"Аполлонъ", No 5, 1909
Пятидесятая годовщина со дня рожден³я Антона Чехова ознаменовалась обычными юбилейными фразами. Въ Москвѣ, гдѣ Чеховъ похороненъ, фразы эти прозвучали искреннѣе, въ Петербургѣ - суше и оффиц³альнѣе. И газеты въ Москвѣ откликнулись на этотъ юбилей громче, чѣмъ въ Петербургѣ. Такъ, напримѣръ, кромѣ обычныхъ въ этихъ случаяхъ воспоминан³й разныхъ лицъ, въ чеховскомъ номерѣ "Русскаго Слова" помѣщено цѣлыхъ десять самостоятельныхъ статей о Чеховѣ. Къ юбилею писателя выпущено въ свѣтъ также и нѣсколько книгъ, посвященныхъ его творчеству. Изъ нихъ, прежде всего, хочется отмѣтить вышедшее въ Москвѣ "Собран³е писемъ А. П. Чехова" подъ редакц³ей В. Брендера {Собран³е писемъ А. П. Чехова подъ редакц³ей и съ комментар³ями Владим³ра Брендеръ. Вступительная статья Ю. Айхенвальда. Томъ I. Книгоиздательство "Современное творчество". Москва. 1910. Ц. 1 р. 25 к.}.
"Письма Чехова похожи на его разсказы,- говоритъ Ю. Айхенвальдъ въ предислов³и къ этому собран³ю,- отъ нихъ трудно оторваться". Это обаян³е милаго намъ всѣмъ Чехова испытываетъ, я думаю, всяк³й, кто только начинаетъ читать чеховск³я письма. Жалко только, что писемъ этихъ въ московскомъ издан³и немного. Приведена переписка всего съ тридцатью восемью лицами, причемъ болѣе половины писемъ адресовано на имя пяти лицъ: Ф. О. Шехтеля, А. Н. Плещеева, И. Л. Щеглова, Е. И. Егорова и В. А. Поссе. Очевидно, сборникъ изданъ спѣшно: напечатано лишь то, что было подъ рукой.
Московское книгоиздательство "3аря" также поспѣшило съ выпускомъ книги большого формата подъ назван³емъ "Юбилейный Чеховск³й сборникъ" {Юбилейный Чеховск³й сборникъ, книгоиздательство "3аря". Москва. 1910. Ц. 1 р.}. Однако, ни большой форматъ, ни громкое назван³е, ни аляповатая обложка съ напечатанными на ней болѣе или менѣе извѣстными именами не искупаютъ жалкаго впечатлѣн³я, производимаго этой книгою. Дѣло въ томъ, что Юбилейный сборникъ образуютъ всего шесть статей, причемъ двѣ изъ нихъ были написаны еще въ 1899 и 1901 гг., a третья, занимающая болѣе половины книги, была не только написана, но даже и напечатана въ 1906 году въ "М³рѣ Божьемъ". Такимъ образомъ, Юбилейный сборникъ въ большей своей части является попросту случайнымъ собран³емъ случайныхъ и залежавшихся статей.
Вѣдь никому не интересно теперь, черезъ пять лѣтъ послѣ смерти Чехова, читать, что Чеховъ "сталъ глубокомысленнымъ и, при своей меланхолической простотѣ, духовно содержательнымъ", что талантъ Чехова "двигается, подвигая впередъ и русскую литературу", и что онъ "все глубже и шире развивается". Никто вѣдь не станетъ теперь читать пространныхъ изложен³й давно всѣмъ извѣстныхъ чеховскихъ разсказовъ и описан³е чеховскихъ типовъ, давно уже ставшихъ символами. A между тѣмъ все это имѣется въ двухъ старыхъ статьяхъ А. Волынскаго, неизвѣстно зачѣмъ напечатанныхъ книгоиздательствомъ "3аря".
Статья М. Невѣдомскаго характеризуетъ Чехова, какъ поэта "безкрылаго". Чеховъ "былъ вѣрнымъ сыномъ своей эпохи, продуктомъ, ж_е_р_т_в_о_й восьмидесятыхъ годовъ". Эти годы, по мнѣн³ю г. Невѣдомскаго, и обрѣзали Чехову крылья. На десяткѣ страницъ пытается авторъ подогнать Чехова подъ тѣ или друг³я "идейныя" мѣрки, причемъ "идеи" берутся имъ здѣсь почему-то лишь въ сферѣ общественности или даже уже: въ сферѣ политики. Къ большой досадѣ автора, Чеховъ, оказывается, не подходитъ ни подъ марксистскую формулу, ни подъ кадетскую, его никакъ не усадишь ни на крайней правой, ни въ центрѣ, ни на крайней лѣвой. Какъ тутъ быть? И г. Невѣдомск³й принужденъ констатировать въ Чеховѣ "к_о_с_о_л_а_п_о_е" отношен³е къ "идеямъ" (эк³й увалень этотъ Чеховъ!). Отсюда и недостатки отдѣльныхъ его разсказовъ и драмъ. Такъ, напримѣръ, герой "Разсказа неизвѣстнаго человѣка" н_е д_о_л_ж_е_н_ъ былъ влюбляться въ Зинаиду Федоровну и разочаровываться въ своихъ идеяхъ. Профессоръ изъ "Скучной истор³и" д_о_л_ж_е_н_ъ былъ дать Катѣ точный и опредѣленный отвѣтъ, какъ ей жить и что ей дѣлать (вѣроятно, въ духѣ марксизма). Въ "Домѣ съ мезониномъ" пейзажистъ-толстовецъ "являетъ изъ себя (?) какое-то рѣдко встрѣчающееся сочетан³е" (стр. 89), онъ "страненъ" и "н_е_л_о_в_к_о задуманъ" (опять-таки въ парт³йныя рамки не втиснешь). Странны для автора и Лихаревъ въ разсказѣ "На пути", и докторъ Астровъ изъ "Дядя Вани", и Вершининъ изъ "Трехъ сестеръ". Всѣ эти типы, по мнѣн³ю г. Невѣдомскаго, обнаруживаютъ "смутное и н_е т_о_н_к_о_е трактован³е Чеховымъ всѣхъ нашихъ направлен³й и идейныхъ лагерей, неумѣн²е разбираться въ нихъ". Однако, въ концѣ концовъ, г. Невѣдомск³й примиряется съ н_е_л_о_в_к_о задуманными и н_е т_о_н_к_о трактованными типами Чехова и съ к_о_с_о_л_а_п_ы_м_ъ отношен³емъ его къ идеямъ. Дѣло въ томъ, что "отрицательныя стороны своей отрицательной эпохи Чеховъ изобразилъ и обнялъ въ обобщен³яхъ, которыя навсегда останутся памятниками этой эпохи и, пожалуй, у_г_р_о_з_о_й и назидан³емъ для эпохъ другихъ"
Все хорошо, что хорошо кончается: оказывается, и Чеховъ на что-нибудь можетъ пригодиться. Оригинальна въ сборникѣ статья В. Розанова, ярко импресс³онистическая по стилю, съ неожиданными прыжками отъ темы къ темѣ, съ удивительео мѣткими подчасъ сравнен³ями, съ досадными иной разъ промахами. Д. Философовъ, въ статьѣ "Бытъ, событ³я и небыт³е", говоритъ о "чеховщинѣ" достаточно умно и холодно. Но и эти двѣ статьи не искупаютъ основного недостатка Чеховскаго сборника: большой его убогости. Очевидно, что и Чеховъ, и юбилей тутъ не при чемъ; сборникъ - просто мелкое коммерческое предпр³ят³е, подогнанное къ юбилею и разсчитывающее на легковѣрную или же нетребовательную публику. Въ небольшой книжкѣ И. Джонсона {И. Джонсонъ, Чеховъ и его творческ³й путь. Издан³е книжнаго магазина "Трудъ". К³евъ. 1910. Ц. 60 к.}, объединяющей въ себѣ статьи, также напечатанныя уже въ разныхъ издан³яхъ, творческ³й путь Чехова рисуется,- сказалъ бы я,- очень наивно. Сначала "веселые, забавные разсказы, полные довольно безпритязательнаго юмора"; затѣмъ "вдумчивое" отражен³е дѣйствительности, при убѣжден³и, что "въ жизни нѣтъ ни нравственнаго закона, ни разума, ни смысла"; далѣе идетъ "тоска и назрѣван³е въ душѣ писателя активныхъ чувствъ, толкавшихъ на борьбу, на вмѣшательство въ историческ³й процессъ", и про истекающая отсюда увѣренность, что "есть нравственный законъ", послѣ чего въ душѣ Чехова, по удостовѣрен³ю критика, загорается "горячее желан³е твердой вѣры въ возможность участвовать въ перестройкѣ жизни по идеаламъ правды, разума и счастья", и все кончается весьма благополучно; тоски какъ не бывало, и свой рано прерванный творческ³й путь Чеховъ заканчиваетъ совсѣмъ ужъ въ мажорномъ тонѣ, призывомъ къ жизни и радости.
Совсѣмъ идилл³я!
Глубокая и тихая какъ омутъ, какъ омутъ загадочная душа Чехова давно ужъ притягиваетъ къ себѣ изслѣдователей его творчества. Одни, наивно думая, что омутъ можно измѣрить съ берега, тенденц³озно тычутъ своей утилитарной палкой въ воду и говорятъ о "ликвидац³и дворянской культуры", объ "активномъ участ³и въ жизнестроительствѣ", о "процессѣ демократизац³и" и т. д. Друг³е, оставивъ сушу, измѣряютъ омутъ весломъ, всяк³й своимъ: кто идеалистическимъ, кто реалистическимъ, кто религ³озно-мистическимъ. Но всѣ они бороздятъ лишь тихую поверхность воды. Темный омутъ молчитъ. Выѣзжаютъ къ омуту на лодкѣ (людей посмотрѣть и себя показать) и свистуны {Выражен³е А. П. Чехова по поводу Макса Нордау (см. Собран³е писемъ, стр. 198).} вродѣ нѣкоего Фиделя, выпустившаго "Новую книгу о Чеховѣ" {Фидель. Новая книга о Чеховѣ. (Ложь въ его творчествѣ). Спб. Ц. 60 к.}.
Въ книгѣ этой говорится, что все творчество Чехова, при "недостаткѣ y него чутья" (стр. 32) - сплошная фальшь и ложь; что м³росозерцан³е его "вздорное" (стр. 29); что отъ иныхъ словъ его "смердитъ" (стр. 31); что отношен³е его къ народу "чисто буржуазное, стороннее, гадливое, брезгливое, равнодушное, безучастное и безличное" (стр. 37); что если Чеховъ и былъ "художественнымъ историкомъ", то историкомъ онъ былъ "куцымъ, однобокимъ, больнымъ и тенденц³ознымъ" (стр. 40), и что писалъ онъ "нудную чепуху" (стр. 35). Причина всего этого лежитъ, по мнѣн³ю Фиделя, главнымъ образомъ, въ томъ, что Чеховъ былъ больной человѣкъ. "Ни одинъ русск³й художникъ слова не затемнилъ нашего быта и нашего нац³ональнаго духа въ такой степени, какъ Чеховъ,- говоритъ авторъ этой тупой книжки (стр. 85). "Ч_е_х_о_в_ъ с_к_о_л_ь_з_и_т_ъ п_о п_о_в_е_р_х_н_о_с_т_и,- заявляетъ Фидель,- я ж_е в_н_ѣ_д_р_я_ю_с_ь в_ъ г_л_у_б_и_н_у,- тамъ сущность вещей и отношен³й: вотъ дворянство, съ традиц³ями, съ особымъ классовымъ самосознан³емъ, вотъ купечество, тамъ мѣщанство, мужики, духовенство, курсистки, студенты, чиновники, проститутки, лица неопредѣленныхъ состоян³й и положен³й и проч. Со всѣми ими я дышалъ однимъ воздухомъ и не какъ чужакъ, a ч_е_с_т_н_о и л_ю_б_о_в_н_о з_а_л_а_з_и_л_ъ (!) к_ъ н_и_м_ъ в_ъ д_у_ш_у" (стр. 6).
Изъ приведенныхъ не всегда грамотныхъ цитатъ читатель видитъ, что Фидель пытается изслѣдовать омутъ Чеховской души даже не весломъ, даже не палкой, a просто тупымъ полѣномъ куцаго своего нац³онализма. Немудрено, что въ душу Чехова проникнуть Фиделю не удалось; зато онъ "залазитъ" въ частную жизнь покойнаго писателя, касается интимныхъ сторонъ его семейной жизни и въ этомъ отношен³и конкурируетъ съ сотрудникомъ "Новаго Времени" Ежовымъ, который недавно еще увѣковѣчилъ свое имя вылитымъ на Чехова ушатомъ грязи.
Чеховъ умеръ, но зато живы всѣ эти Фидели, Фидельки и Моськи, что лаютъ на слона.