(Лекц³я Вячеслава Иванова 23 ноября)
"Аполлонъ", No 3, 1909
Иногда вдругъ вспоминается одно имя, одно слово изъ прошедшихъ вѣковъ, и сначала смутно, а потомъ все яснѣе и яснѣе начинаешь понимать, что именно это слово, это имя являются для насъ очень нужными, очень близкими. Романтиковъ томила память о "Голубомъ Цвѣткѣ", какъ о чемъ-то желанномъ, несбыточномъ и прекрасномъ. Не наступило ли для насъ уже время томиться той же мечтой, что уже увлекала поэтовъ и мудрецовъ столѣт³е тому назадъ?
У Шпильгагена найдемъ мы слова о "Голубомъ Цвѣткѣ" приблизительно так³я: "Син³й цвѣтокъ никто никогда не видѣлъ, но имъ благоухаетъ вся земля, которую глупые люди воспѣваютъ въ стихахъ и прозѣ, а тысячи мечтаютъ о томъ же молча".
Но не только красивая томная печаль о невозможномъ, печаль, послужившая могучимъ стимуломъ для творчества многихъ, - "Голубой Цвѣтокъ" у Новалиса. Для него это уже точный мистическ³й символъ, скрывающ³й за собой цѣлую религ³озную систему. Въ вѣкахъ теряется происхожден³е этого символа, но у всѣхъ позднѣйшихъ мистиковъ встрѣчаемъ мы голубой цвѣтъ, какъ символъ Души м³ра, имѣющ³й свой корень въ мистическомъ опытѣ (это доказывается многими мѣстами изъ поэз³и Влад. Соловьева, особенно Тремя Свидан³ями).
Культъ М³ровой Души, понятый какъ Вѣчная Женственность, характеренъ и для современныхъ поэтовъ. Даже отъ религ³озныхъ переживан³й возникаетъ этотъ образъ, окрашенный религ³ознымъ свѣтомъ (Альдонса и Дульцинея Сологуба). Какъ же не вспомнить намъ о Новалисѣ, который упредилъ Гете и на рыцарскомъ шлемѣ поэта носитъ только голубые цвѣта своей Вѣчной Дамы?
Святая Дѣва-Мар³я покровительствовала поэз³и среднихъ вѣковъ, но Ренесансъ, провозгласивш³й индивидуализмъ, суровая реформац³я измѣнили мадоннѣ, забывая, что идея Вѣчной Женственности является необходимымъ услов³емъ для расцвѣта лирической поэз³и и несетъ желанный синтезъ между христ³анствомъ и красотой.
Новалисъ долженъ быть дорогъ намъ, какъ первый предтеча послѣдняго проникновен³я въ тайну М³ровой Души. Въ немъ первая возможность новаго христ³анскаго поэта, вѣрнаго Дѣвѣ и Святому Духу. Но въ немъ должны мы чтить не только носителя великой идеи, но и одного изъ крупнѣйшихъ поэтовъ. Гете сказалъ про него: "Онъ не былъ императоромъ, но могъ бы имъ быть". Этими словами Гете почтилъ въ немъ младенческую ясность вдохновен³я, соединенную съ ясностью и глубиною ген³альнаго мыслителя. Самая жизнь Новалиса, изъ которой романтики создали сладостную легенду-жит³е, своей свѣтлой гармон³ей со всѣмъ его творчествомъ, звенитъ какъ тихое журчан³е ручья.
Дѣтство съ глухимъ романтическимъ замкомъ; веселый дѣтск³й нравъ; любовь къ Соф³и фонъ-Кюние, полудѣтская любовь къ веселой дѣвочкѣ, кончившаяся смертью Соф³и на 14 году ея жизни. .
Послѣ смерти невѣсты его свѣтлая печаль, съ которой онъ жилъ еще четыре года, твердо сказавъ себѣ, что онъ умретъ не отъ яда или пули, а отъ твердаго желан³я не жить,- сонъ въ одно ясное утро подъ музыку въ сосѣдней комнатѣ, перешедш³й въ смерть, - любовь къ Соф³и, къ той умершей дѣвочкѣ, - въ послѣдн³е годы его жизни переходитъ въ живую любовь къ Соф³и-Мудрости, соединенной въ вѣчный бракъ съ Христомъ. И для Новалиса это пророчество апокалипсиса о женѣ, облеченной въ солнцѣ, является совершенно возможнымъ и близкимъ: это пришеств³е третьяго царства въ душахъ людей.
Свое м³росозерцан³е Новалисъ называетъ "магическимъ" идеализмомъ, которое своеобразно преломляется съ мистическимъ реализмомъ. Когда Вячеславъ Ивановъ читалъ духовные стихи и "гимны къ ночи" въ своихъ достигающихъ высшей степени перевоплощен³я одного поэта въ тайну творчества другого переводахъ, казалось, что уже съ нами этотъ странный, быть можетъ, не всѣмъ понятный юноша, почти мальчикъ, съ блѣднымъ лицомъ, съ опускающимися на лобъ волосами, съ нѣжными губами, съ привѣтливымъ и печальнымъ взглядомъ. И расцвѣталъ таинственный "Голубой Цвѣтокъ" въ этихъ неожиданныхъ вдохновенно-импровизованныхь словахъ о потерянномъ въ Столѣт³яхъ и вновь найденномъ, нужномъ и близкомъ намъ Новалисѣ.