Г. А. Бекеръ. Избранные легенды
(G. А. Becquer. Leyenchs escogidas)
Переводъ съ испанскаго Ек. Бекетовой.
С.-Петербургъ. Издан³е А. С. Суворина, 1895
Деревенск³я дѣвушки возвращались отъ источника со своими кувшинами на головахъ. Онѣ пѣли, смѣялись и шумѣли такъ звонко и весело, какъ щебечетъ стая ласточекъ, снующихъ въ вышинѣ, подъ высокой колокольней.
На церковной паперти, подъ сѣнью развѣсистаго дерева, сидѣлъ дѣдушка Грегор³о.
Дѣдушка былъ самый старый старикъ во всемъ селѣ: онъ прожилъ на свѣтѣ около девяноста лѣтъ, и у него были бѣлые, какъ снѣгъ, волосы, смѣющ³йся беззубый ротъ, веселые-превеселые, прищуренные глазки и дрожащ³я отъ дряхлости руки. Въ дѣтствѣ былъ онъ пастухомъ, въ молодости солдатомъ, а потомъ обработывалъ землю, доставшуюся ему по наслѣдству отъ родителей, и занимался своимъ маленькимъ хозяйствомъ до тѣхъ поръ, пока силъ хватало, послѣ чего онъ пересталъ работать, и началъ спокойно доживать свой вѣкъ, ожидая смерти, которой не желалъ, но и не боялся. Никто лучше его не умѣлъ разсказать забавную истор³ю, никто не зналъ такихъ интересныхъ сказокъ; всегда онъ умѣлъ припомнить кстати какую нибудь поговорку или прибаутку, загадать загадку или прибрать куплетъ.
Завидѣвъ его, дѣвушки пошли скорѣе, собираясь поболтать со старикомъ. Онѣ подошли къ паперти и стали просить его разсказать имъ сказку, благо еще оставалось время до вечера, хотя и немного, потому что заходящее солнце бросало на землю косые лучи, и огромныя тѣни отдаленныхъ горъ уже ложились вдоль по равнинѣ.
Дѣдушка съ улыбкой выслушалъ просьбу дѣвушекъ, и онѣ усѣлись вокругъ него, поставивши свои кувшины на церковныя ступени.
- Сказки я вамъ теперь разсказывать не стану,- сказалъ имъ старичекъ. - Хотя мнѣ и теперь не мало ихъ пришло на память, но во всѣхъ нихъ рѣчь идетъ о такихъ серьезныхъ вещахъ, что ни вы, дурочки, не станете внимательно слушать, ни мнѣ, старику, не достанетъ времени до вечера, чтобы какъ слѣдуетъ разсказать ихъ. Вмѣсто того, я дамъ вамъ хорош³й совѣтъ.
- Совѣтъ! - закричали дѣвушки съ очевиднымъ неудовольств³емъ.- Мы вовсе не для того къ тебѣ пришли, чтобы просить совѣта. Когда намъ попадобится совѣтъ, мы пойдемъ за нимъ къ батюшкѣ священнику!
- Дѣло въ томъ,- продолжалъ старикъ своимъ дребезжащимъ, дрожащимъ голосомъ, улыбалсь своей обычной усмѣшкой,- дѣло въ томъ, что батюшка священникъ навряд-ли можетътакъ кстати пр³йтись со своимъ совѣтомъ, какъ старый дѣдушка, ибо онъ постоянно занятъ своею службой и молитвами и не могъ замѣтить, какъ замѣтилъ я, что вы каждый день очень рано отправляетесь за водой къ ручью, а возвращаетесь очень поздно.
Дѣвушки переглянулись съ насмѣшливой улыбкой, а нѣкоторыя - тѣ, что сидѣли за дѣдушкиной спиной, даже не постыдились ткнуть себя пальцемъ въ лобъ, показывая, что дескать у дѣдушки въ головѣ что-то не ладно.
- Такъ чтожь тутъ по твоему дурного, если мы другой разъ замѣшкаемся у ручья, заболтавшись съ подругами и сосѣдками? сказала одна изъ нихъ. - Можетъ быть, на селѣ уже сплетничаютъ про насъ, оттого что парни приходятъ иной разъ закидывать насъ цвѣтами, и провожаютъ домой, помогая намъ нести кувшины?
- Конечно, не безъ того, сказалъ старикъ. - Наши старухи не мало ворчатъ на то, что нынче дѣвушки взяли привычку хохотать и дурачиться въ такомъ мѣстѣ, куда онѣ бывало торопились сбѣгать за водой со страхомъ и трепетомъ, только потому, что больше неоткуда воды достать. Да и по мнѣ тоже не хорошо, что вы понемножку совсѣмъ отвыкли бояться того мѣста, откуда бьетъ нашъ ключъ, такъ что, того и гляди, когда-нибудь заболтаетесь тамъ до самой ночи.
Старикъ такъ таинственно произнесъ эти послѣдн³я слова, что дѣвуш³й вытаращили глаза отъ удивлен³я, и начали приставать къ нему, не то съ любопытствомъ, не то съ насмѣшкой:
- Такъ чтожь такое? Чтожь тамъ происходитъ ночью такого особеннаго, что ты насъ такъ запугиваешь? Волки что-ли насъ тамъ съѣдятъ?
- Когда Монкайская гора покрывается снѣгомъ, волки выходятъ изъ своихъ логовищъ и цѣлыми стадами спускаются къ намъ въ долину, и всѣ мы не разъ слыхали ихъ страшное завыванье не только у ручья, но даже въ самомъ селѣ. Но волки далеко не самые страшные изъ Монкайскихъ обитателей. Въ нѣдрахъ огромныхъ горъ, на ихъ неприступныхъ, скалистыхъ вершинахъ, въ самомъ сердцѣ каменной громады, живутъ злые, вредные духи, которые по ночамъ цѣлыми роями спускаются по горнымъ склонамъ, наполняютъ воздушное пространство, кишатъ въ долинѣ, прыгаютъ съ утеса на утесъ, играютъ въ водѣ и качаются на обнаженныхъ вѣтвяхъ деревьевъ. Это они завываютъ no ночамъ въ расщелинахъ утесовъ, они мастерятъ и сталкиваютъ внизъ огромныя снѣговыя лавины, что скатываются съ недосягаемыхъ горныхъ вершинъ, уничтожая и разрушая все, что попадется на пути; они стучатся къ намъ въ окна вмѣстѣ съ градомъ въ дождливыя ночи, и бѣгаютъ по болотамъ синими огоньками. Святыя заклинан³я и молитвы церкви давно прогнали этихъ духовъ изъ долинъ и равнинъ, и они нашли себѣ убѣжище на неприступныхъ горныхъ вершинахъ. Духи эти бываютъ разные, и являются намъ тоже подъ разными видами. Самые опасные изъ всѣхъ, безъ всякаго исключен³я, это гномы, которые ухищряются овладѣвать сердцемъ молодыхъ дѣвушекъ, очаровывая и соблазняя ихъ обѣщан³ями невиданныхъ великолѣп³й. Гномы живутъ въ нѣдрахъ горъ знаютъ всѣ подземные ходы и переходы, и вѣчно стерегутъ подземныя сокровища, охраняя день и ночь жилы драгоцѣнныхъ металловъ и драгоцѣнные камни. Глядите! - продолжалъ старикъ, указывая своей палкой на Монкайскую вершину, которая виднѣлась направо, рисуясь колоссальной темной массой на туманномъ, ф³олетовомъ фонѣ сумеречнаго неба. Вы видите эту огромную вершину, до сихъ поръ увѣнчанную снѣгомъ? Вотъ въ ея-то нѣдрахъ и ютятся эти зловредные духи. Дворецъ, въ которомъ они обитаютъ, и великолѣренъ и ужасенъ вмѣстѣ. Много лѣтъ тому назадъ, одинъ пастухъ, отправивш³йся искать овцу, отбившуюся отъ стада, случайно попалъ въ отверст³е одной изъ такихъ пещеръ, спрятанное подъ частыми кустарниками. Когда онъ вернулся въ село, то былъ на себя не похожъ: ему удалось проникнуть тайны гномовъ, онъ подышалъ однимъ воздухомъ съ ними и поплатился жизнью за свою дерзость. Но передъ смертью онъ успѣлъ разсказать поразительныя, дивныя вещи. Углубляясь все дальше и дальше въ эту пещеру, онъ наконецъ пришелъ въ огромную подземную галлерею, озаренную страннымъ фантастическимъ свѣтомъ, исходившимъ изъ свѣтившихся утесовъ, похожихъ на горный хрусталь, изъ котораго точно кто-то вырѣзалъ и выкроилъ чудныя, невиданныя фигуры и узоры. И полъ, и потолокъ, и стѣны обширныхъ залъ, черезъ которыя онъ проходиъ, пестрѣли разноцвѣтными жилками, какъ самый дорогой мраморъ; но только эти жилки всѣ были изъ золота и серебра, а между ними сверкали всевозможные драгоцѣнные камни, всѣхъ цвѣтовъ и размѣровъ, точно вдѣланные въ каменную поверхность утесовъ. Тутъ была цѣлая пропасть пацинтовъ и изумрудовъ, брилл³антовъ, рубиновъ и сапфировъ - однимъ словомъ всякихъ чудныхъ камней, которыхъ онъ не умѣлъ даже назвать, но все такихъ огромныхъ и прекрасныхъ, что они просто его ослѣпили. Никак³е звуки не доносились извнѣ въ эту пещеру; только и слышно было, какъ жалобно и протяжно завывалъ вѣтеръ, носивш³йся по этому очарованному лабиринту, да слышалось шипѣн³е подземнаго огня, заточеннаго въ каменныхъ нѣдрахъ, да журчанье быстро текущей воды, протекавшей невѣдомо гдѣ. Совершенно одинок³й и затерянный въ этихъ пустынныхъ мѣстахъ, пастухъ долго-долго блуждалъ, не находя никакого выхода, пока не наткнулся совершенно случайно на источникъ того ручейка, что журчалъ все время невидимо для него. Ручей этотъ билъ ключемъ изъ земли, какъ какой-нибудь волшебный фонтанъ, и подымался высоко-высоко могучей струей, увѣнчанной пѣной, низвергаясь потомъ со страшной вышины на подоб³е чуднаго водопада, и затѣмъ пробирался среди обломковъ скалъ, теряясь въ отдален³и съ звучнымъ, нѣжнымъ журчаньемъ. Около этого ручья росли разныя невиданныя травы, однѣ съ мелкой и жирной, сочной зеленью, друг³я съ длинными, тонкими листьями, извивающимися какъ широк³я ленты. Среди этой сырой, влажной зелени, копошились странныя существа, не то люди, не то гады, а, можетъ быть, и то и другое вмѣстѣ,- и безпрестанно мѣняли свой видъ и форму. То казались они крошечными, безобразными человѣческими фигурками, то превращались въ блестящихъ саламандръ или въ син³е блуждающ³е огоньки, которые прыгали и плясали на верхушкѣ водяной струи. Тамъ сновали по всѣмъ направлен³ямъ властелины подземнаго царства - гномы. Они бѣгали и карабкались по стѣнамъ, подъ видомъ отвратительныхъ, безобразныхъ карликовъ, ползали и извивались въ видѣ пресмыкающихся и плясали синими огоньками по водѣ, считая и охраняя свои безчисленныя сокровища. Они знаютъ, гдѣ прячутъ скупцы свои драгоцѣнные клады, которыхъ потомъ никакъ не могутъ найти ихъ наслѣдники; имъ извѣстно, гдѣ зарыты драгоцѣнности мавровъ, спасавшихся бѣгствомъ изъ Испан³и. Всѣ дорог³я вещи и цѣнныя монеты, что пропадаютъ и теряются у людей, переходятъ къ гномамъ, которые всюду выискиваютъ и крадутъ ихъ, и прячутъ у себя, такъ какъ они могутъ обходить подъ землей весь свѣтъ по таинственнымъ, невѣдомымъ подземнымъ ходамъ. Такъ что въ этихъ пещерахъ у нихъ хранятся цѣлыя груды рѣдкихъ и драгоцѣнныхъ сокровищъ. Пастухъ видѣлъ тамъ неоцѣненные камни, браслеты и ожерелья изъ чудныхъ жемчуговъ и алмазовъ, древн³я золотыя вазы, до верху наполненныя рубинами, драгоцѣнные кубки, невѣдомыя монеты, съ дивными, непонятными изображен³ями и надписями; словомъ сказатъ, так³я удивительныя, неописанныя сокровища, что представить себѣ невозможно. И все это вмѣстѣ такъ сверкало и блестѣло, такъ искрилось разноцвѣтными искрами и какъ жаръ горѣло разноцвѣтными огнямр, что казалось, будто все это, въ самомъ дѣлѣ, и пылаетъ, и дрожитъ, и движется. Такъ, по крайней мѣрѣ, разсказывалъ пастухъ.
Тутъ старикъ остановился на минуту. Дѣвушки, которыя начали слушать его повѣствован³е съ насмѣшливой улыбкой, теперь хранили глубокое молчан³е и ждали продолжен³я разсказа съ раскрытымъ ртомъ и вытаращенными глазами, сгорая отъ нетерпѣн³я и любопытства..
Наконецъ, одна изъ нихъ прервала молчан³е; восхищенная описан³емъ несмѣтныхъ богатствъ, видѣнныхъ пастухомъ, она не выдержала и воскликнула:
- Неужели онъ ничего себѣ не взялъ?
- Ничего, отвѣчалъ дѣдушка.
- Эк³й дуракъ! закричали дѣвушки хоромъ.
- Господь помотъ ему въ этомъ испытан³и, продолжаль старичекъ,- и какъ-разъ въ ту минуту, когда все превозмогающая алчность чуть было не побѣдила его страха, и ослѣпленный видомъ всѣхъ этихъ драгоцѣнныхъ каыней, изъ которыхъ одного было бы довольно, чтобы сдѣлать его могущественнымъ человѣкомъ, пастухъ уже собирался взять себѣ одну изъ драгоцѣнностей,- онъ явственно услышалъ звонъ колокола, того самаго, что находится въ обители Монкайской Богоматери. Ну, не чудо ли это? Въ этой подземной глубинѣ, несмотря на хохотъ и крики гномовъ, несмотря на шипѣнье подземнаго огня, на журчанье текущей воды и завыванье вѣтра, онъ ясно, отчетливо услыхалъ этотъ колоколъ, точно былъ у поднож³я той горы, гдѣ стоитъ монастырь! Когда онъ услыхалъ, что звонятъ Ave Maria, онъ припалъ къ землѣ, призывая Матерь Бож³ю,и самъ не зная какъ, очутился на дорогѣ, что ведетъ въ село, въ какомъ-то оцѣпенѣн³и,точно очнулся отъ глубокаго сна. Съ тѣхъ поръ всѣмъ стало ясно, почему въ нашемъ ручьѣ находятъ мелк³й, какъ будто золотой порошокъ, а когда наступитъ ночь, въ его журчаньи явственно слышны шопотъ и рѣчи - обманчиныя рѣчи, которыми злые гномы, вселивш³еся въ ручей съ самаго истока, стараются прельстить неосторожныхъ людей, обѣщая имъ сокровища и богатства, долженствующ³я служить имъ на погибель.
Когда дѣдушка произносилъ эти слова, ночь уже наступила, и церковный колоколъ началъ звонить, призывая къ молитвѣ. Дѣвушки набожно перекрестились, тихо прошептали молитву Богородицѣ и, простившись съ дѣдушкой, который еще разъ посовѣтовалъ имъ не терять времени у источника, взяли свои кувшины и спустились всей гурьбой къ церковной паперти, молчаливыя и озабоченныя. Только далеко отъ того мѣста, гдѣ онѣ встрѣтились со старикомъ, на той площади, гдѣ онѣ обыкновенно расходились въ разныя стороны, самая бойкая и рѣшительная изъ нихъ вдругъ спросила:
- Развѣ вы вѣрите тѣмъ глупостямъ, про которыя намъ разсказывалъ дѣдушка?
- Я не вѣрю! объявила одна.
- И я тоже! подхватила другая.
- Я тоже! Я тоже! закричали остальныя и начали смѣяться сами надъ собой и надъ своей довѣрчивостью.
Дѣвушки разстались и каждая пошла своей дорогой. Повернувши за уголъ одной изъ улицъ, выходившихъ на илощадь, двѣ дѣвушки, единственныя, которыя ни разу не усомнились въ достовѣрности слышаннаго разсказа и не посмѣялись надъ старикомъ, пошли вмѣстѣ. Раздумывая объ этомъ чудномъ разсказѣ, глубоко погруженныя въ свои размышлен³я, онѣ разсѣянно и лѣниво поднимались вверхъ по узкой, мрачной, бѣдной улицѣ. Старшая изъ нихъ, которой было около двадцати лѣтъ, звалась Мартой; младшая, которой еще не минуло и шестнадцати,- Магдаленой.
Во всю дорогу обѣ хранили глубокое молчан³е, но когда пришли довюй и поставили свои кувшины у порога, Марта спросила Магдалену:
- Ты вѣришь въ чудеса Монкайской горы и въ злыхъ духовъ, обитающихъ въ источникѣ?
- Я вѣрю всему рѣшительно, откровенно призналасьМагдалена.- А ты развѣ соынѣваешься?..
- О, нѣтъ! поспѣшно сказала Марта:- я также вѣрю всему... Всему, чему мнѣ хочется вѣрить...
Марта и Магдалена были сестры. Осиротѣвши съ ранняго дѣтства, онѣ вели самую несчастную жизнь у одной дальней родственницы своей матери, которая взяла ихъ изъ милости и постоянно давала имъ чувствовать самымъ унизительнымъ образомъ всю тяжесть своего благодѣян³я. Казалось, все способствовало къ тому, чтобы закрѣпить дружескую связь между двумя сестрами, соединенными не только узами кровнаго родства, но также нуждой и страдан³ями, которыя онѣ терпѣли вмѣстѣ.
А между тѣмъ, между Мартой и Магдаленой существовала вражда и антипат³я, которая становилась понятной только при изучен³и ихъ характеровъ, столь-же противоположныхъ, какъ и внѣшность той и другой дѣвушки.
Марта была высокомѣрна, необузданна въ своихъ наклонностяхъ, и выражала свои чувства рѣзко и грубо. Она не умѣла ни смѣяться, ни плакать, и потому никогда не смѣялась и не плакала. Магдалена, напротивъ того, была смирна и кротка, съ любящимъ, добрымъ сердцемъ, и не разъ видали, какъ она смѣется и плачетъ вмѣстѣ, точно маленьк³й ребенокъ.
У Марты глаза были черные, какъ ночь, и часто они метали искры изъ-подъ темныхъ рѣсницъ, сверкая точно раскаленные угли. Голубыя очи Магдалены свѣтились кроткимъ свѣтомъ въ с³ян³и золотыхъ рѣсницъ; и вся остальная внѣшность обѣихъ сестеръ соотвѣтствовала различному цвѣту и выражен³ю ихъ глазъ. Худощавая, блѣдная, стройная, съ рѣзкими, строгими движен³ями и черными, волнистыми волосамы, которые безпорядочно вились надо лбомъ и спадали роскошной мант³ей на ея плечи, Марта составляла странный, поразительный контрастъ съ маленькой, бѣло-розовой Магдаленой, съ ея дѣтскимъ личикомъ и младенческой округлостью формъ, съ ея длннными золотистыми косами, которыя обвивали ея головку, точно с³яющ³й вѣнецъ чело бѣлокураго ангела. Несмотря на то непонятное, непреодолимое отвращен³е, которое сестры питали другъ къ другу, до сихъ поръ онѣ жили совершенно мирно: имъ нечего было дѣлить между собой, не въ чемъ завидовать другъ другу. Обѣ одинаково несчастныя и заброшенныя, онѣ только разно переносили свою горькую долю: Марта замкнулась въ самой себѣ и страдала, сохраняя высокомѣрное, недоброе молчан³е, а Магдалена, не находя никакого сочувств³я въ сердцѣ своей сестры, плакала втихомолку одна одинешенька, когда не могла удержаться отъ слезъ.
Между ними не было ничего общаго; никогда не повѣряли онѣ другъ другу ни горя, ни радостей, а между тѣмъ каждая изъ нихъ, съ чутьемъ, свойственнымъ влюбленной и ревнивой женщинѣ; угадала безъ словъ и объяснен³й сокровенную тайну, которую каждая хотѣла бы скрыть на днѣ своей души: Марта и Магдалена полюбили обѣ одного и того же человѣка.
Одна любила страстно и необузданно, со всѣмъ пыломъ своей неукротимой натуры; другая привязалась къ любимому человѣку съ той непосредственной, наивной нѣжностью, которая просыпается въ ранней юности и такъ стремится найти себѣ примѣнен³е, что дѣвушка привязывается къ первому встрѣчному. Обѣ скрывали свою любовь, потому что обѣ боялись, что человѣкъ, внушивш³й ее, можетъ насмѣяться надъ ихъ чувствомъ, и объяснить его безумнымъ честолюб³емъ бѣдныхъ, темныхъ дѣвушекъ. И обѣ, несмотря на ту пропасть, которая отдѣляла ихъ отъ любимаго человѣка, втайнѣ надѣялись обладать имъ.
Недалеко отъ села, на высокомъ холмѣ, возвышавшемся надъ всей окрестностью, стоялъ древн³й замокъ, покинутый своими владѣльцами. Старухи разсказывали по вечерамъ удивительныя вещи про основателей этого замка. Разсказывали онѣ, какъ когда-то въ давно прошедш³я времена, воюя со своими недругами, нѣк³й Аррагонск³й король, истощивш³й свои средства и оставленный всѣми своими союзниками, чуть было не лишился трона, если бы къ нему не явилась маленькая пастушка, уроженка здѣшнихъ мѣстъ. Она научила его, какъ пройти подземными ходами подъ Монкайской горой и принесла ему драгоцѣнный кладъ, состоявш³й изъ жемчуга, драгоцѣнныхъ камней и золотыхъ и серебряныхъ слитковъ, съ помощью которыхъ король заплатилъ своимъ дружинамъ и набралъ множество новыхъ могущественныхъ войскъ. Онъ спустился съ ними въ подземелье, цѣлую ночь велъ ихъ подземными ходами, и рано утромъ вышелъ на свѣтъ Бож³й, напалъ врасплохъ на своихъ враговъ, разбилъ ихъ и тѣмъ упрочилъ за собой корону. Одержавши такую блестящую побѣду, король сказалъ пастушкѣ:- Проси у меня, чего хочешь, и будь это половина моего царства, я съ радостью подарю ее тебѣ с³ю минуту!
- Я прошу только одного,- чтобы вы отпустили меня домой, гдѣ я буду какъ прежде любить и стеречь мое стадо! - отвѣчала маленькая пастушиа.
- Береги лучше границы моего государства, сказалъ король, и отдалъ ей всѣ свои пограничныя владѣн³я. Онъ велѣлъ построить для нея укрѣпленный замокъ близь Кастильской границы, и въ этомъ замкѣ поселилась пастушка, которую король выдалъ замужъ за одного изъ своихъ любимцевъ, благороднаго, прекраснаго и доблестнаго рыцаря, властелина многочисленныхъ и богатыхъ земель и замковъ.
Удивительный разсказъ стараго дѣдушки про Монкайскихъ гномовъ, вселившихся въ ручей, снова пробудилъ безумныя мечты влюбленныхъ сестеръ, дополняя чудную истор³ю клада, найденнаго пастушкой въ сказкѣ; клада, который не разъ смущалъ ихъ обѣихъ въ мучительныя, безсонныя ночи, мелькая въ ихъ воображен³и, точно слабый лучъ надежды.
На другой вечеръ всѣ дѣвушки разговаривали у себя дома про чудеса, разсказанныя старичкомъ. Только Марта и Магдалена хранили молчан³е, и ни въ этотъ вечеръ, ни во весь слѣдующ³й день, не роронш³й ни одного слова на эту тему, сдѣлавшуюся предметомъ оживленныхъ. разговоровъ всѣхъ деревенскихъ кумушекъ.
Когда пришло время идти за водой, Магдалена взяла кувшинъ и сказала сестрѣ:
- Пойдемъ что-ли къ ручью? - Марта ничего не отвѣчала, и Магдалена спросила во второй разъ:- Что же, пойдемъ за водой? Вѣдь если мы не поспѣшимъ, солнце зайдетъ прежде, чѣмъ мы успѣемъ вернуться.
- Я сегодня не пойду! воскликнула Марта рѣзко и нетерпѣливо.
- Ну, такъ и я не пойду, проговорила Магдалена, помолчавъ, и пристально посмотрѣла сестрѣ прямо въ глаза, точно желая прочитать въ ея взглядѣ причину такого рѣшен³я.
Деревенск³я дѣвушки вернулись съ ручъя часъ тому назадъ. Послѣдн³й отблескъ заката погасъ на горизонтѣ, и ночь становилась все темнѣе и темнѣе, когда Марта и Магдалена, прячась одна отъ другой, вышли изъ деревни, и двумя разными дорогами направились къ таинственному ручью. Ручей протекалъ между мшистыми камнями, въ глубокой лощинѣ, заросшей большими тополями. Когда замолкли всѣ дневные звуки и затихли мало-по-малу пѣсни пахарей, возвращавшихся съ поля, бубенчики стада, крики пастуховъ и лай собакъ, и колоколъ на церковной башнѣ прозвонилъ въ послѣдн³й разъ, цризывая къ молитвѣ,- воцарилось величавое безмолв³е ночи, безмолв³е, исполненное странныхъ и неуловимыхъ звуковъ.
Сестры тихо прокрались между деревьями и вышли къ ручью незамѣтно другъ для друга, скрытыя темнымъ покровомъ ночи. Марта не знала, что такое страхъ, и шла твердой рѣшительной поступью. Магдалена вздрагивала отъ малѣйшаго шума, даже отъ звука своихъ собственныхъ шаговъ по землѣ, усѣянной сухими листьями. Когда сестры подошли къ ручью, ночной вѣтеръ началъ шевелить вершины высокихъ тополей, и казалось, что на шопотъ вѣтра въ густой листвѣ, отвѣчаетъ однообразный лепетъ водяныхъ струй.
Марта и Магдалена начали прислушиваться къ этимъ звукамъ, что раздавались у нихъ подъ ногами, точно смутный говоръ, и носились надъ ихъ головами, какъ тих³я жалобы, то возростая, то затихая въ лѣсной чащѣ. И пока проходили часы за часами, шопотъ вѣтра и ропотъ воды приводили ихъ все больше и больше въ какое-то странное, восторженное состоян³е, и обѣ онѣ, точно въ бреду, чувствовали, какъ кружится у нихъ голова, какъ туманится зрѣн³е и звонъ раздается въ ушахъ, точно онѣ перерождаются въ как³я-то чуждыя, невѣдомыя существа. И мало по малу, какъ слышатся во снѣ непонятные, далек³е отголоски, такъ стали имъ слышаться среди этихъ дивныхъ звуковъ друг³е, смутные, неясные звуки,- сначала раздался точно лепетъ младенца, призывающаго мать неумѣлымъ дѣтскимъ языкомъ: потомъ зазвучали безсвязныя слова, полились цѣлыя смутныя, тих³я рѣчи, и наконецъ... заговорилъ ночной вѣтеръ, блуждая межь деревьями, и заговорилъ быстротечный ручей, пробѣгая по камешкамъ... И шептали они:
РУЧЕЙ.
Красавица, ближе! Приблизься ко мнѣ,
Послушай, что я разскажу...
Тебя отражая въ моей глубинѣ,
Я весь трепещу и дрожу...
Красавица! Лепетъ блестящей струи -
То говоръ, то шопотъ, то ласки мои...
ВѢТЕРЪ.
Подними головку нѣжную,
Дѣвушка - дитя...
Ночью тихой, безмятежною,
Вѣя и шутя,
Я чело твое невинное
Буду цѣловать,
И лаская, кудри длинныя
Нѣжно развѣвать...
О говори, говори, таинственный ручей! Я пойму тебя... Голова у меня кружится, смутны мои мысли, какъ смутны твои неясныя рѣчи. О, говори!..
Мнѣ страшно... Вѣтеръ небесный, вѣтеръ душистый! повѣй на меня прохладнымъ дыханьемъ, оживи мою бодрость: смущенъ мой слабый умъ...
РУЧЕЙ.
Я крадусь во тьмѣ, я таюсь въ глубинѣ,
Во мракѣ свершаю теченье;
Открыты всѣ тайны подземныя мнѣ
И силъ сокровенныхъ движенья...
Несу я отраду изъ сердца земли:
Рѣчамъ моимъ дивнымъ въ молчаньи внемли!
ВѢТЕРЪ.
Бѣлыми крылами воздухъ возмущаютъ
Ангелы святые въ горней вышинѣ
И полетомъ быстрымъ вѣтеръ порождаютъ:
Я родился въ небѣ, въ свѣтлой глубинѣ...
На закатѣ солнцу я приготовляю
Ложе изъ пурпурныхъ, яркихъ облаковъ,
Я росой жемчужной щедро окропляю
Съ утренней зарею чашечки цвѣтовъ.
Какъ бальзамъ цѣлебный, пей мое дыханье...
О! открой мнѣ сердце, душу мнѣ открой:
Ты тогда узнаешь счастье безъ названья,
Духъ твой просвѣтлѣетъ радостью святой...
Не даромъ я любила наклоняться къ землѣ и прислушиваться къ журчанью подземныхъ водъ... Сердце мое чувствовало, что въ немъ таится что-то невѣдомое, что мнѣ суждено уразумѣть...
Нѣжные вздохи вѣтра! я васъ давно знаю. Вы ласкали меня во снѣ, когда я засыпала въ дѣтствѣ, послѣ долгихъ слезъ... Я спала, убаюканная вами, и мнѣ казалось во снѣ, что то звучитъ голосъ моей матери, качающей свое дитя.
Ручей умолкъ, и струился съ тихимъ журчаньемъ, разбиваясь о края утесовъ. Замолчалъ и вѣтеръ - только слышался его шелестъ въ дрожащей листвѣ.
Такъ летѣло время. И снова заговорилъ звонк³й ручей и ночной вѣтеръ.
И шептали они:
РУЧЕЙ.
Изъ серебряныхъ нѣдръ, изъ руды золотой
Я по каплѣ тихонько сочился,
Золотые пески увлекалъ за собой,
По камнямъ самоцвѣтнымъ катился,
И таинственный гномъ подружился со мной,
Подъ землей въ мои воды вселился...
И теперь я могучъ, я силенъ волшебствомъ.
Мнѣ дано сокровенное знанье...
Въ моихъ нѣдрахъ не даромъ скрывается гномъ:
Я силенъ, какъ само заклинанье.
Все могу, что хочу, все мнѣ дать нипочемъ,
Всѣ твои я исполню желанья...
ВѢТЕРЪ.
Я свободно въ пространствѣ блуждаю,
Я ношусь на воздушныхъ крылахъ,
И вездѣ на землѣ собираю,
Какъ пчела сладк³й медъ на цвѣтахъ,
Вздохи женъ удрученныхъ и нѣжныхъ,
И молитвы младенцевъ и дѣвъ,
Ароматы лилей бѣлоснѣжныхъ,
Тих³й шопотъ и сладк³й напѣвъ...
Дамъ тебѣ я сокровищъ небесныхѣ,
Я развѣю и горе, и страхъ -
И въ восторгахъ, землѣ неизвѣстныхъ,
Ты утонешь, какъ въ дивныхъ волнахъ...
Пока сестра ея склонялась, точно очарованная, надъ быстрымъ ручъемъ, прислушиваясь къ его журчанью, Магдалена безсознательно удалялась отъ утесовъ, среди которыхъ онъ протекалъ.
Обѣ пристально устремили свои взоры, одна въ темную пучину водъ, другая - въ глубину небеснаго свода.
И думала Магдалена, созерцая звѣзды, с³явш³я въ вышинѣ:
- То блещутъ свѣтлые вѣнцы невидимыхъ ангеловъ, хранителей нашихъ!..
А Марта, наблюдая, какъ дрожитъ на поверхности воды отраженье звѣздъ небесныхъ, шептала про себя:
- То мелькаютъ золотыя песчинки, что несетъ съ собой таинственный ручей изъ подземнаго царства!
И снова зажурчалъ умолкнувш³й ручей, снова зашепталъ вѣтеръ.
РУЧЕЙ.
Я бѣгу, я стремлюсь все быстрѣй и быстрѣй...
Побѣди-же свой страхъ и послѣдуй скорѣй
За моимъ сладкозвучнымъ теченьемъ!
Я давно угадалъ, безъ признанья и словъ,
Что близка ты душой сонму чудныхъ духовъ,
Ихъ свободнымъ, могучимъ стремленьямъ...
Сокровенныя тайны дано мнѣ читать -
На челѣ твоемъ вижу безсмертья печать,
Дивный пламень въ очахъ искрометныхъ...
О, приди! Научу я волшебнымъ словамъ,
И могучую силу красавицѣ дамъ -
Власть надъ царствомъ сокровищъ несмѣтныхъ...
Повинуясь значенью таинственныхъ словъ,
Заклинаньямъ завѣтнымъ могучихъ духовъ,
Вдругъ разверзнутся нѣдра земныя,-
Драгоцѣнныхъ камней искрометный узоръ
Заблеститъ въ глубинѣ, ослѣпляя твой взоръ,
Засверкаютъ пески золотые...
Всѣ богатства земли я прекрасной отдамъ,
Всѣ тебѣ принесу и повергну къ ногамъ,
Чтобъ создать тебѣ счастье земное...
А когда ты разстанешься съ жизнью земной,
Ты свободной душою сольешься со мной
И узнаешь блажеиство иное...
ВѢТЕРЪ.
Крадутся воды въ земной глубинѣ,
Я-же свободно ношусь въ вышинѣ,
Вѣю въ пространствѣ эѳирномъ...
Слушай, что сердце тебѣ говоритъ...
Духъ твой невинный пускай воспаритъ
Къ небу въ спокойств³и мирномъ...
Горе тому, кто небесный удѣлъ
Для наслажденья земного презрѣлъ
И для сокровищъ презрѣнныхъ!..
Горе! богатствомъ земнымъ ослѣпленъ,
Онъ навсегда отъ небесъ удаленъ
И отъ сокровищъ нетлѣнныхъ...
Скромной ф³алкой, малютка, цвѣти -
Всюду тебя я съумѣю найти,
Нѣжнымъ утѣшу лобзаньемъ.
Тучи я буду съ небесъ разгонять;
Будетъ тебѣ неррестанно с³ять
Солнце веселымъ с³яньемъ.
Скромно дыши и цвѣти въ тишинѣ,
Ласковый взоръ обращая ко мнѣ,
Полный любви и моленья.
Въ часъ разставанья съ землею я самъ
Чистый твой духъ вознесу къ небесамъ,
Въ свѣтлыя рая селенья...
Умолкли вѣтеръ и ручей, и явился гномъ.
То былъ маленьк³й прозрачный человѣчекъ, свѣтящ³йся карликъ, подобный синему блуждающему огоньку... Онъ смѣялся тихо и беззвучно, прыгалъ съ камня на камень, вертѣлся со стремительной, чудной быстротой. То погружался онъ въ воду и продолжалъ двигаться и свѣтиться въ глубинѣ, сверкая всѣми цвѣтами радуги, какъ прозрачный драгоцѣнный алмазъ, то снова появлялся на поверхности, кивалъ блестящей головкой, махалъ прозрачными ручками, кривлялся и прыгалъ такъ, что въ глазахъ рябило.
Марта увидѣла гнома и, глазъ не спуская, слѣдила за всѣми его дикими движен³ями. И наконецъ, когда злой и лукавый духъ побѣжалъ вверхъ по скалистому склону Монкайской горы, потрясая своими искрометными волосами, она, какъ безумная, бросилась вслѣдъ за нимъ, повинуясь непреодолимому влечен³ю...
- Магдалена! - призывалъ вѣтеръ въ вышинѣ.
И шагъ за шагомъ, точно во снѣ, удалялась Магдалена, слѣдуя за вѣтромъ, который вздыхалъ въ отдален³и, замирая въ пространствѣ. И она шла все дальше и дальше, точно повинуясь дружескому голосу...
И все замолкло въ темномъ лѣсу, и зажурчалъ ручей, зашелестилъ вѣтеръ, какъ въ обычное время.
Блѣдная, какъ смерть, въ глубокомъ ужасѣ, пришла домой Магдалена. А Марту напрасно прождали всю ночь.
На другой вечеръ, дѣвушки нашли разбитый кувшинъ на берегу ручья, подъ сѣнью тополей. Это былъ кувшинъ Марты, которая пропала безслѣдно. Съ тѣхъ поръ деревенск³я дѣвушки стали такъ рано ходить за водой, что встаютъ для этого вмѣстѣ съ солнцемъ. Онѣ увѣряютъ, будто по ночамъ слышатся тамъ рыданья Марты, потому что духъ ея живетъ въ ручьѣ, заточенный злыми духами. Но достовѣрно объ этомъ ничего неизвѣстно, потому что всѣ боятся этого мѣста, и послѣ заката никто не отваживается сходить къ ручью, чтобы послушать, какъ жалуется душа несчастной дѣвушки.