Аверкиев Дмитрий Васильевич - Комедия о Российском дворянине Фроле Скабееве и стольничей Нардын-Нащокина дочери Аннушке

   Фрол. Стойте, дайте дух перевести. Первое: Анна, послушная ты мне жена?

   Аннушка. Сам знаешь.

   Варюша. Послушней ее не найдешь!

   Фрол. А послушная: ложись на кровать, под одеяло, охай и стони, и кто бы о чем бы ни спрашивал - не откликайся.

   Аннушка. Да ты что?

   Варюша. Аль с ума сошел?

   Фрол. Послушайся ты меня хоть раз в жизни: ложись ты под одеяло, да стони.

   Аннушка. Да полно!

   Фрол. Ложись. Лежучи все услышишь. Говорю, ложись.

   Аннушка. Что ж, сестрица?

   Варюша. Ложись: ведь он без причуд не живет.

   Аннушка (ложится). Ну, легла.

   Фрол. Сестра, полотенце давай. (Варя подает.) Голову ей обмотаем. (Исполняет.) Ну, так ладно.

   Аннушка. Рассказывай же. Батюшку видел?

   Фрол. Видел.

   Аннушка. Просил?

   Фрол. Просил.

   Аннушка. Простил?

   Фрол. Не простил.

   Аннушка. Ох, что ж с нами, Фролушка, будет!

   Фрол. Ничего не будет. Сразу за экую вину кто простит!

   Обе. Рассказывай, все рассказывай!

   Фрол. Не перебивать, чур. Сначала и кричал, и стонал, и проклинал, и к царю ехать хотел - чтоб развели нас...

   Аннушка (вскрикивает). Ой!

   Фрол. Не полошайся! - Уговорил его потом Савушкин отец домой ехать, со старухой посоветоваться. Тут много еще разного было, да рассказывать теперь некогда.

   Аннушка. Слава богу, что домой поехал.

   Фрол. Еще бы не слава! - Ну, слушай дальше: как домой ему ехать - я за углом припрятался - а он дворецкому своему Савельи-чу наказ дал: "Нагони-де ты его, плута; где живет, узнай, да житья его пригляди - каково живет. И домой живо! А то старуха расплачется - где, мол, Аннушка живет, а я и не знаю.- Хорош, скажет, отец!"

   Аннушка. Значит, хоть малость да сжалился.

   Варюша. Похоже на то.

   Фрол. Ну, я из-за угла вышел, да иду: сам голову повесил, воздыхаю таково-то тяжко, ровно невесть как горюю. А сам дорогой уложить тебя в постель придумал. Ну, иду себе, да нет-нет и оглянусь: Савельич следом идет ли? Вижу: идет поотдаль. Я в вороты, а он мимо - точно по своему делу идет. Ну, да скоро вернется. Для того и ложиться тебе поскорее велел.

   Аннушка. Для чего же?

  

  

   Лавруша (испуганно). Братец! Ой!..

   Фрол. Чего струсил?

   Лавруша. Неведомый человек там тебя у ворот спрашивает.

   Фрол. Веди сюда. Ведомым станет. Не бойся, этот ушей рвать не будет. (Лавруша идет; Фрол ему вслед.) Только тише иди. Не спеши.

   Фрол (жене). Ну, гляди ж: кликать тебя начну - только стони, да охай; голосу отнюдь не подавай. Сестра, полог опусти. (Варя исполняет.) Так. Пирога-т кусок остался? Вино есть?

   Варюша. Есть, братец.

   Фрол. Ставь на стол. Живее. (Варя хлопочет; он подходит опять к жене.) А ты лежи да знай себе постанывай, да поохивай. Эдак вот: ох, ох! (Показывает; отходит.) Что ж Варюха с пирогом? А, вот и она. Теперь все готово. Милости просим.

  

  

   Фрол. А, Петру Савельичу! Сколько лет, сколько зим!

   Савельич. Ты, господин, меня почему ж признал?

   Фрол. А ветчинкой угостить меня хотел - помнишь ли?

   Савельич. Как не помнить! Вот она где ветчинка у меня сидит. (Указывает на шею.) Так это твоя, Фрол Скабеич, милость тогда стариком переряжен был?

   Фрол. Отгадал, Савельич, отгадал.- Видишь: люди-то стареют, а я молодею - молодой теперь.- Ну, Петр Савельич, садись, закуси,- винца. (Наливает.) Я дорожку укажу. (Пьет.) Сестра, Петра Савельича проси! угощай! (Варя угощает.)

   Савельич. Ой, честь-то не по мне, господин... Дай, ручку, боярышня, поцеловать.

   Варюша. Пожалуй, и так целуй.

   Савельич. Ох, так-то не смею... (Целует ручку и делает глоток.) За здоровье молодых - ох, горько сказал бы, да лих боярышни нашей не видно.

   Фрол. Не видно, ох! не видно. (Тихо, сестре.) Скажи Анне громче стонала бы: не слышно-де. (Варя исполняет.) Зачем, Петр Савельич, пришел?

   Савельич. А приказал боярин - житья вашего посмотреть... Ой, ровно застонал тут кто-то...

   Фрол. Так оно и есть: стонет, стонет. Вот боярышню поглядеть хотел, смотри. (Отдергивая полог.) Так родителю и сдоложи: вы, мол, дочку клянете, а она тут лежит да стонет.

   Савельич. И давно это с ней стало?

   Фрол. А пришел с площадки - сестренка в слезах выбегла, "так и так, говорит, с полчаса как пала да стонет; раскликать никак не могли".- Надо быть, как он ее на площадке проклинать стал, в эту самую минуту над ней эта притча стряслась.- Подойди-ка погляди... (Савельич подходит; Фрол начинает раскликать жену.) Анна, а Анна! - Ишь, стонет, да и полно! - Охо-хо-хо! Анна! (Та постоянно стонет. Савельичу.) Поговори-ка с ней - тебе не откликнется ли...

   Савельич. Боярышня наша милая, проведать тебя пришел, от батюшки... (Стон.)

   Фрол. Ишь, как про батюшку вспомнил, пуще стонать стала. Лучше закроем ее - не заснет ли?.. (Дворецкий отходит; Фрол, задергивает полог; тихо жене.) Ты стони, не переставай.

   Савельич. Чем ее, господин Фрол Скабеич, пользуешь?

   Фрол. Чем пользовать - охо-хо-хо! Видишь, болезнь какая: от родительского от проклятия. Кроме, как родительским благословением, вылечить ее ничем нельзя.

   Савельич (рассудительно). Правда, истинная твоя правда. Так я пойду, родителю про все сдоложу. (Стон.) Ишь, стонет как: вчуже жалко. Так я пойду; что ее беспокоить-то!

   Фрол. Ступай, Петр Савельич; провожу тебя. (Наливает.) А на дорогу посошок?

   Савельич. Ох, разве посошок. (Выпил и идет.) Жалко боярышню-то. Рассказать - сердце родительское тронется. Охо-хо-хо! прощенья просим! (Уходит.)

   Фрол (провожая). Охо-хо-хо, прощай, Петр Савельич, протай. (Уходит.)

   Аннушка (выглядывает из-за полога). Ушли?

   Варюша. Ушли.

   Аннушка (вскакивает). Ох, Варя, чуть я чуть в лицо им не рассмеялась! Фролушка-т лицо какое плачевное состроил. Ха-ха-ха!

   Варюша. Ха, ха, ха! А тот думает: вправду.

   Аннушка. Ох, за Фролом, живучи, чему не научишься!

  

  

   Фрол. Ну, жена, целуй меня! (Целует.) Какова штука-то?

   Аннушка. Ох, Фролушка! уж немало мы с Варюшей хохотали.

   Фрол. Ишь, "вчуже", говорит, "жалко". То-то. "Родительское, говорит, сердце тронется". А я ему у ворот рублик в руку: так-то за рублишко растрогает - чудо!

   Аннушка. Ох уж, Фролушка, чего только не придумаешь.

   Фрол. А еще кобенилась - тогда в терему-то, помнишь?

   Аннушка. Ну, что вспомнил! Дура тогда была.

   Варюша. Стойте! Это что за шум?

  

  

   Фрол (схватив жену за руку). Стой! Не опять ли ложиться тебе?

   Лычиков-сын (за сценой). Беги за мной, Лавруша!

   Лавруша (за сценой). Пряник-то, петушка-т отдай!

  

  

   Лычиков (бросается целовать всех поочередно). Ой, Фролушка! - Варюша! - Аннушка, ну и с тобой по-родственному!

   Фрол (шутливо гонит его). Ты что? с ума сошел - чужую жену при муже целовать! хоть бы крадучись.

   Лычиков (к Варе). Ох, Варюша!

   Варюша (толкает его). Опять! пошел!

   Лычиков. Да ты послушай, радость-то какая! (Целует и притоптывая.) Ой-жги-говори-приговаривай!

   Лавруша (цепляясь сзади). А мне-то пряник?

   Фрол. Постой, Лаврушка. Дай рассказать.

   Лычиков. Пряник? (Достает и дает.) На! Вишь - петушок, золотой гребешок, масляна головка! - Целуй меня!

   Лавруша (бросаясь Савве на шею). Ой, Савушка, спасибо!

   Лычиков. Ну, теперь слушать: приехал это отец с площадки, сейчас за палку-толстая такая у него есть - "жезл правления" зовется...

   Фрол. И давай тебе тем жезлом спину править?

   Лычиков. То-то, что нет! Я в ноги. Покаялся, что Варюшу люблю, Фролову, мол, сестру. Он и рот разинул, и жезл выронил...

   Варюша. А ты что?

   Лычиков. Я-то? Я - ничего. И не помню ничего, что дальше было.

   Фрол. Что ж нам расскажешь, коль сам ничего не помнишь?

   Лычиков. Кончилось чем, скажу. Разжалобил старика. Завтра к Нащокину. Коли он, говорит, простит, и ты, говорит, венчайся. Тогда, говорит, Фролова сестра тебе под пару будет. Родня, мол, богатая у нее!

   Аннушка (мужу). Вот нам опять подмога приспела.

   Фрол (Лычикову). А как нашо-т не простит?

   Лычиков. Он простит - покоен будь!

   Фрол. И вышло: наш он покой.

   Лычиков. Верно говорю, простит. Сердце чует. А теперь - Варюша, что радости-то! Фролка, плясать давай!- Все пляши!- Лаврушка, и ты!

   Лавруша. Я сейчас. Только петуху голову порешу (откусывает голову).

  

  

  

   ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

  

   Действующие лица

  

   НАЩОКИН.

   ЛЫЧИКОВ АЛЕКСЕЙ.

   ЛЫЧИКОВ САВВА.

   ФРОЛ СКАБЕЕВ.

   ЛАВРУША.

   САВЕЛЬИЧ.

   НАЩОКИНА СТАРУХА.

   СКАБЕЕВА АННА.

   ВАРЮША.

   МАМКА.

   МАВРУША.

  

  

   Старик. Охо-хо-хо!

   Старуха. О чем, старик, заохал, а?

   Старик. Так, старуха, так; ничего.

   Старуха (помолчав). Охо-хо-хо!

   Старик. Ты чего, старуха, охаешь? а-а?

   Старуха. Ох, отец, дочку повидеть хочется. Ох!

   Старик. Нельзя. Сказал: на глаза не пущу, и не пущу.

   Старуха. Ох, полно-ка! Одна ведь дочка, старый, одна.

   Старик. Была, старуха, была. Теперь нету.

   Старуха. Как нету! Что говоришь! Грех. Жива ведь, жива.

   Старик. Жива, нет ли - все едино.

   Старуха. Грех, отец, грех... А я было...

   Старик. Что было-то?

   Старуха. Ох! уж что ни было!., сказать боюсь... осердишься... Ишь, ты грозный какой стал...

   Старик. Где уж грозный! Ветер валит, на ногах не стою - где грозным быть! Грозен да не силен - сама знаешь, кому брат... Сказывай уж... (Нахмурясь.) Ну?

   Старуха. То-то, силы нет, а все грозишься!..

   Старик. Ну, уж сказывай... ну!

   Старуха. Клянешь все дочку-то; да. А она лежит от клятвы-то, от твоей... стонет... раскликать не могут... То-то!..

   Старик (мягче и тревожно). Ну?

   Старуха. Вечор, в вечерни, посылала проведать - сердись не сердись, послала - не в тебя, не каменное сердце в груди-то, материнское, отец; материнское, несердитое, отходчивое.

   Старик (все мягче и тревожнее). Ну? ну?

   Старуха. Сказывают, лежит все. Нынче по утру посылала - все лежит же.

   Старик (задергал носом). Ну? ну?

   Старуха. И пожалела. Да. Образ, благословенье-то наше, чем благословить ее на свадьбе думали, послала,- сердись не сердись, послала...

   Старик (почти всхлипывая). Ну? ну?

   Старуха. Что нукаешь-то все? Не лошадь я тебе, прости господи! - жена.- Сказывают, вскочила, эдак-то весело; здорова теперь...

   Старик (плачет). Что ж... что ж мне не сказала?

   Старуха. Боялась. Ишь, ты грозы напустил на себя!..

   Старик. Ох, уж где гроза! Плачу, старуха, аль не видишь? - плачу... Вечор грозился - нынче где!.. Только слезы и остались...

   Старуха. Ты скажи: хорошо ль сделала? а? На меня не сердишься?

   Старик. Аль по твоему зверь я, а? И жалости во мне нет, а? Я ей зла не желаю, нет, пусть... пусть здорова живет... А что отца с матерью забыла - бог ей судья!.. как знает! а я зла ей не желаю, нет.

   Старуха. Коль бого-т судья, ты что же судишь? Прощенья зачем не скажешь?

   Старик. Прощаю ее, и благословенье ты ей послала - не сержусь, хвалю... Чего ж еще?

   Старуха. Повидел бы ее...

   Старик. И заикаться не смей! не моги!

   Старуха. Ох, уж и не заикнись! Как же!

   Старик. Не надо мне ее, не надо. Ей меня не надо стало, ну и мне ее не надо же. Захотела по воле жить - живи. Сердца у меня на нее нет, да и к ней не лежит сердце. Нету дочери у меня, нету. Отрезана: от дому отрезана, и от сердца отрезана тож...

   Старуха. Ох, старик, старик! Грех! И помочь ничем не хочешь?

   Старик. Помочь, помогу: сколько хочешь помогай, запрету от меня нет. Только чтоб я, государев свет-Алексей-Михайловичев стольник, Нардын-Нащокин - да его плута и ведомого вора Фролку зятем назвал - никогда того не будет, никогда! И тебе не позволю! нет! А помочь, помогай. И сам чего надо пошлю. Савельич, эй Савельич!

  

  

   Савельич (входя). Что, государь, прикажешь?

   Нащокин. Ты мне правду говори. Посеребрил вчера зятек мой любезный тебе уста-те, а ты милости мои прежние вспомни - правду говори. Лежала дочь вечор больна?

   Савельич. Лежала, государь,- сам видел.

   Нащокин. А нынче встала?

   Савельич. Встала, государь.

   Нащочиха. Ишь, родительское-то благословение чего стоит.

   Нащокин. Дорого, мать, стоит, дорого. Только для нас дорого оно по душе. А ему, плуту, чем оно дорого? Денег больших стоит, в золотом окладе, да в каменьях дорогих,- тем оно ему дорого. Тем. Заложит его, аль продаст...

   Нащочиха. Ох, полно-ка!

   Нащокин. Верно говорю, заложит. Ведь дорого, старуха, наше благословенье - денег больших под него дадут. И как не заложить! Кормить жену ему, чай, нечем. (Савельичу.) Бедно живет?

   Савельич. Эдак-то бедно: горенка махонькая эдакая...

   Нащокин. Ну да, да! Кормить, говорю, нечем. С того и больна стала. Ну да. (Савельичу.) Ты слушай: навали ему семь подвод, всего положи: и хлеба, и муки, и живности всякой, и рыбы. Свези, пусть кормит жену-то,- не попрекает, что приданого не принесла.

   Нащочиха. Ну, старик, за это спасибо тебе!

   Нащокин. Не для ради их делаю, старуха. Нет. А для того: не быть бы благословенью нашему поругану. Они нешто подорожат им? С молоду-то не очень родительским благословеньем дорожат. Не то дорожить - дорожиться не станут, за бесценок спустят. Да, да. (Савельичу.) Далеко ль плут живет?

   Савельич. Кто, государь?

   Нащокин. Кто плут-то? Зятек мой любезный, он плут. Про него спрашиваю.

   Савельич. Недалече; если теперича от наших задворков через соседский огород перебежать - пустырек тут будет, а за тем пустырьком и домишка, хижа, так сказать надо, стоит; там он и живет.

   Нащокин (жене). Ишь, недалече дочку-то, старуха, схоронил. Знает плут, что все-то мы вдаль глядеть норовим, да под носом ничего не видим. Умён, плут, умён. Хвалю. (Савельичу.) Так ступай, подводы-то отправь, да список сделай; чтоб по списку он, плут, все принял. Скажи: тесть, мол, по списку принять велел. Не то людишки изворуют. Ступай же... Аль подъехал кто? Погляди-ка. Бездокладочно не принимай, доложи сперва.

  

  

   Нащочиха. Кого еще бог даёт?

  

  

   Савельич. Лычиков Алексей Степаныч, и с сыном.

   Нащокин. Зови! зови! Добрый он человек. Зови!

  

  

   Нащокин. Здравствуй, Алексей Степаныч, здравствуй! Как живешь, можешь? Сказали: с сыном,- где ж он, сыно-т?

   Лычиков-отец. Здравствуй, государь, здравствуй. И тебе, государыня, низкий поклон. А сынишко пусть в сенях подождет - мне с тобой наперво о деле поговорить надо. И ты, государыня, посоветуй: дело-т общее, семейное...

   Нащокин. Говори, Алексей Степаныч, говори. За доброту твою за вчерашнюю - ходил около меня, старого, успокоил, домой отправил - спасибо тебе.- Вот, жена: дочь отступилась, нашелся добрый человек, даром - не родной, чужой... Что ж, Алексей Степаныч, скажешь?

   Лычиков-отец. О дочке твоей речь пойдет.- Дочку-т простил ли?

   Нащокин. Простил. Бог с ней. Простил.

   Лычиков-отец (весело). Ой ли?

   Нащочиха. Ох, Алексей Степаныч, ты спроси: как простил?

   Лычиков-отец. А что ж?

   Нащочиха. Простить, говорит, прощаю, а на глаза не пущу. Вот оно каково его прощенье.

   Нащокин. Чего ж им еще?

   Лычиков-отец. И по-моему, государь, эдакое прощенье - как бы и не прощенье вовсе.

   Нащокин. Ну, ладно, ладно! - Твое-т дело какое, Алексей Степаныч, сказывай.

   Лычиков-отец. Дело, государь, такое. У зятя твоего, у Фрола Скабеича, сестренка есть, Варюшкой звать, а мой болван сынишко - что в сенях-то сидит,- ишь, просит: "благослови, родитель!" Жить без нее, говорит, без Фроловой сестренки не может. Я так положил: простишь ты, государь, зятя твоего, и я болвана моего сынишку по тому ж прощу и благословлю. А не простишь, и я не прощу.- А теперь: и думать как, не знаю; есть твое прощенье дочке, аль нет - сказать не умею. По-твоему, ты простил. А по-нашему, вот, с государыней твоей, какое же это прощенье! Как бы и нет его совсем, прощенья-то.

   Нащочиха. Вишь, старик, и Алексей Степаныч по-моему ж говорит: какое это прощенье! - А ты то подумай: родня у него, у Фролки, теперь хорошая будет. Алексей Степаныч,- такой же стольник, как и ты,- сына, чу, на сестре его женит. Скажут: хоть он, плут, и захудалого рода, да дворянин же, и родня у него хорошая.

   Нащокин. Ох, жена, и ты туда ж за зятьком, кажись, плутовать пустилась! Ишь, разводы развела! Ан Алексее-т Степаныч поумней тебя будет: тогда сына оженит, как я прощу. Не с ним, плутом, со мной породниться хочет.

   Нащочиха. А ты с Алексей Степанычем - нешто не хочешь? Он с тобой - рад, а ты с ним - нет?

   Нащокин. Ох, плутовато, старая, говоришь. Сбить хочешь. Алексее-т Степаныч - аль не слыхала? - тогда сына окрутит, как я прощу.

   Нащочиха. Да ты ж простил! Сам сказал. Алексей Степаныч, на тебя сошлюсь.

   Лычиков-отец. Точно, государь, было сказано.

   Нащокин. Я и то прощаю.

   Нащочиха. Ты не так,"ты по-настоящему прости.

   Нащокин. Как еще по-настояшему?

   Нащочиха. А так же: сюда их позови. Матери дочку-то дай повидеть. И то дочка без языка из-за тебя - слышь, Алексей Степаныч, из-за отца-то без языка лежала...

   Лычиков-отец (качая головой). Что ты!

   Нащочиха (мужу). Да. Прости по-настоящему. Хоть раз дай повидеть. Проси и ты, Алексей Степаныч.

   Лычиков-отец. Что ж, государь, материнскому сердцу-то уважь; дай дочку-то государыне повидеть...

   Нащочиха. Разик всего. Я тебе, старому, за это в ноги поклонюсь. Не дай, государь, с тоски помереть. Всего-то разик. (Хочет поклониться в ноги.)

   Нащокин (удерживая ее). Полно-ка, полно!

   Лычиков-отец. Уважь государыню-то.

   Нащокин. Ох, Алексей Степаныч! Жена! Да нешто я!.. Ну, разик пусть! Позови. Только больше - отнюдь, ни-ни-ни!

   Нащочиха. Ладно-ка. (Бежит к дверям.) Савельич, Савельич! (Входит Савельич.) Савельич, сбегай скорей, зови зятя с дочкой, не мешкая, скажи, шли бы: мать-де велела. А то старый еще раздумается, заупрямится. Иди, иди же. Скорей.

   Нащокин. Чтоб со всей семьей своей плут шел; тесть, мол, так велел.

   Лычиков-отец. Моего сынишку кликни сюда; в сенях сидит.

  

  

   Лычиков-отец. Вот он, государь, сынишко мой; Савкой звать. (Сыну строго.) Стань к сторонке, жди: сейчас тебе решенье выйдет. А теперь молчи.

   Нащокин. Подь-ка, Савушка, ко мне, старику. Скажи-ка мне про зятя моего: каков он плут есть?

   Лычиков Савва. Что ж, государь, это ему прозванье только такое: плут, а сам он, по-моему, душа он человек. Вот что. Я его довольно знаю.

   Hащочиха. Вот видишь, старый, что говорят!

   Нащокин. А ты верь. Против приятеля говорить станет ли?

   Лычиков Савва. Нет, государь, право.

   Нащокин (Савве). А сестренка-то у него хороша, а? Звать-то как? Варей? (Савва смутился.)

   Лычиков-отец (смеясь). Что, брат Савва, попался? Языко-т к гортани прилип,- а?

   Лычиков Савва (оправляясь). Что ж, батюшка, точно Варюша - что говорить! - хороша. Конечно, не в холе выросла она, на воле, а хороша!

   Нащокин. То-то беднота должна быть! И теремка-то не на что выстроить было!

   Лычиков Савва. Бедность, государь, не порок. Сам был бы хорош.

   Нащокин. Боек у тебя, Алексей Степаныч, сыноко-т! За словом в карман не полезет. (Отцу же.) А ты само-т что мне про зятя скажешь?

   Лычиков-отец. Что сказать? Делец, он, делец. Так чаю: посадить его в любой приказ - лучше нашего брата стольника, аль хоть бы и боярина справится: уж у него подьячий не сворует. Нет. Делец, делец.

   Нащокин. Ой?

   Нащочиха. Вот видишь, старый!

   Лычиков-отец. Да вот тебе: меня как ловко к делу припутал - в моей каптане твою дочку украл, а этот висельник, Савка, в возниках ехал.

   Нащокин. Ой?

   Лычиков-отец. Пришлось за ним перед тобой заступаться, молить - чтоб к царю не ехал...

   Нащокин. Так ты вечор поэтому... А я думал: разжалобил-де...

   Лычиков-отец. Нет, государь, не так. Расчет - расчетном, а жалость - жалостью. А чтоб ты меня вечор не разжалобил - этого не думай: еще как! Я домой, а этот болван Савка - в ноги; я было поучить его думал, палку взял - да как вспомню про слезы про твои и не могу. Жалость меня возьмет, думаю: как эдак же и мне плакать придется? - Нет, уж лучше прощу.

  

  

   Нащокин. Что, привел?

   Савельич. Привел, государь.

   Нащочиха (встрепенулась). Ох, пришла, пришла!

   Нащокин (удерживая ее). Постой, старуха, не торопись. (Савельичу.) Всей семьей привел?

   Савельич. Всею, государь, и с сестрой, и братишком.

   Нащокин. Ну, их позовешь сюда. А вороты - на запор. Человека приставь и накажи: кто бы ни приехал, всем отказ - господин-де стольник нынче зятя своего, вора и плута, Фрола Скабеева с женой его, а своей дочкой, обедом кормит.- Ну, ступай, зови! Да тех-то, мамку с Маврушкой, покличь сюда. Ступай.

  

  

   Нащочиха и Аннушка (вместе, бросаясь друг к другу). Мамушка! - Доченька!

   Фрол (в ноги тестю). Государь-батюшка!

   Нащокин. Ну, ну, вставай. Целуй руку, целуй. А ты, дочка, что ж?

  

  

   Фрол. Маменька!

   Нащочиха (одновременно с ним). Зятюшка! Дай-ка погляжу - какой ты.

   Нащокин. Ну, все ли, дочка, здорова?

   Аннушка. Слава богу, тятенька, здорова.

   Нащокин. Хворь-то прошла?

   Аннушка (забываясь). Какая хворь, тятенька? (Муж, услышав это, дергает ее за рукав.)

   Нащокин (Фролу). Что дергаешь? (Анне.) Вчерась, знать, и больна не была?

   Аннушка (смутясь окончательно). Вчерась?..

   Нащокин (жене). Слышь, жена, хворь-то вчерашняя! Вот она - наружу высыпала.

   Фрол (становясь на колени и дергая жену за руку, чтоб встала - что она и исполняет). Прости, государь. Виноват. Уложил жену вечор, чтоб тебя разжалобить...

   Аннушка. Прости, батюшка.

   Нащокин. Что, дочка, знать пословица-то правду говорит: "Как придет на Фрола неспориха, дойдет и Фролиха до лиха"?

   Нащочиха. А ведь его, отец, зятева правда. Не уложи он ее, тебя не уломать бы.

   Нащокин (жене). Уж ты! плутням потворщица! плутам заступница! (Зятю с дочерью.) Ну, что ж с вами делать? Вставайте уж. Бог с вами. (Они встают.) Не звать было, а позвал - не гнать же! Я-то и не звал! все старуха... Ну, да целуйте руки, довольно: простил.

   Фрол и Аннушка (вместе, целуя ему руки). Тятенька! - Батюшка-государь!

   Нащокин. Ну, зятек, теперь с тобой о деле. Что ж, теперь плутовать будешь ли, за ябедой ходить?

   Фрол. Доходишков, государь, нету, а ябедой не кормиться,- чем же стану?

   Нащокин. Ладно. Знать, ябеда-т вкусна. (Оглядываясь.) Эй, вы! пришли ли?

   Мамка и Мавруша (падая в ноги). Здесь, государь...

   Нащокин. Ну, вставайте. Прощены. (Они встают и отходят в сторону; Фролу.) Эти за дочкой пойдут: мамка ее, да сенная Маврушка - вор-девка, по господину. В затрепез сосланы были за вас - я вас простил, и им прощенье.

   Аннушка. Да Маврушка, тятенька, ничем не виновата...

   Нащокин. Молчи, дочка. Отца не переучишь. Кто старое помянет - глаз вон. Я вот не вспоминаю же... хоть бы про хворь про вчерашнюю. (Аннушка опустила глаза. Нащокин Фролу.) Что ж за приданое не благодаришь, зятек?

   Фрол (целуя тестеву руку). Спасибо, тестюшка.

   Нащокин (усмехаясь). Сам - спасибо, а сам думаешь: этим приданым не то кормиться, а еще его кормить надо. Так ли, зятек?

   Фрол. Так, государь.

   Нащокин. Ну, плут, жаловать тебя, так жаловать.- Именьишко у меня есть, Тамбовское, душонок три, аль четыре их ста, забыл,- так за себя справь. Справишь ли?

   Фрол. Для-ча, государь, не справить?

   Нащокин. А деньги, чем справить, есть ли?

   Фрол. Денег нету. Разве кого из людишек из подаренных продать, да на те деньги достальных справить?

   Нащокин. Ой, плут! Хитер, плут! Ты вот что: мамку продай. А то дочку вырастишь - она эдак же, как мою, и твою плуту какому продаст. (Мамке.) Так ли?

   Мамка. Да я когда же, государь? я - николи!

   Нащокин. Что кричишь не коли! никто тебя и не колет. А тебя колом в бок, аль и на кол - не худо бы!

   Мамка. Ой, государь!

   Нащокин. Молчи. Ох, расшутился стар, о деле забыл. (Отцу Лычикову.) Что ж, Алексей Степанович, аль о давешнем забыл?

   Лычиков-отец. Где забыть! На тебя глядя, утешался. Таков-то ты весел стал! - Савва, подь сюда! (Тот подходит.) - К тебе, Фрол Скабеич, слово...

   Нащокин. Что его, плута, спрашиваешь: еще обманет. Ты со мной говори. Ну, девица пригожая... (Аннушке.) Варей звать?

   Аннушка. Варюшей.

   Нащокин. Ну, Варюша, подь сюда, красавица.- Тебе (указывая на Савву) этот молодец знаком ли?

   Варюша. Мельком, кажись, государь, где-то видала.

   Лычиков-отец (сыну). А ты девицу эту видывал ли?

   Лычиков Савва. От роду, батюшка, не видал.

   Лычиков-отец. А замуж за себя возьмешь ли?

   Лычиков Савва. Из воли из твоей не выйду: повелишь, возьму.

   Нащокин (Варюше). А ты охотой ли за него пойдешь?

   Варюша. Тебе, государь, чтоб угодить - пойду; а самой не в охоту. (Все смеются.)

   Лычиков-отец (Варюше). Ну, богом данная, подойди! Любить меня, старого, будешь ли?

   Варюша. Я тебя давно люблю. Сыноко-т твой давно меня подговаривал, чтоб обвенчаться потайно; а я не хотела: тебя не огорчить бы!

   Лычиков-отец. Ой ли?

   Фрол. Правда, Алексей Степаныч, правда. Я и сам уговаривал, да не сдавалась.

   Аннушка. Я сама слышала.

   Лычиков-отец. А почитать будешь?

   Варюша. Буду. Ты, сказывают, шаньги со сметаной любишь?

   Лычиков-отец. Люблю грешным делом. А что?

   Варюша. Так я ежедён тебе готовить стану - я мастерица.

   Лычиков-отец. Ой ли? Целуй меня. (Целуются.) А то нам с Савкой плохо - чем повар покормит, тем и сыты.

   Нащокин. Ишь, шаньгой как старика поддела.- Что ж мальчугана никто не приласкает. Подь сюда. (Лавруша подходит.) Как тебя звать-то?

   Лавруша. Лаврушой, дедушка.

   Нащокин. Какой я тебе дедушка, пострел?

   Лавруша. Ты старенький, я - маленький. Потому ты мне дедушка, а я тебе внучек.

   Нащокин. Ишь, ласковый какой, плутишка! - А вырастешь,- эк же, как брат, девок воровать станешь?

   Лавруша. Ни. Мне братец сказывал: "Тебе-де, Лаврушка, житье будет. Брат на стольничей дочери женат, сестра за стольничья сына выйдет,- да за тебя-де сам Велик-боярин - что за уши тебя трепал - дочку с охотой выдаст".

  

  

   Фрол. Ой, врешь, Лаврушка! В жисть этого не говорил, хоть побожиться!

  

  

   Савельич. Я, государь, медку принес: молодых поздравить бы.

   Нащокин. Ой, ладно. Сдогадался, молодец.- Берите все. (На мамку и Маврушу указывает.) И им давай.- И себе бери:

   Нащокин и Нащочиха (вместе). Ну, дай вам бог, детки, совет да любовь.

   Лычиков-отец (своим). И вам, дети, того же.

  

  

   Мамка. Ой-ой-ой!

   Нащокин. Что ты? Аль поперхнулась?

   Мамка. Мед, государь, горек. Ох, горько!

   Нащокин. Ох, чертовка старая, догадалась. (Детям.) Целуйтесь. (Те исполняют; Мавруше.) А что, Маврушка, у тебя мед не горек ли?

   Мавруша. Дай; государь, отведаю. Сразу-то не разобрала (пригубила). Ох. горек. (Молодые целуются.)

   Нащокин. Теперь послаже ли стал?

   Мавруша. С этой стороны (указывая на молодых), государь, Сдадок, а вот с той (указывая на Савву с Варей) горек.

   Лычиков-отец (ударив рукой по голове). Ох, я, дурак старый, и забыл! - Ну, и вы целуйтесь.

   Варюша (закрылась рукавом). Ой, стыдно. (Целуется с женихом.)

   Лычиков-отец. Аль впервой? Не целовались еще?

   Нащокин. Не то, сват, говоришь: ты прикажи, чтоб сына Николая народили. Он - Савва, она - Варвара, а как будет Николай еще,- уж три дни кряду пировать станем.* (Зятю.) Ну, Фрол, доволен ли?

   Фрол. Как, тестюшка, не довольным быть? Эко счастье! Так чаю: на предбудущие времена - пословка пойдет: коли кому удача - эк, скажут, Фролово счастье привалило.

   Нащочиха. Ох, дочушка, слава те господи! - все благополучно кончилось.

   Аннушка. Конец, мамушка, делу венец.

   Фрол (жене, тихо). Вот и сказке конец, (тестю) а мне от тестюшки с золотом ларец.

   Лавруша (зрителям). А мне, дедушка, пряничка - петушка...

  

  

  

  

   Дмитрий Васильевич Аверкиев родился в Екатеринодаре в купеческой семье. Учился в Петербурге, сначала в коммерческом училище, затем на естественном факультете университета. Большую роль в его судьбе как литератора сыграла близость с Ап. Григорьевым. Важным этапом его творческой жизни стала работа в журнале Достоевских "Эпоха", где он был одним из деятельнейших сотрудников (см.: Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Эпоха" 1864-1865 гг. М., 1975). Впоследствии, начав по примеру Ф. М. Достоевского издавать свой "Дневник писателя" (1885-1886), Аверкиев так вспоминал о своей работе в "Эпохе": "Покойный Федор Михайлович был первым из писателей предшествовавшего поколения, признавшим во мне не только литературные способности, но - horrible dictu (страшно сказать.- В. Н.) - художественный талант. Далее я имел честь принадлежать к кружку "Эпохи", издававшейся Достоевским. То был кружок людей разного возраста и воспитания; кружок, сплотившийся вокруг Федора Михайловича в силу общности умственных и нравственных запросов и стремлений и любви к искусству... Многие из мнений и взглядов, которые впоследствии с таким блеском и проповедническим жаром развивал Достоевский, как и в "Дневнике", так и в других своих сочинениях, были общим убеждением кружка, и в первичном своем, конечно, еще далеко не с