат о перенесении Империи Рудольфа Колонна (de Columna) в собрании Гольдаста. T. II. С. 88.

   _______________________

   Теория двух мечей была в общем ходу у приверженцев папской власти в XII веке. Очевидно, однако, что такое вмешательство первосвященника в светские дела не совсем согласовалось с духовною, небесною целью, указанною церкви Христом. Поэтому мы видим, что великие учителя католицизма, действовавшие в то время, признавая права пап, старались умерить стремление их к владычеству. Таким был св. Бернард. Сочинение его "О размышлении" (De Consideratione*), посвященное Евгению III, его ученику, имеет целью отвратить папу от излишней преданности земным заботам и внушить ему пользу углубления в себя.

   Св. Бернард так рассуждает об обязанностях пап: "...судя светские дела, - пишет он Евгению, - ты присваиваешь себе низшую должность, ибо апостол говорит: унигиженных в церкви, сих посаждаете (1 Кор. 6: 4). Конечно, надобно соображаться с возможным; время не стерпело бы, если бы ты, повторяя слова Спасителя, сказал приходящим к тебе за судом: кто меня поставил судьею над вами? Но власть ваша простирается на преступления, а не на собственность, ибо для первого, а не для последнего получили вы ключи царства небесного; нарушителей закона вы можете исключать, а не владельцев. Которая власть кажется тебе выше: отпускать грехи или делить имения? Эта низшая область имеет своих судей, царей и земных князей. Зачем же вы вступаетесь в чужие пределы? Зачем вносите серп свой в чужую жатву? Не вы недостойны, но вам недостойно в это вступаться, ибо вы заняты высшим. Иное дело вступаться случайно, когда требует нужда, иное прилежать этому добровольно, как делу великому и важному. Но теперь, так как времена плохи, достаточно не всегда посвящать себя практической заботе, а иногда уделать время и сердце размышлению".

   _____________________

   * Goldast. Monarchia Sancti Imperii Romani, T. II. С 70 и след.

   ____________________

   Св. Бернард излагает затем пути размышления. Прежде всего надобно начать с себя, с самопознания. Здесь опять он говорит о значении папства: "...не надобно гордиться высоким положением. Для чего оно нам дано? Не для господства, полагаю... На нас возложено служение а не господство. Будь доволен мерою, данною тебе Богом, ибо что излишне, то зло. Знай, что тебе нужна лопата, а не скипетр, чтоб исполнять должность пророка. Что получил ты от апостолов? Не золото и не серебро, ибо апостол говорит, что их нет у него; если же тебе случается иметь их, то употребляй их, как бы не употребляя. Дал ли он тебе господство? Но Христос сказал: царие язык господствуют ими и обладающий ими благодателе нарицаются. Вы же не тако (Лк. 22: 25). Ясно, что апостолам запрещено господство. Кто хочет иметь и власть, и апостольство, тот теряет оба. Образ апостольский таков: запрещается владычество, предписывается служение. Примером является сам Господь, который сказал: аз же посреде вас есмь яко служай (Лк. 22: 27). Ступай же на поле Господа для очищения онаго. Опоясайся мечом, мечом духа, который есть слово Божие, прославляй свою десницу, чиня наказание земным племенам, гремя против народов, связывая царей в оковы и вельмож их в железные цепи. Если ты так будешь действовать, ты прославишь свое служение. Немалая эта власть - отгонять хищных зверей от границ, где пасутся твои стада. Укрощай волков, но не властвуй над овцами; они даны тебе, чтобы пасти их, а не угнетать. Кто ты? Великий священник, верховный жрец, ты глава епископов, ты наследник апостолов, ты первенством Авель, правлением Ной, патриаршеством Авраам, чином Мельхиседек, достоинством Аарон, авторитетом Моисей, судом Самуил, властью Петр, помазанием Христос. Тебе вручены ключи, тебе вверены овцы, ты всеобщий пастырь. Откуда я беру это? Из слов Господа, который сказал Петру "паси овцы моя". Он вручил их одному, завещая всем единство, в едином стаде и в едином пастыре, ибо церковь - единая голубица, прекрасная, совершенная. Где единство, там и совершенство; другие числа не имеют в себе совершенства, но делятся, отступая от единства. У других власть держится в известных границах, у тебя же власть и над имеющими власть, ибо ты можешь епископу запереть царство небесное, отставить его и предать сатане".

   Однако св. Бернард, согласно с предыдущим наставлением, признает и границы папской власти, но границы нравственные, с подчинением одному Христу. "Что под тобою? - продолжает он. - Надобно выйти из земного шара, чтобы найти что-либо, не принадлежащее к твоей заботе. Апостолы установлены князьями над всею землею, а ты их наследник. Но в какой мере? Думаю, что не вполне. Мне кажется, тебе дано распределение, а не собственность (dispensatio, non possessio). Собственность принадлежит Христу и по праву творения, и по заслуге, и вследствие дара Отца; тебе же дано попечение, вот твоя часть. "Как! - скажешь ты. - Ты не отрицаешь, что я управляю, и запрещаешь мне властвовать!" Именно так... Ты управляешь как верный слуга, которого хозяин поставил над своею семьею. Для чего? Чтобы давать ей пищу во времени, т.е. чтобы распределять, а не повелевать... Нет яда, нет меча более для тебя страшного как жажда власти. Пасти значит проповедовать Евангелие. Но ты говоришь: "Ты требуешь, чтобы я пас драконов и скорпионов, а не овец". Отвечаю: наступай на них, но словом, а не железом. Зачем ты пытаешься присвоить себе меч, который тебе велено вложить в ножны? Однако кто отрицает, что этот меч твой, тот не внимает слову Господа, сказавшего "вложи меч свой в ножны". Следовательно, и этот меч твой, но он должен быть вынут из ножен, может быть, с твоего согласия, но не твоею рукою. Если бы этот меч не принадлежал тебе, Господь, на слова апостола "вот два мега", не отвечал бы "довольно есть", а сказал бы "это слишком". Оба, следовательно, меча принадлежат церкви: и духовный и материальный, но один должен быть употребляем за церковь, другой - церковью, один - рукою священнослужителя, другой - рукою воина, но с согласия священника и по повелению императора (ad nutum sa-cerdotis et jussum imperatoris)".

   Очевидно, что у св. Бернарда борются два направления, которые составляют внутреннее противоречие средневекового католицизма: с одной стороны, высокое понятие о папской власти, с другой, чисто духовное ее призвание; с одной стороны, требование единства в церковном союзе, с другой - ограничение этого единства одною нравственно-религиозною областью. Католицизм считал внешнее единство основным началом всего церковного устройства; единство, говорит св. Бернард, есть совершенство, раздвоение же есть зло, которого следует избегать. Отправляясь от этих начал, папы хотели распространить это единство и на гражданское общество. А между тем раздвоение лежало в самом существе христианства, которое выделяло церковь из светской области, ограничивая первую чисто нравственно-религиозным значением. У св. Бернарда это последнее начало является только смягчающим; требование единства стоит на первом плане, сообразно с духом католицизма. Права церкви простираются на все, светская власть от нее получает меч; но памятуя свое совершенство и заботясь о высших благах, церковная власть должна по возможности воздерживаться от вмешательства в низшую область.

   Нельзя не сказать, что это воззрение страдает неопределенностью. Последовательное развитие заключающихся в нем начал вело к совершенному порабощению светской области папской власти. Поэтому у других учителей XII века теория двух мечей выставляется во всей своей резкости, без всяких оговорок. Один из замечательнейших богословов XII столетия, друг и последователь св. Бернарда, монах Гуго из монастыря св. Виктора прямо приписывает папам установление власти светской. Есть две жизни, говорит он, земная и небесная, телесная и духовная, одна, которою тело живет от души, другая, которою душа живет от Бога. Каждая имеет свои блага, которыми она растет и питается. Но для того, чтобы в каждой жизни сохранялась правда и преуспевала польза, необходимо, чтобы люди в должном порядке распределялись по обеим; необходимы и лица, облеченные властью, которые должны наблюдать, чтобы никто не преступал своих границ и правда сохранялась бы неприкосновенною. Отсюда две власти, гражданская и духовная. Каждая имеет свои степени и чины, но распределенные под одним главою и как бы выведенные из одного начала и приведенные к одному. Глава земной власти - король, духовной - первосвященник. Власти короля подлежит все земное, власти первосвященника - духовное. Но на сколько духовная жизнь выше светской, на столько духовная власть превосходит земную, и честью и достоинством. Ибо духовная власть устанавливает земную и судит ее, если она нехороша. Сама же она первоначально установлена Богом, и когда отклоняется от цели, может быть судима только Богом, ибо в Писании сказано, что духовный судит всех, а сам не судится никем. Что духовная власть предшествует светской по времени и выше ее достоинством, это ясно из истории еврейского народа, у которого сначала установлено Богом священство, а потом через посредство священника по повелению Божьему учреждена царская власть. И теперь в церкви Божьей святительская власть посвящает царскую, освящая ее благословением и устраивая ее установлением (sanctificans per benedictionem et formans per institutionem). Если, как говорит апостол, благословляющий выше благословляемого, то нет сомнения, что земная власть, которая получает благословение от духовной, должна быть сочтена ниже по праву*.

   ______________________

   * Hugo de sancto Victore. De Sacramentis. Lib. II. Pars II. Cap. IV.

   ______________________

   Еще большее развитие эта теория получает у другого замечательного писателя конца XII столетия, у Иоанна Солсберийского, друга и сподвижника знаменитого Фомы Беккета. Представляя крайнее выражение папских теорий XII века, Иоанн Солсберийский составляет вместе с тем переход к последующему времени. У него являются новые понятия о законе, свобода получает широкое место. Теократические начала соединяются у него с демократическими, сочетание, которое мы не раз увидим впоследствии. Повод к развитию демократических учений подали сами папы, которые, как мы видели из писем Григория VII, выставляли царей людьми самовольно, по внушению дьявола, захватившими власть над себе равными. Папы находили в подданных союзников против князей. Со своей стороны враги папского престола воспользовались этими началами для своих целей и старались обратить это оружие против самого папства. Они, как увидим далее, опираясь на предание римского права, утверждали, что всякая власть исходит от народа. Иоанн Солсберийский, защитник духовной власти, старается сочетать обе системы. У него князь становится в зависимость, с одной стороны, от папы, с другой - от народа. Развивая эти начала до крайних последствий, он доходит до проповеди тираноубийства, учение, которое здесь в первый раз встречается в христианском мире и которое впоследствии, возобновленное кальвинистами и иезуитами, получило в истории печальную знаменитость.

   Сочинение, в котором Иоанн Солсберийский излагает свои политические взгляды, носит заглавие "Поликратикус"*. Он толкует здесь о множестве разнородных предметов, и между прочим о различии князя и тирана. Это различие, по его мнению, состоит в том, что князь повинуется закону и на основании закона управляет народом, тиран же наоборот. Поэтому подданные справедливо переносят всю свою власть на князя. Действуя так, люди следуют указаниям природы, которая устраивая микрокосм, т.е. человека, соединила все чувства в голове и подчинила последней все члены. Таким образом, князь есть власть общественная; он вместе с тем и образ Божества на земле, ибо всякая власть происходит от Бога, и сопротивляющийся власти Божию повелению сопротивляется**. Но управляя по закону, князь должен свою правду подчинить высшей правде Божьей, источнику всякого закона. Правда (aequitas), по определению Иоанна Солсберийского, есть сообразность вещей, все соразмеряющая разумом, требующая в равных вещах равные права, для всех одинаковая, воздающая каждому свое. Закон же - ее толкователь, вследствие чего он властвует над всеми делами, божественными и человеческими. Поэтому все подчиняются закону. Хотя римские юристы говорят, что князь изъят от закона, однако не в том смысле, что ему дозволено неправедное, а в том, что он должен соблюдать справедливость не за страх наказания, а по любви к правде. Ему дозволено только то, что внушают закон или правда, или чего требует общая польза. В этом только воля его имеет силу закона, а не во всяком случае, как утверждают льстецы. Князь - служитель общественной пользы и раб правды. Поэтому апостол говорит, что он не без причины держит меч, безвинно карая и проливая кровь виновных***.

   ______________________

   * Polycraticus sive de nugis curialium et vestigiis philosophorum. Lugduni Batav, 1639.

   ** Ibid. Lib. IV. Cap. 1. С 208.

   *** Polycraticus... Lib. IV. Cap. 2.

   ______________________

   В этих нравственных началах, истекающих отчасти из самого существа хрис