Французск³й "пролетар³й" и русск³й общинникъ
Годы перелома (1895-1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "М³ръ Бож³й", Спб., 1908
Когда люди старѣются, они пишутъ воспоминан³я, въ которыхъ съ перваго слова заявляютъ. что прежде было все лучше. И солнце свѣтило тогда ярче, и люди были добрѣе, умнѣе, великодушнѣе, а, главное, жилось веселѣе, бодрѣе и легче. Отдалъ дань этой общечеловѣческой слабости и г. Мертваго въ своихъ, вообще, очень интересныхъ воспоминан³яхъ - "Не по торному пути", посвященныхъ его блужден³ямъ по свѣту, въ поискахъ за лучшимъ разрѣшен³емъ хозяйственныхъ вопросовъ. "Пятнадцать лѣтъ тому назадъ,- говоритъ онъ,- въ Росс³и были еще всяк³е вопросы, которые мучили, волновали; эти вопросы заставляли искать отвѣта и не нашли еще тогда себѣ разрѣшен³я въ игрѣ въ винтъ и кутежахъ. "Было время, a теперь другое", говоритъ поговорка. У всякаго былъ свой вопросъ, всяк³й искалъ своего raison d'être и всяк³й разрѣшалъ его по своему". Въ его словахъ есть доля правды. Положимъ, и теперь всякихъ вопросовъ хоть отбавляй, но правъ авторъ, что теперь мы равнодушнѣе къ нимъ и не очень утруждаемъ себя искан³емъ отвѣтовъ, предпочитая плыть по течен³ю, которое куда-нибудь да вынесетъ...
Г-на Мертваго волновали и интересовали вопросы сельскохозяйственные. Тогда всѣхъ привлекали статьи покойнаго Энгельгардта, для многихъ явивш³яся своего рода откровен³емъ. Перечитывая ихъ теперь, намъ уже трудно понять, что такъ увлекало читателей 70-хъ годовъ, которымъ эти статьи словно открывали новый м³ръ, куда, по обычаю русскихъ людей, немедленно началось паломничество. Въ Батищево, имѣн³е Энгельгардта, одни шли съ вѣрою обрѣсти "спасен³е души", какъ, спустя нѣсколько лѣтъ, друг³е шли съ тою же цѣлью въ Ясную Поляну. Иные имѣли въ виду болѣе простыя и практическ³я задачи: они хотѣли поучиться, какъ вести хозяйство въ деревнѣ, откуда до сихъ поръ всѣ бѣжали, кромѣ кулака. Къ числу послѣднихъ принадлежалъ и г. Мертваго, рисующ³й нѣсколько любопытныхъ очерковъ изъ своего пребыван³я въ Батищевѣ. Но насъ интересуютъ не они, a тѣ "тонконог³е", - какъ ихъ прозвали крестьяне, - которые въ земледѣльческой хим³и видѣли средство для "спасен³я души", a въ фосфоритѣ - рычагъ, съ помощью котораго они намѣревались вознести русскую деревню на небывалую высоту.
Подумаешь, съ какой простотой разрѣшались тогда вопросы. Но эта простота характерна не только для тогдашняго времени. Черезъ всю краткую истор³ю русской интеллигенц³и проходитъ красною нитью общая черта "тонконогихъ" - необыкновенное легкомысл³е, съ которымъ мы хватаемся за всяк³я средства для спасен³я души. Начиная съ д³алектики Гегеля, въ которой еще Бѣлинск³й видѣлъ одну изъ панацей (положимъ, быстро отъ нея отказавш³йся), и до самоновѣйшаго видоизмѣнен³я ея - "марксизма", - мы твердо уповаемъ, что можемъ изыскать средство, которое насъ "спасетъ". To и дѣло проявляются пророки, благодѣтельствующ³е грѣншаго обывателя новымъ средствомъ, и немедленно являются послѣдователи, съ восторгомъ хватающ³е "новое слово", какъ принято y насъ называть открыг³я, до которыхъ русск³й человѣкъ "своимъ умомъ дошелъ". Иногда это бываетъ трогательно, но въ огромномъ большинствѣ случаевъ - смѣшно, обнаруживая въ насъ отсутств³е того, что европейцы называютъ "убѣжден³ями". Это тоже отличительная наша черта, - полная свобода отъ всякихъ убѣжден³й, хотя и нѣтъ въ м³рѣ другого общества, въ которомъ такъ горячо и много говорили бы насчетъ убѣжден³й, какъ въ нашемъ.
Отчего это зависитъ? Причины такого печальнаго явлен³я, этой неустойчивости русской "души", скрыты глубоко въ услов³яхъ нашего общественнаго быта и, прежде всего, въ слабости нашей культуры. Европеецъ, появляясь на свѣтъ Бож³й, уже несетъ въ себѣ зародышъ тѣхъ прочно-сложившихся взглядовъ и убѣжден³й, которыя его дѣды и отцы завоевали въ свое время, выносили въ себѣ и кровью заплатили за нихъ. Въ путешеств³яхъ нашихъ туристовъ часто встрѣчаются насмѣшки надъ нѣкоторыми особенностями европейцевъ. Больше всего достается англичанамъ, которые нигдѣ не измѣняютъ своимъ привычкамъ. Ничего подобнаго y насъ нѣтъ, откуда и проистекаетъ наша чрезвычайная воспр³имчивость и неустойчивость. "Общ³й характеръ нац³й,- замѣчаеть г. Мертваго,- опредѣляется не возможностью извѣстнаго направлен³я, но уже сложившимся направлен³емъ въ данный историческ³й моментъ. Теперь пока мы еще можемъ называть себя нац³ей ч_и_н_о_в_н_и_ч_ь_е_й - служебной". A взгляды, тѣмъ болѣе убѣжден³я, вовсе не нужны чиновничьей средѣ, которая обязана выполнять и слѣдовать предписан³ямъ начальства. To же самое происходить и въ интеллигенц³и, гдѣ роль начальства сегодня изображаетъ Энгельгардтъ, завтра Толстой, послѣ завтра Марксъ. Каждому изъ нихъ русск³й интеллигентъ воздаетъ слѣдуемое, и такъ какъ, въ сущности, къ ихъ "предписан³ямъ" онъ относится также легко, какъ легко увлекается ими, то въ концѣ концовъ онъ оказывается въ той или иной канцеляр³и, гдѣ вчерашн³й "марксистъ" или "народникъ" съ усерд³емъ выводитъ отношен³я и подшиваетъ "входящ³я" и "исходящ³я"...
Г. Мертваго, послѣ своихъ батищевскихъ опытовъ - изображать работника изъ "тонконогихъ", направился въ Европу и, между прочимъ, въ Парижъ, гдѣ поступилъ въ работники къ огороднику. Чему и какъ онъ тамъ учился,- интересующихся отсылаемъ къ его книгѣ, вполнѣ заслуживающей такого вниман³я. Для насъ здѣсь любопытнѣе всего его сравнен³я тѣхъ услов³й, въ которыхъ живетъ европейск³й "пролетар³й" и нашъ русск³й общинникъ. Каждому нзъ нашихъ читателей хорошо извѣстно, сколько безкорыстныхъ слезъ пролила русская литература надъ этимъ несчастнымъ "пролетар³емъ", и какъ въ примѣръ ему и поучен³е воспѣвала она нашего "общинника". Побывавъ въ роли того и другого, г. Мертваго является довольно компетентнымъ судьей и въ вопросѣ, кому изъ нихъ живется лучше. Когда онъ заявилъ Энгельгардту о своемъ желан³и учиться y него, тотъ прислалъ свои услов³я, изъ которыхъ выписываемъ слѣдующ³я: "2) Помѣщаются и харчуются (желающ³е работать) вмѣстѣ со всѣми рабочими. Помѣщен³е - с_а_р_а_й и изба. Харчи - ч_е_р_н_ы_й хлѣбъ, щи со свинымъ саломъ, крупникъ или каша. Въ постные дни сало замѣняется коноплянымъ масломъ. По праздникамъ с_о_т_к_а в_о_д_к_и. 3) Жалованье получаютъ полное или половинное, или ничего, смотря по работѣ. П_о_л_н_о_е ж_а_л_о_в_а_н_³_е ³_ю_л_ь, а_в_г_у_с_т_ъ - 6 p., с_е_н_т_я_б_р_ь - 5 p., о_с_т_а_л_ь_н_ы_е м_ѣ_с_я_ц_ы п_о 8 р."
Въ письмѣ къ Мертваго Энгельгардтъ пишетъ, что будетъ говорить "ты", ибо "назвался груздемъ - полѣзай въ кузовъ". Это "ты" чрезвычайно характерно для насъ.
Г. Мертваго говоритъ дальше, что эти услов³я были лучшими для рабочихъ всей мѣстности, гдѣ находится Батищево, и крестьяне шли къ Энгельгардту особенно охотно, такъ какъ "харчъ былъ вполнѣ удовлетворительный". Самъ онъ, впрочемъ, какъ и друг³е "тонконог³е", не могъ его ѣсть, и пропитывался молокомъ. Если любознательные читатеди заглянутъ въ земск³е сборники по текущей статистикѣ, они увидятъ, что услов³я Энгельгардта, приблизительно, средн³я для всей Росс³и: вездѣ почти жалованье на хозяйскихъ харчахъ колеблется около 60 р. въ годъ, лѣтомъ около 6-8 p., зимой около 3-4. Рабочими являются вездѣ крестьяне-общинники, и если охотно идутъ на так³я услов³я, значить находятъ ихъ для себя выгодными, ибо ничего лучшаго не имѣютъ. Если бы "общинныя услов³я" жизни были лучше, это повлекло бы за собой, какъ необходимое поолѣдств³е, и повышен³е заработной платы, и улучшен³е содержан³я. Связь между тѣми и другими услов³ями столь ясна, что нѣтъ надобности на ней дольше останавливаться.
Затѣмъ, спустя два года, г. Мертваго работалъ y хозяина-огородника въ Парижѣ. Жалованье "полнаго работника" на хозяйскомъ содержан³и составляло въ его время 60-65 франковъ въ мѣсяцъ, что по курсу 1862 г. равнялось 25-30 p. A услов³я содержан³я были слѣдующ³я. Онъ и другой работникъ Поль помѣщались въ особой комнатѣ; "въ ней стояло 2 кровати съ мягкими шерстяными тюфяками; подушка и постельное бѣлье были также отъ хоазевъ". Какъ это напоминаетъ "сарай", гдѣ помѣщались работники Энгельгардта! Работа начиналась въ четыре часа утра, но "прежде чѣмъ идти на работу полагалось выпить полъ-чайнаго стакана коньяку ("по праздникамъ сотка водки!") и закусить его хлѣбомъ - это нааывалось "prendre la goutte" (капельку пропустить)". Въ 7 часовъ возвращался другой работникъ съ поля, гдѣ онъ бралъ навозъ для огорода, "и мы, прежде чѣмъ разгружать возъ, принимались втроемъ (съ хозяиномъ) "cas-ser la croûte", т.е. закусывать хлѣбомъ, сыромъ бри съ холодными остатками ужина, запивая ѣду стаканомъ краснаго вина" ("по праздникамъ сотка водки!"). Работа, затѣмъ, продолжалась до 11 часовъ, когда наступало время з_а_в_т_р_а_к_а. "Подавалось одно кушанье - какое-нибудь жареное съ соусомъ изъ овощей и, по обыкновен³ю, сыръ и вино ("по праздникамъ сотка водки!"). Послѣ завтрака всѣ ложвлись спать, причемъ на ѣду и отдыхъ полагалось 2 часа, послѣ которыхъ мы прянимались за прерванныя работы и продолжали ихъ до 4 часовъ, когда приходило время обѣда, состоявшаго изъ м_я_с_н_о_г_о с_y_п_а, о_в_о_щ_е_й (артишоки, цвѣтная капуста и т. п.), м_я_с_а (обыкновенно изъ супа, a иногда, если супъ былъ съ саломъ, то жаренаго мяса), с_а_л_a_т_а, если во время ягодъ - земляника, или малина съ к_р_а_с_н_ы_м_ъ в_и_н_о_м_ъ ("по праздникамъ сотка водки!") и кофе. Такимъ образомъ, обѣдъ состоялъ всегда изъ 4 блюдъ и кофе". Послѣ обѣда отдыха не было, въ виду особаго характера работы, которая и продолжалась до 10 часовъ вечера, когда "всѣ садятся у_ж_и_н_а_т_ь и расходятся спать". Итого, пять разъ въ день ѣда, и притомъ, такая, о которой не можетъ мечтать "властитель русскихъ думъ" - чиновникъ, хотя на его долю и приходится 18% изъ нашего милл³арднаго бюджета.
Положимъ, так³я услов³я работы не могутъ быть разсматриваемы, какъ общ³я для всей Франц³и. Близость Парижа не можетъ не оказывать вл³ян³я, о чемъ говоритъ и г. Мертваго. Но несомнѣнно, что "пролетар³й", узнавъ объ услов³яхъ "общинника", врядъ ли пожелалъ бы помѣняться съ нимъ, какъ бы ему ни захваливали зту пресловутую общину. Тѣмъ болѣе, что и y себя на родияѣ онъ имѣеть общину. "Вѣдь и здѣсь,- говоритъ г. Мертваго,- деревня называется "la commune", т. е. община, и, благодаря этому, здѣсь мостовыя, шоссе, общественныя школы,- и люди не тратятъ времени безполезно на печен³е хлѣба к_а_ж_д_ы_й д_л_я с_е_б_я, на заготовлен³е запасовъ к_а_ж_д_ы_й д_л_я с_е_б_я, a дѣлаютъ все это люди, которые спец³ально этимъ занимаются. У насъ община стѣсняетъ способности человѣка (не стѣсняя, впрочемъ, кулака, который въ общинѣ чувствуетъ себя, какъ рыба въ водѣ): она приравниваетъ его къ одной сенькиной шапкѣ; здѣсь община помогаетъ ему легче жить, но ни въ чемъ не останавливаетъ хозяина въ его задачѣ".
Когда y насъ говорятъ объ "общинѣ", выставляя ее какъ бы въ укоръ Западу, y котораго одинъ "пролетар³атъ",- обыкновенно упускаютъ изъ виду, что на Западѣ о_б_щ_е_с_т_в_е_н_н_ы_я стороны "общины" несравненно сильнѣе и лучше развиты, чѣмъ y насъ. Европеецъ, отбросивъ всѣ стороны общины, стѣснявш³я его личность, сохранилъ и развилъ до недосягаемаго совершенства всѣ остальныя. Въ противоположность европейской общинѣ, которую личность подчинила себѣ, можно указать на китайскую общину, которая цѣликомъ подавила личность. Есть чрезвычайно поучительная книга Пирсона, англ³йскаго консула въ Шанхаѣ, въ которой онъ описываетъ могучее развит³е общины въ Китаѣ. Здѣсь община является всѣмъ: ддя китайца она служитъ альфой и омегой его существован³я. Каждый китаецъ, обращаясь къ общинѣ, могъ бы повторить слова Андромахи къ Гектору: "ты мнѣ теперь - и отецъ, и любезная матерь, ты и братъ мой единственный, ты и супругъ мой прекрасный". Внѣ общины китаецъ немыслимъ. Она подавила въ немъ волю, желан³я, умъ и безпощадно наказуетъ малѣйшее отступлен³е отъ освященныхъ тысячелѣт³ями традиц³й. Пирсонъ приводитъ поразительные факты власти общины надъ китайцемъ, который, куда бы ни бросила его судьба, несетъ съ собою и общину, что даетъ ему въ борьбѣ за существован³е среди другихъ народностей необычайную стойкость. ²²о словамъ Пирсона, китайцы медленно, но неуклонно завоевываютъ Малайск³й архипелагъ, вытѣсняя малайскую расу, и завоевали бы Америку, если бы не во время принятыя энергичныя мѣры, воспретивш³я китайскую иммиграц³ю. Ho въ общинѣ лежитъ и китайская слабость. За предѣлами ея для китайца кончается м³ръ, и понят³я о государствѣ, въ нашемъ смыслѣ, онъ не имѣетъ. Этимъ объясняется легкость, съ которой манчжуры завоевали и управляютъ Китаемъ, хотя ихъ неизмѣримо меньше. Этимъ же объясняются и результаты японско-китайскаго столкновен³я. Китайской нац³и нѣтъ, a есть китайская раса, которая охотно подчиняется кому угодно, только бы не мѣшали ей размножаться; китаецъ - не гражданинъ своего отечества, a членъ своей общины, подобно микробу, который является членомъ расплодившейся въ благопр³ятныхъ услов³яхъ микробной общины.
Русская община занимаетъ какъ бы середину между указанными двумя полюсами, повидимому, все больше и больше склоняясь къ европейскому образцу. Съ паден³емъ крѣпостнаго права, бывшаго главнымъ оплотомъ нашей общины, она быстро пошла по той дорогѣ, по которой шла нѣкогда и европейская община, превратившаяся въ современную "la commune". Г. Мертваго, возвратившись изъ заграничнаго странствован³я, разсказываетъ о впечатлѣн³и, какое произвела на него русская деревня.
"Когда я смотрѣдъ на заграничныя поля, они меня не радовали - я видѣлъ за ними безземельнаго кнехта, и мнѣ поэтому привлекательнѣе рисовались наши поля, созданныя положен³емъ 19 февраля. Теперь я былъ въ центрѣ Росс³и, въ хозяйствѣ "свободнаго", работающаго на себя крестьянина, и былъ пораженъ этой необходимостью бѣжать ему отъ своей земли въ городъ на заработки. Это бѣгство необходимо, такъ какъ населен³е не можетъ прокормиться, такъ какъ въ его надѣлѣ нѣтъ выгона, нѣтъ покоса, нѣтъ лѣса и вдобавокъ оно прикрѣплено къ этому надѣлу, какъ къ позорному столбу, оно не можеть оставить его, убѣжать куда-нибудь на сѣверъ или въ Сибирь, или въ степь, на свободныя земли, какъ дѣлали въ старину, гдѣ бы оно могло приложить свой трудъ, создать вдвое, втрое цѣнностей на пользу своего отечества..."
Въ послѣднемъ г. Мерваго ошибается. Если бы даже всѣ наши общинники разбрелись врозь, на разныя "теплыя воды", количество "цѣнностей на пользу отечества" оттого не возрасло бы. Цѣнности растутъ только съ возрастан³емъ потребностей, ростъ которыхъ зависитъ отъ услов³й общественной жизни и уровня развит³я.
"Сто лѣтъ назадъ,- говоритъ онъ въ другомъ мѣстѣ,- жилось во Франц³и точно y насъ въ Росс³и теперь. Сто лѣтъ назадъ, французы ѣли ржаной хлѣбъ, который приходилось часто замѣнять овсянымъ, a иногда подбавлять въ него коры, пили не вино, a какой то хлѣбный напитокъ, похож³й на нашъ квасъ; голодовки и недоимки были ужасныя. Такъ жилось въ деревнѣ. Огородники, которые всюду стоятъ нѣсколько выше деревенскаго населен³я, были безграмотны, школы въ плохихъ помѣщен³яхъ, плохо одѣвались и плохо ѣли... Овощей требовалось тогда немного, такъ какъ, конечно, отъ спроса зависѣлъ прогрессъ огородничества.
Какой же прогрессъ былъ возможенъ въ этомъ дѣлѣ, когда только высш³е классы покупали парниковыя овощи, да и ихъ вкусъ, подобно современному русскому, стоялъ еще только на огурцахь?.."
Въ концѣ своихъ скитан³й г. Мертваго убѣдился, что для "чиновничьей нац³и" пока еще не наступило время французскихъ огородовъ, a для русскаго хозяйства нѣтъ пока торнаго пути. "Не торный путь будетъ только когда-нибудь менѣе тяжелъ,- заканчиваетъ авторъ свои воспоминан³я, - когда создастся y насъ крѣпкая связь между наукой и жизнью, и когда сознан³е необходимости общей работы проникнетъ въ каждую усадьбу, въ каждую избу", что можеть быть достигнуто только путемъ, по которому шло развит³е этого сознан³я въ западной Европѣ.
²юль 1895 г.