Когда за нѣсколько дней до 20 февраля по Невскому потянулся цѣлый хвостъ разносчиковъ рекламы съ огромными плакатами о балѣ "Сатирикона", я думаю, петербуржецъ смотрѣлъ на эту странную процесс³ю неодобрительно. Многое, что отлично въ Парижѣ, у насъ какъ-то не кстати. Я думаю, "Сатириконъ", несмотря на большой успѣхъ, еще нѣсколько чуждъ русскому обществу своимъ совершенно особымъ стилемъ,въ которомъ соединяется,съ одной стороны, изысканность рисунковъ Яковлева, Реми
и болѣе случайныхъ сотрудниковъ, какъ Бакстъ, Бенуа, Добужинск³й, и съ другой - задорный смѣхъ, остроумныя выдумки, которыя привыкшимъ къ строгости и серьезности интеллигентнымъ читателямъ кажутся нелѣпыми, а трактирнымъ почитателямъ "Осколковъ" и "Будильника" - слишкомъ тонкими. Но то, что еще кое-какъ можно переварить на страницахъ журнала, то оказалось совершенно непр³емлемымъ, когда впустили всю эту пасмурную публику въ залы, украшенныя гигантскими карикатурами, въ эту "таверну ужасовъ", когда публика сама должна была дѣйствовать, уловить тонъ этого грац³ознаго и смѣлаго веселья Парижскихъ художественныхъ кабачковъ. Публика стояла и смотрѣла на 10-20 замаскированныхъ хозяевъ, которые изъ силъ выбивались, переодѣваясь по десяти разъ, появляясь то на одной эстрадѣ, то на другой, и все тщетно. Какъ въ сонномъ видѣн³и мелькнули призраки балета, поставленнаго Фокинымъ, съ декорац³ями и костюмами по рисункамъ Бакста. Томныя дамы, обнимающ³яся подъ деревомъ съ кавалерами въ бѣлыхъ цилиндрахъ, бѣдный Пьеро, взмахивающ³й длинными рукавами, насмѣшникъ и проказникъ арлекинъ - все это, представленное на сценѣ зала Павлова,- смѣшалось въ нѣжныхъ и томныхъ танцахъ, которые окончились уже, безъ большого оживлен³я, въ зрительной залѣ среди публики.